Зарево

«Я не знаю, как заканчивается любовь. Если любовь заканчивается, видимо, это не она» Он стоял на антересольном этаже, оперевшись локтями о перила. Благо отсюда открывался прекрасный вид на танцпол клуба. Ян коснулся бумаги фильтра большим пальцем, повертел сигарету, и впервые оторвав взгляд от точки где-то внизу, опустил глаза и поджег кончик.  — Ты пьешь вообще? — раздался недовольный голос над его ухом, — Пойло у вас дерьмовое здесь, если честно. Я не нашел даже Дом Периньон, а в заведении такого уровня давно пора…. — И кто здесь будет пить Периньон? — безэмоционально перебил Ян, проглатывая горькую слюну. Горло пересохло, но Соколовский затягивался сигаретным дымом до боли в легких, остервенело.  Гриша оперся о перила спиной, встав рядом с Яном, но прямо противоположно ему. Провел взглядом какую-то брюнетку, уделив особое внимание ввиду сзади. Он запрокинул бутылку с виски и сделав небольшой глоток, поморщился, передав ту в руки Соколовского. Ян принял её на автомате.  — Я буду, — весело бросил Гриша, наблюдая за тем, как Ян делает пару глотков из бутылки с горячительной жидкостью и даже не моргает, возвращая ее в руки Григория, — Пойдем с бабами развлечемся. Соколовский нервно цокнул, отмахиваясь и продолжил смотреть куда-то перед собой. Однотипные вечера уже порядком поднадоели, хоть это был всего третий день с приезда его университетского друга. Тот жил в Сибири, зарабатывал на жизнь застраивая не самый большой город, поэтому конкурентов в лице застройщиков и крупных бизнесменов у него почти не было. Настоящие акулы бизнеса больше внимания уделяли добыче горно-химического сырья в тех районах или лесной промышленности, и это позволило Грише монополизировать городок с населением не более трех ста тысяч человек. Мелкий бизнес Климов Гриша пережевывал и проглатывал, как стейки за ужином, а местные даже дали ему прозвище: «барин». Однако Соколовский его так не называл. Слишком много чести.  — Бля, Ян, — Гриша все еще сохранял на лице легкую улыбку, но та больше была не веселой, а скорее растерянной. Взгляд его карих глаз в миг посерьезнел, — С тобой все в порядке? Серьезно, ты сам не свой в этот раз.  — Работа нервная, — усмехнулся Ян краешком губ.  — Бывает, — кивнул Климов, — Вот, если приедете в гости гарантирую, что тебе полегчает. У нас, конечно, не особо много мест для развлечений, но прогулки на снегоходах и охота на медведя не сравнятся ни с чем, уж поверь. — В гости… — задумчиво произнес Ян, — На самом деле, я хочу организовать все так, чтобы наши машины смогли доставлять грузы в том направлении. С этим сможешь помочь? Гриша самодовольно улыбнулся, — Конечно. Они вернулись к столику, за которым сидели весь вечер и присоединились к Васе с Тимуром. Вася разлил виски по бокалам, сидя ровно, подобно натянутой струне и не мог понять в какой момент его мальчишник превратился во встречу одноклассников. Но ради справедливости стоило отметить, что сегодня он сам держался чересчур отстранено. Гриша то и дело косился на него и Яна, пытаясь понять, что скрывается под таким нерадушным настроением его друзей. Еще пару лет назад их встречи проходили под холодную водку с черной икрой, пение песен и мацанье женского тела. Но никак не под рефлексивные взгляды и поджатые губы.  — Вы бля че на поминки пришли? — Гриша окинул сидящих за столом надменным взглядом и протянул хрустальный бокал в центр стола, намереваясь чокнуться, — Пьем. За ваше с Аминой счастье, Васёк, за мир в вашем доме и мешки зелени под матрасом. Будьте счастливы!    Звон стекла и мужчины синхронно осушили свои стаканы, борясь с желанием закусить. Раздался стук женских каблуков, и он стал особенно слышен, когда девушки, одетые в обтягивающие короткие платья, обошли присутствующих в кольцо. Эта одежда едва дотягивала до середины их бедер.  Гриша окинул каждую из них голодным взглядом, не без улыбки, потирая ладони, как это делают мухи, когда умываются лапками, — А вот и сюрприз. — Ты че…— прошипел Вася, наклоняясь к Грише через стол. Он дернул плечом, когда одна из девушек попыталась коснуться его рукой, — Проституток вызвал?  — Ай, — цокнул Климов, уже полностью увлеченный шатенкой, присаживающейся на его колени, — А какой мальчишник без них? Тем более, это не проститутки, а эскортницы. Немного разное.  — Для тебя я буду кем угодно, — сладко промурчала одна из девушек на ухо Григория.  — Да мне похуй, у меня жена в любой момент придти может, — панически громко затараторил Вася, поднимаясь с дивана. Казалось, что именно вероятность прихода Амины держала его в напряжении весь вечер. Вася умело обогнул одну из проституток так, чтобы у нее даже рукой не вышло коснуться его и поспешил к лестнице, ведущей на первый этаж. — А ты у нас не женат? — Прошептала блондинка, присаживаясь на колено Соколовского. Он немного откинулся, позволяя эскортнице усесться на нем в позе наездницы, но все еще смотрел не на нее, а на тлеющий огонек сигареты в его руках, — Впрочем, это не важно, ведь…я здесь.  Ян поднял взгляд серо-голубых глаз и вонзил его в мягкие черты лица. Они даже казались по-детски миловидными, если бы не перекаченные губы и неестественно ровный нос, — Как тебя зовут?  — Марта, — девушка невинно провела взглядом голубых глаз по его торсу, коснулась наманикуренными пальчиками ощетенившейся щеки, — А тебя я знаю. Ты Соколовский, да?  — Верно, — Ян немного подвинулся вперед, чтобы затушить бычок в стакане из под виски, придерживая проститутку, а затем вновь откинулся на спинку дивана, расположив руки на осиной талии, — Хорошо меня знаешь?  — Хотела бы узнать еще лучше, — улыбнулась она.  Он обнимал её за талию, пока они спускались на первый этаж. Ловко огибал подвыпивших молодых людей, ведя Марту за руку к своему кабинету. Примеси кальянного дыма, шлейфы разнообразных духов и испарения алкоголя в воздухе немного пьянили, добавляя антуража и без того дурманящей обстановке клуба. Свет стробоскопа ударил по зрачкам. Ян зажмурился, но не выпустил мягкую ладонь проститутки из своей. Чуть не запнулся, подтянул Марту ближе и подтолкнул ко входу. Она же нашла в себе мужество, чтобы открыть дверь, ведущую в неизвестность. Туда, где они останутся только вдвоем.  Холодный белый свет падал только от одного напольного светильника, но в кабинете освещение было гораздо лучше, чем в зале. Соколовский прикрыл дверь, оставляя в прострации бас и отголоски музыки, но даже не удосужился закрыть её на ключ. — Миленько тут у тебя, — промурчала Марта, уверенно двигаясь к рабочему столу. Она бросила свою сумку на софу и присела на край деревянной мебели. Черное короткое платье, едва достающее до бедер, натянулось, когда стройные длинные ноги раздвинулись и открыли обзор на кружевное нижнее белье. Голубые глаза засияли фальшивой невинностью, — И мебель удобная. Прочная, наверное, да?  — Может выпьешь для начала? — Ян усмехнулся, коснувшись взглядом её оголенных бедер, и медленно подошел ближе. Он поставил обе руки на стол по бокам от Марты. А когда пухлые губы коснулись щетины, нагнулся и выудил из-за ее спины, бутылку коньяка.  — Не предложишь даме бокал? — Мягко спросила Марта, принимая бутылку. Она сделала небольшой глоток, не разрывая с Яном зрительного контакта и нахмурилась, почувствовав на языке горькую крепость. — Здесь нет бокалов, — он пожал плечами.  — Ладно, — Марта отрицательно помотала головой, передавая бутылку обратно, — Зачем терять время на формальности?  — Это точно, — Соколовский сделал глоток коньяка, поставил его на крышку принтера и снова вернул взгляд к ней. Хищный, болезненный, полный надежды.  Не всегда везло приехать на заказ к красивому, удачно сложенному и молодому парню. Чаще услугами эскорта пользовались в их городе люди уже женатые, бизнесмены или работники государственных структур, как правило, особо порядочные семьянины в обществе и больные ублюдки в постели. Ян не был на них похож и цеплял этим.  Марта положила тонкие пальцы на крепкие плечи. Сомкнула губы на его шее, оставляя на коже следы от нюдового блеска, и провела дорожку поцелуев от мочки уха до круглого выреза черной футболки от Armani. Соколовский ощутил укол злости, когда понял, что дорогая вещь может извозюкаться в блядской помаде, поэтому обхватил девушку за ягодицы, и удерживая хрупкое тело на руках, отстранил её от стола. Марта предвкушено облизнула нижнюю губу, когда почувствовала спиной холод кожаной обивки дивана. Ян расстегнул ремень брюк. Обычно мужчины с ремнями от Hermes оставляли хорошие чаевые и неплохо трахались.  Соколовский вытянул кожаное изделие, обвивавшее бедра, откинул его в сторону и замер. Пальцы так и застыли в районе паха, а голубые глаза отлили горечью.  Прошло уже полгода. Он должен двигаться дальше. Пускай волосы Марты были пшеничными, а не русыми, пускай губы были ненатуральными, и от нее пахло не черным перцем и амброй, а розами и ирисами, не было ничего плохого в том, чтобы забыться в руках проститутки. Хотя бы, сука, один раз.  Но он не мог. Присел у её ног и задумался. Марта приподнялась и подползла ближе. У её коллеги недавно был клиент, который платил деньги за то, чтобы бить девушк по лицу. А тут просто холостяк с депрессивным эпизодом. Или импотент. Это решалось довольно быстро.  Ян никак не отреагировал, когда она села на колени позади него и принялась мягко массажировать твердые от напряжения плечи. Одной рукой Марта продолжила разминать мышцы, а второй потянулась за чем-то в сумочку. Мягко повернула его голову к себе, и Ян заметил таблетку зажатую меж пухлых губ.  Соколовскому хватило около пяти секунд, чтобы принять решение. Афродозиак это или успокоительное - не важно. Жизнь подкидывала единственный возможный выход из ситуации, и пусть она не была щедрой в последнее время, от этого подарка Ян не откажется.  Марта накрыла его губы своими, и Соколовский в миг ощутил сладковатый привкус на языке. Этот привкус вскоре оттенился онемением и какой-то химозой вперемешку со вкусом мятной жвачки её языка. Сначала было тревожно. Но чем дольше длился поцелуй, тем охотнее руки Яна изучали идеальное тело. Он даже не понял, когда вместо тревоги по его грудной клетке растеклось приятное, ни с чем несравнимое, тепло.  Первое ощущение, которое смогло заполнить эту ебанную пустоту внутри. Таблетка, толкнувшая усталое тело в объятия проститутки и оставившая сожаления за пределами комнаты. Марта захихикала, когда Ян укусил её за сосок через тонкую ткань платья. И этот смех был бархатным, приятным. Самым приятным в мире.  Соколовский стянул одежду с девушки и отбросил на пол, подгибая проститутку под себя. Пульсирующий член уперся в ее пах. Марта стянула с Яна дорогую футболку и отбросила в сторону, жадно осыпая поцелуями, кожу на его груди.  — Блять, — он прохрипел. Ян считал себя толстокожим, но каждое прикосновение Марты проводило по телу ток, пробуждая, оживляя то, что казалось давно мертво. Легкое касание пальцев отдавало теплом, просачивалось через кожу и согревало кости. Марта спустила брюки вместе с боксерами с мужского паха и обвив ногами бедра Соколовского, придвинула ближе.  Ян зарычал. Он оттянул пальцами влажную ткань её белья и вошел грубо, резко, так будто ждал этого слишком долго. Будто полгода дрочил на дешевую порнуху, дожидаясь дня, когда сможет трахнуть именно Марту. Голова отключилась. Аромат роз заполнил легкие, вытесняя десятки других запахов, а голубые девчачьи глаза засияли, как единственный источник света в комнате.  Они целовались страстно и жгуче, по-животному, пока Соколовский имел её. Пока вжимал хрупкое женское тело в кожаную обивку дивана. Пока оставлял укусы на тонкой коже и мягких губах. Ян отчетливо слышал каждые слова из песни, что играла в колонках за закрытыми дверями, слышал, как бурлит кальян и смеются незнакомые ему люди. Он был чертовски счастлив за них. За всех в этом мире.  Что-то отдаленно ныло в груди, но Соколовский упорно не мог вспомнить что. То, что сопровождало каждый его день и не давало спать по ночам до этой минуты. Все уже было неважно. Только небольшой дискомфорт в груди, но разве он имел значение, когда все его нутро заполняла эйфория? Когда контуры женского тела были особенно четкими, когда запахи и цвета были такими насыщенными? Когда раздавался самый красивый женский смех в мире. Марта его понимала. Он не говорил ей ни слова, но точно чувствовал, какая необычная, космическая связь была между ними. Ян отзывался на каждый поцелуй и на каждый горячий стон все больше, погружаясь в экстаз.  До тех пор, пока аромат роз не превратился в шлейф амбры и черного перца. Жгучий аромат, обжигающий легкие и до боли знакомый. Он открыл веки. Глаза Марты больше не были голубыми. Они были зелеными. Марты вообще здесь больше не было. Губы задрожали. Соколовский остановился и немного отстранился, не веря своим глазам.  С нежностью коснулся острых скул и провел большим плацем по бархатной коже. Пухлые аккуратные губы раскрылись, отзываясь на родное прикосновение.  — Почему ты меня оставила? — прохрипел он.  Розовые губы изогнулись в мягкой улыбке. Мария шире раздвинула ноги, принимая его внутрь себя. Раздался тихий шепот, — Я тебя не оставляла. Я с тобой.  Серо-голубые глаза заслезились. Соколовский отстранился, болезненно всматриваясь в знакомые черты лица. Дрожащие ладони накрыли девические щеки, — Блять. Мне так жаль, мне так жаль… — Эй, ты чего? — промурчала она, — Все хор… — Вася не мог найти тебя. Где ты была? Ты не хотела, чтобы я нашел тебя? — Если бы не тот злосчастный вечер. Не тот злосчастный Семён. Ян так долго думал, что случилось, если бы он тогда опоздал. Приехал домой, когда Мария была бы уже одна. Или бы зашел в здание старого завода и исчез вместе с взрывном заложенной бомбы. Блять, он бы так этого хотел, лишь бы не ощущать эту ебанную вину, — Прости меня. Я тебя прошу.  — Да что с тобой? — Нахмурилась Мария. Она оперлась на локти, внимательно всматриваясь в его лицо. А затем предприняла попытку выбраться из под грузного мужского тела, — У тебя бэд трип. Боже…я сейчас позову кого-нибудь.  — Нет, — безумно произнес Ян. Пальцы впились в нежные хрупкие плечи, — Я больше тебя не отпущу. Ты не уйдешь.  — Хорош…это не смешно, — испуганно пролепетала девушка. Она облизнула иссохшие губы, понимая, что её начинает мучать жажда. Меж нежных родных черт пролегло раздражение, — Я тебе дала крошечную дозу, приди в себя.  — Мария, блять, где ты была все это время? — Опустошенно выдохнул Соколовский. Черные зрачки, и без того расширенные, выглядели особенно болезненно, — Я так долго… — Я не Мария, — пискнула она и что есть силы пихнула Соколовского в грудь. Это замешательство, секундное замешательство и ее нет. Больше нет.  Голубые глаза наполнились злобой. Ян нервно вскочил с дивана, освобождая путь для растерянный Марты и резкими движениями принялся натягивать на себя одежду. Дико желанное, долгожданное тепло испарилось, оставив после себя только тошнотворный запах роз и бурлящую от злости кровь. Соколовский застегивал ремень на брюках, с трудом совладая с дрожью рук.  — Куда ты? — Растерянно произнесла Марта.  Ян выудил из кармана пачку купюр и бросил их на диван, сдерживаясь из всех сил, чтобы не выкинуть Марту из кабинета, бросая вслед ее шмотки. Она не виновата. Никто не виноват. Только он сам.  Это не стоило того. Он даже не кончил. Ни одна таблетка в этом гребанном мире не могла помочь ему залатать шрамы на сердце. После минутного облегчения швы разошлись и теперь кровоточили.  Ян нервно застегнул кожаную куртку, пока Марта в непонимании натягивала на себя вещи. Она даже не пересчитывала купюры, просто высокочила в проем двери вперед него. Соколовский достал ключи из кармана и закрыл кабинет на замок чисто на интуитивном уровне, плохо понимая что конкретно он делает.  Музыка не очаровывала. Не приносила ощущение кайфа, безудержного веселья и всепоглощающей эйфории. Она била по ушам, грозясь разорвать барабанные перепонки, била по внутренним органам и казалось, что эти удары вот-вот поломают ему пару костей. Главное выйти на воздух. Выбраться отсюда.  На улице стало терпимее. Мороз освежал, хоть и не приносил облегчения. Ян помнил последний снег, и когда он шел в прошлый раз, она была рядом. Сейчас Марии не было. Нигде не было.  Зажигалка не поддавалась. Дрожащими пальцами чиркал кремнем несколько раз, прежде чем удалось подкурить фитиль. Эффект от алкоголя полностью оставил его, но сознание все равно было спутанным. Единственное, что Соколовский ощущал остро - это желание быть рядом. И он сука все отдал бы за то, чтобы увидеть лицо Марии снова. Ее темные зеленые глаза, с нежностью изучающие его лицо и ощущение ее тела, лежащего под ним. Только под ним.  Ян завел машину с автозапуска и дал ей время прогреться, жадно затягиваясь сигаретой и морозным воздухом. Он делал это на автомате.  — Ты куда собрался? — знакомый голос раздался у самого уха. Вася приобнял его за плечо, внимательно взглядываясь в лицо, — Бухой за руль?  Ян усмехнулся. Поднял лицо, и серо-голубые глаза резанул рыжий свет уличного фонаря, — Мне не впервой. Вася всматривался в почерневшую радужку несколько секунд. Его карие отразили замешательство, а под светлой челкой на высоком лбу пролегли морщины раздражения, — Ты че обдалбался?  — Грише скажи спасибо, — сухо бросил Ян. Он злостно дернул рукой, когда почувствовал, что огонь обжег его пальцы, уже подобравшись к фильтру, и несколько раз встряхнул ей, — Его девочка угостила. Вася злился. Он закипал с каждой пройденной секундой, а Соколовский терпеливо ждал, когда из рта его друга польется обжигающий кипяток. Пальцы все еще горели из-за ожога и это было больно.  Но не больнее, чем что-то изнывающее внутри него. — Ты, блять… — Прохрипел Вася обхватывая пальцами скулы Соколовского, — Что творишь? Ты скоро ебнешься таким темпом ты понимаешь? Ян молчал. Вася отпихнул его лицо от себя и сел за руль черной BMW. Соколовский посмотрел под ноги и поймал себя на мысли, что даже не заметил, как снег уже полностью покрыл тротуар. Голова закружилась. Чертовски хотелось пить и Ян с трудом заставил себя сорваться с места и направится к пассажирскому сидению. Он открыл дверцу и сел внутрь, даже не подозревая, что когда салон нагреется ему станет еще хуже.  — Хорошо, — нервно кивнул Вася, снимая автомобиль с ручника, — Хорошо. Это был первый и последний раз.  — Я даю слово. Я даже не знал, что это наркота — кивнул Ян, засунув руки в карманы. Он безотрывно смотрел на падающие хлопья снега за лобовым стеклом. Мир за окном начал немного искажаться, размываться, когда Вася сдал назад и выехал на дорогу, — Я просто подумал, что…— Соколовский прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, — Что это поможет…. — Но не помогло, — сухо отчеканил Вася, нервно вцепившись пальцами в обивку руля, — И не поможет. А сейчас станет еще хуже. Вопрос лишь в том, как скоро ты планируешь взять себя в руки.  — Блять, — дернулся Ян. Потерянный голос в мир приобрел громкие, грубые ноты, — Я держу себя в руках. Прямо сейчас, мать твою, держу.  — Ян, её нет, — тихо произнес Вася после недолго молчания. Он говорил это уже много раз, Соколовский согласно кивал и делал вид, что все в порядке, но казалось, пропускал слова мимо ушей, — Марии больше никогда не будет в твоей жизни. Прими это.  Ян нервно усмехнулся, кивая головой. Он нажал пальцем на кнопку, расположенную на дверце с его стороны, позволяя стеклу немного опустится. Так, чтобы мороз резнул по лицу, отрезвил. Пить хотелось ужасно, — Вась…Ты же меня за нос водишь, да?  Что? — Вася наконец оторвал взгляд от дороги, когда на светофоре загорелся красный, и аккуратно посмотрел на Яна.  — Ты мертвого из могилы достанешь, — со спокойной улыбкой произнес Соколовский, выглядывая в окно. Мир вокруг только сейчас приобрел твердые очертания, однако слишком яркий красный круг светофора справа от него резанул по глазам. Ян повернулся к Васе, — А её…Не смог?  Вася прочистил горло и зажал педаль тормоза, перемещая селектор коробки в положение «Драйв». Машина двинулась с места и он вновь устремил взгляд на дорогу, чувствуя, как серые глаза прожигают его профиль, — Ян, оставь её в покое. Ты мне уже надоел, клянусь.  — Ну и найди себе нового друга, — шутливо произнес Соколовский, положив руку на его плечо. — За меня не переживай, — угрюмо ответил Вася, — Это ты с Гришей как попугай-неразлучник. Ох, как же он не вовремя приехал.  — Почему? — Нарачито удивлено произнес Соколовский.  — Он вечно тебя тянет в какую-то хуйню, — Цокнул Вася, — А сейчас, когда ты…И так не в себе…Кароче, ему не стоило приезжать.  Ян ничего не ответил. Потянулся на заднее сидение, вспомнив о валяющейся где-на ковриках бутылке воды. С трудом нащупал ее в темноте и притянул к себе. Казалось, что еще пару минут и его рот иссохнет от жажды.  — А почему тебе можно за руль пьяным, а мне нет? — обиженно пробубнил Соколовский.  — Потому что первое: я выпил три стакана, а второе: я не кидал колеса. Куда тебя? — Равнодушно отчеканил Вася, — Домой или… — Домой, — руки все еще предательски дрожали, до нельзя раздражая. Соколовский открутил пластиковую крышку и приложился губами к горлышку, жадно глотая воду. Выпил пол литра, прежде чем смог оторваться от тары, — К ней.  На удивление, квартира все еще хранила в себе слабые нотки черного перца, амбры и нероли. Ян не знал как именно пахнет нероли, но вычитал все эти ноты на флаконе ее духов. Теперь ему оставался только мираж запаха её тела на наволочках и простынях.  Большинства вещей Марии не было. Турка, стоящая на плите создавала иллюзию ее присутствия но только до тех пор, пока Ян не подходил ближе и не видел, что она пустая. Мытая. Оставленная ею и забытая. Он так и не убирал её в ящик. Соколовский ценил чистоту, но ни разу ничего не убирал в этой квартире.  Ян оставил ботинки в прихожей и тихо повесил куртку на крючок, как будто боясь разбудить того, кого в этой квартире уже давно нет. Пробрался в изученную до мозга костей ванную, каждый шов между плиткой который был ему уже привычен. Посмотрел в зеркало. Красные белки глаз болезненно переплетались с все еще расширенными зрачками. В последние полгода он мало спал, мало ел и часто обрастал щетиной.  Легко было не винить себя в смерти той, которая предала его и наказала себя сама. Гораздо тяжелее было не винить себя за то, что он разрушил жизнь той, которая его не предавала, но которую наказал он сам.  Ненависть к себе. Ненависть к ней за то, что не дала хотя бы малейшей попытки загладить вину и не попыталась его понять. Сожаление, страшное сожаление и тоска, жгучая, раздирающая, болезненная, не дающая дышать полной грудью и полноценно жить. Ян не мог понять, как за какие-то жалкие полгода смог полюбить кого-то так сильно, что ее отсутствие буквально было сравнимо с затяжным и тяжелым гриппом. Только от обычного гриппа помогали антибиотики, а от этого могло помочь только время.  Вначале это было легко. Ян понимал Марию, хотел дать ей время, чтобы оклематься после произошедшего и каждый день вынашивал мысль о том, как сделает все, чтобы заслужить прощение. За это время Вася должен был найти её, но к всеобщему удивлению, не нашел.  Затем была злость. Страшная злость. На себя за то, что упустил. На Васю за то, что не вернул. И на Марию за то, что она ушла. Ушло около месяца на то, чтобы Соколовский принял для себя решение больше не искать и дать Марии возможность жить лучшую жизнь без него. Самым тяжелым стало то, что происходило сейчас: пытаться принять последствия своего выбора.  Он почти справился с принятиям, правда. Просто в ее небольшой квартире было гораздо просторнее и уютнее, чем в его частном доме. Большом доме.