...надо делать то, что страшно

      Владимир бесится. Владимир жаждет результата. Владимиру кажется, что все происходящее — слишком просто и несерьезно, чтобы быть эффективным. Кажется ему! Короче говоря, Владимир снова думает, что знает лучше, снова не доверяет своему колдуну, а цель тренировок ведь ровно в обратном! И что с ним делать, таким умным, так много знающим и таким упертым, твердолобым, косным, таким непохожим на податливого, схватывающего на лету Кузю?       Аверин вытер лицо припасенным полотенцем, больше не от пота — не так уж сильно он физически выложился на этой тренировке, а чтобы дать себе немного времени на передышку. Владимир был непроницаем, но по их, чтоб её, идеальной, прочной, как якорная цепь, связи до хозяина все равно долетало глухое разочарование. И тонкой утешающей ноткой — горячая вера Кузи. Младшему диву тоже некомфортно, когда и Владимир, и хозяин недовольны тренировкой. Кузя ждет, что сейчас его великий колдун что-нибудь такое сделает, и всё сразу станет «обалденно».       Одна шальная идея у Аверина действительно была уже пару недель как. Только дурная даже на его собственный вкус. Но Владимира надо было чем-то пронимать, и раз остальные способы не действовали...       Он отбросил полотенце и развернулся к ожидающим дивам. — Владимир, знаешь, что я думаю? Ты слишком хорошо справляешься сам. Концентрируешься на поставленной задаче, а не на приказе, приказ тебе не нужен, по сути, ты его слушаешь только из вежливости и чтобы точно понять мои пожелания. А нам нужно, чтобы приказ оказался главнее твоих собственных навыков. Так что давай-ка усложним тебе задачу. Кузя, отойди и на всякий случай будь осторожнее. И держи себя в руках, сейчас будет немного моей крови.       Младший див отодвинулся к стене зала и уставился на хозяина, как ребенок на факира с корзиной змей. Аверин достал свой нож и несильно надрезал себе подушечку пальца. Оба дива синхронно дернули ноздрями, но больше никак не среагировали. — Владимир, замри, совсем. Вообще ничего не делай ни единым мускулом, понял?       Див кивнул. Аверин подошел к нему, старательно не делая резких движений, так же плавно поднял руку и провел широкую кровавую черту прямо по верхней губе дива. Получились весьма комические «усы», но смешно в зале никому не было. Кузя выдохнул потрясенно-сочувственное «о-ох!», Аверин отступил на шаг, затворяя себе кровь и напряженно отслеживая реакцию Владимира. А сам Владимир крупно вздрогнул и замер снова, зрачки его сжались в точку, вся фигура теперь выражала нервное напряжение. — Вот так, — удовлетворенно произнес Аверин через несколько секунд, когда стало ясно, что старший див справился с первым шоком и держит себя в руках. — А теперь я снова запущу иллюзию. Тебе запрещено вытирать лицо или облизываться. Попробуем? — Как прикажете, хозяин, — кажется, див произнес заученную фразу без участия сознания. Что ж, посмотрим.       Впрочем, раз Владимир не сорвался сразу, то дальше сомневаться в нем смысла не было. Тонкий мазок крови засохнет меньше чем за минуту и утратит бо́льшую часть дурманящей дива силы. А Владимир, наоборот, притерпится, и даже если Аверин повторит свой фокус, такого эффекта уже не будет. Но пока кровь еще свежа, а зрачки дива все еще не вернулись к нормальной форме, можно было выжать из этого «упражнения» максимум. Аверин запустил иллюзию. — Поймай ее.       Включать в гонку Кузю колдун не стал, просто побоялся, что Владимир все-таки сорвётся на конкурента. И Кузя, судя по ощущениям, был колдуну за это решение очень признателен. А старший див двинулся с места каким-то ломким, одновременно слишком резким и замедленным до видимости человеческому взгляду движением. Дальше он всё-таки исчез, но по ощущениям и отзвукам ударов все равно создавалось впечатление рваного метания, полностью лишенного обычной для Владимира экономной расчетливости движений. Впрочем, уже через десяток секунд стало ясно, что Владимир смог полностью взять себя в руки. Довольно скоро он возник прямо перед Авериным в своей боевой форме, прижимая иллюзию к полу передней лапой. Побуревшая полоска крови теперь украшала верхнюю половину клюва. — Хорошо. В человека. — Уфф! — шумно прокомментировал Кузя, а потом куда тише спросил: — А мне тоже так надо будет? — Нет. Кузь, про тебя мы имели несчастье на деле убедиться, что ты можешь сдерживаться столько, сколько надо, будучи в моей крови с головы до ног. И знаем, чего тебе это стоило. Незачем повторять, как ты считаешь? — Уфф! — сказал Кузя снова, теперь с явной радостью. Уже полностью одетый Владимир демонстративно не отреагировал на его эмоциональность, но отчетливо напрягся внутри: очередное сравнение и опять в пользу Кузи! — Это было достаточно сложно? — спросил его Аверин. — Можешь утереться, кстати. — Да. В первые мгновения — сложно, — ровно ответил Владимир, подчеркнуто не суетясь, подошел к стойке с полотенцами и обтер лицо. Если он и облизнул все же губу, прикрываясь тканью, об этом никто ничего не узнал. — Хорошо. Тогда следующую тренировку посвятим именно этому. Сегодня еще пара схваток, и пора домой. — Да, Гермес Аркадьевич, — отозвались дивы хором, что в последнее время стало для них почти привычным. Интересный результат совместных тренировок, не тот, к которому все они стремились, но тоже неплохо.       Перед следующей тренировкой Аверин много размышлял, в основном о том, допустимо ли привлекать к этой авантюре Кузю. Но в конце концов решил, что без него будет намного труднее добиться нужного результата. Разве что сам Кузя будет совсем уж против или попросту испугается.       Разумеется, Кузя не испугался. Когда Аверин объяснил ему, что планирует и что требуется от Кузи лично, тот на несколько секунд прищурился по-звериному, а потом решительно выпалил: — Прикажи́те мне быть быстрее Владимира! И контролировать, если вдруг он сорвется! — Я не смогу отвлекаться на приказы еще и тебе. — Вы заранее прикажи́те, — уже не потребовал, а тихо попросил Кузя. — Всё равно поможет, хоть как-то. А то мало ли что? — Подстраховаться лишним не будет, — кивнул Аверин. — Я думаю, что так или иначе, но Владимир справится. Но я прикажу, не волнуйся.       Кузя серьезно кивнул.       Владимир стоял на коленях, одетый только в штаны от форменной робы, и внимательно слушал разъяснения своего колдуна. А сам Аверин ощущал, что в тренировочных залах ему отчетливо не хватает кафедры, вроде той, с которой он выступает в Собрании. То Мончинскому здесь лекцию читал, то Кузе, вот теперь опять. — Я по-прежнему считаю, что главная проблема в том, что ты подчиняешься только собственным суждениям, а не Приказу. У тебя отличный контроль, и ты контролируешь всё, действительно всё, в том числе и собственный иерархический инстинкт. Что интересно: обычный див либо следует инстинктам Пустоши, либо подчиняется приказам колдуна, и только со временем, если ему хватает на то ума и воли, начинает контролировать себя сам, сдерживая инстинкты, даже когда прямого приказа нет. А у нас с тобой ситуация обратная: ты держишь себя сам, а когда утрачиваешь контроль — срываешься в инстинкты, как самый дикий демон, игнорируя приказы до последнего. Знаешь, где я видел тебя утратившим контроль? Верно, когда ты чуть не отгрыз руку Сергею Дмитриевичу. Он — сильный колдун, но всей силы его Приказа тогда едва хватило, чтобы ты на долю секунды самую чуточку ослабил хватку. Потому что ты, Владимир, действительно не умеешь слушать Приказ, ставить его превыше всего, поэтому Сергею Дмитриевичу и оказалось так трудно до тебя достучаться.       К чему я это всё. Когда ты себя контролируешь — ты оцениваешь приказы, а не слушаешься, поэтому контроль придется ломать. Разумеется, не так, как это вышло тогда, хотя бы потому, что калечить государственного дива — уголовное преступление. И потом, я, знаешь ли, достаточно знаком с дивами, чтобы точно знать: есть вещи, которые вам выдержать куда труднее, чем физическую боль и увечья. Эти вещи я планирую делать сегодня. И если, нет, когда у меня получится пробиться через твой хваленый контроль, у тебя, Владимир, останется два варианта, чему́ подчиниться: кровавому инстинкту Пустоши или моему Приказу. Сразу держи в голове этот выбор: когда сорвешься — выбирать будет уже попросту некогда.       И еще — слушай нашу связь. Приказ — это не слова, это прежде всего моя воля. Слова — только для того, чтобы ты точно и правильно понял, чего я от тебя хочу. Сам приказ, наполненный силой, ты получаешь именно через связь. Так что внимательно слушай связь и держись за нее, а не за свой самоконтроль, когда станет трудно. Ты понял меня? — Да, Гермес Аркадьевич, — негромко отозвался Владимир. Он уже чувствовал по той самой связи, как собран сам хозяин и как вибрирует хищным азартом Кузя, хотя сквозь этот азарт то и дело сквозит неподдельное сочувствие — добрый он, Кузя, и умеет искренне сочувствовать, если другу плохо или скоро будет плохо. Наверняка Владимир уже перебрал в уме всё, что знал о пытках дивов при помощи других дивов, а знал он очень и очень много, даже если не вспоминать бордель Рождественского. И всё же Аверин надеялся его удивить. — Тогда первое. Как видишь, кандалов и прочих цепей здесь нет. Главный приказ: не шевелись. Без дополнительных указаний можешь только дышать и смаргивать, чтобы не сохли глаза. Любое другое самое мельчайшее движение — только по моему приказу. Ты понял? — Аверин выдержал небольшую паузу и одобрительно кивнул: — Вижу, что понял. Ответь. — Да, я понял, — тут же отозвался див. — Хорошо.       Начал Аверин с «повторения пройденного»: разрезал себе подушечки сразу на двух пальцах и провел ими на этот раз прямо по губам Владимира. Тот был уже готов и не дрогнул, но Аверин повторил движение еще и еще раз, с заметным нажимом, так что наверняка что-то попало и в рот тоже. Владимир напрягся, его зрачки сузились и стали вертикальными. — Открой рот и высуни язык. И голову вот так, — второй рукой Аверин заставил дива слегка запрокинуть голову. Выглядело как подготовка к чему-то непристойному, и это, пожалуй, хорошо: Владимир достаточно прожил среди людей, чтобы понять возможный контекст, есть надежда, что это окажется лишней песчинкой на хребет его самообладания.       Колдун вытянул порезанную руку над лицом дива, чтобы редкая кровавая капе́ль падала тому на язык. Часть ка́пель стекала в рот, прямо в глотку, часть начала собираться на кончике языка. Владимир спазматично дернулся. — Глотать приказа не было. Слушай связь. И не закрывай глаза надолго, я хочу, чтобы ты смотрел.       Кровь начала капать с кончика языка дива, потекла по подбородку и упала на грудь. — Кузя, в кота. Владимир, смотри на Кузю.       Кот размером со среднюю дворнягу метнулся к ногам Аверина. Тот опустил раненую руку и кивнул. Кот принялся старательно зализывать порез, и по связи разлилось непередаваемое, страшное и сладкое удовлетворение, которое испытывает див, глотающий кровь хозяина. Кузя не пытался сдерживать свои эмоции, скорее наоборот. Владимир продолжал стоять с нелепо распахнутым ртом, эдакий вурдалак, застигнутый парализующими чарами. Это было бы смешно, если бы не буря, пугающая даже по максимально приглушенной самим Владимиром связи. — Ты отгораживаешься от нас, это не мешает тебе слушать? Я ведь приказал тебе слушать связь, Владимир. Кивни, если всё делаешь правильно.       Последовала очень долгая, для дива — почти бесконечная пауза. Потом отзвуки бури по связи заметно усилились, а Владимир коротко дернул головой, кивнул, как смог. — Не надо трактовать приказы, — очень мягко сказал Аверин. — Надо просто слушать и слушаться. — Кузя, остановись. Давай-ка повторим.       Критически оглядев тщательно зализанные и уже почти сухие ранки, Аверин снова со вздохом достал нож и на этот раз полоснул дважды, сделав длинные разрезы вдоль средней и верхней фаланг обоих пальцев. Кровь закапала часто, почти сходясь в струйку. — Владимир, голову. Не глотать.       Старший див снова подставил язык под алые капли. На этот раз кровь текла обильнее, и Аверин разрешил: — Проглоти. Один раз.       Кадык на напряженном горле Владимира дернулся, и по связи хлестнуло острым наслаждением. Один раз. Потом снова болезненным рывком выросло напряжение, жажда, только раззадоренная единственным крохотным глотком. А кровь колдуна продолжала медленно стекать, часть в горло, часть — по языку на подбородок и грудь старшего дива. — Кузя, собери.       Кот еще немного подрос, чтобы доставать Владимиру почти до самого лица, и в десяток широких мазков облизал ему грудь и шею, не оставив ни единого хоть чуточку розового пятнышка. И ни на секунду не сбился, когда по связи от Владимира прилетел настоящий шквал ярости и жажды. Аверин положил правую свободную руку Владимиру на голову и сказал: — Держись за связь. У тебя Приказ.       В ответ поток эмоций от Владимира стал еще шире и четче, Аверин ясно понял, что див в бешенстве и отчаянии от невозможности снова проглотить вожделенную кровь, от того, что младшему-слабому это разрешено, от того, что слабый нагло собирает буквально из-под носа сильнейшего самое вожделенное, то, что должно принадлежать сильнейшему по праву. — Держись за связь, — повторил Аверин. — Закрой рот, не глотай. Смотри на Кузю.       И снова протянул раненую руку коту.       Кузя ощущался по связи самую малость пьяным, похоже, так он глушил инстинктивный страх перед бесящимся дивом сильнее себя. И снова добросовестно плеснул хищным наслаждением, облизывая кровь с такой скоростью, что она совсем не успевала выступать. Аверин отпустил Владимира, начертил затворяющий знак, дал коту полностью очистить свою руку от малейшего следа крови и сказал, кивнув чуть в сторону: — В человека.       Кузя понятливо возник рядом уже одетый и со сложенным в восемь раз полотенцем в руках. Получив очередной кивок от колдуна, он сунул полотенце под нос Владимиру, а Аверин коротко и с Силой приказал: — Выплюни.       Вот тут от Владимира ударило так, что колдуну с трудом удалось не припасть на одно колено, будто удерживая щит под сильнейшей атакой. А Кузя, судя по смазанному мельтешению в глазах, успел отпрыгнуть, потом сместиться, чтобы встать между Владимиром и хозяином, а потом вернуться в исходную позицию с полотенцем на изготовку и сделать вид, будто никуда не убегал.       Сам Владимир закаменел окончательно. — Ты не понял приказа? — ровно спросил Аверин и дальше ронял фразы медленно, делая небольшую паузу после каждой. — Или ты сознательно решил его не выполнять? Или это инстинкт, но еще не полностью тебя подчинивший, и ты делаешь вид, что еще контролируешь себя? Выбери причину неподчинения, Владимир. Подумай о ней. И давай попробуем еще раз. Опусти голову.       Див рывком исполнил приказ. Связь звенела от прилагаемых им усилий. — Открой рот.       Кузя ловко подсунул полотенце, даже успев слегка обтереть Владимиру подбородок. Повинуясь очередному кивку колдуна, он откинул запятнанную тряпку в сторону, но недалеко, чтобы она маячила в поле зрения и пахла. Владимир так и остался с опущенной головой и безвольно приоткрытым ртом. — Это было невероятное проявление силы твоей воли, — прокомментировал Аверин. — Жаль, что нам было нужно совсем не оно. И, Владимир, когда ты уже теряешь контроль, но еще делаешь вид, что он есть, главное — не обманись сам. Потому что, если ты сорвешься полностью, последствия могут оказаться буквально смертельными, в первую очередь для меня.       По связи от Владимира донеслось что-то невнятное, исполненное такой му́ки, какой не причинил бы ни один садист с серебряными колодками. От Кузи потянуло острой жалостью и тревогой. Пользуясь тем, что Владимир не может видеть его лицо, Аверин перехватил Ку́зин взгляд и беззвучно проартикулировал: — Будь быстрее него. Не дай ему никому навредить. Это приказ.       Может, приказ, отданный заранее, и сработал бы без дополнительного повторения, но Владимира корежило так, что лишняя страховка будет точно не лишней. Кузя сразу воспрянул духом и коротко четко кивнул. Аверин кивнул в ответ и снова взялся за свой нож.       На этот раз он проколол подушечку большого пальца совсем немного, буквально чтобы выступила единственная капля. Потом снова положил здоровую руку на опущенную голову Владимира. — Не двигайся. Ни единым мускулом. И отдельно приказываю: не смей меня поранить.       После чего сунул проколотый палец диву в рот, прижав ранкой к языку, основанием — к кромке зубов, а свободными пальцами крепко прихватил под подбородком. Владимир в очередной раз дрогнул, совсем коротко, а потом лицевые мышцы под пальцами колдуна закаменели невозможным для человека образом. К связи Аверин уже почти не прислушивался, там творилось что-то страшное, разрушительное даже для стороннего наблюдателя. — Держись за приказ, Владимир. Потому что палец мне до́рог, а сейчас тебе станет еще сложнее, поверь мне хотя бы в этом. Владимир, не шевелись и не смей меня поранить, это приказ. Кузя.       Кузя-человек выпустил совершенно нечеловеческие клыки, стелющимся хищным шагом подошел к Владимиру сзади, медленно опустился на колени у него за спиной, крепко обхватил за плечи внезапно когтистыми пальцами. Дождался, когда старший див снова вздрогнет и затихнет, а очередной бесформенный уже всплеск по связи пойдет на спад, и с тихим довольным урчанием вонзил клыки в скат его плеча у самой шеи.       Замри. приказал Аверин, каким-то неясным для самого себя образом опередив бросок Владимира. Он очень четко видел этот рывок по связи, то, как все должно было быть: мгновенная трансформация в демонический облик, зарвавшийся младший исчезает в огромной пасти, колдун с окровавленной рукой живет дольше, потому что демон желает не просто сожрать, а насладиться каждой каплей его вожделенной крови. Аверин увидел это все мгновенно и четко и успел уронить свое короткое:       Замри. вложив в него столько силы, сколько в жизни не вкладывал ни в один щит, не говоря уж об атаках.       И Владимир замер быстрее, чем начал двигаться. Даже быстрее, чем Кузя, чуткий, настороженный до звона Кузя успел поймать отголосок его срыва. Младший див только тревожно глянул на колдуна, так и не разжимая клыков, но по его лицу и фону было очевидно — он не успел понять и испугаться, только заподозрил, что что-то упустил.       И тут Аверин понял еще кое-что. Мысль человеческая стремительнее молнии, мысль, но не речь. «Замри», целых пять букв, выговорить их быстрее броска взбесившегося дива попросту невозможно. А значит, в главном Владимир всё сделал правильно: он слушал связь, по связи получил Приказ и выполнил его.       Увы, от старшего дива, нарастая с каждой секундой, полились ужас, вина и отчаяние. Он пришел в себя и осознал, как все могло бы обернуться, если бы этот последний Приказ не сработал. И не понял главного: приказ — сработал!       Владимир мигнул и оказался на том же месте, но уже вне рук Аверина. Скорее всего — превратился в канарейку и обратно, чтобы выйти из грубого хвата за челюсть без риска все же царапнуть прижатый к его зубам палец. Ну и избавиться от Кузиных клыков в собственной шее заодно. Кузя сместился одновременно с ним и уже держа обеими руками за голову, готовый в случае лишнего движения свернуть ему шею, надежно парализовав хотя бы на время. Но Владимир не двигался больше, только склонился еще ниже и на рваных выдохах проговорил: — Довольно. Пожалуйста. Хватит. — Ты не понял, — констатировал Аверин вслух. — Сделал и сам не понял. А теперь снова перехватываешь контроль. Не слушаешься. За меня решаешь, хватит или нет. — Хватит, — Владимир говорил тихо и отрывисто, но в голос вернулась вся былая непреклонность. — Это опасно. Слишком. Высшие приоритеты. Безопасность колдуна. Я нестабилен. — Дебил! — выдохнул Кузя, отпуская его голову. — Упертый дебил! — И даже если я прикажу продолжать?.. — впрочем, Аверин уже догадывался об ответе. — Я смогу уйти из этого зала, добраться до Управления и доложить о том, что выхожу из-под контроля. Я виноват. Я почти напал. Я не подчиняюсь приказу. — Вынужден согласиться с Кузей, — вздохнул Аверин, чувствуя, как короткий миг торжества сменяется адреналиновым откатом и запоздалой дрожью во всем теле. — Умойся и возвращайся сюда. Экспериментировать с твоим самоконтролем мы сегодня больше не будем, обещаю.       Владимир исчез, полыхнув несказа́нным облегчением. — Дебил! — еще раз уныло констатировал Кузя.       Аверин снова вздохнул: — Я точно видел, что в последний раз он выполнил приказ вопреки срыву. Будем считать, что в по-настоящему критической ситуации он сможет это повторить. Сожги тряпку, пожалуйста.       Кузя понятливо кивнул и не только испепелил окровавленное полотенце, но и несколько раз широко дохнул вдоль пола, уничтожая случайно упавшие капли. Владимир вернулся, как раз когда в зале не осталось ничего раздражающего, кроме запаха гари. Старший див успел вернуть себе привычную непроницаемую маску, но по связи ощущался измученным и раздавленным. Аверин сдержал очередной вздох и порадовался, что, по крайней мере, выбрал сегодня зал с лавками вдоль одной из стен: не придется сидеть на полу. Стоять настроения уже совсем не было. — Давайте-ка в звероформы оба и идите сюда, — скомандовал он, опускаясь на ближайшее сиденье. Надо было дать какое-то резюме всему сегодняшнему безобразию, но устраивать развернутое обсуждение просто не было сил. Пусть молча послушают, обдумают, а с вопросами — как-нибудь потом.       Кот с готовностью запрыгнул на лавку и тут же прижался к хозяину всем боком, за что был награжден почесыванием меж ушей. Химера понуро замерла поодаль, явно не зная, как бы в звероформе встать навытяжку, и Аверин невольно усмехнулся. — Ближе, Владимир. И можно лечь, только так, чтобы я до тебя доставал.       Химера неуверенно приблизилась на пару шагов, и, чтобы не ждать, сколько такого топтания ему потребуется, чтобы нормально подойти, Аверин привстал, ухватил чудище за пернато-шерстистый загривок и притянул к себе, заставив пристроить голову на ту же лавку, как раз под вторую руку, для симметрии с Кузей. И точно так же почесал химеру между условных «ушей». — Всё о том же, Владимир. Ты считаешь себя самым умным и потому всё решающим, а потом считаешь, что всё решал именно ты, и именно ты теперь кругом виноват. Так вот, вспомни, пожалуйста, что это я придумал этот эксперимент, я целенаправленно доводил тебя до потери контроля. И в чём ты виноват, в том, что у меня получилось? Гордыня это, Владимир, грех для дива вовсе неуместный. В связке колдуна и дива ведущий — колдун, тебе стоит почаще вспоминать об этом, тогда не будешь потом так переживать. Я сделал, как считал нужным, между прочим, добился того, чего хотел, и теперь почти доволен. Почти — потому что в самом конце тебя опять занесло. Но это проблема, о которой мы знаем, над которой, собственно, и работаем, и потому сердиться на тебя за это я совершенно не считаю нужным. А вот слушаться меня все-таки надо.       Химера издала нечто вроде грустного клёкота, вероятно обозначающее покаяние. — Я имею в виду, когда ты себя контролируешь, а я не нарушаю ничего из твоих Высших приоритетов. Решать, что для меня безопасно, а что нет, я тоже буду сам, это ясно?       Снова тихий горестный звук, нечто среднее между клёкотом и скулежом. — Прямое неподчинение действительно заслуживает наказания.       Покорный вздох. — Заслуживает, Владимир. Так что сейчас ты мне прокусишь обе руки по очереди...       Химера замерла, перестав дышать. По связи донесся страх, беспомощное отрицание, что-то вроде отчаянного мотания головой «нет-нет-нет, пожалуйста, не надо!» — … аккуратно прокусишь, не сильнее и не слабее, чем я сам резал себе пальцы. Чтобы можно было спокойно слизывать кровь. Потому что готовые капсулы я не брал, мне самому себя резать совершенно не нравится, а вас обоих надо поддержать после всего, что сегодня было. При твоем уровне самоконтроля ничего сложного в этом нет, а что боишься... Это наказание, оно и не должно быть тебе приятным, верно?             «Дорогая Академия, за нарушение техники безопасности, а также основополагающих законов природы и колдовской науки прошу отобрать у меня диплом к свинья́м собачьим. Дата, подпись.»       Сперва Аверин сунул к клюву Владимира правую руку, под которой обретался Кузя. Кот приподнял голову, бдительно наблюдая, как химера покорно берет хозяйскую ладонь в пасть и коротко сжимает зубы. Получился совсем слабенький прокус, но Кузе много не надо, он меньше потратился и достаточно много крови получил еще в процессе их «тренировки». Это Аверин и озвучил, возвращая обратно к коту пострадавшую ладонь. — Кузе хватит. А тебе самому надо посильнее. — И, напоследок еще раз потрепав химеру по макушке, сунул в клюв вторую руку. Владимир зажмурился и снова укусил. Боли колдун оба раза почти не чувствовал, то ли зубы дива оказались острее ножа, то ли адреналиновый откат перекрывал всё.       От дивов полилось знакомое уже непередаваемое, тёмное, жадное, благодарное, восторженное удовольствие. Аверин прикрыл глаза и облокотился спиной на стену.       Заставить дивов принять звероформы было очень правильной мыслью: с людьми он бы так не смог. А с детьми и животными можно быть ласковым, он же сам Кузе объяснял! Две лохматые башки — огромная и маленькая — одинаково ластились к его рукам, не вызывая сомнений или внутреннего протеста, и слова для Владимира как-то нашлись сами собой. Теперь вот оба кормятся, и опять всё как будто вполне нормально. Аверин чувствовал, что его дивы действительно устали и вымотались, каждый по-своему, и оба отчаянно рады, что испытание наконец-то закончилось, хозяин не сердится и даже позволяет им восстановить силы.       Славные они у него, оба, и об этом стоит сказать вслух. Колдун дождался, пока оба остановятся, попросту зализав его руки до полной остановки крови. На всякий случай повторил знак затворения и снова вернулся к наглаживанию Владимировой башки и всего Кузи целиком. — Ты сегодня невероятно держался, Владимир, я тобой доволен, больше того, я тобой просто горжусь. Так что прекращай тосковать и придвинься уже нормально, шея устанет так тянуться. А ты, Кузьма, вообще самый бесстрашный герой, я тебе еще коробку зефира куплю, вот завтра же!       Возможно, Аверин самую чуточку лукавил сам с собой, сознательно позволяя мыслям растекаться такой сиропной лужицей. Но этого нюанса его дивам по связи было точно не уловить. Кузя довольно затарахтел, Владимир наконец-то улегся вдоль лавки весь целиком, прижав ноги хозяина меховым боком. Оба успокаивались, переходя от напряжения и жадного голода к приятной истоме: Кузя затих почти мгновенно, Владимир — медленно и недоверчиво, но колдун был твердо намерен полностью успокоить и его тоже.       Потому что это были ЕГО дивы. И веселый ласкучий Кузя, и сдержанный строгий Владимир.       И еще третий, Александр, которого через связь тоже от души потрепало тем штормом, который они тут устроили. Вряд ли он закрывался, он ведь так активно интересуется делами вокруг Аверина, наверняка еще и прислушивался, пытаясь понять, что там такое творится страшное и соблазнительное, полное жажды, напряжения и колдовской Силы. И теперь вот тоже чувствует разливающееся по связи умиротворение, расслабленный покой после бури.       Сожалеет ли Александр, что у него самого слишком одиозная истинная форма, чтобы при случае вот так же лезть под руку? А чтобы эту самую руку вылизывать? Аверин тихо усмехнулся. Химера размером с небольшой автомобиль — это тоже не домашний котик, и ничего, вполне вон ластится, даже почти урчит. Слушай, слушай нас, Твое грозное Величество, Государь-Император Пустоши! Может, послушаешь и чего интересного надумаешь.