Любовь

Его не было здесь месяц, и теперь кондо ощущается… Странно. По крайней мере запах имбиря и мяты пробирается в ноздри так, словно им пропитались даже стены. Верхний свет не горит совсем, зато множество огоньков на потолке и стенах, даже в подсвечниках на полках, освещают пространство, даря непереносимую магию. Макао уходит осторожными маленькими шагами внутрь, исследуя новое для себя помещение с особой осторожностью. Вегас пытается оставаться спокойным, но в носы колет от начинающихся слез, от простого осознания. Цветочек ныл ему последние две недели, что круто хотя бы дома отпраздновать Отсчет, встретить смену цифр не как обычно. Вегас не смог придумать, как. Кот услышал лишь один раз и то, вскользь, и сделал. Убил, наверняка, кучу времени и денег, чтобы украсить квартиру к их приходу. В гостиной, и правда, накрыт стол, совсем небольшой, скорее просто для обозначения праздника, но он есть. С еловыми ветками в центре и омелой, свисающей с краев. Цветочек висит на Коте и, судя по трясущимся плечам, плачет. Вегас подходит ближе к своей семье, устраиваясь за спиной Кима, прижимая брата к своей груди. В запахе жаренного мяса и сладостей от чужой кофты больше счастья, чем он когда-либо ощущал. Во всем, что связано у него с Кимханом стало неожиданно больше тепла и уюта, чем было в его жизни до того, как Кот появился. Они разлепляются, когда от сидения в одном положении начинают затекать конечности, а Ким ворчит что-то об остывающей еде. На столе пара салатов и запеченная индейка, маленькие закуски на шпажках и мандарины. Из колонок музыка, приятная и тихая, не бьет по ушам, создавая общее настроение. Вегас уверен, что Кот сам методично собирал подборку, чтобы ничто не испортило их время вместе. – Ты сделал его год. Вегас обинимает за плечи улыбающегося Кима, наблюдая за Цветочком, радостно чистящим мандарины в пустую тарелку еще до еды. Кот приваливается ближе, на секунду поворачивая голову, чтобы заглянуть в глаза и коснуться губами его скулы. – А твой? Вегас может только улыбнуться, утыкаясь в тонкую шею и закрывая глаза. Кимхан, кажется, сделал его жизнь, своими теплом и светом изменив вектор, заставляя его снова хотеть просыпаться по утрам. Заставив волноваться не только за одного Макао, но и за милого, сильного, но такого домашнего Кота. – Мою жизнь, Кот. Кимхан разворачивается, тоже обнимая его так крепко, что кости трещат. Тихо подрагивает, чтобы Макао не заметил его слез, и после улбыается так ярко, что никакие лампочки и огоньки им не нужны, чтобы осветить комнату. Они устраиваются за столом, разбирают еду, разговаривая о чем-то малозначительном, чтобы после сесть на диване рядом с играющим на гитаре Котом. Это их маленький праздник, меняющий их жизни, позволяющий поверить, что друг у друга они будут всегда.