Любовь

Ким не приходит домой больше. С отцом разговоров не выйдет, так что вместо себя он посылает запаянную папку компромата, разумеется, исключительно копии. Корн в бешенстве, штормует неделю язвительно капая ядом на ковры и партнеров по бизнесу. По городу идет слушок, что старик едет крышей на почве возраста и нервных потрясений. Так что когда Кимхан является перед его темны очи снова, перемотанный бинтами так туго, что корсеты семнадцатого века отдыхают, старику не остается ничего, кроме как согласиться с условиями. Ким надеется, что Вегас не будет ненавидеть его за долгое исчезновение. Но Ви, вопреки всем его ожиданиям, улыбается ему все так же тепло, как прежде, обнимает крепко и пахнет, как дом. Кимхан засыпает в родных руках, позволяя себе немного слабости перед тем, кто никогда этой самой слабостью не воспользуется. Кинн во главе семьи почти так же хорош, как Ким и думал, и совершенно так же слеп, как и был раньше. Кхун и Арм снабжают его достаточным количеством информации, чтобы быть в курсе чужой категоричной инфантильности в отношении Корна. Кимхан приходит в дом Второй семьи снова через неделю, когда пыль уже окончательно оседает, сбиваемая его послушанием и относительным спокойствием, шатким и хрупким, но все же устоявшимся в семье с ее новым расположением сил. Его встречает тишина, спокойная и мягкая, не такая, какая ждет его в новой квартире. Он проходит на кухню удобно устраиваясь на стуле, оставляя еду на столешнице, а пакеты с подарками для братьев на полу. Просто смотрит в стену, снова дышит теплом и запахами, которые уже давно стали ему родными. Он думает о том, как впервые пришел сюда, под эти двери, готовый умереть от рук кузенов или кого-то из охраны, как вместо этого впервые за долгие годы почувствовал себя в безопасности. Почти отчаялся, устал быть сильным и серьезным, устал притворяться, ненавидеть по указке и быть отщепенцем в собственной семье. – Киса? Из мыслей его вырывает тихий, неверующий шепот, который продолжается шлепаньем по кафелю босых ног и маленькой обезьянкой, которая вмиг оказывается вокруг его шеи, удобно примостив задницу на его ногах. Макао потряхивает, но он не плачет, только быстро дышит, прижимаясь всем маленьким и хрупким тельцем, совсем не изменившийся за то время, что Ким его не видел. Он вплетает пальцы в темные волосы, поглаживая брата по голове, носом утыкается в чужие пряди, вдыхая запах маракуйи и морозной мяты. – Мой Цветочек. Прозвище рождает между ними тихие смешки и усилившиеся объятья. Только через несколько минут Ким открывает глаза, отвлекаясь от почти забытого ощущения тепла и любви, чтобы встретить взглядом Вегаса, снимающего их на телефон. Старший улыбается, подходит ближе, чтобы тоже вплестись в их клубок, мягко касаясь губами виска Кима. – С возвращением домой, Кот. Ким позорно плачет в плечо Макао, пока Вегас держит его со спины. Маленькие ручки мягко массируют его шею и перебирают волосы, сам брат шепчет что-то тихое и успокаивающее ему в ухо, кажется, тоже плачет вместе с ним. Проходит непозволительно много времени, прежде чем они перемещаются на диван, чтобы устроится на разложенном полотне плотным осьминожьим клубком. Ким чувствует, как Цветочек устраивается на его груди, придавливая весом, как Ви обнимает его, заставляя лечь вплотную к спинке дивана, что закрывает их собой от всего мира, разворачиваясь спиной. Он поворачивает голову, смотря в теплые, наполненные любовью и нежностью глаза старшего брата, чувствует, как удобнее устраивается на груди Макао, и улыбается. Они засыпают почти мгновенно, в спокойствии и умиротворении, которое может принести только семья. Кимхан просыпается от звуков тихой ругани он кухонного острова и тонкого, весьма мелодичного дрожание струн укулеле. Он не открывает глаз и даже не шевелится, впитывает в себя звуки и запахи, даже атмосферу, чтобы, когда он снова окажется один в уютном, но бездушном лофте, цепляться за них, как за спасательный круг. Вегас, судя по запаху, жарит омлет с сыром и ветчиной – их с Као любимый завтрак. Ким знает, что в его омлете точно будет орегано и несколько веточек свежего базилика, а рядом на столе уже стоит шпинатный салат с помидорами и сливочно-горчичной заправкой. Знает, что на омлете Цветочка обоснуется забавная рожица из острого соуса, а вместо рожек – кусочки поджаренного тоста. Вегас любит готовить для них, дарить свои любовь и внимание таким простым и незатейливым способом. Для Кима, который привык питаться едой из коробок, доставок или приготовленную очередным безликим поваром комплекса, это ощущается дороже, чем защита и нежность. Он сам готовить не умеет совершенно, умудряясь спалить даже хлеб в тостере, поэтому каждый раз завороженно смотрит как из набора продуктов Ви собирает кулинарный шедевр, тающий на языке. – Бука будет вставать сегодня? Кимхан открывает глаза, поворачиваясь на живот и подгребая под грудь подушку. Макао улыбается ему, взмахивая тонкой рукой, яркий и светлый, растрепанный Цветочек, один в один как мамины пионы. Вегас подмигивает ему, а он не может отвести взгляд от брата, от выверенных движений сильных рук, от того, как меняется серьезное лицо, стоит старшему поймать глаза Макао, как тонкие лямки белой майки оттеняют смуглую кожу. Он зависает, и потому совсем не замечает Макао, который добирается до него, устраиваясь на его спине, утыкаясь носом в шею и шумно дыша. – Большая черепаха! Кимхан улыбается, обнимая тонкие руки, обвивающие его шею, и притягивает брата ближе, греясь чужим теплом снова. Отогревая почти вымерзшую в одиночестве душу. – Вы так и будете валяться или встанете есть? Вегас бурчит больше для проформы, снимая с талии фартук и устраивая ткань на ручке духовки. Кимхан поднимается, как лежал, с Цветочком, плотно вцепившимся в его грудь и плечо, подходит к столу, опуская мелочь на стул, и сам садится рядом с местом Ви во главе стола. Старший устраивает в центре стола салатник, расставляет тарелки и садится сам. Завтрак точно такой, каким Ким и думал тот будет, его братья совсем не изменились за это время, меняется только он сам. Надеется, что не станет им однажды чужим, что не будет бояться смотреть на тех, кто стал ближе родной крови. Что Корн не отберет у него это, просто не узнает, понимает, сколько работы для этого нужно сделать. – Ешь, а не гипнотизируй свой омлет, Кот. Кимхан поднимает глаза на Ви, хватает чужую кисть, заставляя посмотреть на себя, глаза в глаза, чтобы тот понимал – Ким имеет в виду каждое сказанное слово. – Я люблю вас, – глаза Вегаса расширяются так стремительно, что он на секунду волнуется, но продолжает. – Что бы ни случилось, я всегда буду вас любить. Вегас сжимает его руку в ответ, улыбается мягко, понимает, кажется, его метания и сомнения, его боль. Макао тоже тянет тонкую ручку через стол, чтобы они образовали круг, внутри которого никакому шторму и боли не будет места. – Мы тебя любим, Киса, – Цветочек дергает руку брата. – Правда, Ви? Ким видит, как братья обмениваются взглядами, как в глазах Вегаса пролетают все стадии одна за одной, а потом старший поворачивается к нему, улыбаясь снова. Тоже смотрит в глаза и отнимает руку, чтобы коснуться его щеки, заставляя Кима закрыть глаза от слишком яркой ласки. – Правда. Мы любим тебя, Кот. И всегда будем. Кимхан глубоко вдыхает, смотря на свой омлет слезящимися глазами, Макао сильнее сжимает его руку. Вегас треплет его по волосам и тыкает пальцем в тарелку с омлетом. – Я его солил, больше не надо. Кухню озаряет теплый легкий смех.