Драко Малфой, и Попытки Игнорирования.

– Окажи мне услугу, – первое, что сказал Драко, когда поставил стопку книг на их стол. Сьюзан, пришедшая чуть раньше, чем обычно, подпрыгнула и распахнула свои серые глаза. Она держала в руках учебник по Истории Магии, за которым, очевидно, прятала свой выпуск Ведьминого Еженедельника. Боунс никогда не бездельничала при Драко, но когда слизеринец уходил раньше, он замечал как хаффлпафка подкладывает под учебник журнал. Иногда, Малфой хотел сказать ей, что это бессмысленно и он все видит, но она так смешно пугалась. Драко не мог отказать себе в этом зрелище. – Эм, я... Да! Я могу помочь тебе просто так, без услуги, – она отложила свою книгу и журнал в сторону, неловко наматывая на палец прядь рыжих волос. Седрика сегодня не будет, что как раз кстати, потому что Драко не хотел бы отвлекаться сегодня на его улыбки или ужасного тоскливого чувства в груди, возникающего при виде него. Да, с Диггори было всё сложно. – Твои слова, не мои. Но когда-нибудь, ты можешь у меня что-то попросить, – Малфой мотнул головой, его волосы были собраны в хвост сзади резинкой Пэнси. Она недавно подстригла светлую копну, и теперь они были чуть выше плеч. Драко вполне устраивало, он не был фанатом длинных волос, а короткие нравились ему ещё меньше, чем длинные. Почему он всю учебу в Хогвартсе носил короткую прическу? Пэнси настаивала, что это модно. К тому же, это был акт малолетнего бунтарства Драко. Ладно, хватит об этом, – Смотри, мне нужно расшифровать эту книгу. Я сделал это до пятьдесят восьмой страницы. Ты можешь начать с сотой и как сможешь, столько расшифруй. Он объяснил о трёх языках, на которых написана книга, а Сьюзан серьезно кивнула. С ней было удивительно приятно работать. Она не задавала лишних вопросов и вдумчиво подходила к решению задачи, а если что-то не понимала, то всегда спрашивала у Малфоя совета. Он сам, конечно, только в самом сложном случае, обращался к ней за советом и получал удивительную отдачу. Сьюзан Боунс, на удивление, была очень хороша в Рунах. Практически также хороша, как Драко в артифакторике. Она по наитию находила нужный язык и быстро запоминала алгоритмы шифра, записывая перевод всё быстрее и быстрее с каждым взмахом пера. Закончили они прямо продуктивно. Драко наконец добил восьмидесятую страницу, а Боунс перевела до сто двадцатой. Это больше, чем Малфой сделал в одиночку за три месяца. – Ты занята послезавтра в семь? – спросил слизеринец, собирая свои принадлежности в одну кучу и отодвигая их на край стола. После Боунс у него была мелкотня со Слизерина, которая буквально не затыкалась после Святочного Бала. Все решили мило умолчать о выходке Драко, хотя Пэнси могла иногда намекать на... недостойность его поступка. Андрей, на удивление, не обижался. Он пожал плечами и сказал, что прекрасно провел время с Лавгуд. – Эм, нет, а что такое? – Боунс спросила, кидая учебник по Истории Магии в свою сумку и поправляя прическу. Ей бы очень пошел ободок, с ее овальным лицом и большими щеками, на которых рассыпались звёздами веснушки. И если бы она заплела свои рыжие волосы в свободную косу, то получился бы красивый образ милой и добродушной хаффлпафки. Надо будет ей как-нибудь посоветовать. Принесёт Драко хоть одно маленькое добро в этот темный мир. – Да так... ты, я и книга Рун, – пожал плечами Малфой, на что Боунс рассмеялась. У нее был красивый смех, как пение соловья. К сожалению, свести её с кем-то из Слизерина не получилось бы, пускай она и чистокровная. Никому по характеру не подходила. Когда она уже собиралась свернуть за угол, Драко приглушённо продолжил, – Пока, Сьюзан. Она обернулась с яркой хаффлпафской улыбкой. – Пока, Драко! ∆|• Мама была глубокое возмущена, что её ребенок не захотел возвращаться домой на зимние каникулы. Она написала около дюжины писем, и если бы была такой же бесцеремонной, как мать Уизела, то наверняка бы отправила кричалку. Отец ничего не сказал, от него вообще вестей не было. Насколько Драко помнит, он в это время был занят своими «дипломатическими делами». Как потом рассказала мама, это были «дела» по воскрешению Темного Лорда. По спине пробежали мурашки. Красные глаза, свистящий голос, бледная кожа. Яркий свет люстры, шипение змеи, визги оборотней. Совсем скоро Малфой-мэнор превратится в жалкое оправдание своего помпезного названия. Хотя для Драко он навсегда остался таким – памятником былого величия древнего рода. У слизеринца уже было пара идей, как рассказать Поттеру о событиях на кладбище. Он сам, на самом деле, мало знал о тех событиях. Из Хогвартса Драко помнил только то, что Седрик погиб от рук Хвоста и что порт-ключ был Кубком. На каникулах перед шестым курсом ему открылось гораздо больше информации. Отчасти это из-за Грейбека, который истекал слюной на ковер в главном зале только от упоминания мертвого тела Диггори. Ещё долю в этом принимал Хвост, которого оборотень расспрашивал обо всех подробностях. В это же время, Драко сидел на диване, которой был дороже, чем жизнь всех в комнате вместе взятых и морщился от грязного запаха оборотней, которые пытались обнюхать его шею или запястья. Отвратительные шавки. Драко не любил вспоминать о тех временах. Как оказалось, воскрешение Темного Лорда требовало крови Поттера и определенного места, которым оказалось кладбище. Какое конкретно кладбище Хвост так и не сказал, но это и не важно. Важно то, что там был отец Драко, которого Поттер поминал каждый раз, когда видел лицо Малфоя на пятом курсе. Ладно, может не каждый раз, но большую часть их разговоров. Или слизеринцу так казалось. Не суть. Драко не мог позволить своему отцу снова вот так себя закопать перед Поттером. Присутствие при воскрешении Темного Лорда было одним из обвинений против него на суде, на котором Драко присутствовал в качестве семьи, как и мама. Когда судья зачитал это, по залу прошёлся ропот, а Поттер закусил губу. Он был там. Давал показания против отца. Пускай он и выступал за Драко и его маму, но отца он ни пожалел ни на мгновение. Да, может он и был ужасным человеком, да, возможно он совершил гораздо больше ошибок, чем возможно искупить, но отец всё ещё оставался отцом. Драко помнил все уроки этикета, помнил все наставления и редкие улыбки в свою сторону. То количество денег, которое отец потратил просто чтобы его осчастливить. Для Драко это что-то да значило, для его матери тоже. Малфои это семья. Семья никогда не бросит и не оставит. Нужно было как-то заставить отца не участвовать во всём этом, но оставить семью на теплой стороне плеча Темного Лорда. Было бы глупо предполагать, что слабый и окровавленный Поттер самолично снял маску с лица отца. Он, конечно, мог увидеть его светлые волосы, но снять маску вполне мог и Темный Лорд, в приступе своего безумия. Драко не мог позволить этому случиться. (Он был уверен в наличии у отца маски, потому что в тот день, Хвост в красках описал весь ритуал.) Проблема в том, что Малфой не знает, какую конкретно роль в воскрешении Темного Лорда играет отец. Учитывая его организованность и ответственность, а вдобавок ещё и дальновидность, Люциус Малфой вполне мог быть тем, кто изначально созвал всех Пожирателей Смерти на кладбище. Нужно отталкиваться от вклада отца в общее дело, а его он не знал. Именно поэтому следующее письмо Драко маме выглядело так: «Дорогая маменька (он использовал это обращение только в том случае, когда ему нужно было что-то и он очень сильно этого хотел, зная, что родители этого не одобрят), Я приношу свои глубочайшие извинения за то, что не писал так долго. Я был занят своими обязанностями старосты, которые настолько сильно меня затянули, что я не могу отцепить от своей мантии свой золотой значок. (Мам, ты такая классная. Ты так умно попросила профессора Снейпа сделать меня старостой, я очень тебе благодарен.) Святочный Бал прошел просто удивительно. К сожалению, многие меня не заметили на этом мероприятии и ты, наверняка, слышала, что мой партнёр пришел с дочерью Ксенофилиуса Лавгуда. Я расскажу тебе об этом позже. (Извини за то, что я повел себя как идиот.) Я хотел бы наверстать упущенный Йоль и приехать за несколько дней до начала каникул в наше поместье. Как смотришь на такую возможность? Я очень хотел услышать твое мнение и действовать с твоего напутствия. (Мама, ты такая умная. Я приеду на каникулы раньше, потому что я искренне сожалению о своей выходке) Также, я хотел поинтересоваться чем так занят мой дорогой отец. Не могла бы ты попросить его остаться в поместье во время моего прибытия? Я хотел спросить у него о некоторых вопросах по учебе, которые гложили мое сердце весь учебный год. (Скажи отцу, что я хочу с ним встретиться, пожалуйста. Это смертельно важно.) Как твои дела? Ты хотела перестроить Восточное Крыло под новую моду? Ты упоминала об этом в своем прошлом письме, и я хотел бы услышать об этом побольше. Как вы поживаете с отцом? Когда следующее мероприятие? С любовью, твой дорогой сын, Драко Люциус Малфой. P.s. можешь отправить мне больше тянучек?» Мама всегда умела читать между строк, поэтому она наверняка поймет все красные флажки и сигналы Драко. Проблема в том, что она скорее всего была обижена на него из-за его самовольной выходки на Йоль. Её прошлое письмо было настолько сухим, что Малфой морщился когда его читал, а количество конфет чуть не убило его сову. Мама наложила их с лихвой, в этот раз он даже отдал долю Винсу и Грегу, потому что без вреда для здоровья эту гору он в одиночестве не съест. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. ∆|• У них с Поттером после Йоля была какая-то странная атмосфера, которая просто убивала Драко изнутри. Избранный иногда кивал ему в коридорах и не выглядел таким уж сильно злым на Малфоя, каким был в прошлой временной линии. Казалось, что они достигли... перемирия? Люди вокруг тоже это заметили. Драко не знал как реагировать на это, поэтому предпочитал всё игнорировать. От Поттера до своих друзей, спрашивающих о новой динамике вокруг них. Когда у него спросили, как обращаться к Избранному, если он больше над ним не издевается, Драко просто ответил: «Делайте что хотите». И это была правда. Он не понимал, хочет ли Избранный быть его другом или кем-то другим. Он вообще в последнее время Поттера не понимал, а если Драко не понимает чего-то, он это игнорирует, пока проблема не настигнет его сама. Возможно, это касается только Поттера, потому что его взгляд все ещё находил светлую макушку Малфоя в Большом Зале и пялился. Тем не менее, Драко, хотя и решил по мере возможности игнорировать существование Избранного, все равно не смог подавить грызущее внутри чувство. Поттер решил воспользоваться его советом и пренебречь «Муди»? Будет ли он брать от него что-то, даже после предупреждения Драко? Этот вопрос не давал ему спать по ночам, это грызло мысли на краю сознания и заставляло его дёргаться. Поэтому, Малфой решил как-то это выяснить. А как это выяснить? Что ж- «Дорогой Гарри Поттер, Меня изматывает незнание твоего следующего шага на Турнире. Не мог бы ты, рассказать змее о своем плане? Она передаст его мне и тогда, я смогу оценить ваши шансы на успех. Не пренебрег ли ты моим советом касаемо твоего профессора? С уважением, П.» Что ж, поэтому Драко не был рэйвенкловцем. Возможно, это рискованно. Возможно это по-детски и любой взрослый здравомыслящий человек придумал бы идею получше. Да. Но Драко не был гением или поразительно одаренным, как бы он вслух так себя не называл. У него также была идея проследить за Поттером, но Малфой не знал сколько времени это займет. День, неделю, месяц? Его убивают эти вопросы прямо сейчас и он должен знать ответ. К тому же, Поттер не выглядел агрессивно или защитно, когда Драко приходил к нему в своей анимагической форме. Он скорее был больше любопытным, чем злым. Малфой принял это за хороший знак. Перевязав письмо трансфигурированной лентой, слизеринец снова пошел тем же путем. Только в этот раз, он решил дойти до Миртл. Давно он к ней не заходил. Быстро перекинувшись словами с девочкой и услышав, что Поттера недавно видели в компании грязнокровки в районе Большого Зала, Драко пополз туда. Холодно, как в Черном Озере зимой. Это ужасно, Малфой буквально дрожал, пока полз по полу Хогвартса. Интересно, а василиск в Тайной Комнате тоже впадал в спячку зимой? Хотя эти события и не были обнародованы для широкой общественности, Драко знал в общих чертах о подвигах Поттера на втором курсе. Отец делал огромный акцент на том, как сильно в конце года нагрубил ему полукровка. Просто «не знать» Малфой не мог. Чисто физически. Слушать односторонний разговор Поттера с Грейнджер было чистой пыткой. Они сидели вместе в нише рядом с кабинетом Трансфигурации, и грязнокровка пыталась втолкнуть в разум гриффиндорца хотя бы каплю теории. Как слышал Драко, она пришла на Святочный Бал вместе с Виктором Крамом. Что, на самом деле, удивительно. Малфой искренне верил, что Уизел наберётся храбрости и пригласит её, а потом попросит прощения за свои слова в коридоре. Похоже, он пока до этого не дошел. Драко был уверен, что дойдет. Не зря же они были неразлучным Золотым Трио, верно? Не зря же Поттер отверг протянутую руку ради Предателя Крови? В любом случае, в этот раз Драко везло меньше, чем в прошлый. Грейнджер шла с Поттером до самой Гостиной Гриффиндора и, Мерлин, проникнуть в их Гостиную – легче, чем вздохнуть. Маленькую белую змейку с пергаментом даже никто не заметил, хотя Драко мог отчётливо слышать звук своего скользящего тела. В Слизерине за такое бы не простили. Грейнджер и Поттер разошлись перед общежитием, обменявшись прощальными объятьями. Как понял Драко, Грейнджер куда-то собиралась до конца дня, поэтому больше они не увидятся. Не то чтобы он прям подслушивал, он был больше занят тем, чтобы его не заметил какой-нибудь гриффиндорец или портрет. Проникнуть в комнату Поттера тоже оказалось просто. Не разинуть рот, когда под мантией Избранного оказалась не школьная форма, а пижама – сложнее. То есть, пока Драко старается привести свою благородную внешность в нормальный вид, этот идиот носит пижаму под мантиями? Почему-то это показалось милым. В комнате Поттера кроме него и Малфоя никого не было. Избранный сел делать свою домашнюю работу, забравшись под одеяло и записывая оглавление к эссе по Чарам. Ещё одна черта, которая у них различалась – Драко любил заниматься за столом в рабочей обстановке. Его родители с детства учили, что кровать для сна, а стол для работы. Нельзя было совмещать две вещи, не принизив другую, но Поттер, похоже, об этом даже не задумывался. Если судить по его глупому лицу, с которым он обдумывал каждое предложение, конечно. Не желая терпеть этот фарс и оттягивать свое любопытство ещё больше, Драко скользнул на чужую кровать. Он положил письмо на одеяло, сжав челюсти с громким хрустом. Это привлекло внимание Поттера. – О, привет, снова здесь вместо совы? – фыркнул гриффиндорец, протягивая руку к письму. В этот раз, Драко остался на месте, получив при этом удивленный взгляд со стороны Избранного. Находиться в его личном пространстве было до сих пор неудобно. С громким звуком, Поттер развернул пергамент и его непередаваемые зелёные глаза начали бегать по буквам. С каждым словом, его зрачки расширялись и под конец, он странно усмехнулся, – Твой хозяин хочет, чтобы я рассказал тебе о Втором Испытании? «У меня нет хозяина, придурок», – хотел прошипеть Драко, глубоко оскорбленный таким отношением к своей персоне. Но он вовремя прикусил язык, из-за чего изо рта вышло невнятное недовольное шипение. – Твой «хозяин» это «хозяйка»? – спросил Поттер, и Драко закрыл глаза от усталости. Как этот человек мог убить Темного Лорда? Как? Это случайность? Стечение обстоятельств? Чертов Невилл Лонгботтом был более умным, чем Поттер! Похоже, ужасные догадки Драко, что главным мозгом всей их компании являлась грязнокровка Грейнджер – подтвердились. Мерлин, Салазар, Моргана, дайте ему сил выдержать это испытание, – Буду считать, что это хозяйка. Хорошо, я не знаю могу ли я тебе доверять или твоей хозяйке, но... Я думаю, ты не хочешь причинить мне вреда. Ты ведь не хочешь? Драко выразительно на него посмотрел. – Ладно, буду считать, что не хочешь. Ну, вообще, я не понял насчёт профессора. Да, он странный, но в смысле? Он как Квирелл? Я так и не понял, но жабросли я отдал Невиллу, если тебе интересно, – начал Поттер, протягивая руку к Малфою и беря его тело меж своих пальцев. Как бы сильно слизеринец не извивался, тепло от чужих рук придавало ему больше жизни, чем любая другая вещь в мире. На лице Поттера возникла маленькая улыбка, почти незаметная, но нестерпимо грустная, стоило Драко прекратить дёргаться, – Извини, я понимаю, что это твоё задание. Я не буду тебя задерживать. У Гермионы был план и мы его сейчас тренируем. Там заклинание, называется Дю Спиритус Фасиле. Оно сложное, но времени как раз хватает, чтобы я его выучил. Вот. Уходи, это все. Вопреки сказанному Поттером и своими убеждениями, Драко остался. Наверное, внутри пробудилась эта странная жилка несогласия, жилка соперничества и бунтарства. Поттер сказал, что он этого не сделает? Так нет, Драко это сделает на зло. Он свернулся меж пальцев Избранного, полностью поглощённый теплом чужого тела. Единственный плюс Поттера, который нельзя было отрицать – он был отличной грелкой. – Слушай, а если я тебе расскажу кое-что, ты не расскажешь своей хозяйке? Знаешь, это будет секрет между нами. Там нет ничего смертельного важного, – гриффиндорец спросил, снимая очки и кладя их на тумбочку рядом с кроватью. Его пергамент, как и письмо Драко, лежал чуть поодаль, совершенно заброшенный и забытый. Малфой кивнул. Он был всегда слишком любопытен в делах, касаемых Поттера, а когда он преподносит всё сам, информацию из первых рук... грех не остаться. На чужом лице, медленно расцвела маленькая благодарная улыбка, – Спасибо. Ты хорошая змея. Драко берет свои слова обратно. Поттер придурок, он больше не хочет быть с ним здесь. – На самом деле, это насчёт моего друга, Рона и немного о другом. Знаешь, такой рыжий высокий парень с веснушками на лице? Это Рон, он мой близкий друг, лучший друг. Хотя, сейчас моя лучшая подруга больше Гермиона, чем он, но это не важно. Мы поссорились. Он думает, будто я сам кинул свое имя в Кубок Огня и убедил половину моего факультета, что это правда. Но я не бросал! Это ведь сделала не твоя хозяйка? – горько спросил Поттер, его зелёные глаза наполнились влагой. В середине своих слов, он вдруг стал говорить на английском. Драко неловко дёрнулся и покачал головой. В груди вдруг всё сжалось, он не любил смотреть, как кто-то плачет. Особенно Поттер, такой удивительный герой Поттер. Такой противоречивый, но такой притягательный, – Не важно. Он не хочет меня слушать и не верит мне. И это так- Его голос сорвался, плечи опустились. – Так обидно. Я ведь- Я ведь никогда его не обманываю, всегда говорю только правду. По крайней мере, я молчу, если я не хочу говорить, но я никогда не вру! Особенно своим друзьям! – по лицу Поттера покатились бледные слезы, он громко шмыгнул носом, – Твоя хозяйка сказала, что его выберут как моего лучшего друга, но сейчас я в этом не уверен. Он- И теперь, я прохожу все это без него. Конечно, Гермиона меня поддерживает, другие поддерживают. Да даже твоя хозяйка, в каком-то смысле. Но они не Рон. Его мнение для меня очень много значит, и то, как он- как он просто не хочет находиться со мной в одной комнате... это больно. Очень больно. На раздвоенном языке Драко застыли обидные слова. Почему ты ничего не сказал мне тогда? Потому что ты не хотел лгать мне в лицо? Потому что ты был слишком слаб, чтобы посмотреть мне в глаза после моего же суда? После того, как увидел смерть моей матери? После того, как отправил всех тех невинных слизеринцев гнить в Азкабане без возможности условного освобождение? После того, как сломал жизни моих друзей и родных? Но сейчас, это было не о Драко Малфое, сейчас это было о Гарри Поттере. Именно четырнадцатилетний будущий герой плакал перед маленькой змеёй, потому что его лучший друг больше с ним не разговаривает. И как бы сильно Драко не был зол на взрослого Поттера из своей временной шкалы, злость не могла не потухнуть от одного взгляда на лицо, которое уже видело слишком многое. – Извини, наверное я не должен был плакать перед тобой, но Гермиона говорит, что лучше выплескивать свои эмоций. Что ну, это не слабость, плакать, – Поттер невесело засмеялся, вытирая свободной рукой красные глаза. Малфой дёрнулся на его свободной руке, прижимаясь маленькой мордочкой к чужому большому пальцу. На лице гриффиндорца появилась маленькая улыбка, – Спасибо. За то, что выслушал, и за то, что жалеешь меня. Смешно, что он раньше думал, что сможет игнорировать Поттера. У Драко никогда это не получалось. – Ты очень красивая змея, – сказал он, поднося тело слизеринца ближе к себе и рассматривая со всех сторон. Драко, на удивление, совсем не возражал. Можно сказать, что он купался в чужом внимании, прихорашивалась под взглядом зелёных глаз. Поттер фыркнул, – Так ты ещё и зазнайка, да? «Ублюдок!» – хотел прошипеть Драко, но вместо этого укусил его за палец. Удивительно, но гриффиндорец даже не вздрогнул. Он просто весело фыркнул и погладил Малфоя по голове, и ну, как Драко мог его не простить? Поттер так хорошо умеет искуплять свою вину. – К сожалению, у меня есть домашнее задание, – вдруг сказал гриффиндорец унылым тоном и посмотрел на свое эссе по Чарам. Бедняга, Драко уже написал половину. Оно было не то чтобы сложным, но с мозгами Поттера вполне могло сойти за Испытание. Приятное тепло отпустило Драко и он очутился на холодном полу Гриффиндорских спален. Он повернул голову в сторону Поттера, тот улыбался. Так ярко, как никогда не улыбался Малфою до этого, – Спасибо. Я надеюсь, мы ещё увидимся. Драко ничего не ответил. Он уполз, унося с собой трепет бабочек глубоко в животе. ∆|• «Рунические заклинания – это одна из форм колдовства, во время которого волшебник использует символы древних и вкладывает в них свою магию, при это используя посторонние предметы в качества объекта, сдерживающего или/и принимающего на себя магию.» – такое определение руническим заклинаниям давалось во многих книгах. Проблема рунических заклинаний была в их сложности и рискованности, это, наверное, и была причина, по которой в Хогвартсе отсутствовал такой предмет. Тот, кто хочет обучиться руническим заклинаниям после школы, должен обратиться к рунисту и стать его учеником. Мастер решит брать ли его в подмастерья или оставить. Всё зависит только от него. От руниста к подмастерью переходит практически всё: от индивидуальных связок рун, придуманных им самим, до знаний, накопленных за века кропотливой работы. Это очень интимная связь между двумя волшебниками, которая изматывает и сближает обоих. Именно поэтому рунистов так мало и они предпочитают брать учеников, когда им становиться за сотню с небольшим. Драко не хотел быть рунистом, хотя сама наука его привлекала. Может, он и задумывался над этой опцией будущего, но слизеринец совершенно не хотел делать руны основной карьерой своей жизни. Тем не менее, когда Малфой чего-то сильно хотел, он добивался этого разными способами. Слизеринец всегда углублялся в науку, которую решал изучать с особым вниманием, и поэтому даже в руны он нырнул с головой. Это уже было делом принципа – запереть чертово кольцо. Основной проблемой, которая встала на пути после расшифровки нужной последовательности рун стала ёмкость, в которой бы это самое кольцо содержалось. Нужно было что-то, что могло сдержать огромную энергию вокруг него. И Драко искренне не мог понять, где это «что-то» найти. Он перерыл все книги в библиотеке Хогвартса и не нашел ничего даже отдаленно напоминающее то, что ему нужно. В его спальне было несколько стопок толмутов, которые он ещё не успел посмотреть и это была его задача на сегодня: прочитать их, искренне надеясь, что он найдет нужное внутри. В часа два ночи, Драко положил перед собой три книги, информация в которых больше всего напоминала то, что ему нужно. Первая – «Магические, природные, волшебные и просто полезные темные и светлые артефакты. Элладора Блэк», вторая – «Чудовища Современного Мира» под авторством сына Ньюта Саламандера, Тревора Саламандера, третья – «Рунические Заклинания» неизвестного автора. Первую он нашел сам в поместье полгода назад, вторую ему всучила Полумна в коридоре, а третью прислала мама. Темные артефакты Элладоры нужны были Драко для изучения примера. В артефактах так или иначе использовались разнообразные начертания и, на самом деле, Малфою очень повезло, когда на Исчезающем Шкафу оказались не повреждённые руны, а просто устаревшее заклинание. Правда, над этим заклинанием он тоже бился приличное количество времени. В принципе, было около пяти самых известных артефактов, которые сдерживали в себе внутреннюю мощь какой-либо вещи и все они работали по определенному паттерну. Фильтрация. Они забирают темную энергию артефакта и выпускают её либо как нейтральную, либо как чуть светлую. Интересно, что такие артефакты описывались в книге по «темным артефактам», но не стоит разочаровываться. Даже в таком простом деле как фильтрация была цена. Для каждого сдерживающего артефакта разная, но всегда была. Книга Полумны Драко понадобилась ради нахождения сырья, которым будет основа сдерживающего хранилища. Грубо говоря, то, на что начинающий рунист намалюет руны и где будет хранится кольцо. Нужно было что-то более-менее тонкое, что было способно удерживать в себе большое количество магии, но при этом не настолько хрупкое, чтобы сломаться от начертания рун. Не хотелось бы, чтобы Малфой написал один хвостик, а развалилась бы вся конструкция. Было бы неприятно. А книга рун была нужна по очевидным причинам, тут даже говорить не надо. Остановился Драко на черепе тайманьской многоножки, которую можно будет легко трансфигурировать в красивую шкатулку. Звучало прекрасно, только выполнить сложно. В Косую Аллею Малфой сможет зайти только на пасхальных каникулах, когда будет отмечать Имболк, но до этого момента ещё больше месяца. Драко не любил ждать, поэтому, когда это было в его возможностях он старался этого избегать. Из-за этого, после ещё одного письма-извинения, Малфой написал маме с просьбой отправить ему тридцать черепов тайманьской многоножки. Мама была не очень рада, но отправила, с условием его скорейшего приезда. Чем чертили рунические заклинания? Обычно специальными приборами, но у Драко были полевые условия, он не мог позволить себе такой роскоши без лишних вопросов. Поэтому в конкретно его случае, он мог использовать магию. Черепа многоножек итак были маленькие, тут уж без нее никак. Обычно, рунисты предпочитали пользоваться маггловскими вещами для начертания, потому что они не оставляли после себя магического следа и делали вероятность успеха определенного сочетания рун гораздо выше. Как полный ноль во всем этом, в первый раз у Драко ничего не получилось. Как и во второй. И в третий. И в пятнадцатый. На тридцатой голове он хотел рвать на себе волосы, криво чертя эти идиотские руны. Малфой даже вспотел, это что, рунисты каждый день таким занимаются? Нет, не его профессия. Ужас какой-то. Издевательство над человечеством. Ноль из десяти. Все его черепа тайманьской многоножки самоустранились и в конце концов он не смог даже приблизиться к начертанию полных рун. Поэтому он попросил у мамы ещё черепов. – Что-то случилось? – спросила Сьюзан, когда злой Драко пришел на следующий день в библиотеку. На нём лица не было, а руки сжимали книгу настолько сильно, что практически делали вмятины на обложке. Малфой швырнул свои вещи на стулья, отчего Боунс вздрогнула, и послал на девушку недовольно-извиняющийся взгляд. Как хаффлпафка должна была это понять? Ну что ж, как-нибудь. Не проблема Драко. – Руны не работают, – пробормотал он, бросая на стол пергамент с его корявым почерком. Не было мягких завитушек или красивых кругляшков, только выцарапанные на бумаге слова. Он знал, что Боунс разбирается в рунах, поэтому без зазрения совести протянул ей пергамент. В обычном состоянии Драко бы не позволил «украсть» свою работу и триумф, но сейчас он был слишком отчаян, чтобы даже думать об этом. Он зашёл в тупик, тут уже ничего не поделаешь. Пока Боунс изучала его пергамент, записывая какие-то пометки, Драко устало спросил, – Почему ты вообще здесь сидишь? Ладно Диггори, но у тебя что, много свободного времени? Ты не хочешь поговорить с Эббот? – Ммм, – Сьюзан пробормотала, полностью погрузившись в работу. Ее брови были свиднуты и образовали маленькую складочку, а рыжие волосы зачесаны назад и собраны в маленький хвостик, открывая задумчивое лицо. Новая прическа, по крайней мере по воспоминаниям Драко. Он слышал, что она поцеловалась с Энтони Голдштейном на Святочном Балу, но пока решил не спрашивать. Весь курс обсасывал эту новость и Малфой не хотел быть очередным человеком, который спросит хаффлпафку: «Серьезно?». Сьюзан тихо продолжила, казалось, улетев куда-то ввысь за мыслью, – Я увидела тебя на кухне и подумала, что ты можешь быть не таким злым, каким казался... – Так это была ты?! – Драко удивлённо вскинул брови, распахивая серые глаза и откровенно пялясь на девочку. Она аж подпрыгнула. Малфой правда думал, что ему показалось, а когда его пребывание на кухне осталось незамеченным, он убедил себя в этом окончательно. Оказывается, это просто было странное хаффлпафской понимание и доброта. Чёртовы хаффлпафцы. Сьюзан скрыла свое лицо волосами, покраснев до самых корней, – Из всех людей в этом мире... – Извини! Я не должна была подсматривать! Просто, я сама захожу туда, чтобы поговорить с домовыми эльфами, а там вдруг ты... и я испугалась, и запаниковала...– Боунс сбивчиво бормотала, ей очевидно было стыдно за свой поступок. Каждый уважающий себя слизеринец (кроме Тео и Дафны) стал бы шантажировать Драко за такой ценной информацией. А эта извиняется... вот никогда он не поймет хаффлпафцев. Это же как можно... Она ведь даже Диггори об этом не сказала, потому что Седрик об этом и слова не сказал. И не показывал, что знает о вылазках слизеринца на кухню, – Вот, я тут исправила. Ты немного не так поставил руны, поэтому все черепа взрывались. Сначала «свет», а потом все остальное. Мне так сестра говорила... – Спасибо, Сьюзан, – тихо поблагодарил он, и девочка наконец посмотрела на него. В ее серых глазах была такая теплота, которую любой слизеринец никогда не покажет на публике. Драко не мог не признать, что в хаффлпафцах что-то было. Что-то такое странно мягкое, как свитер связанный из самой простой шерсти, но стоящий тысячи галлеонов. Хаффлпафцы были просто другими. Их сложно понять, потому что они отличаются от других факультетов: Гриффиндор храбрый и упрямый, слизеринцы обычно испытывают такие чувства к родным, Рэйвенкло тонкий и закрытый, как все мыслительные процессы детей Салазара. А Хаффлпафф... он другой. Драко никогда не задумывался почему их называют глупыми и неповоротливыми. С возрастом, он начал замечать эти маленькие отличия Хаффлпафа от них: после неудачной петли на матче, Диггори извинялся перед командой; Эббот, как бы сильно не закатывала глаза, всё равно слушала и помогала младшим с яркой улыбкой; МакМиллан, сколько бы не кричал про удивительную тупость Гриффиндора, все равно раз за разом помогал ему; Финтч-Флетчли каждый Йоль дарил подарки всем хаффлпафцам со своего курса, даже тем, с кем не общался. «Такие странные» – подумал Драко, когда увидел это. Такие другие. И только сейчас, Малфой подумал: «Может быть этого нам не хватает? Доброты, которая бескорыстна. Которая показывают чистоту души, несмотря на сложность мира вокруг. Маленьких приятных действий, которым следует поучиться? Смешно, что Хаффлпафф обладает этим. «Тупой Хаффлпафф, который не достоин даже упоминания, Драко», да, отец?». – Пожалуйста, всегда рада помочь, – Сьюзан кивнула и вдруг достала свой выпуск Ведьминого Еженедельника. Она открыла его на первой странице и принялась изучать, выбивая из Драко сдавленный фырк. Наконец, она привыкла к нему. Мерлин, спасибо. Вдруг, Сьюзан так странно улыбнулась и слегка нависла над столом, – Слушай, помнишь, ты говорил об услуге? Раз уж зашёл разговор про кухню, не сделаешь мне твоей замечательной шарлотки? Мне эльфы уже все уши прожужжали про её «удивительный» запах. Ладно, может мир ещё не был готов к Хаффлпафу.