Мы в ответе за тех...

Гермиона ничего не понимала. Отчего Драко старательно не смотрит на нее? По ходу судебного разбирательства он немного расслабился, ибо невозможно сидеть сжатым как пружина два и три часа подряд. Он так же, как и она, окидывал взглядом зал и, конечно же, увидел в рядах зрителей свою мать. Гермиона видела, как он чуть вздрогнул, но это была минималистичная реакция, заметная только ее неравнодушному взгляду. Драко явно закрылся от двух любящих его женщин. Гермиона, которая тяжелее, чем кто-либо другой, перенесла использование Непростительного, понимала его. Драко чувствовал себя недостойным их внимания, испорченным, душегубом-убийцей. Если бы только она могла поговорить с ним, обнять, сказать, что любит его любого… Неожиданно для всех слова попросил Карло Додкин, начальник отдела магического правопорядка. Гермиона знала его как достойного человека и справедливого начальника. — Прежде чем будет допрошен Гарри Поттер, я хочу, чтобы вы услышали мое мнение. Это мой непосредственный подчиненный, и мы работаем с ним бок о бок уже десять лет. Я понимаю, это имя у всех на слуху, Поттер — “герой войны”, бла-бла-бла и всё такое. И думаете: мол, хватит нам об этом напоминать, это было так давно. Это для вас война закончилась десять лет назад и вы уже десять лет как живете в мирном времени. Так вот. Для Поттера война не закончилась. Чтобы вы жили в мирном времени, все эти десять лет он вел и ведет беспощадную войну с преступностью. До того как он дослужился до главы аврората, Поттер семь лет был рядовым аврором, ни разу не отказался от самых сложных и опасных дел, ссылаясь на семью или прикрываясь звездным статусом. Всегда честен, смел и бескомпромиссен. И вот уже три года требует того же от своих подчиненных. И если я слышу, что Поттер преступил закон, то понимаю, что речь идет об исключительных обстоятельствах, и понимаю, что так велела ему поступить его честь. Я принимаю это. Я все сказал. Додкин сел, на лице его читалось выражение ярости и упрямства. — Для дачи показаний вызывается… Гарри Поттер. Гарри поднялся на подиум, по пути привычно взъерошив свои темные волосы. Только этот жест выдал его небольшое волнение. Гермиона знала, когда Гарри волнуется и поразилась, насколько спокоен он был. Это не было наигранностью или показухой. Он действительно был спокоен. Взошел на кафедру для ораторов. Представился и замер в ожидании вопросов. — Проходили ли вы во время расследования через процедуру допроса с веритасерумом? — спросил Верховный маг. — Я не вижу в протоколе отчета об этом. — Нет, ваша честь, не проходил. Могу пройти прямо сейчас. Но, чтобы не создавать задержки, могу просто дать честное слово военнослужащего, что буду говорить только правду. — Хорошо, Поттер. Если суд почувствует, что вы лжете или утаиваете правду, то будем настаивать на веритасеруме. Ответьте суду, каково ваше участие в деле Малфоя-Грейнджер? Вы согласны с выдвинутыми против вас обвинениями? — Могу ответить по всем пунктам, обозначенным в речи мистера Рида. Первый: да, я лично подписал запрос Грейнджер на стазис-камеру. Более того, я сам участвовал в операции по укладыванию домашнего эльфа Бут-Кальдерон в стазис-камеру, так как этот магический прибор не так-то прост в обращении и всё могло пойти вкривь и вкось. Второй пункт: да, я знал, что Малфой занял место Бут-Кальдерон и под оборотным является в министерство. Что касается наших с ним встреч… Мы с ним просто освежали навыки магических дуэлей, вспоминали, как это бывало в Хогвартсе. Ничего криминального. И третий. Да, это я взял палочку Гермионы после того, как ее ранили. Да, я отдал ей палочку, когда она находилась в Мунго. И ничуть не жалею. В ту же ночь на Гермиону Грейнджер было совершено покушение, и если бы не палочка в ее руке, злоумышленник успел бы сделать ей смертельную инъекцию. — Кто?.. Как?.. — заволновались присяжные. Эпизод с покушением, так же как и с проникновением на виллу был большинству неизвестен. Естественно, ведь обвинители ни словечком не упомянули об этом. Гарри подробно рассказал о попытках Кальдеронов вершить своё правосудие. Присяжные взволнованно загудели. — Кроме того, я помог Грейнджер установить в комнате Бут камеру слежения и вывести результаты на монитор, это такой экранчик, в соседнем помещении. Также я, пользуясь своим служебным положением, отправил самого лучшего в нашем отделе сыщика, Дженкинса, в Америку, в город Бостон, чтобы он собрал всю информацию о криминальном прошлом Одри Бут-Кальдерон. Отчет об этом расследовании, уважаемые присяжные, прилагается к материалам дела. Я признаю, что участвовал в этом, что помогал в насильном удерживании Одри Бут-Кальдерон в закрытом безмагическом пространстве. Я сознательно и активно помогал в этом Грейнджер и Малфою, потому что был твердо уверен, что эта женщина представляет собой угрозу для окружающих. Уверен я в этом и сейчас. Если бы не предпринятые меры, Малфой был бы уже мертв. Или женат на монстре, что по сути то же самое. Я помогал как простыми физическими действиями, так и используя свое служебное положение. Считаю, что всё делал правильно, что мне нечего стыдиться, раскаиваюсь только в том, что мало помог Малфою и Грейнджер. (Гермиона внутри себя усмехнулась. А как же “...на суде требуется продемонстрировать хоть капельку смирения. Раскаяния. Не нужно бросать вызов чиновникам от юриспруденции. Это чревато лишним сроком наказания.” Так он увещевал ее. Гарри всё-таки не отказал себе в удовольствии произнести бунтарскую речь на суде!). Гарри: — Признаю себя виновным, приму ту степень наказания, какую определит Высокий суд. Гарри призвал с помощью Акцио свободный стул из ближайшего ряда, но прежде чем сесть в это импровизированное кресло обвиняемого, он передал свою палочку Верховному магу. Гарри теперь сидел рядом с Гермионой. Как третий обвиняемый. Лицо у него было почти безмятежным. Грейнджер перевела взгляд в зал, на сидящую среди зрителей Джинни. Ведь это ее муж, кормилец ее троих детей, чудит сейчас на подиуме. Но нет, бесконечное понимание и спокойствие в глазах. В отличие от всех остальных Уизли, беспокойно ворчащих, глядя на то, как их зять сейчас, вот так, ни за что ни про что, сам себя закопал. Но, видимо, чета Поттеров заранее всё обговорила и обдумала, оба были готовы вот к такому повороту дела. Гермиона вздохнула. Что же она наделала! Рисковать собой это одно, а подвергнуть риску лучшего друга, отца большого семейства — совсем другое. “Все, кто соприкасаются со мной, все сходят со своих орбит, словно их затягивает в мощную воронку. Я рушу судьбы!” — с горечью подумала она. Далее был вызван Джеффри Бут, отец “невинно убиенной” Одри. Он вышел на подиум, грузный, престарелый, убитый горем отец. Отвечал тихим, надтреснутым голосом. Нет, он и его семья ничего не знали о нападении на мисс Грейнджер. Ни-ка-ко-го отношения к этому не имели. Да, Хьюго О’Коннел, задержанный при покушении, уже выслан на родину, в Америку. Нет, они практически не знакомы, и, нет, мотивы его преступления им неизвестны. Наверное, он болен. Маниакальный синдром. Нет, никто из них не пытался потом проникнуть на виллу, где была зверски убита их доченька. Зачем? Они с женой, когда приехали, официально появились там в сопровождении авроров, забрали кое-какие вещи покойной, а больше там и делать было нечего. Жалящее заклинание? Помилуйте, во всех школах его изучают, оно широко известно. Разве же этим можно что-то доказать? Да, собираются отбыть на родину из негостеприимной Англии. Да, они уедут, увозя с собой вместо теплой, живой своей кровиночки неумолимо холодную урну с ее прахом. (В этом месте Бут застонал, ссутулился и понурился, вцепившись обеими руками в край тумбы перед ним). Но уедут они не раньше, чем убедятся, что убийцы их дочери получили по заслугам! Он требует суровейшей кары для этих подонков, покусившихся на самое сокровенное, что только есть у несчастных стариков. Шаркающей походкой сломленного человека прошагал на свое место. Выступление мистера Бута вызвало у судей раздрай в их рядах. Начался глухой гомон. Те из них, кто не сильно вникал в эту историю, были захвачены искренним горем отца, потерявшего дочь. Сочувствие у многих из них перевесило доводы рассудка. Другие же сумели разглядеть в театральности приемов Бута провокацию и сумели не поддаться на нее. Они предлагали подвергнуть старика допросу с веритасерумом, чтобы поймать его на лжи с покушением и вторжением. Первые отстаивали неприкосновенность Бута, ведь он так страдает! Так или иначе, мнения присяжных разделились. И вот наконец на трибуну взошел мистер Чедвик. Средних лет, и внешности средней, не особо запоминающейся, он никак не производил впечатление успешного адвоката. Но, начав свою речь, он преобразился и притянул к своей персоне максимальное количество взглядов. — Мы с вами на протяжении вот уже (взгляд на наручные часы-луковицу) трех часов говорим о преступлении, которое совершили вот эти молодые люди. По фактам. Они применили силу, обездвижили молодую женщину, заперли ее в безмагическом пространстве на целый месяц, и в момент, когда ей предоставили свободу, произошла непредвиденная трагедия, и девушка оказалась мертва. Заметьте! Одри Бут-Кальдерон была предоставлена свобода в рамках целой усадьбы. И она воспользовалась этим, на следующий же день напав с ножом на Гермиону Грейнджер. Она целилась в сердце. — Это моя дочь! — закричала с места Сантана. — Никакой пощады врагу! — Но удар не достиг цели, — невозмутимо продолжал Чедвик. — Он лишь ранил Грейнджер. Пожалуй, она стала единственным человеком, на ком обломались острые. Зубы. Одри. Мэй. Бут. Кальдерон. Голос Чедвика опускался всё ниже и ниже с каждым словом этого имени, и последнее он произнес так, словно распахнул потайную дверь в ад. Чедвик вышел из-за тумбы для выступающих и приблизился к рядам сидящих. Теперь он говорил тихо, словно доверял сидящим перед ним присяжным сокровенную тайну. Тем, кто находился на задних рядах, приходилось напрягать слух, чтобы расслышать слова адвоката. В зале стояла звенящая тишина. — Я немного приоткрою вам завесу, каким человеком была убитая. Я провел свое собственное расследование. Итак…