Мы в ответе за тех...

Прошло несколько дней. Время вплотную приблизилось к критической дате 15 сентября, когда должна была бы состояться плановая встреча Одри с ее родителями. Где-то за рубежом этой даты лежала утрата ею магических способностей, но насколько близко и в полном ли объеме? Это требовало проверки. Проверка была связана с риском. Гермиона предложила наиболее логичную вещь: возвращаться в магическое пространство постепенно. Для этого можно уменьшить радиус и мощность антимагического купола. Чтобы этого достичь, достаточно было отключить один из кристаллов. Тогда в спальне у Одри возникали участки по углам, где слабенькая магия возможна. Почувствует ли пленница присутствие магии в ее спальне? Попытается ли воспользоваться ею? Сказано — сделано. Гермиона отключила тот артефакт, что находился под дверью спальни с наружней стороны. Теперь задача фантома была следить неотрывно за действиями арестантки и при малейших намеках на попытку колдовства тут же ментально связаться с Драко. За эти несколько дней, что прошли после приезда американских визитеров, разрешились две небольшие, но важные проблемы. Одна из них — был получен результат генетических исследований, осуществляемых Блэром. Результат подтвердился. Всё, как и предполагала Гермиона. Было неоспоримо доказано, что Мэтиас Оппельбаум умер, будучи сквибом. Это подтверждалось структурой найденного на его нательной рубашке биологического материала. Его генетический код перед смертью изменился, и этот факт являлся косвенным доказательством вины Одри Бут-Кальдерон. Это натолкнуло Гермиону на мысль, как можно безопасно и эффективно проверить наличие магии у их пленницы. Генетический анализ! Добыть бесконтактным способом образец крови нынешней Одри, так, чтобы та не заметила, и использовать экспресс-формулу… Ммм, надо продумать и осуществить. Вторая проблема, пусть не столь важная, но мучившая Гермиону. Она решила, наконец, разобраться, почему распалась веселая троица сниджет—джарви—демимаска. Почему у Стэна такой затравленный вид и где джарви со сниджетом? Стэн больше не сидел на подоконнике в зале. Больше всего времени он проводил в саду, да иногда приходил под дверь спальни на втором этаже. Не пытался проникнуть туда, не требовал его впустить. Просто лежал под дверью, носом в щелочку, выражая таким образом, как казалось Гермионе, свою поддержку пленнице и неодобрение ее тюремщикам. Утром одного из дней, как в былые дружественные времена, Гермиона взяла любимые фрукты Стэна и пошла разыскивать его в сад. К середине сентября общая палитра усадьбы изменилась, преобладающими цветами стали все оттенки желтого, дорожки засыпаны палой листвой, и даже мох на большом валуне окрасился бурым. Гермиона решила для начала поискать джарви, но сколько ни рыскала по камышам и заросшим высокой тростниковой травой задворкам сада, не нашла. Тогда она присела на свой любимый валун под центральным дубом и принялась звать демимаску: — Стэн! Выйди, пожалуйста! Нам нужно поговорить. Ну, пожалуйста! Я не обижу тебя. Так зазывать пришлось довольно долго. Гермиона уже хотела было прекратить свои бессмысленные воззвания и уйти, как вдруг почувствовала, что ее колени напряглись под тяжестью маленького тела, а ее руки царапнули острые коготки. Очевидно, Стен все-таки согласился, что им надо поговорить, и соизволил прийти. Какое-то время он просто сидел у нее на руках, как-бы проверяя: а точно не обидишь? Рука Гермионы тихонько поглаживала невидимую спинку, успокаивая. И вот, наконец, глубоко вздохнув, Стэн сделался видимым. “Ты не обидишь ЕЁ? Ей плохо.” “Я знаю. Я очень постараюсь причинить ей как можно меньше боли. Но надо сделать так, чтобы она никого не обижала.” “Я понимаю. Я всё понимаю.” Гермиона вдруг осознала, что их разговор происходит телепатически, и это оказалось так легко! “Стэн, а где твои друзья? Джарви, сниджет?” Ответом послужила всплывшая в воображении Гермионы картинка. Разъяренная Одри здесь, в саду, кричит на Стэна, больно бьет и дергает его за длинную шерсть. С неженской силой пинает подвернувшегося ей под ноги джарви, и тот, заскулив, бросается прочь. Сниджета нигде не видно, но это не значит, что он не наблюдает экзекуцию откуда-нибудь с ветки дерева. Судя по всему, он и наблюдал. Ну, ему-то не внове испытывать на себе крутой нрав хозяйки. Кого обездвиживали и делали брошью? Но никакая, даже волшебная птица не могла бы покинуть пределы контура, ограниченные Фиделиусом. А сниджет, по-видимому, все же улетел. Стэн почувствовал бы его присутствие, даже если бы тот скрывался в самой густой куще деревьев. Уже потом Гермиона догадалась: сниджет почти невесомый, он мог покинуть усадьбу… в чьем-то кармане. Да, так оно, скорее всего, и было. И где он теперь? По огромному магловскому миру вот уже два месяца где-то летала величиной чуть больше грецкого ореха пичуга с золочеными крылышками. Увы, мало шансов, что он жив. Желтый невесомый лист слетел с дерева прямо на рукав Гермионы. Зацепился за ворс ткани. Она ощутила комок в горле. Ей на какое-то мгновенье показалось, что это сниджет спикировал ей на руку. Но следующим порывом ветра листок был подхвачен и унесен прочь. Прости, сниджет! — Прости меня, Стэн, малыш! Я не должна была втягивать вас в наши взрослые разборки. Мне очень жаль! — Это, не сдержав эмоций, Гермиона сказала вслух. “Но ты не могла по-другому. Кто-то должен остановить ее.” Вот тебе и “глупенький зверек”! Он всё понимал и мыслил совершенно по-взрослому! “Стэн, хочешь ли ты остаться с ней? Ведь она станет еще злее, лишившись магии. Хочешь, я заберу тебя?” “Нет. Она станет совсем одинокой. Это моя хозяйка, и я ее не оставлю”. Потрясенная до глубины души самоотверженностью простого домашнего питомца, Гермиона на руках с ним направилась к дому. Войдя, она посадила демимаску на его любимый подоконник и сказала: — Это твой дом. Ты здесь хозяин, а мы гости. Скоро мы уйдем, поручив твоим заботам твою мамочку. Они поняли друг друга. Стэн простил ее. На душе у Гермионы стало чуточку спокойнее.