Silentwood

— Хотите выиграть игрушку? За две попытки точно управитесь! — смеется мужчина, жестом зазывая к тиру. Очередь состоит из отца с маленькой девочкой, желающей получить большого белого гуся. К сожалению мужчина два раза промахивается и с грустным вздохом возвращает винтовку на прилавок. — Прости, солнышко, вернёмся в следующий раз, — он берёт её за маленькую ладошку, начиная уводить. — Давай куплю тебе мороженое. Реагирует она спокойно, хоть и несколько раз оборачивается на игрушку, протягивая вторую ручку. До этого никто из парней не планировал подходить к тиру: было бы слишком просто. Всего лишь сбить десять банок, будто бы не стреляли в живые на тысячу раз опаснее мишени. Раз есть навыки, то можно пустить их на благое дело. Работник не успевает открыть рот, как перед ним появляются деньги. Чимин уступает Чонгуку, кивком приглашая за стойку. Тот берёт винтовку с ухмылкой, причём настолько уверенно, что рассказывать правила мужчина не решается, – отходит в сторону, дальше обычного, и жестом показывает начинать. Опора не нужна. Выстрел – характерный звук падающей жестянки. Снова, снова и снова. До тех пор, пока последняя не отлетает в сторону, а таймер не показывает восемь секунд. Брови работника тут же ползут вверх, кажется он в жизни не видел подобной точности, скорости стрельбы. Пару секунд смотрит с подозрением, будто помогал невидимый дух, а затем, поправив кепку, усмехается, осматривая стрелка. — Где это Вы так научились? — Любил по паукам стрелять, проворные твари, — кладёт винтовку на место, кивая на игрушку. — Гуся, пожалуйста. У Чимина от ответа сердце пропускает удар, а мужчина, ничего не поняв, или, скорее, восприняв как шутку, посмеивается, вручая большого плюшевого гуся с обвисшими лапами и крыльями. Девочка далеко не ушла: стоит у фургончика с мороженым, активно указывая пальцем на картинку, конкретно: шоколадного пломбира. Они останавливаются рядом, конечно, неловко отвлекать от такого важного выбора, поэтому Чон прочищает горло, неосознанно сжимая игрушку сильнее. — Извините? — мужчина оборачивается сразу, мельком пробегаясь по ним взглядом. — Мы видели, как Ваша дочь хотела гуся. Я выиграл, но из таких игрушек давно вырос, — улыбается, замечая блеск в глазах девочки. — Вы правда хотите отдать? Я заплачу, — он тянется в карман за бумажником, но в диалог врывается Чимин, останавливая: — Не надо денег, берите просто так. Забрав гуся у парня, передаёт девочке, мгновенно вцепившей его в объятия. Напоминает Инсу. С этим чувством тяжело бороться, ведь Сайлентвуд был точно таким же городом, где жили простые люди. Работали, учились, также развлекались. Как не старайся, в любом случае окружение напомнит о нём. И, честно говоря, Чимин начинает с этим свыкаться. — Спасибо большое, — искренне улыбается отец, смотря как озаряется лицо ребёнка, наполовину спрятанное игрушкой. — Поблагодари добрых людей, золотце. — Спа-сибо-бо, дя-ди! Все смеются, и девочка тут же подхватывает. Когда они уходят, Чонгук переводит взгляд дальше: комната страха, правее американские горки. Выбор между конкретно этими двумя должен привести к последнему варианту, тем более Чон всегда мечтал испытать скорость мчащегося вагончика на собственной шкуре, только удивляет, что Чимин шагает к первому. С одной стороны то, что будет там, никак не сравнится с постоянным страхом перед каждой ночью или вдали услышанном паучьем визге. Или ещё больший страх – потеря дорогого человека. Здесь всякие скелеты, да призраки ручной работы – пустяк, но что-то Чонгуку подсказывает: будить временно затихшие где-то глубоко раны не стоит, поэтому за руку останавливает. — Уверен, что хочешь туда? Будь так, Пак уж точно не потратил более десяти секунд на ответ. В итоге неуверенно отрицательно качает головой, и маршрут меняется. У горок висит предупреждение: съёмка запрещена, но сколько бы подобных во время поездок по другим странам не встречал, всегда находил способы обойти правила хитрым способом. Ещё после душа, когда собирались в парк, Чимин не желал брать камеру, слишком бы отвлекала. Тут на помощь пришла маленькая модель, легко цепляющаяся за ткань рубашки. Ей он уже успел заснять их путь до парка и навыки Чонгука в стрельбе. Осталось запечатлеть свои громкие визги, – как подходит очередь, незаметно пускает запись. При захождении на вагончик тот слегка шатается. Им достались самые первые места. Отлично, вид обещает быть интересным. Работник просит пристегнуться и опустить перед собой поручень, за который Чимин цепляется уж слишком сильно. Начинается отсчёт. Три – сердце сжимается в маленький комок, от страха заставив голову бурлить. Два – он смотрит на Чонгука: абсолютно спокойного, даже с ожидающей искрой в глазах. Наконец, он находится в той обстановке, которую по праву был обязан получить за все десять лет страданий. Может, ему тоже страшно, но горка – точно не то, что превысит хоть один процент его волнения. Иммунитет к страху... Звучит интересно. Последняя секунда пролетает вмиг, что Чимин не осознаёт какие эмоции успел испытать в момент, когда вагончик начал движение, почти сразу резко проваливаясь в крутую рельсовую яму. Из горла вырывается крик, вливается в шум десятков таких же сзади и теперь во всём этом веселье на самом деле нет ничего страшного. Повороты в стороны, внезапные замедления и, наоборот, ускорения, сама чёртова мёртвая петля. Чимин забыл, когда выпускал накопленные внутри эмоции не слезами или гневом, а приносящим удовольствие делом. Поездка длилась не более десяти минут, и теперь их волосы превратились в настоящие гнезда. Ступая на землю Пака несколько мгновений ведёт в сторону, приходится придерживать под локоть разделяя с ним смех улыбкой. Для этого они здесь. Отвлекаться выходит на все сто. Дальше путь лежит к киоску. Чон выбирает хот-дог, попросив обильно полить кетчупом, а Чимин берёт нашумевший корн-дог, который никак раньше не доводилось пробовать. Оказалось вкус на любителя. До закрытия парка они успели посетить ещё три аттракциона: как дети поврезались друг в друга на машинках, скатились по длинной трубе, пол которой внезапно исчезал под ногами и прокатились по ещё одним горкам, только с космической тематикой. Чимин не ощущал такой лёгкости даже в детстве. День задался разнообразным, даже слишком, если учесть, что на каждый последующий аттракцион Чонгук вёл его за руку, наплевав на косые взгляды прохожих. Так смотрели в основном туристы, местным было плевать. По приходе в номер Чонгук уснул довольно быстро, а Чимин занялся некоторыми штрихами монтажа видео: добавил недавно записанный материал, приукрасив несколькими тихими треками на фоне. Полностью закончит после возвращения в квартиру, ведь последний день также посвятит прогулкам по берегу моря и шоппингу, взяв на память несколько сувениров. Он, конечно, не думал, что их так называемый «отпуск» пролетит незаметно, зато официально может заявить, что данный метод терапии сработал успешно. Несмотря на частое сравнение обычных вещей с Сайлентвудом, смотреть на них под другим углом удавалось проще. Может он наконец добился от подсознания должного результата, убедив в отсутствии опасности. В отсутствии самого себя в том проклятом городе. Верить в это уже не кажется выдумкой. Другое дело Чонгук. Сколько бы раз парень не пытался заметить в нём странностей, их попросту нет. Будто те десять лет ничего внутри не оставили. Он наслаждается моментами, улыбается очевидным вещам и не заводит наталкивающих на город тем. Он просто... живёт? Может на душе скребут кошки, тогда скрывает уж очень профессионально. Впрочем, Чимин рад, что поездка принесла пользу. Сделала их ещё ближе, открыла некоторые новые стороны, поменяла взгляды на жизнь, которая теперь ценится в сотни тысяч раз больше.

***

Между делом Чимин успевал в тайне писать Тэхёну. Тот подкалывал, отправляя что-то вроде: «ну как там голубки развлекаются?» и слал фотографии Лаки, то сидящего на его коленях, то спящего на кровати или испачкавшего морду в воде. Скоро сюрприз скрывать не придётся, ведь часы дороги остаются позади, а квартира с каждым километром ближе. Захотелось выехать раньше, точнее в шесть утра, чтобы трасса пустела и помогла доехать быстрее. Солнце только начинало давать своему свету выглядывать из-за горизонта. Чонгук, не выспавшись, продолжил на заднем сидении, а Чимин вовсе не ложился, чувствуя себя бодро до сих пор. Ближе к десяти они уже поднимались в квартиру, было волнительно, но также не терпелось увидеть реакцию Чонгука на щенка, потому что Тэхёну он обрадуется вряд ли: всё-таки после первого секса Чон стал более тактильный, а единственное, позволяющее полностью насладиться друг другом место внезапно оказывается с гостем. Тут бы у каждого проскользило немного недовольства. — А вот и моя любимая парочка, — улыбается Ким, отойдя от двери в сторону. — Добро пожаловать домой. — Ты что тут делаешь? — Чонгук поднимает бровь, так смешно застыв с чемоданом, что похож на статую. На вопрос Тэхён расплывается хитрой улыбочкой, пересекаясь глазами с зашедшим внутрь Чимином. — Да что происходит? Чимин? — в надежде получить ответ он так и стоит неподвижно, будто как раз от этого всё зависит. — Заходи же, — затягивает его за локоть, кивком указывая в проём кухни. Щенок выглядывает настороженно, шевеля носом в попытках учуять запах незнакомца. Сначала Чонгук не верит, бегая глазами с одного на другого как бы задавая немой вопрос. Конкретного нет, но все всё понимают просто кивая. Чемодан так и остаётся на полу, парень не бежит, не торопится, а медленными шажками движется к напуганному зверьку, присев рядом на корточки и дав обнюхать руку. — Ты правда взял самоеда? — поднимает уголки губ, гладя щенка по макушке. Привык быстро. — Ты же хотел, — садится рядом, почёсывая виляющему хвостом псу подбородок. — Хотел... — согласно качает головой, посмотрев в глаза. — Спасибо. Он желал поцеловать, но одёрнул себя, вновь возвращаясь к щенку. — А теперь твоя часть сделки, друг, — Ким появляется сзади. — Я жду объяснений насчёт города. Который раз он пересекается взглядом с Чонгуком? Иногда это больше слов. — Поставь чайник, история долгая. И оказалась она намного длиннее, чем парень представлял. Он рассказал детально, возможно слишком, раз Ким несколько раз поднимался, чтобы сделать молчаливые круги по всей квартире. Тогда его взгляд мгновенно поменялся по сравнению с самым началом. Там сочувствие и страх. От рассказа первой встречи с тварями сдержать обещание не вышло. Два раза он переспросил, чтобы удостовериться в реальности. Про школу, лагерь, храм, лабораторию и всё остальное лишь прикрыл рот ладонью и мотал головой. Чимин не побоялся показать свои шрамы, оставленные психом после неудачной вылазки за боеприпасами, и там лучше узнал о травме Чонгука. Тэхён всегда был эмпатом, так что поблёскивающая пелена в глазах чем-то удивительным не является. Возможно про это чувство ступора говорит Чонгук с самого начала, когда не хотел сразу выливать всю информацию и рассчитывал на новые дни. Даже несмотря на то, что договор быстро забылся, чему, кстати, парень был благодарен, выкладывать и пол процента уже казалось рискованным, ведь мозг человека под влиянием стресса способен на очень многое и вряд ли бы принёс пользу в опасной ситуации. — То есть город по сути есть, но его как бы и нет? — неуверенным тоном спустя пять молчаливых минут спрашивает Ким. Глаза сверлят одну точку в столе и выглядит так, словно его тело немного дрожит. — Боже мой я даже... даже не знаю, что сказать. Вы прошли через блядский Ад, — запускает руку в волосы, всё ещё не в силах поверить. Трясёт его на самом деле по-настоящему. — Чонгук, ты... спасибо, — глаза поднимаются, устремляются в чужие напротив. — Спасибо, что спас его тогда и за все разы, когда заботился. Я продолжал думать, или скорее внушать себе, что Чимин ещё может вернуться, но прошло столько времени и одолевали сомнения. Когда лучший друг пропадает без вести, начинает сжирать совесть. Мне стоило поехать с ним, я считал так, пока не услышал всю правду. Наверное я бы был обузой и сделал только хуже. Чимин смелее, он легче адаптируется к трудностям, это я узнал ещё в школе. Я очень благодарен тебе за обеспеченную ему безопасность. Тягость на сердце у Кима будет ещё очень долго. Он удивлён, что после пережитого парни ещё способны улыбаться и вести себя как простые люди. Они ведь такие и есть. Обычные, такие как все, просто с душераздирающей историей в уголках памяти. Это даст свои последствия, покажет в будущем свои сюрпризы ни раз, однако если так подумать: насколько они сломаны, ровно настолько же сильны. — Чай остыл, — Чимин смотрит на чужую кружку, где было сделано от силы два глотка. Рассказывать тоже давалось сложно, просто желание ассоциировать город с обычным прошлым – превыше. — Выпью новый по пути в Сеул, — наконец на его губах улыбка. Не к чему эта угнетающая атмосфера. — Засиделся я с вами, а то не успею на поезд, — поднимается из-за стола, вытирая глаза. — Проводите? К двери они шли неторопливо, будто не желая прощаться. Стрелка часов переваливала четыре вечера. Да... надолго они заболтались. Лаки, до этого сладко спавший на ковре у дивана, тут же вскочил, неуклюже несясь за ними по пятам к двери. Натянув кеды, Тэхён бегло осмотрел квартиру, а как столкнулся с глазами Чимина, изогнул губы в грустной улыбке. Больше слов не следовало, вместо них простой жест, который они всегда использовали при прощаниях: объятия. С момента возвращения, у друга они стали намного крепче. До получения целой истории Ким и не думал так быстро переходить на новый шаг по отношению к Чонгуку. Теперь он спокойно подходит ближе и загребает в свои руки, а тот неподвижно и, Пак бы сказал, смешно хлопает глазами в удивлении. — Как-нибудь приеду ещё, — отстраняясь, указывает пальцем. — Так что наслаждайтесь друг другом, пока нет лишних глаз. Старый добрый Тэхён вернулся быстро, чему стоит радоваться. Несколько раз почесав щенку макушку, он выходит за дверь и, помахав, закрывает, оставляя за собой след возникнувшей тишины. Вот они снова наедине, а в ногах сидит Лаки, мотая хвостом, словно подметает пол. Чай, конечно, был хорошим, но закончился ещё на первом часе рассказа истории, поэтому Чимин сразу идёт к холодильнику, точно зная, что полки опустели, но всё же открывает с надеждой увидеть что-нибудь съестное. — Могу сходить в магазин, — предлагает Чонгук, смотря на блестяще белые пустые полки. — Существует доставка. — Нет, хочу прогуляться, — замолкает, кладя руку на его плечо. — А ты поговори с отцом. Чимин знал, что по приезде назад именно Чонгук заведёт этот разговор. Им нужно найти баланс в отношениях, ведь ненависти уже давно нет. Её и не было, лишь злость, а потом обиды. За небольшой отдых парень забылся о проблемах, оставленных здесь, но это не значит, что им нужно продолжать лежать нетронутыми. Для того и создаются, чтобы решались. — Хорошо, я позвоню, — закрывает холодильник. — Возьми карту на тумбе. Убедившись в, как ни странно, быстром согласии, Чонгук кивает, уходя в прихожую. К моменту захлопнувшейся двери мысли снова предаются сомнениям. Шаг в попытках помириться, да даже просто поговорить, впервые сделал отец. Обычно всё происходило самотёком. Никаких извинений, долгое молчание и снова ссоры. Не будь он им нужен, не было бы и того звонка. Людям свойственно меняться? Раньше это казалось огромной шуткой. Всё же стоит дать их отношениям новый шанс. Чимин идёт в спальню, заодно перетаскивая туда вещи. Хорошо хоть успели всё постирать перед отъездом, теперь дел намного меньше. Как бы не старался оттягивать неизбежное, решая разгрузить чемодан, всё равно справляется быстро, усаживаясь на край кровати и нервно дёргая ногой. Он не обязан звонить сам, уже вечер и может отец передумал, раз ещё не попытался, зная, что обещанные дни прошли? Пока есть время заняться видео, уборкой, играми с щенком, да чем угодно, только не разговором. Чимин быстро делает вывод: сам звонить не собирается. Поднимаясь с кровати, желает положить телефон на тумбу, как тут же звучит мелодия, а на дисплее высвечивается контакт отца. Вот так совпадение, на секунду даже сбивает с толку, после чего роняет тело обратно на матрас. Чем больше думаешь, тем больше сомневаешься – так часто говорил учитель математики, когда звенел звонок, а половина класса глупо чесала макушку, делая вид проверки своих ответов. Он конечно знал, что ответов там и нет, но всё равно повторял фразу каждое занятие. Поэтому не тратя время на мысли Чимин берёт трубку, осторожно прикладывая телефон к уху. Сам молчит, хотя вырваться недовольному «что?», очень хочется. Как бы адекватно по сравнению с матерью не повёл себя отец, обиды за прошлые поступки всегда сидели глубоко и постоянно кровоточили. За них извинения были, но полностью принять до сих пор не удалось. — Прости нас, — спустя двадцать секунд раздаётся усталый голос. — Ты сам понимаешь как мать к такому относится. — Почему ты извиняешься за неё? А как относишься ты? — раздражения в голосе скрыть не удалось. — Я... смирился. — Смирился? — смешок. — Отец, я ни убийца, ни насильник, ни педофил, ни чёртов псих, хотя даже таких принимают лучше, чем тех, кто просто влюбился. Я люблю парня так, как мог бы любить девчонку и это не меняет абсолютно ничего. Желание сбросить приближается к грани. Для чего был звонок? Ещё больше расшатать нервы? Ох, у отца это всегда получается прекрасно. — Не вини меня, есть вещи к которым надо привыкать. И я знаю, что смогу привыкнуть, потому что люблю тебя. Ты мой сын и каким бы ублюдком ты меня не считал, каким бы плохим отцом я не был, всё равно буду любить тебя любым. Парень застывает с приоткрытым ртом, из которого хотел выплеснуть ещё кучу нежелательных слов. Спустя столько лет это пробивает его грудь насквозь. До того как отдать жизнь блогерству, редко, но получал от родителей такое простое, но искреннее «люблю», а потом это стало непозволительной роскошью. И вот сейчас, находясь в сотнях километров друг от друга, после двух годовой пропажи Чимин слышит искренность, позабытую в детстве. — Что делает мама? — говорит ровным тоном, хотя держать его сложно. — Она приболела, спит, но просила передать, что можешь приезжать в любой момент с Чонгуком. Ей далось сложнее, думает, если узнает его лучше, станет относиться ко всему спокойней. Нет, этот звонок был неимоверно важным. — Пока мы приедем не скоро, но буду знать, — палец автоматически гладит телефон, в голосе исчезло напряжение. Он... чувствует себя комфортно. — Дать денег ей на лекарство? — Нет, у меня хватает, спасибо. Снова молчание, однако тревога полностью испарилась. Будто и не было всех этих руганей и обид. В коридоре раздаётся звук открывшейся двери, куда сразу устремляется взгляд. — Чонгук пришёл, мне надо идти. Скажи маме пусть поправляется и не избегает горьких таблеток, они самые эффективные. — Хорошо, хорошо, — он тихо посмеивается, но недолго, под конец возвращая привычный тон. — Чонгуку привет. И звони почаще. — Обязательно. Пока, пап. Гудки. Смотря на дисплей Чимин прокручивает разговор снова и снова, цепляется за моменты, когда охватившая сердце глыба льда начинала таять, к концу превратившись в маленькую лужицу. Губы охватывает слабая улыбка. Неужели всё правда налаживается? — Поговорили? — в проёме появляется Чонгук, оперевшись на дверной косяк. — Да, — слабо кивает, покручивая на запястье браслет. Не мог не надеть по дороге назад в квартиру. — Думаю мы помирились. Папа передал тебе привет. — Ну раз так... тогда помирились точно, — приподнимает уголок губ. — Я рад за тебя. Хочешь сделаю праздничный ужин? — Можешь? — сразу поднимает глаза. — Иначе я бы не предлагал, — разводит руки в стороны, мол, очевидно. — Доделай пока видео, мне хватит плюс-минус трёх часов. Не ожидая дальнейших разъяснений, он уходит на кухню, прикрыв дверь, чтобы не мешать шумом и не соблазнять запахом. У парня определённо пристрастие к готовке, вот так повезло. Чимин достаёт всё необходимое, начиная с ноутбука, заканчивая маленькой скрытой камерой. Устраивается на постели удобнее и запускает нужные программы, полностью погружаясь в работу. Он знает, что время пролетит незаметно, три часа было бы малостью, не будь готова большая часть видео, а к ужину можно выставить на канал. Планы разгорают мотивацию, и в итоге Пак полностью доделывает за два часа. Потянувшись, откладывает ноутбук в сторону, с установленным таймером публикации на канал: в девять вечера и закрывает, едва улавливая запах жареного мяса через дверь. В запасе час, — взгляд падает на камеру. Как-то было желание сделать что-то вроде разговорной терапии, как бы переложить воспоминания на флешку и оставить там. Даже если когда-нибудь запись найдут, подтвердить сказанное лишь словами мало. Это своего рода исповедь, её хочется выдать и оставить там, чтобы продолжить жить более облегчённо. Пак не ставит камеру на штатив, полки стола напротив хватает. Запись начинается с пустеющего кресла, куда он садится, сложив руки в замок. Тяжёлый вздох. Глаза не поднимаются в объектив, сверлят перед собой дерево, палец постукивает по тыльной стороне ладони, зубы терзают нижнюю губу. Впервые он не знает как начать. Привычное приветствие с улыбкой, как на канал? Глупость. Это не развлекательное видео, это – попытка скинуть несколько килограмм груза с плеч. — Меня зовут Пак Чимин. Я блогер и наверное дурак, попавший в кошмар из жажды великой популярности. Сначала всё шло гладко. Город казался утонувшим кораблём с сокровищами, а потом... Моя жизнь перевернулась. Вы когда-нибудь чувствовали такой страх, будто железными цепями сковывает тело? И когда пытаешься бежать, ноги забывают об усталости? Адреналин. Конечно чувствовали, но даже малую часть не так, как я. Трупы, смерти, заляпанный засохшей кровью асфальт, необъяснимые аномалии. Я видел всё это собственными глазами. Сайлентвуд отнял от меня часть, кинул в клетку и проглотил ключ. Но вторая всё ещё принадлежит мне, и она намного сильнее, чем может показаться. Я знаю, что справлюсь. Я всегда находил решения, и сделаю это снова. Воспоминания не вызовут во мне паники, слова останутся просто словами и, главное – я всё равно останусь собой, — он поднимает глаза: серьёзный, уверенный взгляд направляется в объектив. — Больше город не унесёт чужие жизни. Даю своё слово. Запись завершается. Планы пошли по другому сценарию, он хотел вылить все подробности, но слова лились сами и казались настолько подходящими, что не хотелось прерывать. Удивительно, однако от этого запутанного для других сообщения действительно стало легче. Некоторым тяжело хранить незначительные секреты, а на его плечах чуть ли не мировая тайна. Теперь, когда возникнет новое желание выплеснуть эмоции словами, он знает куда обращаться без возникновения последствий. — Чимин, всё готово! — зовёт из кухни Чонгук. — Иду! Он закрывает экранчик камеры, оставляя на месте. Смотрит несколько секунд и идёт к двери, впуская в нос смесь запахов самых разных блюд. Чонгук накрыл на стол, расставил всё до точности ровно и идеально, что Пак понял как чувствуют себя девушки, будучи на его месте. До чего же Чон романтик. — Доделал? — открывает упаковку сока, разливая в стаканы. — Да, выйдет в девять. Кстати, за участие в съёмках ты получишь половину суммы как зарплату. Они садятся и только тогда Чонгук отвечает. — Прекрасно, свожу тебя на обещанное свидание. Иногда Пак думает лучше промолчать, ведь практически каждое его предложение подвергается флирту. Краснеть давно отвык. — А я оплачу тебе автошколу, — парирует, улыбаясь. — На две категории, — ловит на слове, указывая пальцем. Так это был его план. — Давно хотел мотоцикл. — Как скажешь. Ужин выдался отменным, парень даже посоветовал отучиться Чонгуку на повара, раз так беспокоится насчёт финансов, хотя им хватит на несколько лет вперёд. Под столом спит Лаки, на улице тёплый безопасный вечер, перед глазами человек, показавший краски даже в том сером, набитом смертью мире. Когда-то Чимин думал – стать блогером было ошибкой. Тогда бы отношения с родителями не пробили дно, но с другой стороны, сколько всего осталось неизменным? Издевательства, побуждающие к себе ненависть из-за слабости, долгие размышления насчёт будущей профессии, стрессы перед экзаменами, никаких возможностей и путешествий. Он бы потерял всё, что имеет сейчас, даже не вкусив малую часть. И здесь не было бы Чонгука, до конца дней считывающего сколько осталась до прихода лезвия косы костлявой. От простых неудач люди впадают в отчаяние, шуткой бросая: хочу вскрыть себе вены. Интересно, попади они на место парней, говорили бы иначе? Потому что в самом котле Ада даже Чонгук сдался не сразу, хотя отчаянно бросался под удар ради спасения других. Все трудности кажутся мелочью, если найти правильный подход. Их мелочь в сотни тысяч раз больше, но они же справились, верно? Раз смогли они, уж решить глупую задачку на экзамене или проблемы на работе смогут другие. И для этого необязательно проторчать в городе-призраке несколько лет. Сайлентвуд существует, но о нём никогда не напишут в газетах, не покажут в новостях или интернете. Это по-прежнему легенда, тайна которой унесётся в могилы каждого, знающего хотя бы крохотную часть.