сыновья красноволосого

      Шанкс не знал, как себя чувствовать, когда они, привычно вырулив из-за скал острова, наткнулись вместо деревни Фуша на маленький Ад.       Дома уже догорели, осыпаясь пеплом от ветра, и даже за пару сотен метров чувствовались дым и запах горелой плоти; что происходило там, на берегу, было страшно вообразить даже ему, тому, кто прошел по Гранд Лайн еще в детстве и юности с пиратами Роджера, прежде чем собраться сделать это уже с собственной командой. Шанкс не хотел даже пробовать представлять то, что почувствует, сойдя на берег, — это оказалось слишком больно.       За эти месяцы они привязались к жителям этой маленькой деревеньки; особенно к красавице Макино, всегда готовой накормить их и обеспечить лучшей выпивкой, и к малышу Луффи, который слушал их истории с открытым ртом, мечтая выйти в море пиратом вместе с ними; а с ним — к Эйсу и Сабо, хотя старшие мальчишки вели себя довольно холодно и подозрительно, готовые защищать глупого младшего брата даже в такой безнадежной ситуации, как когда против них была настоящая пиратская команда, состоящая из взрослых, очевидно сильных мужчин. Шанкс мог только похвалить их за то, что их пальцы крепче сжимались на трубах, когда они думали, что Луффи может оказаться в опасности; что они не верили им до конца, даже если Луффи поручился за него и его команду, очевидно, протрещав своим братьям все уши. Если малыша что-то увлекало — он погружался в это с головой; а вместе с собой погружал и всех, кто находился рядом — особенно, если считал их достаточно близкими.       Эйса и Сабо не впечатлили рассказы о добрых пиратах, и они все время ожидали, что Шанкс и его команда сделают что-то по отношению к Луффи — что-то, что заставит их драться и защищать, что-то, что сделает больно их глупому младшенькому, по их мнению, совершенно не разборчивому в людях из-за своей наивности. Это вызывало только нежность и гордость — Эйс и Сабо были настоящими старшими братьями. Той семьей, которой малышу Луффи отчаянно не хватало, когда он жил в деревне. Именно из-за этого одиночества, так откровенно витавшего вокруг ребенка, Шанкс и привязался к нему — просто не мог бросить, глядя на то, как горели эти темные глаза каждый раз, когда он проявлял к Луффи внимание. Видя счастливое лицо этого ребенка, он и сам радовался, заодно подтрунивая вместе со своей командой над братским комплексом Эйса и Сабо.       Это было так… по-особенному тепло, что ему не хотелось покидать эту деревню. Не хотелось оставлять этих детей практически одних, предоставленных самим себе в огромном лесу милостью Гарпа, который, по словам Луффи, запретил ему спускаться в деревню, пока у берегов стояла команда Шанкса. Шанкс понимал, что дети рискуют получить очень больные подзатыльники за то, что проигнорировали этот приказ, но не мог не чувствовать тепло в груди от того, что они все равно ослушались, чтобы прийти к Макино и мэру — и заодно к нему и остальной команде.       Шанкс, признаться честно, не чувствовал себя таким расслабленным и счастливым рядом с обеими своими командами настолько, как рядом с Макино, Луффи и его названными братьями. Слишком уж семейной была обстановка, когда они все собирались в ее таверне; такой, какой Шанкс никогда не испытывал, воспитанный суровыми мужчинами-пиратами и теперь живущий вместе с ними на уже собственном корабле. Болтая с Луффи, Эйсом и Сабо, он даже предположил, что хотел бы назвать этих очевидно побитых жизнью детей своими сыновьями, даже если звучало это нелепо. Бекман, когда Шанкс поделился с ним этим, только ласково усмехнулся и сказал, что понимает. Что и Лаки Ру с Ясоппом прекрасно его поймут — особенно Ясопп, оставивший позади дом и жену с ребенком возраста Луффи.       Это была несусветная глупость, но Шанкс правда хотел бы взять ребят с собой — потому что мысль о расставании неожиданно больно отзывалась в груди. Но он понимал, что путешествие по Гранд Лайн для детей семи и десяти лет определенно закончится очень плохо, даже если он и его команда уже сейчас были более чем сильны, чтобы не просто выжить в этих опасных водах, но и преуспеть.       И теперь в груди тоже было больно. Но гораздо, гораздо больнее. Потому что эти дети, скорее всего, мертвы.       Шанкс сглотнул ком в горле, чувствуя, все, что было у него внутри, заметает тем же пеплом, который ветер гонял по опустевшим улочкам.       — Надо узнать, кто это сделал, — сказал он на удивление спокойным голосом — слишком спокойным. Почти ледяным. Таким, что от этого тона Лаки Ру и Ясопп передернули плечами, а Бекман защелкал зажигалкой.       — Разумеется, капитан, — ответил он в том же тоне. Бекман тоже любил местных жителей и особенно Макино и детей. С ними он проводил времени столько, что легко мог посоперничать в этом со своим капитаном.       Если бы они остались живы.       — Капитан, — подал голос Ясопп. — Нужно проверить, остались ли выжившие.       В его тихом голосе звучала хрупкая надежда, которая сжала Шанксу горло стальной хваткой.       — Да, ты прав, — сказал он сипло, запрещая себе надеяться, что дети и Макино выжили в этой мясорубке.       Это слишком больно. Больнее, чем роспуск пиратов Роджера и казнь человека, который заменил ему отца. Больнее, потому что капитан знал, на что идет, а Луффи, Эйс и Сабо были маленькими, жестоко убитыми детьми, которые не успели пожить, но успели поселиться в его сердце. И мысль, что ему придется похоронить этих детей, как когда-то он похоронил капитана, вызывала у Шанкса тошноту.       Он так устал терять людей, который называл своей семьей.       Их корабль медленнее обычного подплыл к причалу, и пару минут Шанкс не решал сойти с трапа на берег, разглядывая последствия чьего-то нападения: пепелище вместо аккуратных деревенских домиков, дороги, полные обломков и обугленных человеческих тел; воздух все еще был горячим, а пепел отвратительно чернел — кажется, деревню разорили максимум несколько часов назад, оставив вместо нее отвратительное кладбище с безымянными могилами, на которые некому будет прийти. Несколько жалких часов, в которые они могли вернуться уже раз десять, и отбить чье-либо нападение, сохранив жизнь деревне и ее жителям — сохранив ее мальчишкам, в которых Шанкс видел себя и Багги много лет назад.       Шанкс слышал, как особенно громко выдохнул Ясопп — он был единственным членом экипажа, у которого был ребенок, и, хотя Ясопп оставил его ради пиратской жизни, он любил своего ребенка, не уставая рассказать каждому о сыне с отцовской гордостью; и поэтому понимание, что некоторые тела здесь принадлежат детям — какие-то тела принадлежали Эйсу, Сабо и Луффи, — било его сильнее остальных — даже, наверное, сильнее Шанкса. По-другому. По-особенному. Потому что, очевидно, в первую очередь Ясопп думал о том, что среди этих детей мог оказаться и Усопп.       Он выдохнул и наконец сделал шаг вперед. Потом другой, третий… пока не встал на дорогу, пролегающую по центру деревни, дорогу, по которой он ходил к таверне Макино, чтобы снова объесть ее и поболтать с неугомонным ребенком и его вечно хмурыми братьями. Таверне, вывеску которой он больше не видел. Потому что это уютное место вероломно сожгли, оставив лишь обугленные доски, теряющиеся своей чернотой среди остальных таких же обугленных, развалившихся пеплом домов.       Они медленно шли по этой дороге, приближаясь к уже ставшей родной таверне; Шанкс кожей чувствовал, что все они такие же выжженые изнутри, как деревня Фуша, — такие же не готовые увидеть трупы тех, с кем успели подружиться за эти месяцы, такие же не готовые увидеть трупы этих мечтательных детей, о которых они по-своему заботились, которых полюбили всем сердцем и желали бы видеть юнгами на своем корабле, если бы были чуть глупее, чтобы взять их на Гранд Лайн. Шанкс понимал, Шанкс чувствовал; сейчас это была пустота, но потом это будет ярость — ярость, с которой он обрушится на тех, кто посмел тронуть этих людей, лишить их дома и жизни. Тех, кто посмел отобрать у него людей, которых он уже считал частью своей семьи. Тех, кто посмел поднять руку на его детей.       Команда тихо разбрелась по улицам, заглядывая в обгорелые дома и морщась от отвратительных запахов; Шанкс почувствовал тихую гордость за то, что собрал людей, которым не требовался открытый приказ искать выживших. Если кто и думал, что это пустое и бессмысленное занятие, он молчал.       Бекман, Лаки Ру и Ясопп пошли с ним к таверне, подстроившись под его медленный, непривычно неуверенный шаг; они, как и Шанкс, не хотели видеть труп Макино, и надеялись, что Луффи, Эйса и Сабо в этот момент не было в деревне — что они были в лесу или в Сером Терминале, не важно, но лишь бы не здесь, не среди пепла и праха, живые и хотя бы физически здоровые. Хотя Шанкс боялся представить, что с ними будет, когда они узнают об уничтожении деревни Фуша и своими глазами увидят то, что осталось от места и людей, которых они любили.       Шанкс одновременно малодушно не хотел видеть их слезы и разрывался желанием быть в этот момент рядом с ними, чтобы обнять и хотя бы на каплю защитить их от горя, которое охватит маленькие детские сердечки. Этим сердечкам и так досталось немало, добивать их этими известиями было бы кощунством. Но мир был слишком жесток, и кому как не Шанксу об этом знать.       Ему только хотелось верить, что он недостаточно жесток, чтобы отбирать у него мальчиков, как-то незаметно ставших ему сыновьями.       Металлическая вывеска таверны валялась на земле, слегка оплавившись от огня; само здание, казалось, было разрушено больше остальных, будто оно находилось в эпицентре разрушений. Или будто кто-то специально нацелился именно на таверну — из мести или чего-то подобного желая уничтожить это место, чтобы сделать больно тем, кто по-особенному им дорожил. Сделать больно либо Шанксу, либо мальчикам — почему-то Шанкс был уверен в том, что скорее причиной были мальчики, а не он.       Горло драло, когда он сухо сглотнул; Шанкс позволил себе слабость прикрыть глаза на пару секунд и только потом шагнул вперед, приминая сандалиями пепел, который когда-то был дверцами. Внутри торчали черные ножки столов и стульев, валялись битые бутылки, частью растекшиеся по полу из-за высокой температуры огня, еще тлело то, что было барной стойкой, за которой Шанкс любил сидеть с мальчишками и Бекманом, отвлекаясь только на еду Макино и легкий флирт, от которого ее щеки нежно краснели. Но больше не будет ни Макино, ни ее еды, ни ее румяных от комплиментов щек.       Потому что изуродованный огнем и чем-то еще труп был кольями прибит к стойке — как памятник, как какая-то жестокая, омерзительная демонстрация.       Шанкс узнал этот труп только по маленькой подвеске, которую подарил Макино на день рождения — видимо, те, кто все это устроил, не посчитали это достаточной ценностью. Он подошел ближе и опустился на колено, протягивая руку и пальцами касаясь той самой щеки, румянец на которой заставлял его сердце тихо екать; руки у него дрожали так, будто он снова надрался до беспамятства и почему-то проснулся — это было один раз еще на корабле Роджера, когда он был слишком юн, глуп и самонадеян в том, что сможет перепить капитана и Рэйли, и больше Шанкс такого не вытворял. Но сейчас вспомнил, потому что было почти так же отвратительно. Почти — потому что сейчас было гораздо, гораздо хуже.       Тогда ему было плохо физически, и всего на день, пока он маялся от головной боли и тошноты, и к вечеру он все же стал похож на человека — и тогда же смог наподдать Багги за его дурацкие шутки, из-за которых его голову сжимала самая настоящая мигрень. Сейчас ему не поможет день в кровати, холодная вода и возмущенные крики Багги, потому что плохо ему было там, внутри, докуда не доберется ни одно лекарство, каким бы хорошим и сильным оно ни было.       — Прости, Макино. Мы опоздали, — сказал он тихо-тихо, едва слышно, но в повисшей тишине эти слова казались настолько громкими, будто их кричали в усиленный Ден-Ден-Муши.       Если бы они были чуть быстрее…       Шанкс почувствовал руку Бекмана на плече.       — Не вини себя. Мы не могли даже представить, что на деревню могут напасть, — тихо сказал он; Шанкс слышал, как обычно сдержанный тон его первого помощника едва слышно дрогнул от эмоций. Но если Бекман сломается вслед за Шанксом, Шанкс улетит в пропасть, из которой может не выбраться.       Шанкс выдохнул, задержав дыхание, как учил его еще Рэйли давным-давно; помогало слабо, но все же помогало. Лучше так, чем совсем ничего.       — Мальчиков здесь нет, — сказал Ясопп, обойдя таверну, и это вызвало у Шанкса секундное облегчение. Это еще ничего не значило — мальчики могли быть где угодно еще. Они могли попытаться сбежать, но их могли поймать, и тогда…       Отвратительная мысль, но Шанкс надеялся, что, если они мертвы, их смерть была быстрой и безболезненной. Его совесть не выдержала бы осознание, что они страдали в свои последние минуты, как наверняка страдала бедная Макино.       Шанкс кивнул и встал; позже он вернется, чтобы забрать тело и похоронить Макино достойно. Хотелось бы сделать это для всех жителей, но сил на это у Шанкса не хватит.       Они вышли из таверны и оглянулись; Бекман указал на лес.       — Я проверю следы мальчишек там.       Но когда он развернулся, к ним, запыхавшись, подбежал Джек.       — Я нашел Эйса!       Сердце, казалось, замерло — как и вся кровь в теле вслед за ним; Шанкс не мог поверить, что слышал это.       — Он жив?       — Живой! Раненый, но живой!       Прежде, чем Шанкс это осознал, он уже несся туда, куда указал Джек, чувствуя за спиной остальных.       Если нашли Эйса — найдут и Сабо с Луффи. Эйс был, кажется, самым старшим, и, пусть роль самого ответственного лежала на плечах Сабо, именно Эйс отвечал за их безопасность и то, кто, как и где будет работать. Эйс всегда знал, где находятся его братья, даже если они разделились и разбежались; была ли это прекрасная интуиция, то, что он хорошо их знал, или, возможно, проявление Воли Наблюдения — а то и все вместе, — не так уж и важно, потому что в любом случае это было прекрасно. Из Эйса, на самом деле, вышел бы хороший капитан. Добавить бы ему немного сдержанности — и цены бы не было. Шанкс хотел бы посмотреть на него, когда мальчик вырастет и выйдет в море.       Шанксу пришлось протолкнуться через свою команду, чтобы добраться до Эйса; мальчик лежал на чьем-то расстеленном плаще, тяжело, хрипло дыша, пока Лекс крепко прижимал к его шее свою уже пропитавшуюся кровью рубашку.       — Ему порезали горло, — сипло подтвердил его мысль Ясопп и кинулся искать их корабельного врача. Шанкс был уверен, что уже много кто рассыпался по всей деревне, ища его, поэтому эту часть оставил на остальных. Побежав куда-то еще, он не сильно-то и поможет.       Эти мысли вились где-то на краю его сознания, пока все его тело и разум пребывали в ступоре от вида избитого мальчика с перерезанным горлом, который всеми силами боролся за жизнь, с трудом стараясь не захлебываться кровью; наверное, рана не была такой страшной, раз Эйс смог протянуть с ней до их возвращения, но прошло достаточно времени, чтобы он потерял много крови и находился на грани смерти.       Шанкс вцепился в рукоять Грифона с такой силой, что показалось, будто костяшки вот-вот прорежут кожу. Если Джесс не сможет спасти Эйса…       — Ребята, прочь! Капитан, пропустите! — Джесс вихрем пронесся мимо них всех, кого-то толкнув так, что он упал на задницу, и подлетел к Лексу и Эйсу, сдергивая с себя пояс. — Так, вот, поменяй рубашку на это, и… — Джесс оглянулся и вцепился взглядом в Бекмана. — Бек, бери его, у тебя руки дрожать не будут.       Наверное, это было немного жестоко, но Джесс был прав — из них всех только Бекман мог оставаться достаточно спокойным и хладнокровным, чтобы донести Эйса до медицинского кабинета не корабле и не навредить ему еще больше дрожащими от волнения и страха руками. Шанкс не мог похвастаться тем же, и сейчас все это понимали.       Бекман послушался, выкинув сигарету изо рта в сторону, и очень осторожно, с помощью Джесса и Лекса, уложил на руках Эйса так, чтобы он лежал на одной, а второй можно было прижимать к горлу пояс вместо насквозь пропитавшейся рубашки Лекса, которую теперь разве что выбрасывать — даже на половые тряпки она больше не годилась.       Шанкс отступил, давая Бекмену пройти, и проводил их пустым взглядом.       Эйс был один. Ни Сабо, ни Луффи. Если бы мальчики были живы — они были бы со своим братом. Они бы ни за что не бросили Эйса одного, еще и серьезно раненого.       Значит, ему остается только искать среди этого пепелища их трупы, и надеяться, что Белоус не откажет предоставить один островок для их могил. Они со стариком не были хорошими друзьями, но он любил детей и каждого готов был впустить в свое сердце и команду. Может, история мальчишек из уст Шанкса тронет его достаточно, чтобы он ответил согласием на эту просьбу.       Шанкс отвернулся от удаляющейся спины Бекмана.       — Продолжим… поиски, — с трудом выдавил он и ушел вперед, не желая видеть горе и сочувствие на лицах своей команды. Нет. Не сейчас. Он пока не готов.       А будет ли? Никогда.       Он продолжил ходить между домов, заглядывая в каждый, осматривая каждый труп в поисках тех, кто был ему нужен; это была, пожалуй, самая худшая пытка, которую он и представить себе не мог — искать среди сотен погибших не просто знакомых, не просто друзей, а детей — детей не просто чужих, а тех, которые были ему семьей, понимали они это или нет. Это было невыносимо, но он должен был через это пройти. Один.       Время потеряло для него всякий смысл, поэтому Шанкс понял, что наступил вечер, только когда раздалось паническое «Капитан!», отвлекшее его от поисков; только тогда он обратил внимание на то, что солнце уже почти зашло.       — Капитан! — Лекс подлетел к нему, судорожно дыша. — Эйс очнулся! Он хочет Вас видеть!       Шанкс замер на пару секунд, а потом послушно побежал к кораблю, не имея ни малейшего представления о том, как будет смотреть ребенку в глаза; как будет смотреть и говорить ему, что не нашел тел его братьев, смотреть и понимать, что он мог это предотвратить, если бы они были быстрее и не задерживались с тем, чтобы поиграть с теми незадачливыми пиратами, которых решили обчистить.       Его команда расступилась перед ним, когда он одним прыжком влетел на борт и стремительно пронесся по палубе в сторону медицинского кабинета, в приоткрытой двери которого видел спину сидящего Бекмана.       — Шанкс… — непривычно хрипло пробормотал Эйс, глядя на него мутными глазами человека, который едва держится в сознании; слабая, тонкая рука потянулась к нему, и Шанкс успел поймать ее до того, как она упадет на постель.       — Я здесь, Эйс, — тихо сказал он, сжав детскую ладошку — слишком маленькую по сравнению с его. Слишком слабую для того Эйса, которого Шанкс знал.       — Луффи… — Эйс закашлялся. — Луффи… его… забрали…       Шанкс похолодел.       — Кто, Эйс? Куда? Ты знаешь?       Эйс ничего не сказал про Сабо — вероятно, Сабо был мертв, и Эйс об этом знал; но Луффи мог быть жив. Если Эйс примерно представлял, где он мог быть, Шанкс перевернет весь мир, но найдет шебутного ребенка и вернет его Эйсу и себе.       — Н-не… не знаю, — Эйс старался говорить настолько четко, насколько мог с зашитым горлом. — О-они… пришли… из-з Кор-ро…       — Из Королевства Гоа, — закончил за него Шанкс, чтобы Эйс не говорил больше нужного. — Мы пойдем туда и найдем Луффи. Слышишь, Эйс? Мы сделаем все, чтобы его вернуть.       Эйс слабо кивнул, и его рука обмякла.       Шанкс второй рукой погладил его по голове.       — Отдыхай, ребенок. Все будет хорошо. Я клянусь.       После его слов сознание Эйса уплыло в темноту, то ли успокоенное его словами, то ли просто от усталости, и его голова упала на плечо Бекману; бледный почти до синевы, перепачканный сажей, с одеждой, пропитавшейся его собственной кровью, и разодранной ссадинами и синяками кожей, обычно сильный и агрессивный ребенок, которым был Эйс, казался совсем маленьким — будто ему было не почти одиннадцать, а семь, как Луффи. Шанкс чувствовал, как его тошнит от этого; да, Эйс все еще оставался ребенком, но он был самостоятельным, резким и порой даже откровенно злобным, и всегда казался старше своих лет, потому что жизнь вырастила его таким — недоверчивым и израненным глубоко внутри до такой степени, что Шанкс видел в глубине его темных глаз нечто слишком страшное для десятилетнего мальчишки.       Шанкс не знал, за что Эйс ненавидел сам себя, но всем сердцем желал, чтобы однажды это нечто исчезло из его взгляда. У Эйса, на самом деле, красивые глаза — темно-зеленые, с каштановыми крапинками; Шанкс хотел бы видеть их настоящий цвет чаще, не спрятанный за пластом ненависти к самому себе, из-за которой радужка темнела и казалась почти черной, как у Луффи. Только у Луффи это был его собственный цвет, а у Эйса — цвет того, что пожирало его годами.       Он заправил длинную черную прядь за ухо и выпрямился.       — Нам нужна более приличная одежда, — он размял пальцы. — Ясопп и Лаки Ру остаются за главных. Бек, ты пойдешь со мной. Мы должны спешить.       Бекман кивнул, полностью соглашаясь, и переложил Эйса на кровать, укрыв его одеялом. Пусть мальчик отдыхает, он заслужил.       А они пока отправятся в город и найдут маленький Якорь, пока с ним не случилось еще что-нибудь похуже того, что он наверняка уже пережил здесь. Шанкс сомневался, что Луффи здесь не было — и что он пострадал сильно меньше, чем пострадал Эйс. Он только надеялся, что шебутной ребенок жив и его можно спасти.       Шанкс не хотел думать, что они опоздали еще раз.       Разумеется, достаточно приличной одежды на их корабле не нашлось, поэтому они надели то, что смогли отыскать, накинули на голову плащи и отправились через лес в Серый Терминал — через порт в Королевство они бы точно не попали, как бы ни хотелось сократить путь и время, которое они на него потратят. Они не могли позволить себе задерживаться на бой и рисковать тем, что Луффи спрячут или… или заберут еще куда… нет, им надо как можно быстрее выяснить, где маленький Якорь, и забрать его оттуда. Вернуть его Эйсу, который точно сойдет с ума, если его маленький братишка пропадет из его жизни.       Якорь был якорем. Для Эйса точно.       (Шанкс, пожалуй, чувствовал то же самое, пусть и не так сильно. Он тоже понятия не имел, как будет жить, если найдет не Луффи, а его труп. Или не найдет вовсе.       Но Эйсу будет гораздо, гораздо хуже.)       Как-то раз мальчишки водили их в этот лес на охоту, взяв на слабо, что они не смогут добыть себе еды самостоятельно; разумеется, они с Бекманом смогли достать достаточно мяса, чтобы Шанкс смеялся над общим выражением на всех трех лицах весь вечер и половину ночи, пока мальчишки не уснули от усталости, благосклонно накормленные их добычей. Они тогда остались на корабле — Бекман отнес их в каюту Шанкса; когда сам Шанкс уже уходил спать после окончания пира команды, у него на секунду защемило сердце от вида этих детей, свернувшихся в один большой клубочек вокруг Луффи. Даже во сне Эйс и Сабо защищали его.       Так что дорогу они знали — как минимум до свалки, а там сориентироваться будет не так уж и сложно. Не им точно.       Через час они с Бекманом дошли до Серого Терминала, перепугав всех животных в этих джунглях спешкой и фонтанирующей Королевской Воли, которую Шанкс использовал, чтобы никто им не помешал. Не хватало еще отвлекаться на зверье.       Серый Терминал встретил их непривычной, абсолютной тишиной, не наполненной голосами и шуршанием мусора. Тишиной мертвой — кладбищенской. Такой подходящей для этого места теперь.       — Бек, — сдавленно пробормотал Шанкс, — ты не припоминаешь ничего, что могло бы?..       — Нет, — Бекман с явным трудом давил желание закурить. — Вряд ли хоть кто-то в деревне знал что-то такое.       Шанкс сглотнул вязкую слюну и шагнул в очередную кучу пепла, которая осталась от Серого Терминала.       — Поторопимся, Бек. Мы должны найти Луффи.