Последняя надежда стен

      POV Эрен.       — Сегодня я признался тебе.       Я посмотрел куда-то в бок, на пески, словно мог своими глазами сосчитать количество маленьких, золотых кристаллов, что так зачарованно переливались в свете синего неба. Путь радовал своей тишиной, своим существующим и в тот же момент нереальным ветром, но я чувствовал его, кожей ощущал это нежное покалывание, будто меня гладили и старались успокоить. Я вздрогнул, когда моей ладони коснулись холодные пальцы и тут же перевёл взгляд. Она смотрела на меня со смесью запретной нежности и понимания. Я видел её реакцию на наши переплетённые пальцы и лёгкую дрожь, которая промчалась по её телу. Это заставляет чувствовать себя виноватым, но всё равно тянуться к ней, хоть я и пытаюсь отогнать все эти мысли.       — И как я отреагировала?       Она склоняет голову в бок, золотистые волосы небрежно спадают с плеча, оголяя глазам его кожу. Вид её немного краснеющих щёк, звук мелодичного голоса, прикосновение её пальцев к моей коже – всё это вызывает противоречивое и тяжёлое волнение в сердце. Я делаю несколько глубоких вдохов, пытаюсь успокоить колотящийся недуг, но как бы я ни старался, мне не удаётся отбросить её от себя…       — Смятением, — грустно усмехаюсь, давая ответ, будто я надеялся на другую реакцию. Но да, надеялся, молился, чтобы она дала шанс нам обоим. — Кажется, ты совершенно не разделила мой настрой.       Наблюдаю за тем, как она начинает смеяться: совсем негромко, я бы даже сказал ласково, но ярко настолько, что моё сердце в очередной раз пронзает стрела, разрывает его на ошмётки. Я не могу не испытать глубокого чувства беспокойства, как будто я прямо сейчас нахожусь на поле битвы, веду внутреннюю борьбу со своими чувствами. Я знал, что завожу себя в дебри тем, что разговариваю с ней здесь. С ней, которой даже не существовало. Я всё ещё не мог понять, как она появилась…? Как я смог создать её такой реальной?       Адалин смеётся и меняет положение тела: поворачивается ко мне всем корпусом и подгибает колени. Волосы струятся по её лицу, плечам, талии. Удивляюсь, когда замечаю, что концы светлых прядей касаются песка. Интересно, ей будет удобно летать с ними на УПМ? Не выдерживаю силы тёмной стороны и тянусь к её лицу. Мои шероховатые пальцы поддевают локоны, которые лезли ей в глаза, я заправляю их за ухо. Она мило улыбается и в застенчивости отворачивается в сторону, а я вглядываюсь в её лицо, подмечая, что на нём нет никаких шрамов.       Моё сознание не смогло подарить мне настоящую Адалин, только заменяемую её пустышку… Тяжело. Но иначе не получалось. Я мог удерживать рядом с собой лишь эту версию человека, что одним своим взглядом способен уничтожить меня. Как парадоксально. Сила Акерманов ничто в сравнении с её глазами. Эти медовые омуты перемалывают в щепки, и даже трухи не остаётся. Вот только я по собственной воле встаю под расстрел, зная, что ничего кроме кровопролития не получу. Мне её мало, до одури мало, я не могу наесться её копией, это невозможно. Чтобы пустышка не делала, как бы меня ни касалась, это была не Адалин. Это были не её касания.       Чертовски невыносимо осознавать, что завладеть её сердцем так, как я мечтаю, мне уже не суждено. Эта странная, возможно даже неправильная любовь к ней пылала в груди, как пламя, жаждущее гореть так ярко, что в конце меня мог ждать один пепел. Я оказался запертым между молотом и наковальней, с бушующими чувствами внутри и неизбежной необходимостью подавлять собственные эмоции. В глубине души я понимал, что не смогу заставить Адалин полюбить меня, особенно после её реакции на моё признание, оттого я всячески старался смириться с мыслью быть рядом, но только издалека. Даже если это означало наблюдать за тем, как она отдаёт своё сердце другому.       Несмотря на оглушающую боль, я находил редкое утешение в украденных мгновениях, когда мы оставались наедине, вдали от чужих взглядов: поляна на краю лагеря, или песчаный берег у моря… Неважно. Эти драгоценные мгновения, когда я мог представить, что она моя и только, были подобны яркому свету. Каждый день я боролся с собой, жаждая в один момент держать Адалин близко, не позволяя ни на мгновение отпустить, и, одновременно зная, что должен предоставить ей свободу выбора. Я не могу стать обременением. Это была бесконечная борьба, конец которой я так и не смог разглядеть.       — Эрен, вернись ко мне, — тихо прошептала и коснулась пальцами моего подбородка, разворачивая к себе. Я шумно сглотнул, словно голодный пёс, проскользил глазами по её сатиновой коже и прикрыл глаза, успокаивая своё разбушевавшееся сердце. — Ты исчезаешь.       — Нет, я здесь, — тут же тихо отвечаю, хоть и каждое её слово болью отражается внутри моей груди. Я хочу слышать это не от копии, не от пустой оболочки. — Хотя мне стоит уйти.       — Но ты хочешь быть рядом со мной, Эрен. Я же чувствую твои желания, — Адалин наклоняется ближе так, что несколько светлых локонов сползает с её плеча. Я прослеживаю траекторию падения и только после этого поднимаю свой взгляд. — Мы можем остаться здесь.       — Здесь? — хмурюсь. — Мы не можем остаться в Путях навечно.       — Конечно можем. Время иное, ты же сам это знаешь. Всё происходящее здесь вмещается в один миг.       Знаю, но мне от этого не легче. Иногда я забываю время суток за окном, не помню времена года, я теряюсь в обилии потока информации, в том, как я всячески стараюсь спасти своих близких в их будущем. Я пережил слишком много временных отрезков, слишком много событий и слишком много потерь, а теперь по собственной воле передал накопленные знания в руки человека, который не успел обрести зрение. Адалин ведь совершенно не знает как использовать силу координаты, что, если…?       Тяжело вздыхаю и опускаю голову между коленей. Что, если она не сумеет предугадать плохие события? Что, если наша дорога заведёт нас в ещё большие дебри? Что, если мне придётся прибегнуть к Гулу Земли и этим я уничтожу её? Сознание давало протест, столь сильный, что я не заметил, как перестал дышать. Пришлось заставить себя сделать вдох сквозь приоткрытый рот, лишь бы не завалиться на песок.       Что, если..?       — А что, если мы звёзды, Эрен? Что, если наша любовь предопределена на небе? И единственный вопрос, который остался – когда же наши яркие светила столкнутся?       Меня рвёт от услышанного вопроса, будто она продолжала наседать на меня мыслью о наших подлинных чувствах, что они есть и будут. Что они – судьба. То, какими глазами на меня смотрела эта Адалин губительно влияло на моё сердце, но мне так захотелось ответить ей.       — Если мы действительно звёзды, то я очень надеюсь, что наши светила столкнутся в ближайшее время. Было бы обидно, если бы два небесных существа, такие как мы, вечно вращались друг вокруг друга, так и не испытав блеска этого столкновения.       — Блеска этого столкновения… — загадочно повторяет Адалин.       Резко открываю глаза и привстаю. Тонкая рубашка пропиталась влагой, неприятно липла к телу, я снял влажный кусок ткани через голову и отбросил его в сторону. Сердце шумно колотилось пока я старался ощутить реальность и окончательно вернуться из Путей. Нужно заканчивать с этим, я слишком много времени провожу в месте, где времени, собственно, и нет, так не пойдёт. Бросаю взгляд на соседнюю кровать в которой спал Армин. Мы отдалились друг от друга за последнее время и всё по моей вине. Чёрт, как многое успело измениться. Давно он подстригся? Уже..?       Провожу пальцами по длинным волосам, дёргаю за дверную ручку и выхожу из комнаты. Вчерашняя встреча с Хисторией прошла неплохо, ведь нам дали разрешение на посещение Марли, оставалось разработать окончательный план и собрать необходимое продовольствие. В прибытии нам зареклись помочь Азумабито, но взамен Микаса обязалась рассмотреть их предложение по её переезду в клан. Правда сейчас меня волновало немного иное… Какую личную цель я буду преследовать в этой поездке в Марли? Хочу ли я, в тайне от Адалин, получить ответы на собственные вопросы? Успокоится ли моё сердце, когда я получу их?       — Эй, Йегер, забыл для чего нужна одежда?       Грубый голос капитана выдёргивает из раздумий и я перевожу взгляд на мужчину. Леви скептически оглядывал моё уставшее тело, его серые глаза с ноткой неприязни скользили с одного участка тела на другое. После того, как он не единожды ловил меня и Адалин за разговорами, между нами образовалось некое давление. Я знал, что капитан не глупый, что он прочтёт в моих действиях истинные намерения на Адалин, что я не смогу скрывать это вечно. К тому же она могла рассказать ему о нашем с ней последнем разговоре. В любом случае, Леви не должен считать меня неопытным мальчишкой, не позволю. Я мужчина, пусть и младше него. Я имею право хотеть кого-то так же, как это делает он.       — Решил проветриться, капитан. — отвечаю с некой резкостью в голосе, потому что контролировать себя оказалось сложнее. Я думал только о том, что он может любить Адалин так, как этого не смогу я. Злило.       — Иди в комнату, Эрен, завтра много работы. Ты не нужен мне сонливым.       Ответил весьма спокойно и просто прошёл мимо, не дожидаясь моих слов. Какого чёрта он из себя возомнил?!       — Леви! — не выдержал, огрызнулся и впервые назвал его по имени, нарушая все законы субординации. Мужчина медленно развернулся и впился в меня глазами. — Ты действительно её любишь?       — Ещё не дорос до таких разговоров, Йегер.       — Ответьте.       Он устало вздохнул и, кажется, ругнулся себе под нос.       — Да. А теперь марш в комнату.       Кулаки сжались сами по себе, но я не позволил допустить опрометчивую ошибку, потому развернулся на пятках и направился обратно в свою комнату. По приказу, как Леви и хотел. Раздражало. Всё в нём злило: вечно спокойные и угнетённые черты лица, нечеловеческая сила, отчуждённость, даже уважение и защита собственных солдат раздосадовала, потому что капитан и этими качествами обладал. Тьфу, чтоб его.       Зато я выше.       Против воли промчалось в голове и я довольно усмехнулся собственным мыслям. Что ж, хотя бы в чём-то. Останавливаюсь напротив двери и аккуратно открываю замок, после чего перешагиваю порог и медленно опускаюсь на кровать.       — Я не сплю, Эрен.       Голос Армина не пугает, скорее расстраивает перспективой разговора, оттого я всё же хмурюсь. В моём сознании мы пережили слишком многое, я, если быть честным, и не знал как восстанавливать наше общение. Как раньше уже не будет, но может и не нужно? Получится ли отыскать новую нить? Может быть, Адалин подарит мне и эту возможность? Возвращение лучшего друга.       — Не хотел тебя разбудить.       — Я не спал и тогда, когда ты выходил за дверь.       — Ясно.       — Ты меня за что-то ненавидишь?       Вопрос Армина застал врасплох, я округляю глаза и тут же приподнимаюсь на локтях, чтобы встретиться с ним взглядами. Арлерт был повёрнут в мою сторону, оттого я моментально зацепился за голубой блеск.       — Нет, я… Ты ни в чём не виноват.       — Тогда вернись ко мне, Эрен. Вернись ко всем нам, прошу тебя.       — Я люблю её.       Слова сами сошли с губ, вот так до одури просто, но сердце предательски заболело, словно ему было недостаточно предыдущей боли, которую я ежесекундно испытывал. Я смотрел на Армина, он смотрел на меня, мы терялись и находили друг друга в этой темноте, не физически, глубже. Мои плечи дрогнули, пришлось стиснуть зубы, чтобы не дать эмоциям взять надо мной верх. Их и так было слишком много. Очень.       Армин свесил ноги с кровати и поднялся, начал перемещаться по скрипучему, деревянному полу, ближе и ближе приближаясь к моему спальному месту, а после и вовсе, опустился рядом и сжал аккуратной ладонью моё плечо.       — И как Адалин отреагировала на это?       Вздрагиваю от услышанного имени и бросаю обеспокоенный взгляд на друга. Верно… Кто, если не он догадался бы обо всём? И заданный вопрос являлся больше риторическим, потому что по моему состоянию всё было предельно понятно, умом располагать не нужно. Запускаю длинные пальцы в волосы и зарываюсь ими глубже, оттягиваю несколько прядей в сторону. Это помогало прийти в себя, правда совсем ненадолго. Слова застряли в горле, сдавливали трохею, глаза предательски стекленели. Ненавижу это чувство бессилия.       — Армин, я… — голос тоже поддаётся, ломается под натиском бурлящих внутри чувств. Они сжимали меня, перетирали между пальцев, стискивали и не отпускали. Вечная ломка по Адалин мучала меня, но и дарила желание продолжать бороться. — Меня словно нет в моём собственном теле, словно… Словно через меня можно руками стены потрогать. И я не понимаю, кем мне нужно быть, а кто я на самом деле есть. Знаю, что говорю с ней, но не могу сделать то, что нужно. Я как дурацкая кукла… Тряпичный. Ненастоящий, — сглатываю застрявшие слова и по моей щеке скатывается первая дорожка слёз. — Это меня убивает.       Кажется, Армин совершенно не ожидал такого натиска откровений с моей стороны.       Но я смог нащупать нашу новую нить.       POV Адалин.       Уснуть не получалось, я долго ворочалась в постели, меняла позы, одеяло скидывала и забирала обратно. Ничего не помогало. Проблема могла быть связана с тем, что я находилась в постели одна? После признания Эрена я сказала Леви, что не зайду к нему на ночь, что мне нужно время обдумать некоторые вещи, но и в этом я с грохотом провалилась. И что я имела на итоге? Бессонницу и необдуманные мысли, просто потрясающе. Жизнь усложнялась с каждым прожитым днём, я терялась в попытках взять контроль над координатой и разгадать тайны своего прошлого. Меня не отпускала мысль, что я смогу найти в нём ответы на насущные вопросы.       Политика давалась мне тяжелее, я плохо в ней варилась. Из рассказов Эрена и собственного отца только и знала, что мир за нашим островом ненавидит нас и винит во всех имеющихся грехах. Какое решение можно найти, чтобы уговорить обе стороны сесть за стол переговоров и при этом одержать победу? А победой будет мир. Мы все хотим просто жить. Завтра будет совещание с Ханджи, она явно успела накидать несколько тактик нашим действиям, в первую очередь я буду прислушиваться именно к Зоэ и Леви. Меня терзало будущее в Марли, в частности политик, который собирался объявить войну нашему острову. Мы должны убедить его.       Наплевав на попытки удобно устроиться на кровати, я вскочила и быстро надела на себя гражданскую форму: штаны с рубашкой. Пройдя на цыпочках до двери окинула взглядом комнату, чтобы убедиться в своей прозрачности: Мина крепко спала и даже не шевельнулась. Отлично.       Ночной воздух встретил меня лёгкой прохладой, а начавшийся тремор рук подарил неприятные ощущения. Лучшим решением этой ночью стал деревяный столб, который находился рядом с конюшней. Я закатала рукава, предварительно обезопасив ткань от возможного попадания капель крови и принялась наносить удары неодушевлённому предмету. В Подземном городе меня часто заставляли прибегать к этой действенной практике, если я вдруг была слишком эмоциональна или выказывала своё нежелание их местной структуре. Определённо жестоко, грязно, но всё же помогало, если быть честной.       Очередной удар, боль стреляет в костяшках и рикошетит дальше в позвоночник. Хмурюсь, но бить не останавливаюсь, наконец-то у меня получается опустошить голову от бесполезных переживаний. Сейчас мне нужен холодный разум, по-другому не получится. Закрываю глаза, позволяю сжатым в кулак пальцам делать свою работу, главное не останавливаться. Дыхание было прерывистым, за него я и решилась зацепить.       Один. Два. Три. Четыре…       Пять.       Дрожащие брови, надламываясь, чуть сходятся на переносице. Медленно открываю глаза и тут же щурюсь от яркого света. Пытаюсь сделать вдох, но выходит настолько сухо и болезненно, что я тут же начинаю кашлять, чем провоцирую новую агонию где-то в грудной клетке.       — Эй, не напрягайся! Говорил же, дыши через нос, медленно, — уже когда-то знакомый голос оказывается рядом с моим лицом, а на мою ладонь опускается другая, крупнее. — Проблема же ты всё-таки, Делаж.       Быстро узнаю в стоящем рядом юноше моего давнего знакомого из прошлого. Его лицо выражало явное переживание, и нервная улыбка просачивалась на губах. Кажется, он пытался меня успокоить? По крайне мере только это могло объяснить его рваные поглаживания по моей коже.       — Покко?       — Да, звёздочка, это я. Кому же ещё здесь быть? — он довольно усмехается, а я только и успеваю осознать, что вновь оказываюсь в своём детском теле. Прошлое! — Пик передала свои глубочайшие извинения, — Порко прикладывает руку к груди, а затем достаёт из кармана маленький, помятый свёрток. — Эта малявка заставила меня передать тебе её лепнину.       Тянусь ладошкой к протянутой бумаге и разворачиваю её: измазанный мелками рисунок, на нём, как я предположила, была Пик и выглядела как титан, а я сидела сверху, прямо на нём. Этот титан… Мои глаза округляются, ближе притягиваю рисунок к лицу, чтобы тщательнее рассмотреть.       — Это перевозчик? — слова застревают в сухом горле.       — Эм, да. За ней же закреплён этот титан, забыла? Ваши детские хотелки: она титан, ты на ней и вперёд по полям! — Порко тихо смеётся, но потом его взгляд меняется. — Адалин, ты чего?       — Просто… Я… — не могу подобрать слов, продолжаю пялиться на этот раскрашенный свёрток и закусываю губу. В тот день, когда мы бились за возвращение стены Мария, она была там. Теперь я знаю, что титана-перевозчика зовут Пик и, кажется, мы подруги. Чертовщина. — Не бери в голову.       Порко хмурится и отходит, после чего подхватывает пальцами деревянную табуретку и садится на неё рядом с кроватью. Юноша внимательно смотрит на меня, будто изучает мимику, а я отвожу глаза, продолжаю рассматривать маленький рисунок, лишь бы не пересекаться с этим терзающим взглядом. Он внезапно оглядывается по сторонам, через плечо, голос падает до шёпота.       — Решайся, Адалин. Моё предложение серьёзное. — поднимаю глаза.       — О чём ты?       — Мы можем сбежать. Пик согласна отправиться с нами, у нас есть шансы уйти незамеченными, — только и успеваю открыть рот, как его ладонь опускается на мои губы, прерывая. — Нет, я знаю, ты скажешь, что это трибунал, что мы отказываемся от нашего будущего ради тебя, но ведь… Это ты, — Покко нервно покашливает. — Точнее это мы, а мы друг за друга горой.       Не моргая смотрю на него, всё ещё не имея возможности что-то сказать, потому что парень стискивал мои губы своей ладонью. Мы просто зависли в прострации, время утекало, а взгляды не прерывались, только через пару минут Порко очнулся и отдёрнул руку. Моё сердце лихорадочно билось. Разумом я понимала, что ничего сейчас не исправлю, что этот фрагмент прошлого давно растворился во временных отрезках, но я должна была подобрать какие-то слова. Насколько сильной была наша дружба, если эти двое решились на такой шаг? Они кадеты, причём в списке лучших, у Пик уже есть свой титан, а я просто девочка, которая болеет и медленно умирает из-за отдалённости от стен, но они согласны перечеркнуть всё и уйти вместе. Как я могла забыть такую дружбу?       — Я болею, Покко, — тихо шепчу, продолжаю смотреть на растерянного и расстроенного юношу. — Даже если мы сбежим, то я не продержусь долго, ты ведь знаешь.       — Мы найдём врача, который поможет тебе!       — Детям элдийцев не станут помогать.       — Нет, они помогут, мы ведь… Мы, — его глаза начинают мельтешить, голос надрывается, аргументы заканчиваются. — Перестань вести себя как взрослая и говорить эти вещи, расстраиваешь ведь!       Прости, но наши пути разойдутся и я не смогу облегчить эту боль утраты. Мне стало любопытно узнать как я их покинула: отец просто унёс меня? Или он, возможно, инициировал мою смерть? Столько вариантов… Зная себя я была обязана оставить им что-то на прощание. Точно бы не ушла без этого. Опускаю взгляд ниже, подмечая, что на моей шее висели длинные бусы из янтарных камней.       Из этого точно получится два браслета.       Хватаю ртом воздух, глаза широко распахиваются, а я оседаю на землю, скольжу спиной по деревянной балке, испачканной собственной кровью. Сердце неприятно колотится, дышать тяжело, виски разрывает болью. Почему выход из этого состояния настолько обессилевает? Ложусь на остывшую в ночи землю и прикрываю глаза. На подняться сил нет, на ползти тоже, остаётся лишь переждать и надеяться не получить обморожение. Да помогут мне стены.       Даже с закрытыми глазами я продолжаю чётко видеть этот детский рисунок, становится не по себе. Если у меня получается видеть прошлое, какой остаётся шанс вернуть память полностью? Сделать всю картину целостной, понятной для изучения, без пробелов и пропущенных отрывков. Что стало с Покко? Смог ли он обойти брата так, как хотел? Теперь я могла утверждать, что Пик жива, только если перевозчик не достался кому-то иному. Как она выглядела? Ничего не помню.       В моменте мою голову пронзает мысль: что, если отыскать моих друзей из прошлого в нашу грядущую поездку в Марли? Если ребята завладели титанами, значит у них есть какой никакой голос в военном совете. И если получится уговорить их, смогут ли они повлиять на решение того политика? Улыбка трогает моё лицо, потому что начинают появляться первые следы плана.       — Адалин?!       Голос Леви я могла узнать из тысячи, но откликнуться не получилось от бессилия, я что-то промычала, чтобы он не волновался. Мужчина оказался подле меня моментально и опустился на колени, после чего поддел меня крепкими руками и поднял нас с земли. Его чёрные, тонкие брови сходились на переносице. Леви злился ровно до того момента, как увидел разбитые костяшки рук.       — Я. Была. В прошлом. — слова давались с огромным трудом, потому каждое говорила с недолгой запинкой. — Прости.       — Ладно твои похождения, но с руками ты что вытворила? Ещё и без верха на земле валялась. Чёрт, Адалин, ну что такое? — слышала, как старался говорить твёрдо, чтобы отчитать, но от меня не укрылась теплота в голосе. Я постаралась натянуть уголки губ, лишь бы успокоить. — Ни на шаг отпустить нельзя. Говорил же – спи у меня.       Мы добрались до здания, обогнули ночных дежурных и оказались в его капитанской спальне. Леви аккуратно посадил меня на стул, наказав никуда не двигаться, и пошёл набирать ванну. Естественно, в таком виде мне даже комнату его перешагивать нельзя, куда я денусь? Слабость понемногу отступала, я начинала двигать суставами ног и рук, разминая их от спячки и следила за действиями моего мужчины: рукава его белой рубашки были изящно закатаны до локтей, у чёрных брюк идеальная посадка, которая отлично выделяла упругий зад. Это не могло укрыться от глаз, мои щёки тут же зардели. Сейчас, каждый день шли официальные приёмы с Королевой и нашими властями, на которых он был обязан присутствовать, хоть его это и не радовало, оттого я давно не видела Леви в военной форме и УПМ по которой успела соскучиться.       — Перестань так глазеть на меня.       — Успел зрение на затылке приобрести? — хихикаю и продолжаю болтать свешенными ногами. — Мне казалось тебе нравится, что я смотрю.       — Не когда я в этой одежде. — недовольно фыркнул, а я тихо посмеялась.       — Леви, ты выглядишь… Потрясающе. Тебе очень идут рубашки и все эти официальные прикиды, — довольно говорю я, пока он подходит вплотную и берёт меня на руки. — Но совру, если скажу, что не скучаю по твоей форме. Она мне роднее.       — Мне тоже.       — Но однажды мы сможем проснуться в мире, где её больше не потребуется надевать, — тихо шепчу. Леви ставит меня на ноги и помогает аккуратно стянуть одежду, испачканную грязью и кровью. — Ты можешь представить этот мир реальным?       На этот раз вопрос вопреки ожиданиям прозвучал увереннее и громче. Капитан с нежностью опускает меня в воду и берёт в руки мочалку. Он не даёт быстрого ответа, вижу, что вопрос заставил его уйти в думы, поэтому не тороплю и завороженно наблюдаю за аристократичными, длинными пальцами, что растирали мыльный брусок в пену.       — Я могу представить любой мир, если ты рядом.       Его голос – низкий, хриплый шёпот, наполненный необъяснимой потребностью. Он, одним своим взглядом, сбивает дыхание, вызывает во мне яркие ощущения, которые скапливаются под грудиной, прямо под сердцем и сжимаются в тугой узел. Исследую его глазами и приподнимаю из воды мокрую руку, желая дотронуться до его лица. Касание получается нежное, большим пальцем очерчиваю полукруг под его глазом, внимательно смотрю на перемену его эмоций, на то, как мышцы лица расслабляются, откликаясь на мою кожу. Хочу подобрать в ответ такие же прекрасные слова, но чувства настолько переполняют меня, что элементарная способность к голосу растворяется.       Леви накрывает мою ладонь своей, продолжает внимательно заглядывать через глаза прямиком в душу. Он коротко кивает, словно успокаивает меня, не требуя что-то говорить в этот момент, или же у него получается увидеть ответ в моих глазах, которые безоговорочно растворялись в нём.       В этот момент ко мне приходит самая открытая истина. Леви никогда не нуждался в громких словах. С ним нужно было молчать и просто глубоко заглядывать в угнетённые, этой жизнью, глаза, а затем дарить любовь, и неважно какая она: громкая, тихая, важно, что искренняя.