на исходе осени

И Тачихара память был бы готов стереть, лишь бы забыть этот чересчур явный кошмар. Кошмар, в котором он замыкается, решает действовать самостоятельно и тем самым доводит свою команду до пучины отчаянья и боли, заставляет на себе прочувствовать, что такое - желать смерти и не иметь возможности получить её. Но в то же время Тачихара приходит к очень неутешительному выводу - даже если бы он рассказал о предполагаемой личности Камуи, все четверо Ищеек вряд ли смогли бы одолеть командира. Так уж устроен Фукучи, он разузнает о врагах все - начиная от сильных качеств соперника и заканчивая слабыми местами, по которым он несомненно будет бить в первую очередь. И Тачихара не может себе простить этого - своей беспомощности. Не может простить того факта, что даже выложившись на полную, он все равно проиграл и не смог защитить дорогих себе людей. Уже после выздоровления Мичидзо узнает, что эпидемией вампиризма был подвержен не только он, но и Гин, и Хироцу, и Дзёно. Сайгику, которого Тачихара не хотел впутывать до последнего, слишком самоуверенно полагая, что сможет справиться сам. Не смог. Не смог уберечь. Не смог простить себе. Даже когда Дзёно простил, даже когда Сайгику сам просил прощения за то, что не заслонил Мичидзо от опасности. Тачихара не злится. Столкнувшись с Фукучи лицом к лицу он как никто понимает, что уберечь кого-то в такой ситуации - выше сил простого эспера. А Дзёно был всего лишь человеком, слабости которого бывший командир знал, как свои собственные. После помощи Йосано в лечении Ищеек и изъяна из их тел токсинов с искусственными силами, Дазай предлагает Дзёно присоединиться к Агентству, и Дзёно соглашается из чистого любопытства, конечно же, а Тачихара остается в Мафии на сохраненной должности в качестве запасного шпиона штаба. Мичидзо искренне жалеет о предательстве и от всей души просит прощения у Гин и Хироцу. Девушка успокаивает Тачихару и уверяет встревоженного юношу, что она давно простила его проступок, а Хироцу по отечески хлопает по плечу, и Тачихара понимает его без слов. И вроде бы жизнь возвращается в прежнее русло, а кошмары минувших дней остаются лишь в страшных ночных снах, но кое что не дает Тачихаре покоя. "Мы вместе справимся со всем", - когда-то давно говорит ему Дзёно. Тачихара тогда переживает переломный момент расставания с возлюбленным из-за внедрения в Мафию, но есть ли сейчас это благоговейное "мы" в их жизни? Не разрушила ли война так тяжело возводимую стену видимости здоровых отношений? Ведь любой самый крошечный намек на недоверие со стороны одного может дать трещину даже в самых идеальных отношения. И Тачихара был тем, кто в свое время не доверился. За эти пару месяцев никто из них двоих не говорил о разрыве или продолжении отношений, они просто плавно плыли по течению, а Тачихару неимоверно сильно пугало то пустое "ничто", к которому они неумолимо приближались. Дзёно пытался изо всех сил - Мичидзо это видел, но сам боялся идти навстречу, давал Сайгику шанс передумать, переосмыслить свое нынешнее отношение и не путать настоящие чувства с эмоциями прошлого. Тачихара уважал границы Дзёно, но был готов на стену лезть от одной лишь мысли, что после всего случившегося Сайгику выберет не его. Встречались они теперь чаще, чем во время работы Тачихары под прикрытием. Тачихара нервничал перед каждой встречей с Дзёно, словно любая из них может стать последним приговором для него. А Дзёно все продолжал звать, настаивал, чтобы Тачихара сменил лечащего врача, ведь рецепты этого не справляются с повышенной тревожностью высокочувствительного Мичидзо. Тачихара смущенно отшучивался и заверял, что с ним все в порядке, а ночами истериками исходил от безысходности и отчаянного желания успокоиться, помочь тревожному разуму, научиться жить сегодняшним днем и научиться принимать свои ошибки. Тачихара мечется от желания любить и быть любимым и решительной уверенностью, что Дзёно заслуживает кого-то лучше него, кого-то, кому он сможет безоговорочно доверять. Ведь если Дзёно доверяет, то доверяет всего себя без остатка, Тачихара это знает лучше других. Одним осенним вечером Дзёно приглашает Мичидзо к себе - от комнат в общежитии Агенства он категорически отказывается, шуточно ссылаясь на ненависть к себе членов ВДА. И Тачихара недолго думает, прежде чем соглашается. Они встречаются в парке и, как обычные друзья, прогуливаются в тени скинувших листу деревьев. На улице зябко, и Тачихара то и дело запахивает пальто поплотнее, заверяя себя, что знобит его только от холода. Но Тачихара на мгновение забывает гиперчувствительность бывшего напарника. И когда Сайгику мягко берет его руку в трубочке рукава, Тачихара едва ли не путается в ногах от накалившихся до предела нервов. - Не нервничай, все в порядке, - тихо шепчет Дзёно, а Тачихара понимает - он не в порядке. Он чувствует, как мелкими накатами к груди приливается очередная паническая атака. Это не укрывается от внимательного Сайгику, но Тачихара не дает ему сказать, тихо, почти умоляя, просит. - Давай уйдем отсюда, кажется, мне плохо. И Тачихара чувствует себя слабым, открывая проблемв. Многолетняя маска самоуверенности раскалывается на тысячи осколков, обнажая кровоточащую душу маленького мальчика, который просто хочет, чтобы его поняли. Который всей душой желает, что бы его приняли со всеми многочисленными пороками. Быть громким и саркастичным мафиози оказалось неимоверно тяжелой задачей, которая измотала Мичидзо на многие годы вперед. И Сайгику его понимает. Он аккуратно тянет Мичидзо за собой в ближайший переулок, чтобы за углом разваливающего здания мягко взять лицо Тачихары в свои прохладные ладони. Он всей душой мечтает доказать глупому мальчишке, что он не один и никогда не будет одинок. Дзёно терпеливо ждет, когда Тачихара поднимет лицо, чтобы в конце концов самому мягко поднять подбородок возлюбленного навстречу к себе. Тачихара заглядывает в лицо Дзёно - немного обеспокоенное, но с легкой, почти утешающей улыбкой на лице. И Тачихара чувствует, как тяжелый озноб понемногу проходит, как перестают дрожать руки и болеть плечи, как тело медленно успокаивается, словно начинает чувствовать себя в безопасности. И Дзёно это тоже чувствует. - Пойдем ко мне, я сделаю тебе горячий чай. Мичидзо лишь кивает и позволяет вести себя в сторону квартиры Сайгику какими-то странными закоулками, но Дзёно, предвещая его вопросы, поясняет. - Здесь не так сильно дует ветер. И Тачихара верит Дзёно, даже когда пальцы Сайгику ненавязчиво оплетают подрагивающую ладонь Тачихары. И Мичидзо верит, что обходные пути Сайгику выбрал только из-за минимальной продуваемости, а не от желания побыть с ним наедине, что немного пугает Тачихару. Сайгику, по-видимому, знал все дороги от центрального парка до места своего проживания. Дзёно пропускает Тачихару вперед, а сам заходит следом. Лица касается теплый воздух и еле заметный запах дорогого одеколона - любимого Тачихары. За эти два месяца Тачихара ни разу не гостил у Дзёно, поэтому взгляд любопытных глаз скользит по стенам, люстре, окнам и видневшейся из-за открытой двери постели. Дзёно не приглашает проходить, собственнически тянет на себя, провожая Тачихару на кухню. Мичидзо снимает свитер и остается в одной футболке. - Можно немного воды? Тачихара залпом выпивает лекарство и отставляет пустой стакан в сторону, и пока Дзёно мастерски орудует электрическим чайником, решается на начало сложного для себя разговора. Дзёно ставит на стол две чашки чая, и в контраст горячему пару, Тачихара вздрагивает от холодного сквозняка. Сайгику молча закрывает окно и предлагает пройти в комнату, пока кухня не согреется. Тачихара медленно плетется в спальню за Дзёно и садится на край кровати. Как бы он хотел сейчас заиметь хоть кусочек жалкой маски бесстрашного Ящера, сопровождавшей его на протяжении последних лет. Дзёно не садится, становится за спиной Тачихары и кладет руки ему на плечи. Тачихара инстинктивно вжимает голову в плечи, словно ожидает атаки, но Сайгику плавным движением снизу вверх от линии роста волос до чуть выпирающей косточки шеи проводит дорожку, успокаивает Мичидзо. -Ты слишком напряжен, не бойся меня. - Я не боюсь, - нагло врет Тачихара. Дзёно тихо смеется. - Где твоя хваленая смелость? Я не вижу ее. И Тачихара улыбается, ему нравятся необычные методы Дзёно, с которыми тот заигрывает с ним. Нравится по домашнему уютный Дзёно. Эгоистично нравится, что домашним Дзёно может быть только с ним. Тачихара прикрывает глаза, откидываясь назад под ловкие пальцы Сайгику, оплетающие его волосы. Нравится ощущение уюта и общего дома, в котором они могли бы жить вдвоем. Нравится атмосфера совместного вечера, которого у них не было уже очень давно. Нравится любить и нравится чувствовать любовь в ответ. И Тачихара не понимает, в какой момент первая дорожка горячих слез обрамляет левую щеку, а за ней - и правую. Не понимает, когда от приятных мыслей он возвращается к вечно тревожной реальности с ее шипами, ограничениями и жестокой правдой. Правдой о том, что Тачихара предал. Тачихара наклоняется вперед - его физически тянет к земле. Он зарывается лицом в сухие ладони и громко всхлипывает, чувствуя, как движения Дзёно замедляются, но не останавливаются. Тачихара понимает, Сайгику дает ему время прийти в себя - если он захочет сделать вид, что ничего не произошло, Дзёно тоже - пусть и временно - закроет на это глаза. И Тачихара был бы рад остановиться, но дрожь волной накрывает его тело предстоящей истерикой. Мичидзо проклинает себя и разрушенную вдребезги нервную систему, потому что дает сбой в самый неподходящий момент. Тачихара чувствует, его обнимают со спины, крепко прижимают спиной к груди. Дзёно водит пальцами по животу Тачихары, потому что все, что он может сделать для него - это быть рядом, Тачихара физически должен ощущать его присутствие. А внутри Мичидзо с тихим треском ломается последний осколок многолетней выдержки. Он разворачивается к Дзёно и утыкается носом в его шею, цепляясь дрожащими пальцами за ткань футболки на спине. Дзёно гладит медленно, неспешно, успокаивает Тачихару, как может. А Мичидзо чувствует себя маленьким ребенком, который даже не знает, от чего плачет - то ли от безысходности, то ли от отчаянья. И сквозь тяжелые рваные вдохи он шепчет. - Прости меня. Пожалуйста, прости меня. Сайгику с тихим "ч-ш-ш" кладет ладонь ему на затылок и продолжает водить пальцами по волосам. - Ты ни в чем не виноват, Мичидзо, это не твоя вина. Тачихара не будет говорить, как ему жаль, не будет повторять, как сильно он оплошался перед Дзёно - Сайгику не маленький, он прекрасно все знает и сам, даже если делает вид, что давно простил. Тачихара лишь плотнее прижимается к Дзёно, пытаясь вдавиться, вжаться в грудь Сайгику, быть рядом, близким настолько, чтобы больше никогда не сомневаться в своей значимости. - Дзёно, я хочу тебя спросить. Дзёно молча ждет продолжения, но когда неуверенность Тачихары не дает тому начать без разрешения, произносит. - Ты можешь спросить меня. - У нас все еще есть это самое "мы", о котором ты говорил? Дзёно долго молчит, и когда Тачихара уже готовится к отказу, Сайгику медленно поднимает его лицо навстречу себе и не медлит, когда едва заметно касается губами губ Тачихары. Быстро, мимолетно, лишь касается и сразу же отстраняется. - Пока ты этого хочешь, у нас всегда будет "мы". Мичидзо, я никогда не отказывался от тебя: ни когда ты ушел в Мафию, ни когда ты умолчал о догадках. Я знаю, тебе сейчас тяжело, но на твоем месте я поступил бы так же. И Тачихара верит. - Я так хочу, чтобы все было как прежде. - Как прежде уже не будет. И Тачихара напрягается еще до того, как слышит продолжение. - Потому что мы постараемся для чего-то лучшего. Мы - ты и я, вместе. Пока ты этого желаешь, я буду рядом. В объятиях Дзёно хорошо, в них спокойно, и Тачихара не стесняется, когда говорит правду. - Эти годы дались мне очень тяжело. - И чуть тише добавляет. - Я так сильно скучал. И Тачихара знает, Дзёно тоже скучал, возможно даже мучительнее, острее, ведь мысли Тачихары были направлены на знакомство с новыми людьми, а Дзёно долгое время оставался наедине сам с собой. Тачихара крепче обнимает возлюбленного за талию и чувствует мягкое прикосновение к макушке головы. И хочется улыбаться, улыбаться, улыбаться со всей искренностью, на которую Тачихара вообще способен. Он прикрывает глаза и слышит шепот над головой. - Твой чай остывает. На душе тепло, и дело тут совсем не в чае.