Can't you see that you're lost without me?

Содо была необходима сублимация тех эмоций, которые так нещадно переполняли его. И он не был бы собой, если бы не прибегнул к игре на гитаре. Он всегда так делал- он выплёскивал ярость в музыке, выжимал слезы на бумагу и они обращались в ноты, гнев, что прожигал его, подобно горячей лаве, протекающий у него по венам, он разливал на грифе- пальцы сами перебирали аккорды, гитара плавилась под его настиаком и приростала к рукам. Именно так он ощущал свою игру- абсолютное слияние с музыкой. Когда он закрывал глаза он видел, как в растёкшихся по струнам пальцах резонировало звучание и рождалась новая динамика. И Свисс всегда наблюдал. Иногда исподтишка- стоял за дверью, или был рядом, но делал вид, что занимается своими делами. Но он всегда слушал. Если бы не его возможность слышать и слушать, проникаться, вживаться, поглощать, он не смог бы столько лет контролировать свое желание прикоснуться. Он всегда пытался понять, что чувствует гитарист, когда из под его руки выходит та или иная мелодия. Свисс хотел его понять, почувствовать, попробовать на вкус, прожить его, проникнуть в него- познать его полностью. Он наблюдал, что Содо то ласкал гитару, заставляя ее стонать, то дерзко метал руками по струнам, вызывая бодрое гудение, то истязал ее, душил, а она пела ему, словно дрессированная. Когда Содо был груб, Свисс не мог сдержать тихое утробное рычание себе пол нос. Когда был нежен- швейцарский, блаженно улыбаясь, затаивал дыхание, будто своим выдохом сможет смахнуть этот сладостный миг. Он всегда наслаждался тем, как звучит Содо. И ему было неважно как именно он добывает его звучание- будь то прослушивание его игры, в которую огненный вкалывал всего себя, или провокация аханья с помощью тех касаний, которыми он стал злоупотреблять с недавних пор. Он сохранял каждый звук в сознании, а потом беспрестанно проигрывал их у себя в голове. Вот и сейчас он молча слушал, уже не скрывая этого факта. Доиграв, Содо замер, тяжело дыша. -Содо Тот вздрогнул -Да, Свисс? -сыграй меня. -что? -сыграй меня, Содо. Содо моргнул пару раз, взялся за тремоло и гитара издала протяжный стон. Он долго длился, эхом расплываясь по комнате. Дьюдроп ударил по струнам и новая мелодия складывалась на глазах у Свисса. Темп был довольно быстрым и череват ошибками так как это была импровизация, но эти недочеты вносили свою уникальность, создавая такую подходящую для свисса гармонию- витиеватую, дерзкую, сложную, по-своему прекрасную. Свисс удивлялся, как нежной рукой Дью выдавал грубую мелодику. Как и в жизни. Огненный был единственным, кто вызвал у Свисса нежные чувства, но это давало стимул быть еще жёстче и сильнее. Ему хотелось взять Содо в руки, стиснуть его тонкую талию и плечи, хотел уничтожить и воссоздать. Ему было интересно, возможно ли подчинить его, не сломив его волю. Свисс закатил глаза и казалось, что между ними не было никакого пространства, они растворились в музыке, которая то рычала, вопила, то бархатным тоном лелеяла уши. Последняя нота сопроводилась шумным выдохом Дью с каким-то многострадальным и чувственным призвуком. Резонанс еще висел в атмосфере. Они молчали до тех пор, пока эхо перестало чеканит по стенкам, гитара выдохлась и стихла. -Дью, прошу тебя, запиши это, пока ты не забыл мелодию- чуть слышно прохрипел Свисс. Это просьба была сокровеннее и глубже любого комплимента и Дью, на удивление, это прекрасно понимал. Однако он помотал головой: -нет... Разве я могу забыть то, как ты звучишь? Секунду они зыркали друг на друга, осознавая как дико несвойственно им такое поведение. Но красоту момента портить не хотелось. Свисс хмыкнув, расплылся в широкой улыбке. Дью пугливо дрогнул губами и они все же изонулись в улыбке. И все же, в шаге от неловкого молчания, Свисс разрядил такую приторно сладкую обстановку: -я могу считать эту песню твоей серенадой, малыш? -шел бы ты нахуй, кретин!