Гадкий утенок

Тэхён с вульгарным хлюпаньем всосал тающую верхушку мороженого, посетовав на собственную жадность — надо было взять два шарика вместо трех и съесть в кафе, а не разгуливать с ними под жарким солнцем. Поскорее забежал в кондиционируемую прохладу, на ходу облизывая губы и сосредоточенно рассасывая ледяную сладость. Хеджин попросил подождать его на углу, но неудобно было встречаться с ним перемазанным мороженым. Требовалось привести себя в порядок, раз уж пришел пораньше. Мазнул по кнопке грязным пальцем, замычал от ломоты в голове, которую создало мороженое, нырнул рукой в карман, чтобы вытащить салфетки и стереть липкое пятно. Уронил карточницу на пол, чертыхнулся, нагнулся, чтобы поднять и уронил последний шарик. Вот же растяпа! Собрал мороженое в три салфетки, засопел, вытирая кнопку. Очень хотелось доесть вкусный хрустящий рожок, однако куда-то нужно было выбросить мусор. И в этой дурацкой суете его накрыл знакомый властный феромон. Тэхён застыл испуганным кроликом перед открывшимся лифтом и в зеркальной стене увидел возвышающегося над ним сзади Чонгука. Тот двинулся вперед, подталкивая его внутрь, загоняя в клетку. Дверцы сомкнулись, веки — тоже: не было сил смотреть в бушующую черноту. — Тэхён, — только и успел сказать Чонгук, как Тэхёна снесло мощной волной. Накопившаяся тяга толкнула к мужу, заставила вцепиться в него намертво обезьянкой и подставить губы для поцелуя. Опомнился спустя тягучие минуты, уперевшись вспотевшим лбом в зеркало. Оторвался от стеклянной поверхности, приходя в себя и постанывая сквозь зубы. Чонгук, не отводя от его зеркального двойника глаз, покачивался, пропихивая набухший узел через мышечное кольцо, держа его крепко за бедра. Тэхён выплеснулся мутными струйками, покраснел, увидев целую лужу спермы, и от стыда зажмурился опять. — Вернись ко мне, — шептал молитвой на повторе Чонгук, продолжая покачиваться и жадно целуя шею. — Умоляю тебя: вернись ко мне, Тэ. Я не могу без тебя жить. — Х-хватит, — пролепетал Тэхён, затыкая уши и жалея, что пришел один. Было глупо вот так стоять нанизанным на твердый мужнин ствол, игнорируя его жаркий шепот — вести себя страусом с тупой башкой в песке. Чонгук продолжал нашептывать, нацеловывать шею и плечи, стимулируя так волшебно приятно внутри, что судороги удовольствия пронизывали до самого хребта. Оседал вместе с ним на пол, тоже обессиленный и побежденный наслаждением, сладостным единением. Мука и радость в одном флаконе. Страсть и страдание в лифте. Противоречия, мешающие нормально жить, - думал Тэхён, тоскливо восседая на муже и выплескиваясь все скуднее и скуднее. Как только узел ослаб, Тэхён с молниеносной скоростью и ловкостью, ему совершенно не присущими, подтянул леггинсы с трусами, отжал кнопку "стоп", схватил упавшую сумку, оттолкнул поднимающегося мужа и рванул на ослабевших ногах к назначенной студии. Там будут посторонние люди, там можно скрыться за ширмой, переодеться. И спрятаться от объяснений. До чего же глупо вышло! Сам нарушил судебный запрет.

***

— Голову чуть вбок. Смотрите в окно рассеянно, не фокусируясь на чем-то конкретном. Расслабьте лицевые мышцы, приоткройте рот. Да, вот так. Спасибо, — фотограф защелкал камерой под яркие вспышки. Тэхён, стараясь не моргать и расфокусированно глядя вдаль, в противовес расслабленному лицу намертво вцеплялся пальцами в стул. Было невероятно сложно позировать под подавляющим, усиливающим земное притяжение взглядом Чонгука. Тот смотрел на него настолько ощутимо, что Тэхёну казалось, он чувствует, как по нему скользит пронзительный взгляд, облизывает его глаза, нос, губы, шею, взволнованно вздымающуюся грудь и… намеренно уходит от небольшой выпуклости под рубашкой. Живот неожиданно и нагло выпер вперед на третьем месяце — так, словно Тэхён уже добрался до пятого, не меньше. Доктор Чжан пояснял это явление стройностью фигуры и прикреплением плода к передней стенке матки. А Тэхён думал про себя, что их с Чонгуком ребенок отчаянно хочет заявить о себе, отстоять свое право на жизнь, доказать упертому отцу, что он уже существует и чувствует его отторжение. В ярко освещенной софитами студии было жарко и душно. Тэхён ощущал, как на коже выступает мелким бисером пот, как, скопившись, по ложбинке спины течет крупная капля. Еще и ранняя весна выдалась на редкость сухой и палящей, и сейчас солнце добавляло через панорамное окно градуса. Включили огромный вентилятор, чтобы тот раздувал его волосы для другого кадра — Тэхён с облегчением вздохнул, расстегнул без спроса пару пуговок на рубашке, предоставляя вход воздушному потоку. И тотчас же инстинктивным движением прижал ладонь к груди, закрывая обзор Чонгуку. Тот уставился на обнаженный участок таким безумно жадным взглядом, что, похоже, всей съемочной команде и Хеджину стало не по себе, не только Тэхёну. Хеджин фальшиво покашлял, выходя из дальнего угла вместе с запотевшим стаканом лимонада. — Держи, Тэхён-хубэ. Только что принесли. — Мы еще не закончили, — возмутился фотограф. Тэхён не помнил его имени, но знал, что тот был кем-то очень известным, избалованным вниманием публики, поэтому не пугающимся даже ауры Чонгука и считающим, что все ему должны. — О нет, на сегодня вы закончили, — надменно уведомил Хеджин, скосившись поверх плеча. — Согласно судебному регламенту, мой клиент имеет право прекращать взаимодействие с супругом и его присными по истечении положенных трех часов. Они истекли десять минут назад. — Так невозможно работать! — фотограф гневно всплеснул руками, отбросил какой-то предмет на пол. — Неизвестность ведет себя так, словно она — мега звезда! Да я… — Прекратите, — рыкнул Чонгук, подавив всех присутствующих волной сдержанного гнева. — Иначе я сделаю так, что неизвестностью станете вы. — П-простите, господин Чон, — судя по побледневшему лицу мэтра, угроза Чонгука не была пустой, и его вес в обществе мог позволить ее осуществить. — Ув-влекся творческим процессом. — Извинитесь перед моим мужем, — холодно повелел Чонгук, продолжая в фокусе держать Тэхёна, которому вдруг нелогично стало зябко. Шагнул к нему, сокращая расстояние между ними, остановился, когда Хеджин вскинул руку, запрещая приближаться. За время судебного процесса, алчно освещаемого крупными и мелкими СМИ, удалось выторговать некоторые поблажки: например, запрет на приближение больше чем, на два метра, позволяющих переговариваться, но запрещающих дотрагиваться. Тэхён сам настоял на такой дистанции, опасаясь, что растает от прикосновения, как сегодня в лифте, и потянется к Чонгуку. Дитя, живущее в нем, требовало близости отца, подталкивало крохотными ножками, оживляясь каждый раз в его присутствии. Такова была омежья природа, ничего с этим не поделаешь. Тэхён сокрушался, но стоически терпел. Фактически он почти выиграл: срок беременности приближался к к отметке, за которой аборты карались законом. Осталась еще пара-тройка недель и все, даже если Чонгук чудом одержит победу, никто не заставит его убить ребенка. — Простите, пожалуйста, господин Ким, — вежливо и вполне искренне пролепетал фотограф, сдуваясь в размерах. — Соизвольте, пожалуйста, сообщить, в какие дни вы смогли бы попозировать, и мы определимся с конкретным. Мне достаточно было бы еще трех часов. — Мы изменили креативный бриф, — быстро добавил Чонгук, краснея. — Должна быть еще съемка на природе и в традиционном ханоке. Вас уведомили письмом, господин Хван. — Ээ, — Хван непритворно растерялся, заморгал, глядя, как к нему хищно и грациозно подплывает Хиель. — Наверное, вышла ошибка. — Ошибки нет, — пропел Хиель, подбираясь вплотную. Жестко взявшись за грудки, рывком подтянул к себе Хвана и зашипел разгневанной змеей ему что-то на ухо. Стало настолько любопытно, что неловкость как рукой сняло. Тэхён всосался в лимонад через соломинку, жалея, что нет попкорна. Оперируя метафорическими материями, можно было заявить, что он с Хеджином и съемочной командой сейчас наблюдает процесс каннибализма. Хиель поедал мозг бедного Хвана технично и умело, нашептывая ему что-то страшное, судя по покрывающемуся потом, затосковавшему лицу. Наверное, угрожал жуткими последствиями, если тот вознамерится бунтовать и сообщит, как в начале взаимодействия, что его часы расписаны на год вперед. — Но, Чон-ним, — еле слышно промямлил Хван. — Я подписан на Картье и Луи Виттон в следующем месяце. Неустойка и удар по имиджу… Его снова встряхнули с неомежьей силой, зашептали быстрее. И Хван неубедительно улыбнулся Тэхёну. — Прошу прощения, господин Ким. Не разобрался в деле. Мой ассистент, — Хван яростно скосился на затрепетавшего ассистента. — не сообщил мне вовремя изменение съемочного календаря и креативного брифа. Сегодня же мы вышлем вам дни и локации последующих съемок. — Мы рассмотрим, — благосклонно произнес Хеджин, изучая Хиеля с открытым восхищением. — Чон-ним, не рассматриваете ли смену карьеры на юридическую стезю? Вы будете превосходны в качестве прокурора, на мой взгляд. — Мне хорошо на сегодняшнем месте, — Хиель ответил сверкающим оскалом. — присосавшимся к родительской империи операционистом. Хеджин неопределенно хмыкнул — ему припомнили ремарку из туалетной феерии. Тэхён промокнул салфетками лицо и шею, плюхнул неряшливый ком в ближайшее мусорное ведро — вышло метко, как у баскетболиста, и сполз с высокого стула. Очевидно, им можно было уйти, только вот предстояло преодолеть препятствие в виде удалившегося стратегически к дверному проему Чонгука. Чонгук стоял в знакомой позе: ноги на ширине плеч, руки уведены назад. Хеджин однажды проронил, что такую позу принимали печально известные диктаторы. Но Тэхёну она казалась полной неуверенности и сомнения — именно ими в протекший месяц сквозил муж. — Тэхён, — тихо начал Чонгук, когда они к нему приблизились. — Я понимаю, что ты не можешь со мной отобедать в обычном ресторане из-за дистанции, но, пожалуйста, не откажись на природе разделить обед наедине в съемочный день. Я сяду там, где предпишет закон. И обещаю, что не притронусь. — Вы сейчас нарушаете предписание закона, — за Тэхёна ответил Хеджин, вынув телефон и включив запись. — Отойдите на необходимое расстояние, пожалуйста. Я фиксирую нарушение. Чонгук попятился, не отрывая отчаянных глаз от Тэхёна. Тэхён нервно ежился, мелкими шажками наступая и не зная, что сказать. О чем им говорить на этом своеобразном пикнике, сидя на огромном пледе в двух метрах друг от друга? Опять об опасности плода, которого Тэхён уже давно называл Уджинни? О том, что стоит выскрести из себя драгоценную растущую жизнь в угоду страхам мужа и перепоручить вынашивание суррогатным папам? Да от таких разговоров его вырвет, а потом бросит в кошмары ночами. — Вернись ко мне, Тэ, пожалуйста. Я… я все осознал и признаю свою вину. Не буду настаивать на, — Чонгук коротко взглянул вниз и передернулся. Это гадливое передергивание завершило фразу за него, поэтому поскучневший Тэхён нахохлился, дослушивая. — на прерывании беременности. — После развода можем обсудить, как будем заботиться о сыне, — угрюмо пробурчал Тэхён, прижавшись к Хеджину для смелости. — До финализации документов никаких обедов и тем более возвращений, Чонгук. — Мы могли обойтись без развода, — Чонгук теперь зашагал по коридору спиной вперед. — Просто убрать контрактные пункты, которые тебя не устраивают. Я выслал запрос тебе и юристу на коррекцию контракта, но ответа не получил. Прошу тебя, Тэхён, не доводи процесс до финала. Мы все можем поменять. — Как сообщал ранее, господин Чон, вам лучше обращаться ко мне, а не моему клиенту. Учитывая его деликатное положение и нервное напряжение из-за суда, с вашей стороны такое поведение было бы уместнее, — сухо напомнил Хеджин, задвигая Тэхёна за себя. — Ваш запрос мы получили, однако отказались его рассматривать в силу того, что мой клиент предпочитает аннулирование и контракта, и брака. И у него есть весьма весомые на то причины. Во-первых, текущий контракт по-варварски предоставляет вам Кима Тэхёна в полное распоряжение, вплоть до медицинских манипуляций над его телом и невозможности принимать решения самостоятельно. Полный контроль над взрослым психически здоровым человеком — это настоящее рабство. Во-вторых, есть небеспочвенные основания сомневаться в искренности ваших заявлений по поводу беременности. — Тэхён, ответь, пожалуйста, — Чонгук заиграл напряженными челюстными желваками, смотря в упор на прячущегося за Хеджином Тэхёна. — Я никогда тебе не лгал и в принципе не имею привычки изворачиваться и закрываться притворством. Я действительно хочу провести с тобой остаток беременности и позаботиться о тебе. — Взрослый человек вполне в состоянии о себе позаботиться, — скучающим тоном заявил Хеджин, ускоряя шаг. — Мой клиент поступил на работу в центр помощи неимущим, получает зарплату, пока располагает вашим материальным обеспечением, а при исчезновении оного может материально опереться на старшего брата в период нетрудоспособности. Когда же ребенок дорастет до ясельного возраста, мой клиент вернется на работу и обеспечит себя и его всем необходимым. — На нищенскую зарплату, которой не хватит даже на полноценное питание, не говоря уже о комфортных жилищных условиях? — процедил сквозь зубы Чонгук, останавливаясь перед лифтом и тем самым блокируя им дорогу. — Вы смеетесь, Ли-ним? — Вовсе нет, Чон-ним, — холодно возразил Хеджин. — Вам с ваших благополучных высот не знакома жизнь простых обывателей, а мне знакома. Зарплата, положенная моему клиенту, предлагает прожиточный уровень, а его притязания крайне скромны. Он, в отличие от большинства представителей вашего круга, не имеет привычки купаться в роскоши и менять брендовые туалеты ежедневно. Более того, в силу ухудшающейся демографической ситуации в Корее, правительство постановило выдавать папам-одиночкам муниципальные квартиры и выплачивать пособия прожиточного уровня до двух лет ребенка, вне зависимости от того, работает омега или нет. Ким Тэхён не находится на грани нищеты, чтобы вы знали. — Но и не окружен необходимым. Он сейчас ютится в старой крохотной квартире Чжунга Симцзяна, мебель которой давно надо было выкинуть на свалку. У него до недавних времен было своего рода пищевое расстройство, сказавшееся на иммунитете и, вполне вероятно, на костной массе. Поэтому он нуждается в особом медицинском уходе и идеальных жилищных условиях, которые я могу ему предоставить, — прорычал Чонгук, к удивлению Тэхёна став необычайно многословным. — Тэ, пожалуйста, не прячься за юристом, поговори со мной! — Мой клиент может переехать жить к брату, у того — четырехкомнатная квартира, к вашему сведению. Однако предпочел остаться у господина Чжунга, с которым ему весьма комфортно во всех смыслах этого слова, начиная с эмоционального фона. А вот вы, Чон-ним, — Хеджин шагнул вперед и понизил голос до сердитого шипения. — эмоциональный фон ухудшаете до маргинальной отметки! С тем же успехом мой клиент мог бы быть окружен опасными преступниками, потому что испытываемый объем стресса был бы одинаков. — Осторожнее на поворотах, я все записываю! — гневно воскликнул Хиель, и Тэхён вздрогнул от неожиданности. — Х-хватит, пожалуйста. Мне хорошо с Симцзян-аджосси, Чонгук, — тихо сказал Тэхён, изнемогая под тяжестью напряженного разговора. — Я не замечаю, что мебель старая или квартира маленькая. Питаюсь полноценно, слежу за разнообразием, чтобы ребенок получал все необходимые минералы и витамины. Наблюдаюсь в лучшем перинатальном центре Сеула, потому что у меня безлимитная медицинская страховка. Со мной действительно все в порядке. Я сдавал анализы, и мой доктор считает, что никаких хронических нюансов или потенциальных рисков, кроме общих… — Тэхён осекся, потому что Чонгук смертельно побледнел при упоминании рисков. Договорил он уже еле слышно: — нет. — Вышли устраивающий тебя вариант контракта, ну что тебе стоит, Тэхён? — умоляюще заканючил Хиель, которому закон не предписывал держаться подальше. — Зачем разводиться сразу, а? Ведь все дело в контракте! — Как насчет аннулирования контракта и подписания нового? — невинно предложил Хеджин, обращаясь при этом к Чонгуку. Чонгук сменил смертельную бледность на гневную розовизну. — Полностью уничтожить варварскую версию и подписать уже ту, которая устроит всех? Я, помнится, высылал вам драфт нового контракта, господин Чон, однако получил категорический отказ в обсуждении его. — В нем не было ничего из моих пожеланий, — сдавшись под просительным взглядом Тэхёна, неохотно выдавил Чонгук. — Я бы хотел оставить за собой право иметь доступ к медицинской карте Тэхёна и… — он замолчал, беспомощно стиснув зубы. — И контролировать деторождение, — хладнокровно добил его Хеджин, включая телефон. — Что и требовалось доказать. С дороги, Чон-ним! Итак, я, Ли Хеджин, рожденный пятого мая тысяча девятьсот девяносто… — Не надо фиксировать, я ухожу, — Чонгук отошел в сторону, освобождая проход к лифту, и нежно протянул: — Тэ, пожалуйста, вышли свои требования, я включу их в текущий контракт, уберу критические пункты, которые тебе не нравятся. — В том-то и дело, Чон-ним, что мой клиент уже выслал вам свои требования и исключил все критические, то есть, все варварские, которыми вы собираетесь его контролировать, — Хеджин нажал на кнопку и гордо выпрямился. — Омега — свободный человек, должный распоряжаться своим телом и своей жизнью так, как ему заблагорассудится. Иметь возможность развестись, если посчитает, что перерос брак, а не запутаться в юридических хитросплетениях, привязывающих его к мужу при каждой попытке освободиться. Тэхён вздохнул полной грудью уже в лифте, припал горячим лбом к прохладной поверхности и тоскливо спросил: — Ну, почему, почему он настаивает на своем? Я за этот месяц же передумал, согласился дать ему второй шанс, если он пойдет навстречу. Хеджин молчал до первого этажа, а уже в фойе здания нехотя сказал, быстро пойдя вперед: — Потому что любит так, что дико боится потерять, и минимизует вероятность потери. В этом безумном желании контролировать каждый твой шаг нет ничего романтического, Тэхён-хубэ, не вздумай, пожалуйста, романтизировать его. Где нет свободы — нет настоящей любви, она не выносит страх. Он прозвучал настолько горько и удрученно, что чувствалось — история перекликнулась с его собственной. Тэхён осторожно уточнил, нагнав: — С вами так же было? — Так же, — Хеджин сморщился на миг, словно ему было больно до сих пор. — Я, влюбленный идиот, сдуру подписал контракт не глядя, будто был не юристом, а обывателем, далеким от юриспруденции. А когда брак начал меня душить, осознал, что нахожусь в ловушке. — И как вы справились? Нашли опытного коллегу по цеху? — Тэхён потянулся к нему и одернул руку — казалось, что Хеджин сейчас взвинтится от прикосновения. — Нет, — Хеджин прохладно улыбнулся. — Схитрил в течку. Подсунул одуревшему от страсти мужу документ, исключающий первый. А потом, сразу же после течки, засучил рукава и принялся за дело. Наверное, еще ни один омега не выпрыгивал из пропахшей общим страстным безумием постели с такой сумасшедшей скоростью и не мчался в суд, как я. Я даже подал заявление еще благоухающий течными ароматами. Защищал себя самостоятельно и одержал триумфальную победу. Не пришлось создавать судебный прецедент, который, если честно, очень сложно создать, потому что система правосудия терпеть не может перемен. Запомни это. — А как же вы взялись за мой брак? — удивился Тэхён, ничего не понимая. — Твой отозвался во мне такой первобытной яростью, что я решил вбухать в процесс все ресурсы, все время, но освободить тебя, — Хеджин прищурился на яркое солнце очень блестящими глазами, в которых, казалось, наливались слезы. И мгновенно водрузил на переносицу солнцезащитные очки, скрываясь от обзора. — А с беременностью, мой милый дружок, у тебя прибавились железные шансы на победу. Даже не пришлось истощать мои ресурсы. — Спасибо, Хеджин-хен. Нас свела судьба, не иначе, — Тэхён все же прильнул к нему, зажмурившись в избытке чувств. — Ну-ну, Тэхён, не расклеивайся, — Хеджин добродушно похлопал по руке. — Судьба не судьба, но я рад нашему знакомству. У тебя все еще впереди. И думаю, что со временем твой пещерный дикарь тоже образумится, если, конечно, любовь в нем перевесит страх.