Гадкий утенок

Тэхён устало содрал с рук перчатки, с удовольствием потер сморщенные от влаги подушечки пальцев: было приятно, что такой результат появился не после сибаритского отмокания в ванне, а после усердной работы. Оказалось, что в перчатках пальцы еще как потеют, особенно если не снимать их пару часов кряду. Телефон снова зазвонил. Тэхён досадливо прицокнул, вытаскивая его из кармана. Сумрачно взглянул на экран: опять названивал драгоценный муженек. Вообще тот звонил ежедневно, видимо, выйдя из себя, когда прислуга доложила, что он не ночевал дома. Тэхён нагло соврал, что переехал на время его отсутствия в папин особняк — что-то ему подсказывало, что гордость не позволит Чону проверить информацию у папы. Первое же вранье придало сил и уверенности в себе — и где только смелость взялась сказать неправду? Надо было раньше так поступать. И с того дня придумывал уже напропалую: то он принимает душ и боится намочить телефон, то он встречается с мифическими друзьями и ему неудобно долго разговаривать, то он лежит на кушетке в салоне красоты. Не то чтобы Чон умел вести долгие беседы, из того можно было вытащить лишь лаконичные ремарки. Но даже короткие звонки доставались трудно: Тэхён почему-то не хотел его ни видеть, ни слышать. Так что обходились сообщениями. Тэхён, переняв скупую на слова манеру общения, сухо сообщал, что с ним все хорошо, и из вежливости уточнял, как дела. А потом убирал надоевшее средство коммуникации и погружался в настоящую живую коммуникацию. Она была куда интереснее. К тому же о ней немыслимо было рассказать кому-то из собственного круга: он, Ким Тэхён, сын известного Ли Сону, муж могущественного Чона Чонгука, помогал на кухне ночлежки и дневной столовой для парий этого мира. Чистил овощи для незамысловатых блюд, загружал гигантскую посудомойку, выгружал ее, разливал суп или раскладывал рис по одноразовым контейнерам. Порывался мыть полы, но ему не позволяли: каждому выдавалась работа по силам. А его запас силенок оставлял желать лучшего. Неимоверно грязные и зловонные бездомные, анорексичные наркоманы, не пользующиеся спросом постаревшие проституты — он выдавал порцию еды каждому, не морщась брезгливо. Наркоманы принимали его за своего и, моментально считывая его финансовую благополучность, клянчили на дозу. Денег Тэхён принципиально не давал, следуя инструкциям, но охотно соглашался оплатить одежду или детский сад для ребенка. Когда к исходу Симцзян, аккуратно подбирая слова, уточнил, не отталкивают ли посетители столовой, Тэхён искренне сказал, что нет. Как могли оттолкнуть те, кому было хуже, чем ему? Помощь которым придавала ему энергии двигаться дальше, осознать, что он не такой уж никчемный. Даже если когда-нибудь останется без мужниной или папиной карточек, может поступить на работу в подобный центр социального обеспечения. В нем существовали и оплачиваемые позиции, не все служили волонтерами. Зарплата крошечная, конечно, но ему хватит. Книги и в муниципальной библиотеке есть, сэконд-хэнды никто не отменял. Становилось настолько хорошо, что Тэхён отверг и папины постулаты. Было стыдно клевать листья салата, когда бездомные жадно набрасывались на простецкую еду. Так что ел в охотку, аж за ушами хрустело. Аппетит проснулся не только на пищу, но и на остальные жизненные аспекты. Захотелось любви — настоящей, а не плотского суррогата. Изучил контракт и приободрился: Чон Чонгук согласился на папино требование поддерживать компанию и после развода. Что еще раз доказывало: прибыльность союза для него важнее какого-то там секса с Тэхёном. И означало, что папа не пойдет в атаку. Если уж Чону удобнее пользоваться ближайшим телом, то тот может обратиться в эскорт-агентство и закрепить за собой сразу несколько, готовых примчаться по первому зову. Или поселить в соседней квартире. Просыпаться по утрам в маленькой тесной комнатке, где большую часть пространства занимала кровать, было прекрасно. Тэхён подскакивал в приподнятом настроении, бежал на кухню отключать рисоварку, в которой томился дакджук, варить кофе и жарить тосты. Симцзян не признавал тостеры, предпочитал по старинке обжаривать на кунжутном масле тосты и с удовольствием поедать с бобовой пастой. Тэхён тоже пристрастился к необычному сочетанию и хмыкал, думая, что Чон бы изумился, подай ему прислуга такую вульгарщину. Дни летели с бешеной скоростью, совсем не так, как раньше, когда Тэхён не знал, чем убить время. И напоминали скоротечностью, что скоро вернется муж-объелся-груш. А с ним придется сожительствовать, пока не договорятся об условиях расставания. Цивилизованных, надеялся Тэхён. Пожили, не вышло, расстались — бывает. Или, как вариант, можно вообще не разводиться, а разъехаться. Если понадобится показываться с Чоном на официальных приемах и светить довольной физиономией, то он без проблем сможет. Хотя… Тэхён помрачнел, вспомнив, что Чон выходил однажды на светское мероприятие, но его с собой не взял. Конечно, зачем же позориться с уродцем, когда можно выйти с хорошенькими секретарями и менеджерами. Вывернул перчатки, сполоснул их с жидкостью для мытья посуды и повесил сушиться. А потом так горько вздохнул, что Симцзян, подшивавший прохудившуюся куртку какого-то посетителя, поднял очки на лоб и участливо спросил: — Что, пора идти? — Пора, — глухо подтвердил Тэхён. — А так не хочется, Симцзян-аджосси. Я ожил с вами, а там… там опять заморожусь. — Разведись и дело с концом, — бодро предложил Симцзян, отложив шитье. — Зачем молодость тратить на договорные браки, спрашивается? Нынче времена другие, не то что стародавние. Сейчас женятся по любви. — Это не очень просто, — Тэхён всмотрелся в маленькое зеркальце, кем-то кокетливым намертво приклеенное к стене. Поправил волосы, волнуясь. В последний раз Чон его видел с лихой асимметричной прической, а сейчас Тэхён состриг асимметрию — получился вполне себе оригинальный боб. Хорошо, что дикобразьи иглы были достаточной длины, чтобы он не остался с армейским ежиком. — Я, честно говоря, его побаиваюсь. Вы бы его видели! Он такой… ух. Мне кажется, его практически каждый второй боится. — А брат не поможет? Не поддержит? — Симцзян встал, обнял сзади, прижавшись щекой к плечу. — Хочешь, я с тобой пойду? — О, нет, — Тэхён содрогнулся, представив, как Чон обрушивает на бедного Симцзяна свой гнев. Наблюдал как-то уничтожение строптивого ледяным даже в гневе Чоном. — Не хочу, чтобы у вас были проблемы. А брат… нет, вряд ли. Он во всем слушается папу, а папа на стороне Чона, так что исход один. К тому же не в моих интересах давать папе знать о своем решении. Я потихоньку начну воздействовать. Серьезные дела лучше пошагово решать. Подготовить мужа к новости, а потом заявить. — Лучше иначе, — шепнул Симцзян, лучась добрыми морщинками. — Повернуть обстоятельства таким образом, что тому будет казаться, это было его собственным решением. Тэхён поперхнулся смешком. Манипулировать ушлым Чоном — ага, держи карман шире. Наверное, папа бы и смог, но простецкий он провалится на задании. Было приятно, что Симцзян в нем видит значительно большее, чем он сам. И Тэхён с улыбкой припал виском к его лбу. Странно, до чего быстро он сроднился с посторонним человеком, когда как с близкими порой ощущал себя чужим и ненужным. — До понедельника, Симцзян-аджосси, — Тэхён снял с крючка куртку, пропахшую кухонными ароматами. — Я вам позвоню. — Не исчезай, — строго предупредил Симцзян, погрозив пальцем. — До понедельника, Тэхённи. — Не исчезну, — Тэхён хихикнул, с усилием пихнув разбухшую от вечного пара дверь. Дверь тихо кликнула за ним, но Тэхён вздрогнул так, словно она бухнула. Такие разные заслонки: в центре с расхлябанными петлями, не вьезжающая толком в проем, но бухающая приятно для слуха; а в квартире качественная немецкая, закрывающаяся автоматически, но кликающая замком устрашающе. Практически брякающая темничными решетками. Чон был уже дома. «Прилетел раньше времени», — отметил про себя Тэхён, напрягшись. Тот прошел на середину гостиной, встал в знакомую позу победителя: широко расставив ноги, убрав руки назад, чуть склонив голову и пронизывая его насквозь ищущим взглядом. — Здравствуй, Тэхён. Где ты был? — Здравствуйте. Гулял, — Тэхён потупился, суетливо разуваясь и вешая куртку. — Гулял, — каким-то мертвым голосом повторил Чон. Постоял, выжидая, когда он робко к нему подойдет, и жестом фокусника вынул из-за спины бирюзовую бархатную коробочку. — Это тебе. Тэхён изобразил радость, открывая коробочку, удивленно сморгнул, увидев кольцо с бриллиантами. У него уже были помолвочное с крупным камнем на три карата, обручальное с цепочкой небольших камней, а это, похожее на обручальное, было явно лишним. — Спасибо, очень красивое, — вежливо сказал Тэхён, удручаясь. И как после такого подарка завести речь о разводе? — Я был чрезмерно резок в нашу последнюю встречу. Прошу прощения, — отрывисто сообщил Чон, забирая коробочку и вынимая кольцо. — Спасибо, что прислушался и перестал бунтовать. Постараюсь впредь не выходить из себя. Я подумал, что, несмотря на то, что мы прожили совсем немного вместе, мы все-таки можем отметить этот срок кольцом вечности. Тэхён растерянно отвесил челюсть. Кольцом вечности альфы награждали омег после декады совместного брака или после рождения детей. Чон не переставал изумлять с того самого инцидента в ванной. Насупившийся от его молчания Чон взял его руку и осторожно надел подарок на палец. Три ободка с разными бриллиантами смотрелись органично, наверное, Чону помогал эксперт из ювелирной индустрии: поперечный крупный розовый овал помолвочного, сверкающая прозрачно-белая россыпь обручального, три круглых камня Тиффани-кат символа вечности. Почему-то это обожгло. Тэхён нервно стащил подарок, рывком едва не ободрав кожу, всунул его в теплую широкую ладонь и шагнул назад. — Я не думаю, что мы готовы к такому шагу, Чон-ним. — Чонгук, — ровно поправил Чон, поджав губы и смотря на переливающиеся разноцветными огоньками тысячелетние реликты в своей руке. — Почему? — Да потому что… — Тэхён завертел головой в поисках хорошо аргументированного ответа. — Потому что! — Понятно, — Чон сжал губы плотнее, убрал кольцо в карман. — Ужин, Тэхён? — Хорошо, — разом выдохшись и проклиная себя в душе, шепнул Тэхён. — Я только переоденусь. — Можешь остаться как есть, — Чон не сдвинулся ни на йоту, но почему-то казалось, что подался к нему. — Меня вполне устраивает. Тэхён криво усмехнулся. Очевидно, тот опасается, что сейчас к нему выберется чудо в перьях и пайетках. Не дождется: давешнего унижения хватило с лихвой. Прошел в смежную комнату, порылся в шкафу, выискивая из прежней одежды что-нибудь подходящее. На миг с тоской вдохнул кухонные запахи с толстовки и принялся переодеваться. Когда прибыл в гостиную, Чон уже сидел за столом, а прислуга спешно накрывала на стол, с опаской косясь на хозяина. Да, гнетущая атмосфера чувствовалась всеми. Однако за две с половиной недели радости Тэхён обзавелся толстой кожей, поэтому сейчас, все еще напитанный добром Симцзяна, не затрепетал, больше сокрушался. Удобный момент был упущен по собственной глупости: Чон сам дал ему шанс расставить точки над «и», а он ляпнул идиотизм. Чон поглядывал на часы, орудовал ножом и вилкой рьянее, чем обычно. Что-то новенькое. Тэхён машинально жевал, глотал, не чувствуя вкуса, и подавился куском, услышав: — Через полчаса приедет Хиель. У него образовалась пустота между проектами, и он хотел бы наверстать упущенное. Тэхён мысленно застонал. Блестящий, великолепный Чон Хиель, старший братец Чона, ядовитейшее создание на планете Земля, умеющее заткнуть даже папу. И, конечно же, безупречный красавец — они с Чоном были похожи как близнецы, только Хиель был пониже, поизящнее. Омега как никак. Характерами они очень разнились: если младший брат был немногословен и отстранен, то старший кипел огненной лавой и сыпал тысячью слов в минуту. Что Хиелю он пришелся не по душе, Тэхён понял еще во время знакомства. Кажется, они встречались на очередном деловом ужине, куда явились семейства в полном составе. Тогда наивный Тэхён не понимал, с какого перепугу его туда волокут, как и на остальные деловые рандеву с Чонами. Отсиживался и отмалчивался, следуя вбитым в подкорку правилам папы: не затмевать его, не привлекать внимания, не болтать чепухи. И чувствовал, как огромные черные глаза Хиеля его пожирают, передают по воздуху: исчезни, тварь. — Упущенное? — спросил осторожно, уже с тоской зная ответ. — Сойтись поближе с тобой, подружиться, — глухо проронил Чон, похоже, и сам не веря в успех провальной миссии. — Вы родственники и оба омеги. — Логично, — Тэхён машинально отпил вина. — Пустота между проектами большая? — Месяца полтора, — Чон сложил столовые приборы, тоже взял бокал, становясь угрюмее и угрюмее. — Он общительнее меня и лучше сходится с людьми. Да уж. Только в таком сравнении можно было обозначить Хиеля как умеющего сходиться с людьми. Замашки у того были вполне каннибальские: наверняка с ласковой усмешкой поедал трепещущую печень очередного провинившегося менеджера. Чон был, пожалуй, проще: убивал взглядом Медузы Горгоны и шел по трупам, как по асфальту. Этот же растягивал удовольствие. Тэхён помнил, как тот расчленил краснеющего и потеющего Сокджина за неудачный комплимент. Комплимент, щибаль, а не оскорбление! — Спасибо за ужин. Я отдохну, пока Хиель не приехал, — Тэхён, не дожидаясь, когда Чон что-то скажет, порывисто встал, шумно сдвинув стул, и рванулся в спальню. Где-то там хранилась травяная настойка с легким успокоительным. Ему нужно встретить гадюку в дзене. И еще на пороге комнаты задохнулся от удушающе сладкого аромата роз. Нащупал выключатель, зажмурился от яркого света на секунду, распахнул глаза. Все немалое пространство спальни было заполнено букетами роз: темно-бордовых, почти черных, роскошно крупных, дрожащих капельками воды на лепестках. В них можно было утонуть. Чон беззвучно подобрался сзади и выдохнул в затылок, подняв волосы дыбом: — Прости, пожалуйста. Тэхён сглотнул нервный ком в горле. Боже упаси получать такое «прости». Впереди торчали на упругих стеблях ненавистные цветы, позади подпирал аурой пугающий муж. А сейчас прибудет воинственная змея с ядовитым жалом. — Я… я кое-что забыл, — слабеющим голосом прошептал Тэхён, бочком сдвигаясь к ванной. Сейчас пройдет через ванную в другую комнату, трусливо забаррикадируется и сделает вид, что его здесь нет. Или выпрыгнет в окно. — Я с тобой, — уведомил Чон, идя за ним как привязанный. — Ты постригся? Тебе идет. Количеством выданных реплик за сегодня Чон мог бы закрыть предыдущий месяц. Не только Тэхён изменился за командировочный период, Чона тоже перемкнуло. Понять бы почему. Тэхён скованно присел на край постели, с усталостью воззрившись на ночной Сеул. Чон тяжело опустился рядом с ним, обвевая неприятным сандаловым феромоном и жаром. Если с Симцзяном сидеть бок о бок было отдохновенно, то с законным мужем — мучительно. Но Тэхён мужественно терпел, ломая пальцы, один из которых так и не получил символ вечности. Чон может им утереться, щибаль. Пусть приковывает вечностью какого-нибудь другого узника прибыльных бизнесов. Дверной звонок прозвенел громом посреди ясного дня. Прислуга прошуршала тапочками открывать. Чон поднялся, подцепив потную руку Тэхёна, вдел ее в свой локоть и повел в гостиную таким же торжественным ходом, как в день свадьбы. — Здра-а-авствуйте, дорогие, — пропел Хиёль, сверкая белоснежной улыбкой и прожигая чернющими омутами. — Я соскучился, Гуки! Тэхён, чудесно выглядишь. Я что-то упустил и нынче в моде армейские стрижки? — Хиель, — прошипел Чон. И тот мгновенно переобулся, обняв брата и продолжая сверкать радушной улыбкой поверх его плеча: — Я, пожалуй, такой же обзаведусь. Завтра отведешь меня к своему парикмахеру, Тэ? Ну, к тому, у кого ты постригся за две с половиной недели отсутствия? Тэхён медленно перевел дыхание. Полтора месяца обещали стать форменным адом.