Цветение

Пасть наполняется слюной, альфьим ядом, кровью, вкусом кожи Идена и его особенным, вязким и пьянящим запахом. У омеги дрожат и разъезжаются ноги. Это альфа понимает, когда во второй раз приходится ловить и вздергивать гибкое тело, норовящее осесть на пол душевой. Мозги прочищаются достаточно, чтобы наконец-то разжать челюсти и оценить ситуацию. Ленарт вначале старательно зализывает метку, понадежнее перехватив своего разомлевшего партнера поперек талии и груди. Потом нашаривает одной рукой панель управления на стене и врубает щадящий режим. Потолок льет им на головы теплый дождь. Замкнутое пространство душевой тут же заполняет шум мягких струй и запах озона. Они забиваются в угол, и Ленарт медленно садится на пол, утаскивая Идена за собой. Омега шумно, с присвистом дышит, распластавшись по груди своего любовника. Черные косы напитались водой, липнут к плечу и груди нулевки, змеясь как щупальца полуночного монстра. Ленарт осторожно поглаживает грудь омеги, спускается ласковым прикосновением на плоский, с ярко выраженными мышцами живот. Пупочная впадинка заполнилась водой и похожа на маленькое озеро. Ид еле заметно вздрагивает, когда альфа пробирается внутрь этого крошечного водоема подушечкой пальца и с нажимом гладит в дурашливом порыве потрогать свое сокровище везде. — Ты как? Плечо не сильно болит? Он не знает, сколько времени они так просидели. Узел в кольце тугих мышц все еще сладко ноет, едва уловимо пульсирует в такт сердцебиению. Внутри Идена обжигающе горячо и мокро, словно там тоже тропический дождь. С потолка на их головы сыплются тяжелые капли, и кровь из прокушенного плеча струится по тренированному телу сеткой розовых ручейков. Их хочется слизывать безостановочно. Ленарт дожидается короткого: — Нет. Ты хорошо сделал. И только после этого прижимается губами к оставленной собственными зубами ране. Кажется, они обречены замешивать свое желание на крови. Мысль эта капитану не нравится, хотя и первый раз, и второй он вряд ли захотел бы хоть что-то изменить. То, что он у этого гордеца первый, греет альфью натуру, помимо того, что Ленарт отдает себе отчет в бредовости подобных архаичных взглядов. Девственность ничего не стоит. Глупый клочок соединительной ткани, над которым тряслись их неразумные предки. Но самая тупая и жестокая, звериная часть его личности готова подвывать от счастья, что этот омега выбрал именно его. И метка на плече строптивца повод для гордости еще более веский. Плевать, что это причинило боль, и сводить ферментный след придется еще более мучительно, если вдруг Иден решит передумать. Не решит, — обещает сам себе Ленарт. — Ид? Что ты там говорил про смертельные поединки и зеркальные маски? Расскажешь? Мне интересно. Он действительно хочет знать. И не столько из праздного любопытства, как для лучшего понимания своего омеги, который ткнулся лбом в изгиб шеи и явно намерен уснуть, пригревшись под теплой занавесью воды. — Ммм… Когда это я такое говорил? Не помню ничего. Иден вяло ворочает языком и пытается зарыться в его шею как в подушку. Сожаление о том, что нельзя унести свое в капитанскую комнату, уложить в кровать и нежить в объятиях до самого утра, приходится затолкать поглубже. Устав не запрещает секс. Главное, чтобы не со своими прямыми подчиненными и по обоюдному согласию, но превращать офицерские комнаты в любовные гнездышки и таскать по койкам рядовых никто не позволит. Ленарт вздыхает, толкая Ида в лопатки широкой, как бронированный бруствер, грудью, ловит одну из его косиц и начинает расплетать, уже не спрашивая разрешения. — Когда я тебя трахал. Где-то минуте на десятой. Помнишь? Ты еще продемонстрировал небывалые техники владения гладкой мускулатурой своей задницы и влагалища. Припомнил? Давай, просвети дикого варвара о тонкостях ваших брачных игр. Я обещаю принять все во внимание и сделать так, чтобы тебе нравилось. Полушутливый, полный игривых намеков тон. Пальцы ловко распутывают мокрые прядки, распуская по мокрой коже змеящиеся черные волосы. Иден все так же разморен, доволен и явно не настроен на треп. Но тему подхватывает, поворачивая голову лицом к плачущему теплой водой потолку: — А-а, это когда ты меня с проститутом сравнил? Его явно подкалывают и вынуждают начать извиняться. Ленарт не против признать, что ляпнул лишнее, но вытянуть из омеги правду ему важней. — Это был комплимент! Так владеть своим телом, это нужно быть профи. И неважно, в какой сфере. Я не считаю проститутов чем-то грязным и не осуждаю, ведь они существуют только потому, что альфам хочется кому-то присунуть быстро, без обязательств и последствий. Главное, чтобы парни этим занимались по своему собственному решению, легально и без риска для здоровья. А он всегда наивно считал, что, встретив свою пару, будет говорить с ним о прекрасном, рассказывать, как сильно его любит, и планировать количество совместных детей. Но вот пахнущий слаще всех на свете, принявший его уродство, прекрасный настолько, что крышу сносит, экзотичный, непостижимый омега с его меткой на плече, с его членом внутри, сидит на нем, раскинув руки и ноги, как тряпичная кукла. И Ленарт обсуждает с ним проститутов. Жизнь воистину непостижимое дерьмо. Чего только не сделаешь, чтобы вытащить из своего сокровища частичку его туманного прошлого. Иден глухо смеется, накрыв спазмирующий живот рукой. — А ты, оказывается, очень здравомыслящий альфа! Мне прямо-таки повезло. Ленарт осторожно целует метку, слизывая с нее розовую от крови воду, и блаженно фыркает в теплую, расцвеченную яркими татуировками кожу. — Вот только давай без сарказма. Ему сейчас невероятно хорошо. Он не собирается портить это ощущение досужими спорами. Иден трется мокрым затылком о мокрое плечо партнера, улыбается в потолок, пока альфа возится с его волосами. — Ладно, ладно, я тебя понял. Будет тебе рассказ о странных традициях правящих кланов из-за Заградительных Хребтов. Начинать, правда, придется сильно издалека. Ленарт блаженно скалится, расплетая ворох тяжёлых волос. Это занятие увлекало его не меньше, чем шелковый голос омеги. — Ничего, радость моя. Времени у нас достаточно. Сам говорил: до утра твоя комната занята. А до того, как мы сможем перебраться в мою и хоть пару часов отдохнуть, ещё минимум полчаса, пока узел опадет. Поерзав на его груди, ища место поудобнее, Иден громко вздохнул, фыркая водой с припухших от поцелуя губ. — Ну, слушай тогда историю, сэр варвар с побережья. — Омега сложил обе ладони на животе и продолжил спокойным, размеренным голосом под шум искусственного дождя: — Когда-то давно, когда предки наши прилетели на эту планету, ковчег, посланный сюда с далёкой Терры, состоял из двух общин. Сделано это было для того, чтобы повысить шанс на выживание, а не потому, что великие отцы и Триликий отделил агнцев от козлищ или потому, что мои предки подняли бунт против праведной веры. Просто дублирование систем, должностей и персонала. На случай, если с первым составом что-то случится. Начать горец решил прямо очень издалека. Ленарт привстал, оторвав лопатки от стены, изогнув шею, попытался заглянуть в безмятежное лицо распластанного по нему парня. Увидел только белый идеально-ровный профиль. — Иден, ты решил мне историю колонизации рассказать? Я это ещё в младшей школе учил. — Так, я не понял, что тебя не устраивает? Это важно для понимания вопроса. К тому же, учил ты точно не то, что я буду рассказывать. Омега опять фырчит, Ленарт затыкается, прижавшись затылком в стене. Слушать сказки гордого горца он готов до конца своих дней. Даже если они вряд ли несут в себе полезную информацию. — Ну ладно. Я весь внимание. — Так вот, мой нетерпеливый варвар, слушай! Все началось с момента разделения. Давным-давно, когда ковчег опустился на благословенный Росс, не сгорев к хуям в атмосфере и не наебнувшись об литосферную плиту, человечество осмотрелось в новом доме, взяло пару проб дерьма и палок вокруг и чудесным образом поняло: их прекрасное будущее в новом мире может закончиться, не начавшись. А что самое главное, для этого даже делать ничего не надо. Мир обетованный, обещанный им мудрецами Терры, оказался населенным монстрами. И к тому же кишел патогенами, противостоять которым человек обычный не мог, несмотря на все свое величие. И тогда Триликий нашел решение. Ну как Триликий, скорее три правящие морды. Прости, если ты истинно-верующий, но праотца с тремя лицами на самом деле не существовало. Хотя бы потому, что хуй он сунул бы свою голову в скафандр. А в те времена на нашей планете без скафандра любой человек дох в течение пары минут. Иден перестал казаться сонным, теперь он жизнерадостно вещал, срывая налет благоговения с их общей истории, время от времени едва уловимо ерзая на альфьем узле. — Так вот, капитан корабля, старший офицер и старший генетик решили, что будущие поколения получат иммунитет и возможность дышать атмосферой нового мира, если им привить частичку местной фауны. Идея по сути своей неплохая, но она несла в себе кое-что непредвиденное. На Россе существовали только альфы и омеги. Никаких женщин. Никаких бет. А господа правители новой колонии, проектируя гибридов, решили сохранить дифференциацию полов по привычному им типу. Сильные альфы, слабые омеги. Для этого они выбрали существ с побережья, подходящих под этот критерий, и вывели гибридов. Мои предки не приняли такое виденье будущего. Они забрали второй модуль жизнеобеспечения колонии и покинули удобные для жизни долины. Ленарт слушал, поглаживая пальцы омеги, сплетенные в замок на животе. Они сами сейчас были как живая иллюстрация. Разные, отличающиеся даже цветом кожи. Выросшие в разных культурах. Верящие в разных богов. Иден продолжал рассказывать, пока альфа под ним не спешил задавать наводящие вопросы: — Изгнанники ушли за Разделительные хребты, развернули там свою колонию и начали работу над выведением нового поколения приспособленных к Россу детей. Взяли они за основу совсем другой эндемический вид, гораздо более сильный и живучий, без явной половой дифференциации. Поэтому у нас почти нет разницы в физической силе между омегами и альфами. И рождается очень мало бет. А ещё некоторые омеги могут управлять своими феромонами, течкой и овуляцией. Мы даже можем приостановить развитие плода в утробе, законсервировав его на некоторое время, если вокруг неблагоприятные условия. Все это благодаря грамотному выбору материала для гибридизации и отказу от старых предрассудков. Наши предки хотели максимально продуктивно использовать необходимость изменить геном целого поколения. И увеличить наши шансы на выживание. Сказочка получилась грустной. Ленарт помнил рассказы учителей о том, что предатели отвергли мудрость Триликого и были изгнаны в суровый край гор и сырых долин. Там не было ничего про расхождение в политике генетической программы. Иден вздохнул, поворачивая голову так, чтобы альфе было удобнее расплетать его волосы. — Ну вот на таком фундаменте строили наше общество. Шесть аристократических родов очень отличаются по своей специфике и даже по внешнему виду. Каждый из них потратил столетия на то, чтобы улучшить свою кровь и сделать каждое следующее поколение сильнее предыдущего. Генетические улучшения у нас не прекращаются никогда. Осторожно, не перегибая, но кланы, которые ведут свою родословную от шести праотцов, свято хранят свою основную ветвь наследования и пытаются ее усилить. Так вот, клан Вистер ближе остальных к военным. Наши альфы чаще становятся генералами или министрами обороны. А омег обучают управлять своим телом на самом высоком уровне. Никто так не контролирует свой феромон, как дети из рода Вистер. А все омеги правящей ветви с малых лет растут в храме Зеркальных Масок. Там из них делают оружие, способное соблазнить или убить любого. Альфы нашего клана сражаются за право заполучить в семью обладателя такой маски. Иногда их дарят за особые заслуги перед родом. Такой омега не показывает своего лица никому, пока не обретёт мужа или постоянного покровителя. Ну или пока не решит кого-то убить. Как ты понимаешь, взрослеть в таком месте не особо весело. Тренировки переживают далеко не все. Ленарт не понял, в какой момент рассказ о прогрессивных взглядах предков Идена превратился в какой-то архаичный лепет про храмы и получение партнёра в дар за какие-то заслуги. По позвоночнику продрало холодом. Захотелось встать и сделать льющуюся на них воду теплее. Вместо этого альфа оставляет в покое волосы Идена и обнимает его поверх безвольно опущенных рук, сжимает сильнее, шумно сопит в шею. — Ты тоже вырос там? В храме? Как ты попал сюда? Почему? Расскажи? Именно ради этих вопросов на самом деле и затевался весь треп. Слушать омегу приятно, но знать Ленарт хочет вполне конкретные вещи. Понимают это оба. Иден тяжело вздыхает под огромными руками альфы, смаргивая набегающую на лицо воду. — Нет. Меня вырастил дедушка. Забрал из храма совсем маленьким. Я смутно помню то время. Он учил меня сам, и я появлялся в зале Зеркальных Масок только на испытаниях. Дедушка хотел сломать эту систему. Я ему в этом помогал. Он когда-то любил омегу из храма. Делал все возможное, чтобы заполучить его. Добился высокого положения. А за пару месяцев до того, как он должен был обрести право выбора супруга, его омегу отдали другому. Иммари убил мужа и себя в первую брачную ночь. Это тоже, кстати, у нас является частью кланового мета-мифа. Тот, кто берет себе в мужья омегу из храма, должен уважительно к нему относиться, потому что воспитанники Зеркального Лабиринта имеют право отказаться от чести быть супругом тому, кто им не по нраву. Правда, это означает смерть и для неудачливого альфы, и для омеги. В храме это вбивают в мозг с ранних лет. Честь обязывает подчиниться воле старейшин или умереть, прихватив с собой нелюбимого мужа. Такое случается редко. Мальчикам из храма хорошо промывают мозги. Они готовы ради клана убить или умереть с равным рвением. Рожать сильное потомство мужу, которого не выбирали, для большинства честь. Мысль о том, что Иден эту адскую мясорубку не прошел, немного успокаивает. Но оставшиеся тайны все равно грызут изнутри и вынуждают тихо порыкивать в плечо омеги. Проявление излишней эмоциональности альфы Азари игнорирует. — За что тебя изгнали, Иден? Прямой вопрос. Время сказок прошло. Ленарт должен знать. Шанс, что Дэмиан откопает эту информацию в закрытом и отгороженном горными пиками государстве, очень мал. Ленарт хочет услышать. Сейчас. Когда сердце Идена размеренно стучит сквозь широкие лопатки в его грудь и он безропотно терпит слишком крепкие объятия альфы. — Вызвал своего младшего брата-альфу на поединок. И победил. В голосе Идена улыбка. Словно он вспоминает что-то приятное. — Это был план дедушки. Выставить меня на поединок против наследника клана. Когда глава будет совсем плох и немощен. Кайзен мой младший брат. Он очень славный. Весь поединок старался, как мог, не дать мне победить и не покалечить меня одновременно. Я его не так сильно берег и вкатал в ритуальный зал минут через двадцать боя. Традиция гласит, что в поединке за власть выживает только один. Но я отказался добивать брата. Традиция гласит, что неподчинение старейшинам или осквернение традиций карается смертью. Но брат отказался меня за это казнить. Он потерял право на место главы, проиграв поединок. Но посадить во главе совета старейшин омегу тоже нельзя. Пока старики совещались и спорили, что с этим делать, брат отправил меня в изгнание. Надеюсь, он потом передавил всех этих старых крыс и разбил все зеркала в храме. Так я попал на побережье. А Кайзен стал первым главой клана, который власть взял сам, а не получил как подачку из дряхлых лап старейшин. Вистеры слишком долго цеплялись за прошлое. Клан основали воины и учёные, несущие особую традицию и верящие в то, что долг и честь превыше человека. Но отмерший хвост нужно отбросить. По сути, я получил три дополнительных года жизни благодаря тому, что был изгнан. Кайзен не смог бы меня там защитить. Я стал бы угрозой его власти. Потому что победил его в ритуальном поединке. Мое присутствие в стране расшатывало бы авторитет младшенького. Так что в результате все остались в выигрыше. Кайзен спокойно ведёт войну за власть. Я веду войну с вашими монстрами. Тебя вот встретил напоследок. Хорошо все получилось. Под конец своего монолога Иден уже шептал. Потом, выдержав паузу на два коротких вздоха, вдруг попытался привстать. Ленарт среагировал раньше, чем омега успел сняться с его узла, или что он там собирался сделать? — Не надо! — предупреждает альфа, стискивая в монументальной хватке до сиплого хрипа. — Не дергайся, пожалуйста! Ещё рано. Очень не хотелось опять начать спорить. Или опять наблюдать, как из тела Идена течет сперма вперемешку с кровью. Омега обречённо выдохнул, снова становясь мягким и безвольным в руках капитана. — Да, все нормально. Нам бы помыться и свалить отсюда…. — Потом. Посиди спокойно еще немного. — Ленарт все свое красноречие растерял где-то на середине «сказочки» и сидел теперь оглушенный. Он переживал рассказ Идена, отчаянно пытаясь уложить его внутри себя и осмыслить, втиснуть в привычную картину мира. Получалось очень плохо. — Ты не умрёшь! — наконец-то выдает невпопад самое главное Ленарт и утыкается лицом в плечо омеги. За это время метка успела закупориться, стать почти незаметной на фоне разукрашенной цветами кожи. Иден все ещё пахнет так, что до дрожи в поджилках хорошо. И плевать, это его настоящий аромат или сконструированный специально для Ленарта. — Все мы когда-то умрем, Ленни. Абсолютно все… Иден развалился на нем полусонный, и не противится, когда альфа вновь принимается распускать оставшиеся косицы на его голове. Не говорит больше ничего, превратившись в расслабленное длинноногое тело, лежащее на альфе, как на рельефном матрасе с подогревом. Ленарт надеется, его омеге удобно. Время утекает вместе с водой в длинные водостоки на стыках пола и стен. У них вся ночь впереди. И Ленарт сделает все возможное, чтобы ночей этих были ещё нескончаемое множество. Он уже знает, кому и на что нужно надавить, чтобы получить желаемое.