Волчьи ягоды

Июнь 1812 «Ты трус!» Александру хочется поднести письмо к пламени свечи и сжечь. Он завороженно наклоняет уголок бумаги ближе к танцующему фитильку пламени, и тот касается самого кончика. Секунда и пламя вспыхивает, охватив почти весь лист. Александр быстро бросает тот на письменный стол, стуча по нему ладонью в испуге. Несколько секунд, чтобы вернуться в сознание... Он резко встаёт из-за стола и ложится на походную кровать, вытянув ноги. Письмо...от неё.. и такое...в такой момент! «Уехать от армии», «малодушие», «долг», «отечество», «страх»... Все эти слова в своей совокупности заменить должны единственную фразу, которую Катиш вложила в письмо. Ты трус. Ты трус, если хочешь оставить армию на фронте. Он не сомневался - Екатерина войско в бой повела б сама, дай ей такое право. Сама, как амазонка, вскочила б на лошадь и понеслась в темноту, прямо в бурю из пыли и дыма. Она и в седле держится лучше него. Желает быть сестрой и женою солдата...Георг вот снова рвётся на фронт. Черт побери, кажется, каждый считает своим долгом ему написать о желании сражаться! А он..он значит, трус...Он, поставленный в невыносимые обстоятельства, где любое решение обойтись может ужасными последствиями! В конечном счете лишь одному ему отвечать за исход войны! Уехать от армии, значит, на ее взгляд,бояться смерти и сражений? Пушек, французских штыков? Боже, Катиш, какая ты глупая девочка...ведь это последнее чего он боится! Ответственность. Да, пока он здесь, с армией, за ним остаётся принятие решений. Он часто воображает, как там, во вражеском лагере, Бонапарт сидит за столом перед картой и изучает расположение войск. Он думает, он видит и понимает на этой карте что-то такое, чего Александру никогда не понять. Быть умным - это значит понимать, что кто-то может быть лучше тебя. И он понимает. «Наполеон...Наполеон! А ведь он сватался к тебе, Катиш. И я, конечно же в шутку, спросил твоё мнение...Как ты возмущалась! Сказала,в обычной своей манере, что лучше станешь женою истопника. А ведь состоись этот брак тогда, в самом начале, войны этой могло не быть...Странно. А ведь ЕМУ бы, пожалуй, тебя я бы отдал. Ты была бы гарантом союза...союза..Нет! Хватит тешить себя этими лукавыми мыслями! Но Катиш, ты, как обычно, двулична. Ты мне заявила: выбирай мне мужа сам! И ты знала, что я никогда не пойду против твоей воли. Никто не пойдёт. Боже, даже егерский батальон, сформированный твоими личными усилиями, самый лучший был в сражениях! Ты хочешь показать, что Екатерина Романова храбрей императора, своего брата..Я и так это знаю, Катиш. Зачем напоминать мне об этом? Встав с кровати, Александр садится за стол и быстро пишет ответное письмо. Декабрь 1812.Тверь —Как это случилось? —Его Высочество осматривал подведомственные ему госпитали. Здоровье его уже было подорвано большой физической и умственной нагрузкой. В одном из них он подхватил заразу…брюшной тиф. Болезнь развивалась так стремительно, что доктора ничего не смогли сделать. Сгорел, как свечка,вот горе для княгини! И дитя оставил сиротой.. Георг, Георг! Несчастный малый, а ведь я искренне о тебе скорблю. Ты был хорошим человеком и прекрасным зятем. И знаешь, покойником ты даже и похорошел! Таким серьёзным и благородным стал твой профиль. И с каким неизменным достоинством ты лежишь в гробу. Покойся с миром! Ты исполнял свой долг исправно. И все же я не буду по тебе скучать. Ты мне нравился при жизни, но мертвым нравишься бесспорно больше. *** Когда Александр вошёл в комнату, Катиш сидела за столом. Ему почудилось, что сестра что-то писала…но нет. Она читает письмо. Его появления будто не замечает. Приходится позвать по имени и подойти, осторожно взяв за плечи. —Ах, это ты… Александра пронизывает холод. Как много ужасного в этих двух словах! —Родная, мне так жаль… Екатерина встает и резко от него отходит. В руке она продолжает держать письмо. Она выглядит ужасно - вся бледная, с синяками под глазами. Лицо опухло от бесконечных слез. Она оплакивает мужа. И Александру видеть это слишком горько. —Зачем ты лжёшь мне, Саша? Тебе не жаль. Ты убил их всех… Он вздрагивает и молчит, давая ей возможность исправить, взять назад ужасные слова! —Два покойника и один живой мертвец! Георг, генерал Багратион и Барклай дель Толли! Они мертвы и по твоей вине..Ликуешь, победитель? Он не может это слышать и, сорвавшись с места, идёт к сестре, чтобы ее порывисто схватить за плечи и встряхнуть: —Катя! Что ты говоришь! Ты сошла с ума! Она отталкивает его и довольно грубо. —Ты знаешь про Петра Ивановича..и генерала...Теперь один из них в земле, а другой в забвении несёт бремя твоих ошибок! Твоя нерешительность..твои метания, твоя бездарность в управлении...ты оставил и все свалил на них! Ты можешь только нести лавры! Ты думаешь о только о себе! - ее голос дрожит и вместе с тем становится все громче, и Александра охватывает страх. Она сыплет на него эти жестокие упреки..как ужасно! —Жорж выполнял твою работу! Где был ты? Ты был ли за войну хотя бы в одном госпитале? Смотрел в глаза тем, кто проливали кровь за нас? Но нет..тебе это противно..ты думал о другом..такие мелочи...грязная работа..Но ты ведь не взвалил ее на слишком дорогого тебе Аракчеева? —Ты хотела бы, чтоб умер я? - тихо произносит он, опустив голову.- Ты сейчас мне желаешь смерти? Она молчит и смотрит на него такими страшными глазами! В них не упрёк, в них ненависть! Александр чувствует, что слёзы подступили к горлу. Он ей принёс свою поддержку и любовь, и она вонзает в него копья злости. И за что? —Ты мстил им...за меня..они напрасно пострадали..- Екатерина выходит из кабинета, пройдя мимо него. И он не делает ни шага, чтобы удержать ее. Она ушла, а он стоит, прибитый к полу. Услышать от кого угодно такое..но только не от неё! Александр перебирает мысли, которые свернулись в голове, словно клубки из змей и каждая из них его изнутри вот-вот укусит. Он должен найти, что ей сказать. Он должен.. Внезапно он очнулся и,обернувшись, увидел сестру в открытую дверь соседней комнаты. Кабинет Георга! Катиш стояла возле стола, держа военный пистолет мужа. Я решил сперва, что она хочет застрелить меня. А потом увидел, как она целится дулом себе в грудь. Я успел преодолеть расстояние это за секунды. Схватил ее и вырвал пистолет. Она не закричала, но, вдруг, в меня вцепилась страшной хваткой и начала сопротивляться. Пытаться отобрать..ни один из нас не закричал и не издал и звука. Мы несколько секунд боролись, почти дрались. Я мужчина и был сильнее, но у неё оказалась чудовищная хватка. Я ее держал, как мог и пистолет отбросил на пол. Вдруг она в руках моих вся затряслась и глаза ее так страшно закатились… Я до сих с невыразимым ужасом вспоминаю ее лицо..оно все исказилось в судорогах.С ней сделался припадок. Я стал звать слуг. Сказал им позвать врача. Она несколько часов лежала неподвижно в какой-то жуткой позе с застывшей как будто бы для удара рукой. Я уехал и не застал, когда она пришла в сознание. Ее перевезли к матери вскоре, в Петербург. Я не навещал ее,боясь своим присутствием сделать только хуже. Врачи ставили диагнозы...всех и не вспомнить. Называли нервнобольной. Своё мрачное отчаянье я направить решил в ещё не завершившуюся войну. Наполеон ещё не пал, но я для себя тогда решил, что у меня дороги назад уже нет. Один из нас должен был уничтожить другого. Я перестал бояться. Я вполне готов был пойти на смерть или получить полную победу. Ведь я знал: тогда и только тогда Катиш меня простит за преступления, к которым не была причастна моя рука, но в которых виновны были мои мысли. Я снова убийца. Что же. Ради неё я был готов и дать убить себя. Для поправления здоровья было решено отправить Катиш за границу. Я не возражал, надеясь, что смена обстановки отвлечёт ее от грустных мыслей. Я должен был дать ей время и надеялся, что оно вернёт ее любовь. Июнь 1814 Великобритания,Лондон «Ваше Величество, Ваша сестра, Великая княгиня Екатерина ведёт себя в Лондоне в высшей степени странно. Конфликт, который вышел между ней и герцогом Кларенсом уже привлекает всеобщее внимание. Вы знаете, с каким уважением и любовью я отношусь к Екатерине Павловне, однако, я пишу к вам с большой тревогой. Принц человек непростой и эксцентричный.Иногда шутки его носят неуместный характер. Он провинился, что не встретил, как полагается, вашу сестру по приезду в Лондон, но все же конфликт, открытый конфликт между ними начала она. Здешнее общество к вам относится с большим уважением, но для англичан важно соблюдение приличий. Надеюсь, что личный Ваш приезд разрешит все досадные недоразумения.» Графиня Ливен. *** —Я получал твои письма. Сегодня утром я виделся с принцем Георгом и лордом Каслри. Они выражали бесконечное недоумение и сожаление.. Александр сидит в большой белой гостиной особняка на Пикадилли, где в Лондоне остановилась Екатерина. Она сама, в траурном платье,с наглухо закрытым воротником и безупречной причёской так хороша в своей надменной чопорности! Этот «вдовий наряд» ее вовсе не портит, напротив, как будто придаёт ей привлекательность и особенную силу. —Намерения принца мне совершенно понятны. Через неуважение ко мне,Саша, он демонстрирует неуважение к тебе и той роли, которую ты занимаешь!- голос Катиш буквально звенит от возмущения. -Англия, конечно, хотела бы забрать себе все лавры, коими тебя встречают по всей Европе!       Я ее брат и победитель Наполеона. С какой гордостью она об этом говорит! Я вспоминаю «оправдательную» речь принца-регента сегодня утром. Которую тот произнёс с опозданием на час. Да, этот плохо воспитанный выскочка позволил себе заставить меня ждать! И несомненно, намеренно. «Ее Высочество на званом ужине, устроенном в ее честь, попросила убрать всех музыкантов. Якобы музыка заставляет ее испытывать «глубокие страдания» из-за траура! Конечно же мы вняли просьбе нашей гостьи, однако, все чувствовали себя довольно неловко. Я хочу сказать, к чему приходить на приём, если буквально все происходящее там оскорбляет?» Георг. Репутация принца уэльского оставляет желать лучшего из-за постоянных скандалов в королевской семье. Фактически взявший правление в руки из-за психической болезни отца, он, кажется, сам представляет собой дегенерата. Пьянство, публичные ссоры с женой, безобразное в его годы обжорство. Он был мне омерзителен с первой встречи. — Он имел наглость шутить на тему «новой любви», которую я вот-вот встречу! Я возмущён и вместе с тем почти счастлив. Мне льстит фурор, произведённый сестрой. А главное, Катиш ищет у меня защиты! Мы снова в одной лодке, как и всегда. И она права. Они стараются уколоть меня через неё. На следующий день Герцог Кларенс, принц-регент и лорд Каслри посетили наш особняк на Пиккадилли на правах гостей. Герцог был то ли пьян то ли мастерски притворялся? Однако он вступил в разговор с моей сестрой так, чтоб содержание его было слышно многим. Катиш выразила сочувствие состоянием здоровья короля, его отца, который на людях давно не появлялся. Я отчетливо помню, как этот мерзавец сказал: "Благодарю Вас за понимание. Оно Вам и Вашему брату известно из личного опыта. И все же я благодарю Господа, что отец мой жив, хоть и не вполне здоров, и мы все заботимся о его спокойствии и благополучии". Это был намёк вполне понятный. Катиш бросила на пол бокал и покинула комнату, сказав, что отказывается кого-либо принимать из членов этой мерзкой семьи. —Вам лучше уйти, Ваше Высочество. —Ваше Величество, что же, дама снова в плохом настроении? Но позвольте, какой именно траур и по кому на этот раз оскорбил ее ?- Уильям усмехается, обнажив на удивление идеальные, белые зубы. Не часто у Александра возникало желание вцепиться кому-либо в глотку, но это был именно этот момент. Он перестаёт улыбаться и холодно смотрит на герцога, потом развернувшись спиной к нему, следует за сестрой, заставив всех в гостиной в испуге замереть. Мы были на грани дипломатического разрыва отношений. Наш посол в Лондоне был в ужасе и умолял меня не портить отношения с Великобританией. Но я ли желал их испортить? Я узрел наконец-то подлинное отношение английской знати. О, то была зависть! Они мечтали стать победителями Бонапарта, и Россия увела у них эту победу. Лорд Каслри будет мне мстить лично. Я уверен, что это он был автором всей гадкой той интриги, устроенной против меня на Венском конгрессе. Мне говорили, что я забылся. Что позволил взбалмошному характеру сестры влиять на политические отношения. Что ссоритЬся из-за такой ерунды с Англией нельзя. Но в тот момент я желал только, чтобы Катиш мной гордилась. Чтобы любила меня снова, как и раньше. Сентябрь 1814, Вена «В твоей власти сделать сестру счастливой. Ей будет лучше, если это произойдёт как можно скорее. Ей нужно устраивать свою жизнь, она ещё так молода. Она не решилась просить тебя напрямую, и я выражаю от своего имени нашу общую просьбу: дай согласие на брак с Вильгельмом и отпусти ее. В противном же случае жди беды. Она не смириться и доставит страдания и нам и себе.» Вильгельм Вюртембергский, новый избранник, приходился нам двоюродным братом и был к тому же официально ещё женат. И кто же так страстно желал теперь уйти? Человек, который уверял меня, что любит меня больше всех на свете. Я написал Катиш, что даю согласие на этот брак, если она считает, что это сделает ее счастливой. О себе я не написал ни слова. Она и так знала, что сделала меня несчастным. И мне казалось, что в этом, может быть и состояла ее месть? Июнь 1815 «С Великой княгиней полчаса назад снова сделался припадок. С ней доктор Эттингер и ваша матушка.» Александр вошел в спальню. Катиш была ужасно бледной и напоминала призрак самой себя. Сразу же запах лекарств и холод от ветра, задувающего в распахнутые окна, заставляет испуганно поежиться. Они надеялись, что болезнь прошла, но она просто притаилась, выжидая удобного момента. Он ожидает, что Екатерина решится его прогнать, но кажется, она слаба сейчас настолько, что с трудом на Александра просто смотрит. Их безропотно оставили вдвоём. Александр не обращает внимание на внимательный взгляд матери, которая как будто бы о чем-то его предупреждает. На Максимилиана, который, кажется, что-то хочет ему сказать. Ей сделали кровопускание? Оно лишь забирает из тела жизнь и остатки сил. Присев на кровать, он машинально поправляет расстёгнутое платье и гладит по руке. В глазах сестры, обведённых чёрными кругами, безысходность и печаль. Она не плачет, нет. Это совсем ведь не в ее характере и духе.. Закрыв глаза, Катиш утыкается головой ему в плечо, и Александр гладит растрёпанные кудри. Боже мой, как радовался он, когда она приревновала (ведь это ревность) его к княгине Багратион! Что же, они вполне теперь и квиты. Хотя, право, Катя, как тебе можно ревновать? Я все права на тебя уже утратил, а ты по-прежнему всецело властвуешь над мной. Ты знаешь об этой власти и ты спокойна. —Прости, что я так ужасно себя вела за обедом…бедный Алексей Андреевич наверное меня едва стерпел…-сейчас, когда после приступа голос ее ужасно слабый, Александр чувствует, как он сам силён. —Катя, как я могу отпустить тебя за границу теперь? Ты больна…- он берет ее лицо в ладони и говорит с ней ласково и спокойно.-Поженитесь с Вильгельмом и хотя бы год поживете в Петербурге. Я не могу отпустить тебя… —Ты не понимаешь…- она грустно качает головой.- Что плохо мне из-за тебя. —За что ты так обижаешь меня? Ты хочешь сделать ещё больней? —Ты не понимаешь…- она улыбается рассеянной улыбкой и рукой ласково касается его лица. -Глупый. Что если я останусь, нам обоим будет только хуже. Я знаю, у тебя не хватит сил…Ты слабый, Саша…- перебивает она его.- Кто-то должен быть сильным. Сильной буду я. Не знаю, любила ли она Вильгельма? А Георга? В своих чувствах Катиш всегда была порывиста, страстна. Принц Вюртембергский нравился мне намного меньше, но тут без меня все было решено. Я только предупредил его, что вручаю ему сестру мою с условием, что он будет заботиться о ней, как о себе. Что если я узнаю, что она несчастна, что страдает…угрозы я, впрочем, не докончил. На свадьбе они выглядели влюблёнными друг в друга. А я же, я смотрел на них, и сердце мое обливалось кровью. Она все предвосхитила. Она организовала все свои дела. Распоряжение о наследстве детям, брачный договор. За те три года, что Катиш провела в Вюртемберге, она сделала для этого маленького королевства больше, чем его правители за десять лет. Откуда было в ней столько энергии? В своих письмах она подбадривала меня, когда я совершенно был без сил, напоминала мне о долге. Она была беспощадна порой в своих оценках, но всегда бесстрашно говорила правду. Да, я намного ее слабее, хоть и долг возложил на меня необходимость заботиться о ней. И я хотел продолжать заботиться. Но моя Бизям выросла, и здесь ,как и всегда я не мог ее ни принудить ни держать. Я знал, что должен отпустить ее, но чувствовал как будто бы совсем ее теряю..Я слабый и ничего не в силах изменить. *** Александр замолчал и молчал так долго. Веки его опустились и казалось, что он заснул. —Ваше Величество…от чего умерла ваша сестра?-наконец решился спросить Максим. —Разве моя мать вам не сказала,сюда отправив? - тот открыл глаза.- Впрочем, да…она не скажет этого..ни за что и никогда. Максим,вдруг, понял, что ему известен ответ. Александр достал из кармана халата чуть помятое письмо и протянул ему. «Дорогой, мой бесконечно любимый брат и друг! Мне хочется написать тебе очень длинное письмо, но я знаю, что оно лишь извратит твои страдания. Ты после станешь перечитывать его, ища там смыслы, которых нет. Я проиграла. Я думала, что если начну писать чистые страницы жизни здесь, в Вюртемберге, то смогу забыть себя…но от себя нам никуда не деться. Ты знаешь, как сильно я всегда тебя любила и была привязана к тебе и даже в худшие минуты, в злые минуты помрачения, чувства мои были неизменны. Я знаю, ты будешь страдать с моим уходом, но поверь, что эта боль пройдёт быстрее. Та мука, в которой я живу, делает меня такой несчастной, что смерть станет облегчением. Я мучаю тебя, и мучаю себя. Я сказала, что должна разорвать те цепи, что связывают нас, потому что это я ведь нас связала. Я целиком беру ответственность за это на себя. Это мой грех и в довершении к тому, который я совершаю, я не надеюсь, что он будет мне прощен. Но у тебя есть шанс. Не отворачивайся от Бога, когда он указал тебе уже твой путь. Он возложил на тебя миссию и ты обязан, да, обязан исполнять ее, не взирая ни на что. Твой долг обязывал тебя отпустить меня, и я тебе в этом помогаю. И забираю с собой свои грехи.» P.S. Не вини ни в чем Вильгельма. Я была счастлива с ним столько, сколько смогла. Без подписи. Максим отложил письмо и посмотрел на Александра, который полулежал в кресле, не глядя на него. В эту минуту он показался ему ужасно старым, дряхлым, как будто эти несколько часов забрали несколько десятков лет его жизни. —Я получил это письмо вчера. А сегодня утром пришло известие… —Ваша сестра покончила с собой. Но как? —Я не знаю и я не хочу этого знать. Я не хочу ехать на ее похороны…Не желаю видеть Вильгельма...никого. —Она была больна. -Максим знал, что слова эти будут слабым утешением. -Здесь нет вашей вины. — Я знал, что ей не надо ехать. Я мог настоять, но уступил. Я виновен в ее гибели. Я ее убил. —Вам нужно отдохнуть, Ваше Величество..завтра будет новый день. —Новый день для меня. А у неё уже не будет. Уйдите. Я приказываю Вам…- равнодушно произнес император, рукой указав ему на дверь. Максим покорно встал и направился к двери, прекрасно понимая, что разговора сейчас не получится никак. Он не мог задать вопрос, который его теперь так мучил: «Были ли вы в интимной связи со своей сестрой?» Он не мог этого спросить. —Максимилиан…- Александр сам его окликнул, и он остановился, обернувшись.- Не думайте обо мне так же плохо, как моя мать. Есть вещи, которые объяснить сложнее. Я виноват, но не в том, что вы могли подумать. Максим кивнул. Он вдруг, вспомнил о Марии и тех чувствах, что испытывает к ней. Он так ценит и так высоко их ставит,не потому ли что их отношения остаются невинны и чисты? Нарушить это, сделав чувство плотским, означало бы уронить себя в ее глазах. Он знает, что это было бы неправильным и потому предпочитает страдать и если уж любить, то платонической любовью. И если б Александр попрал этот закон морали, запрещающий кровосмесительную любовь между братом и сестрой, то разве смог бы он сохранить это чувство таким чистым и глубоким? Нет, рано или поздно они бы возненавидели друг друга. Любовь к Екатерине осталась для него священной, потому что даже сознавая природу этой любви, он в ней остался незапятнан перед обществом и Богом. И в этом находил опору. Уходя, Максим ещё раз оглянулся на Александра. Тот спал, откинув голову на спинку кресла. А что если…он просто хочет так про него думать? Что если тот сам так хочет думать про себя? Он говорит «я убил ее», но что стало оружием убийства? За какие грани в этой любви он мог зайти? Его сестра ведь от него бежала…и кто здесь больше виноват? Ее врожденная болезнь, ее безумие, в котором она манипулировала и его толкала на путь греха? Или…ее болезнь лишь следствие того, что старший брат ее позволил им обоим сделать? Максим не знал. И это был тот вопрос, на который он и желал бы теперь узнать ответа. Есть двери человеческой души, которые лучше не открывать.