Блю Лок. Палата номер семь.

Гамма проверит и все будет ок. - Прости. Кунигами сидит на полу возле кровати со стороны ног Чигири. Сколько времени прошло после отбоя? Никто не считает. Лампочки не горят, тусклый свет из окна выхватывает из темноты контуры и очертания двух людей. Если сощурить глаза и хорошо присмотреться, можно увидеть выражения лиц, но в этом необходимости нет. Они по интонациям в голосе определяют настроение друг друга. - Ренеске, хороший мой, все в порядке. Ты извиняешься уже в пятый раз. А я тебе в пятый раз говорю, со мной все нормально. Никто не знал, что именно сегодня с утра в столовой произойдет драка. Тебе теперь что, вообще в туалет не ходить? Или каждый раз только со мной? - Чигири смеётся. Тихо, но этого хватает, чтобы Кунигами услышал, - Мы с Бачирой и с Раичи сидели под столом, все целы-здоровы, в драку никто не ввязался. - Прости, - голос Ренеске стал тише ещё на полтора тона. Эта дрогнувшая интонация - точка невозврата. Нулевой меридиан. От которого ситуацию с убеждениями и логикой можно считать закрытой. Темно. Но Чигири знает, что Кунигами сейчас буравит стеклянным взглядом пол, прикусывает до крови губы, практически дерет на себе волосы. Когда Чигири встретился с таким Кунигами впервые, был удивлен. Как в таком порядочном человеке может помещаться озеро чувства вины? И как его вывести из этого состояния? Не помогают ни слова, ни объятья: Кунигами сам себя закапывает глубже. Не спас пса. Не спас сестру. Не спас мать. Нет, Чигири не злится, он ищет выход. Хватит. От тебя вообще ничего не зависело. Чигири поднимается со своего места, в два шага оказывается рядом с Ренеске, который по-прежнему сидит на полу. Впивается пальцами подбородок, фиксирует апельсиновую башку. - Дрянь, - звонкий удар ладонью проезжается по щеке Кунигами, кожа вспыхивает мягкой колкостью и тут же стихает. Со временем сталь в голосе перестала походить на игру, а сейчас звучит чертовски убедительно. Кунигами часто моргает, мелко хватает ртом воздух, не успевает опомниться - следом ложится второй удар на прежнее место. Чигири бьёт с оттяжкой и с удовольствием, пусть колет ладонь - плевать, главное, второй удар выходит сильнее первого. А вот теперь можно дать паузу на отдышаться, приди в себя, попытаться собрать разлетевшиеся от удара мысли. Кунигами знает, что через отсутствие света Чигири видит, как лицо заливает краска, что-то щелкает в голове, зрачки наливаются блеском, а выдох дерет жаром искусанную губу. Руки Ренеске непроизвольно тянутся вверх, пытаются спрятать раскрасневшееся лицо с поплывшим, неуместным и неприличным видом. - Я разрешал? - шипит Чигири, шлёпает по рукам, заставляя раскрыть лицо. Каждый раз - как в первый. Стыдно признаться, что пощёчины возбуждают, стыдно открыть себя, стыдно передать "наказание" кому-то другому. Разжимаются пальцы, возвращая подбородку свободу, тут же в волосы лезут, проезжаются ото лба к макушке, сгребают рыжие пряди, крепко фиксируют. Чигири наступает босой ногой на бедро, жаль, что красные шпильки остались дома, надавливать каблуком было бы эффективней, но и так подойдёт. - Смирно сидеть, когда я тебя наказываю, - это приказ, а не тихая просьба, у Кунигами только зажили следы от укусов с прошлого "наказания", но он готов получить новые. Главное, не забывать, как дышать. Покорно принимать наказание из его рук - высшая степень удовольствия. Третья пощёчина не сильнее двух первых, но звонко отдается в ушах, вытаскивает из груди шумный, рваный, гортанный выдох, будто наждачкой по глотке проехались. Три удара достаточно для того, чтобы пол поплыл из-под ног, жар через щеку добрался до черепной коробки, выключил остатки рассудка. Три удара достаточно для того, чтобы Чигири превратился в принцесску. - Мне задели коленку. Кунигами молчит. Послушно закатывает край широких штанов, открывает коленную чашечку на ноге, которая упиралась в бедро. Покрывает россыпью мелких касаний губ каждый сантиметр кожи. - Молодец, - его коротко хвалит Чигири, отмечая покорность, - А это что? Босая стопа перемещается с бедра на вставший член, обтянутый тканью одежды. Кунигами снова прикусывает нижнюю губу, чтобы не издавать неприличных звуков. Тихо хрипит, непроизвольно вздрагивает, когда пальцы надавливают на головку члена. - У тебя стоит каждый раз, когда я тебя бью, - проговаривает и убирает ногу, будто теперь у Ренеске получится успокоиться и перестать думать о большем, - Десять ударов. За мной. Чигири идёт к своей тумбочке. Жаль, правилами запрещено держать в палатах вещи, предметы, которыми можно причинить вред себе и другим. Ничего страшного. Чигири придумает что-нибудь. Кунигами следует за ним на коленях, словно провинившийся пёс за хозяином, ноги, ладони - по холодному полу, но это сейчас не имеет значения. Все унизительно: поза и ситуация, его покорность, но откуда-то Хёма знает, что это чертовски заводит. - Сидеть, - Кунигами послушный, делает то, что велят. - Ладони, - Чигири отвлекается на свою тумбочку, достает из нее плоскую расчёску. Когда они вернутся домой, Чигири обязательно сменит подручные инструменты на любимы хлыст. На секунду закрывает глаза, оживляя картинки воспоминаний: у Кунигами широкие плечи и крепкое тело, кожа блестит от пота, взмах хлыста рассекает со свистом воздух, конец приземляется на спину, вспарывает до крови кожу. Кунигами грубо вскрикивает, дёргается, рычит, но продолжает считать удары. Металлический запах крови перемешивается с потом. - Считай, - сейчас вместо любимых ударников только расческа, но и она хорошо бьёт по развернутым вверх ладоням, каждый удар отзывается в теле тягучей истомой, вишневый взгляд спрятали расплывшиеся зрачки. Чигири все ещё пытается следить за названными цифрами, но уже плохо справляется с собственным возбуждением, слишком хороша сцена и особенно Кунигами, кусающий губы в перерывах между ударами. Руки трясутся. Пальцы бьёт мелкий тремор, но ладони на месте, не смеют убежать в сторону из-под расчёски. Мелкие и плоские удары. Разгоряченная кожа. Адреналин, впрыснутый в кровь необходимой дозой. - А теперь пасть открывай, - после последней, сдавленно произнесенной цифры Кунигами снова хватают за волосы, приподнимают башку, суют в рот член. Не успевает сглотнуть, рот наполнен слюной, а значит будет проще скользить по члену губами, насаживаясь головой на крепкий стояк. Язык ярко обводит головку вокруг, вылизывает уздечку, снимает капли поступившей собственной влаги. Кунигами пытается вспомнить, как дышать носом с членом во рту, пытается горло расслабить, взять сразу поглубже. Губы крепко сжимают член, нос упирается в лобок, кажется, из глаз непроизвольно выступят слезы. Кунигами сосет неспеша, постепенно увеличивая темп, прислушивается к стонам Чигири. Накрывает ладонью мошонку, нежно сжимает яйца, мысленно улыбается новому звуку удовольствия из глотки Хёмы. Тот толкается бедрами, вставляет поглубже в рот, в какой-то момент резко тянет за волосы рыжую голову, спина Кунигами трясется, но он не отстраняется. Слезы текут по щекам, слюни текут по углам губ, Ренески снимает лишнюю влагу пальцами, смазывает сфинктер. От слюны во рту хлюпает, мошонка шлёпает по подбородку, этот звук перемешивается со стонами в единое целое. Кажется, ещё немного - и Хёма кончит, но слишком рано и быстро не в его планах. - Я хочу аккуратно, - Чигири не сдерживает очередной стон, больше похожий на хрип,а это значит, нужно медленно, нежно растянуть пальцами и языком. Кунигами только и ждал этой фразы. Будто спущенный поводок. От толкает на кровать Хему, впопыхах стаскивает с него до конца штаны вместе с трусам, бросает одежду куда-то на пол. Пряди красных волос разбросаны по матрасу, Чигири изгибается в пояснице, комкает в кулаке край одеяла. Все еще капельку страшно. А вдруг Ренеске не сдержится, поторопится, порвет своим здоровенным членом узкую задницу? Чигири жмурится. Больно, резко и без согласия было на минус первом. - Не бойся. И держись, пожалуйста, за меня, - тихо просит Ренеске, ловит запястье Чигири, убирает кисть с одеяла, перемещает к себе на плечо. Так по давлению пальцев сообразит, когда надо дальше. Ловит ладонями щиколотки, разводит чужие ноги в разные стороны, подпихивает подушку под ягодицы. Чигири дёргается. - Пожалуйста, тихо лежи, иначе случайно пораню, - выдыхает куда-то в бедро, целует по внутренней стороне, спускается к ягодицам. Горячий язык влажно мажет по сжатому кольцу мышц, увлажняя слюной. Чигири мычит, сжимает пальцами кожу плеча, подаётся тазом вперёд. Кунигами забывает, что он наказан и вообще виноват во всех смертных грехах, жадно вылизывает зад Чигири, пока громкий стук собственного сердца готов разорвать ребра и лёгкие. Слушает звуки, будто настраивает музыкальный инструмент: тут на пол тона выше, а если вставить поглубже язык - на пол тона ниже, с бархатной хрипотцой. Собственный вставший член болезненно давит в плотную ткань трусов. Чигири вновь прогибается в пояснице, ноги мелко трясет от возбуждения, толчки тазом навстречу рту все размашистей и сильней. Ему уже недостаточно, что его трахают только ртом. Кунигами осторожно вставляет палец, смоченный в слюне, толкается в мышцы, медленно вводит на всю глубину, ощупывает изнутри стенки в поисках нужной точки. В какой-то момент Чигири прочти захлёбывается собственным вскриком, лицо становится цветом волос, а руки впиваются в рыжие волосы. Сдохнуть как хорошо. "Тут" - мысленно отмечает Ренеске, растягивая вход. Вскоре хорошо входит и второй палец, Чигири расслаблен, закидывает ногу на спину. - Хочу, - тащит за волосы голову Кунигами вверх, ближе к лицу, ещё ближе, на столько, чтобы вжаться в губы губами. Будто если произнести полностью фразу "я хочу тебя", волшебство кончится, все пропадет, растворится, исчезнет. Кунигами толкается языком вглубь, вылизывает клыки, изучает рот голодно, жадно, выпивает остатки воздуха из чужих лёгких. Посасывает язык Чигири, мягко прикусывает губы, старается продлить поцелуй как можно дольше. Конечно же мир рухнет, а завтра вообще не наступит, если целовать Хёму слишком мало. Достаточно пальцев. Их сменяет головка члена, упирается в расслабленное кольцо мышц. Аккуратный толчок вперёд бедрами, Чигири обхватывает ногами голую задницу Кунигами, давит. И когда тот успел снять штаны? Не важно. Главное сейчас - чувствовать жар его тела, то, как широкая грудь вплавляяется в ребра, как сносит башку, когда член входит глубже. Аккуратные движения бедрами постепенно увеличивают темп, губы Ренеске оловом плавят шею, подбородок, ключицы, Чигири то запрокидывает назад голову, то что-то шепчет бессвязное на ухо, двигается навстречу. Потолок плывет, стены плывут, металлическая кровать. Кончают практически одновременно. Пусть пот и семя Ренеске смоет все, что было на минус первом. Чигири не в состоянии ни отдышаться, ни унять бешеный ритм сердца, в очередной раз загнанно стонет, когда Кунигами вылизывает с живота семя. Бесконечно долгая ночь только для них двоих.