челлендж

— да, тренер ча? — рики, срочно приходи к тренировочному залу. было покушение на сону, он без сознания, скорая должна приехать через несколько минут. после этого все, что происходило с ники в тот вечер, было как в тумане. он дергал сонхуна, который сначала не понял, что произошло и, увлеченный игрой, никак не мог снять наушники. 'сонхун-хён, сонхун~и-хён, пожалуйста, пойдем скорее!' — на глаза ники наворачивались слезы, и он тащил уже обеспокоенного сонхуна к тренировочному залу фехтовальщиков, и он хотел бежать все быстрее и быстрее — а от отеля далеко идти, это на другом конце базы, и он даже один раз споткнулся о какой-то камень, упал и заплакал от безысходности. сонхуну пришлось поднимать его с земли и ближайшие сто метров практически тащить на себе, потому что ники в слезах буквально не мог ничего делать. он панически боялся не успеть, боялся, что с сону-хёном произойдет что-то еще, в его голове крутилась мысль о том, что они придут, а там уже будут врачи, которые скажут: 'его не удалось спасти', — и он старательно отгонял от себя эту мысль, но у него не получалось. что-то случилось с его сону-хёном, любимым сону-хёном, а он не рядом и теперь уже ничем не может помочь. он не хочет быть на этой базе после этого, он хочет убежать в сеул, он хочет попроситься у тренера ча работать со сборной в сеуле, потому что еще пара недель — и кого-нибудь снова убьют. он ощущает себя не как олимпиец, который через месяц получит экипировку и поедет защищать честь страны на главном старте четырехлетия, нет — он ощущает себя героем детективного триллера, и ему не нравится. сонхун пообещал ему, что они успеют. он поверил. они успели. когда они добежали до зала, там уже были все. ники видел обеспокоенного джейка, заплаканного чонвона, нервного хисына, сжимающего руку джея, тренеров, пытающихся оказать первую помощь до приезда врачей, — и самого сону. он лежал на земле без сознания. тренер ча сказала, что пульс есть, но слабый; что он дышит, но тяжело. ники тогда спросил у сонхуна: — а что если он не будет дышать? тот ответил, что сону обязательно будет. не может быть такого, чтобы он не дышал. ники помнит, как приехали врачи и бегали вокруг сону, проверяя что-то, — он ничего не понимал. его уложили на носилки, и ники следил, как его увозят на них в машину. сказал тренеру ча, что хочет поехать с ним в больницу — та ответила, что ей нужно спросить у детективов. он не понимал, почему они должны решать, ехать ему в больницу с хёном или нет, но отпустил ее поговорить по телефону. она говорила долго, вернулась и сказала, что ему разрешили. сонхун вызвался поехать с ним. это все, что он помнит. а сейчас они в больнице. когда они приехали, врачи увезли его куда-то — им не сказали куда. там же были и его родители, но ники побоялся у них спросить: почему-то ему не хотелось слышать какой-то плохой, страшный ответ. они с сонхуном тогда просто сидели в зале ожидания и молчали — возможно, сонхун и хотел что-то сказать, но ники слишком напряженно молчал, поэтому он решил помолчать тоже. наверное, он никогда не видел ники настолько молчаливым, поэтому перепугался и просто держал его за руку. потом врачи снова пришли и сказали, что поместили сону в реанимацию и что сейчас с ним его родители. ники разрешили войти тогда, когда родители выйдут — он согласился. врачи сказали, что он в коме, и у ники внутри что-то оборвалось — но он не заплакал, потому что слез уже, кажется, не оставалось. его сону-хён, его любимый друг — в коме. он знает, что такое кома, только по фильмам — вернее, знал, потому что теперь ему пришлось столкнуться с этим в реальной жизни. ему не нравится. — сонхун~и-хён, — зал ожидания пустой, и от этого еще страшнее. ники шепчет. — он же выйдет из комы, да? — он… должен выйти, ники~я. врачи будут о нем заботиться, и он обязательно выйдет. — я тоже буду о нем заботиться. — и ты будешь, разумеется, ники~я. все будет хорошо. он даже на секунду верит в то, что все хорошо — но разве что на секунду. в голове снова мелькают эти кадры того, как сону лежит на земле, а вокруг него бегают врачи, и появляется стойкое ощущение, что что-то нехорошо. — зачем его ударили? кто? — полагаю, тот же, кто убил тэёна. мне кажется… кажется, что сону знает что-то такое, что может помешать убийце. и если бы он рассказал это на допросе — то убийцу бы нашли. поэтому… — поэтому убийца решил, что сону нужно ударить, — печально заключает ники и ложится сонхуну на плечо. тот его обнимает, и становится как-то немного спокойнее. — … джей написал, что раскроет это. обязательно. теперь у него появилась помощь. — помощь? а какая? — попросим его рассказать самого, когда на базу приедем. он мне рассказал совсем в общих чертах, а ты же знаешь его: он это так красочно в жизни расскажет, со всеми подробностями, и… — точно, это же джей-хён… тогда попросим его, да. когда вернемся. они сидят так еще какое-то время — ники и так не хорош в ощущении времени, а сегодня тем более — прежде чем родители сону выходят из палаты и собираются уезжать домой. ники слышит, как в коридоре плачет мама сону и, разговаривая с врачами, обещает, что они будут приезжать каждый день. ники кажется, что он представляет, что они чувствуют: сону, конечно, не его сын, он его друг, но он бы тоже хотел приезжать каждый день. если бы мог — он бы остался тут насовсем, до того момента, когда сону проснется. — нишимура рики-щи, вы хотели увидеться с ким сону? — врач заходит в зал ожидания, даже немного пугая ники [он сегодня всего боится]. — его родители уехали, так что вы можете посетить его в интенсивной терапии. идемте за мной, я вас отведу. ники взволнованно смотрит прямо в глаза сонхуну и медлит несколько секунд, прежде чем встать и направиться вслед за врачом. его пугает неизвестность, его пугает то, в каком состоянии он найдет сону в реанимации, — а еще то, что он не знает, увидит ли его еще хоть когда-нибудь не спящим. он знает, что люди, бывает, проводят в коме годы, десятки лет — а потом их отключают от аппарата, и они умирают, потому что шансов на восстановление нет. ники хочет сказать, что не позволит, чтобы такое произошло с сону — но он никак не может повлиять на это. от этого еще страшнее, и он весь дрожит. когда ники заходит в реанимацию, он искренне старается держать себя в руках, но это сложно: он видит сону, всего запутанного в какие-то провода, с кислородной маской на лице, спящего под мерный писк десятка каких-то аппаратов. ники хотелось бы верить, что это правда просто сон — мол, сону устал, сону сегодня было тяжело и больно, и теперь его организму нужен сон для восстановления — но в это слабо верится. когда жизнь так жестоко с тобой обращается, уже отпадает желание придумывать сказки. ники садится на стул рядом с постелью сону и тяжело дышит — кажется, целую вечность, прежде чем начать говорить. — привет, сону-хён. ты… я не знаю, слышишь ты меня или нет. я… знаешь, я попытался прочитать, слышат ли люди, которые находятся в коме, но нигде нет точного ответа на этот вопрос. говорят, что некоторые да, а некоторые нет, и это зависит от того, какая у тебя степень комы, а я не разбираюсь, и… я надеюсь, что ты… особенный и ты слышишь. если ты слышишь, то… пожалуйста, проснись, сону-хён. он давно не плакал — с того самого момента, когда ему позвонила тренер ча — но это он, кажется, просто экономил слезы для сейчас. ники плачет — и это надолго. — проснись, обязательно проснись, сону-хён, потому что… мне так плохо без тебя. прости меня, пожалуйста, прости меня за то, что я обиделся на тебя недавно и что не разговаривал с тобой. это глупо и по-детски, и я не должен был так делать, и я… обещаю больше так никогда не делать, когда ты проснешься, слышишь? я обещаю. ты… я знаю, что ты не хотел мне ничего плохого, ты просто очень хороший друг и боялся раскрывать тайну хисын-хёна и джей-хёна, и… вот. а я обиделся. я не люблю, когда мне что-то не рассказывают, я начинаю думать, что меня не считают настоящим другом, но… но… теперь я вижу, сону-хён, что меня не за что считать настоящим другом, не за что, не за что!.. я не был рядом, я не спас тебя, я не пришел на помощь, я бы так хотел, так хотел быть рядом в тот момент и прийти на помощь!.. но я был не там, и теперь ты тут, и… я боюсь потерять тебя, хён. пожалуйста, не уходи, не уходи, слышишь? тут я, тут твои родители, тут все хёны, и тренеры, и… мы все очень любим тебя. мы здесь для тебя, и… ты не можешь уйти. ты… должен… п-проснуться, сону-хён. громкий всхлип раздается по палате — и ники уже рыдает навзрыд, приникнув к ладони сону. он берет ее в руки аккуратно, боясь повредить катетеры, потому что они делают сону живым — он боится все испортить. опять. — ты… ты ведь первый, кто со мной подружился в корее, знаешь? когда я сюда только приехал, у меня не было друзей — там, в юношеской сборной. я не умел говорить по-корейски, я толком ни с кем не общался, я только тренировался, соревновался, и… когда я через год попал в сборную и меня поселили с тобой — ты был первым, хён, кто стал моим другом. настоящим. ты… если бы не ты, я бы тут уже не был. я бы… д-домой уехал. после юношеской сборной взрослая — это… испытание. это очень сложно. тут сразу нереальные нагрузки и строгие правила, тут нужно жить на базе, а мне не нравилось жить на базе, я не хотел, и… и… т-тренер ча сказала, что у меня плохая форма, усложняла мне тренировки, чтобы я улучшал выносливость, я хотел плакать, я устал, я не был уверен, что выдержу, но… ты пришел на помощь, сону-хён. ты был тем, кто не дал мне сдаться. и ты… в-всегда так делаешь, знаешь? не даешь мне сдаваться. а т-теперь… теперь я тебе не дам. понял? не дам тебе сдаться. я не разрешаю! тебе еще на олимпиаду ехать, и выигрывать ее, и у тебя будет медаль, она должна обязательно быть!.. и ты должен проснуться. я… я прошу тебя, проснись. ники видел такое в фильмах — как герои приходят в больницу к своим близким людям и плачут над постелью — но он никогда не думал, что такое произойдет с ним. он не был готов. — если бы ты… если бы ты дал хотя бы какой-то знак, что скоро проснешься? может… давай… давай, если я завтра проснусь, а за окном будут петь птицы — значит это ты обещаешь тоже проснуться, хорошо? д-договорились? пожалуйста, хён, сделай это, ладно? я… я теперь не знаю, как мне быть. я хочу быть с тобой. я не был в последние дни — и произошло что-то ужасное, и теперь я боюсь оставлять тебя. хочу быть тут. как думаешь, я могу поговорить с тренером ча, чтобы она меня отпустила? я не знаю, одобришь ты или нет, но я не смогу тренироваться, зная, что ты тут. это неправильно. правильно — это быть с тобой, а я… я… я ненавижу быть спортсменом, сону-хён! ненавижу! меня снова запрут на базе и заставят тренироваться с утра до вечера, когда ты тут! мне скажут, что олимпиада через месяц, что я должен, но ты ведь важнее олимпиады, разве нет? сону-хён, я не переживу, если ты не проснешься. я не смогу. сону-хён, проснись. все будет хорошо, когда ты проснешься. обещаю. ты только… т-только… он понимает, что все слишком плохо, когда сползает со стула на пол. он не может нормально дышать, возможно, ему тоже нужна кислородная маска? — ему приходится остановить себя, чтобы отдохнуть и проплакаться. он знает, что сону не слышит, но не может перестать говорить — так легче становится. как будто. — … без тебя в нашей комнате будет пусто. мне будет не с кем смеяться, потому что чонвон~и-хён тоже не будет смеяться, он… только с тобой смеется, он любит тебя. и я, я, я тоже тебя люблю!.. очень-очень сильно. я не хочу просыпаться и видеть твою кровать пустой. это неправильно, я не хочу. ты можешь… поскорее вернуться? пожалуйста. я закажу тебе из сеула гору конфет, твоих любимых, я пронесу их на базу, даже если мне за это дадут выговор, даже если тренер ча скажет бегать пятьдесят кругов за нарушение правил, я… сону-хён, я обещаю сделать что угодно, лишь бы ты проснулся. все, что попросишь. попроси, хорошо? я все сделаю. а ты взамен на это проснешься. мы договорились, д-да? да, мы точно… точно… сону-хён, я хочу, чтобы ты знал, что у меня в корее нет никого роднее тебя. и не будет никогда. и… не оставляй меня. я твой… любимый младший братик ники, помнишь? я вечно просыпаю, вечно ною, что не хочу на тренировку, я сбегаю с массажа, потому что это больно, и ругаюсь, когда проигрываю хисын~и-хёну, и… я, возможно, ужасный косячник, но я все еще очень люблю тебя. и ты меня. и ты меня не оставишь. ты проснешься. я знаю. и ты знаешь, да? т-точно да. видишь, я даже по-корейски говорю, это ты меня научил, ты со мной занимался, и… я тебя люблю, сону-хён. когда ты проснешься, я буду самым счастливым в мире. вот. и… я жду. очень. я скажу тебе тогда… 'доброе утро, сону-хён'.

***

тогда ники провел около постели сону, наверное, целый час — только потом врачи сказали ему, что время для посещений давно закончилось и что они должны делать ему процедуры [не сказали, какие, и ники испугался, потому что звучало угрожающе]; тогда же сонхун сказал, что им пора вызывать такси и возвращаться в чинчхон: им и так сделали исключение, разрешив поехать в больницу, — вообще-то, полиция запретила выезд оттуда, оцепила базу, чтобы наконец-то довести расследование до конца. ники согласился поехать с сонхуном, еще не осознавая, что это значит, что теперь ему едва ли позволят видеться с сону часто. ночью он не мог заснуть, он ворочался в постели, и ему было страшно — настолько, что пришлось написать сонхуну, взять подушку и одеяло и пойти к нему, чтобы спать там на полу. схема сработала: ники заснул. он молодец, отлично держался. а теперь, с утра, он идет на тренировку, держа в голове новую схему. если та сработала, то и эта сработает тоже, верно? это ведь получается, что у него типа… день рабочих схем? разве нет? в общем, он полон решительности, когда подходит к тренеру ча за целых десять минут до начала тренировки, — она слишком привыкла к его детской пунктуальности, чтобы не почувствовать подвоха. — тренер ча, я спросить у вас хотел! можно? — спрашивай уж, раз пришел, ребенок… — она так по-тренерски хлопает его по плечу, и он смущенно улыбается: любит, когда она так делает. — я просто… я вчера в больнице был же. у сону-хёна. меня пустили к нему в палату, и… он в коме. — да, я знаю, рики, — тренер ча сразу становится немного печальной: пусть она и не так много времени проводит с рапиристами, но от этого ситуация менее страшной не становится, — мне позвонили врачи сразу после того, как его увезли в реанимацию. неизвестно, когда он очнется и в каком он будет состоянии. это все… пугает, да? — д-да, я… сидел у него в палате, и он выглядел таким… таким… я хочу, чтобы он скорее проснулся и начал фехтовать, тренер ча! он же так любит фехтовать, и… он будет грустить, если не будет фехтовать. — чтобы фехтовать, рики, нужно сначала восстановиться. это долгая работа, очень долгая. он точно не сможет поехать на олимпиаду, об этом сейчас и речи не идет, но… главное, чтобы он восстановился к началу следующего сезона. — … тренер ча, я хочу, чтобы того, кто его ударил, посадили в тюрьму, — ники не сдерживается, и по его щеке катится слеза. — потому что это из-за него хён не сможет поехать на олимпиаду, а он о ней так мечтал, так мечтал, тренер ча!.. а теперь он не поедет. и это все тот виноват, кто… ударил. — детективы обязательно его найдут, рики, я уверена. можешь не переживать. иди лучше разминайся, хорошо? — а, так я… не спросил еще, — ники сразу заметно мнется. — вы… может, вы бы мне разрешили не тренироваться пока, а быть с сону-хёном в больнице? я прочитал в интернете, что- — ты сейчас серьезно, нишимура рики? — -люди, которые в коме, слышат, что им говорят, и это помогает им восстанавливаться быстрее, и- — нишимура рики! — тренер ча минуту назад была такой спокойной и доброй, а теперь она кричит, и ники страшно. — что, решил, что раз сону не едет на олимпиаду, то и тебе тоже не стоит? ты совсем забыл, кто ты, родной? думаешь, без ежедневных тренировок с формой все будет в порядке? — но я же тренировался все время, и я готов, и это всего несколько дней, тренер ча, я буду- — двадцать кругов. живо. — … пожалуйста?.. — я не хочу этого слушать, рики. двадцать кругов — и начнем тренировку. у вас с хисыном поединок. когда ники добегает пятнадцатый круг, у него начинают течь слезы уже ручьем — потому что схема не сработала, и его заставляют тренироваться, его заставляют работать каждый день в полную силу, когда где-то там, в больнице, лежит сону-хён. ему можно было помочь: говорить с ним, говорить, говорить, и тогда бы он обязательно очнулся, ники верит — но проверить не выйдет. он здесь, на базе, в чужой стране, бегает двадцать кругов в наказание за то, что слишком переживал за своего лучшего друга. в этот момент ему кажется, что большой спорт — это худший вариант карьеры, который он только мог выбрать. в этот момент в голове зарождается другой план — бунтарский.