Til the End of the Line

сентябрь 1941 г. Улицы тихи и пусты в раннем утреннем свете. Мощеные кирпичи горят огненно-красным в лучах восходящего солнца, мокрый цемент высыхает после полуночного ливня. Натаниэль Веснински зажигает сигарету и наблюдает, как мир оживает. Его ноги опасно свисают с края крыши, ветер щекочет щели между его босыми пальцами. Машины неторопливо проезжают мимо, несмотря на ранний час. Щебечут птицы, а голоса эхом разносятся по пустым переулкам. Натаниэль не может отвести взгляд. Жизнь начинается и заканчивается трагическими, неопровержимыми путями, но средняя часть, живая часть, — это тишина в ранние утренние часы, прерывистое дыхание на затылке, гудение машин на тихих улицах, медленное пробуждение города, который никогда не спит. Нил чувствует, как письмо в кармане, тяжелое, как свинец, тянет его вниз. Это смертный приговор, замаскированный под подарок. Вы были избраны, чтобы сражаться за свою страну. Из всех способов, которыми он думал пойти, этот не был одним из них; пистолет в руке, пуля в груди. Может быть, это его милосердный конец, может быть, он должен быть благодарен. После многих лет безжалостного бегства, страха, съедающего его изнутри, ему предложили лёгкий выход. Эндрю скоро проснётся, медленная струйка пробуждающегося города выдернет его из беспокойного сна. Нилу придётся посмотреть на его размазанное со сна лицо, глаза, мягкие в ранние часы дня, и сказать ему. Он покажет ему смятое письмо, на котором кроваво-красными чернилами написано его имя. Письмо было у него уже несколько недель; он считал дни, как бомба, готовая взорваться. Он не знает, как сказать Эндрю, он не знает, как подготовиться к выражению его лица, удрученному, совершенно опустошенному и злому. Он не хочет видеть, как на его лице медленно проступает осознание, буря страданий, осознание того, что он потеряет Нила навсегда. В конце концов, его спасло не бегство, а то, что он остался. Дверь на крышу со скрипом открывается, но Нил не оборачивается. Он легко узнает шаги, ленивое шарканье тапочек по холодному цементу, шаги вялые и непринужденные. Аарон сидит рядом с ним на выступе, надежно поджав под себя ноги. Он на мгновение смотрит вниз, чтобы посмотреть, как далеко находится падение. Нил почти видит, как волна страха прокатывается внутри Аарона. Они сидят в тишине минуту, потом две. Ни один из них не смотрит друг на друга, вместо этого они медленно поглощают последние остатки тихого города. Нил видит, как Аарон борется с самим собой, слова застревают у него в горле, как порох. — Когда ты уходишь? Вопрос оставляет кислый привкус у него во рту. Нил резко втягивает воздух, чтобы унять неприятное чувство в груди, оно обжигает его горло и лёгкие по пути вниз. — Когда ты это понял? — Неделю назад, плюс-минус, — отвечает Аарон, поворачиваясь, чтобы посмотреть, как машины проносятся по улице внизу. Он не может смотреть на Нила, он не может видеть печаль, тайно просачивающуюся в его кристально-голубые глаза. — То, как ты смотришь на него, выглядит так, будто ты пытаешься придумать, как попрощаться. — Я, — шепчет Нил, слёзы застревают у него в горле. Нил не может себе представить, что когда-нибудь попрощается с Эндрю. Эндрю и Нил не из тех людей, которые прощаются. Они тоже не из тех людей, которые «я люблю, » но они всё равно чувствуют это каждым биением своего сердца. Нил не может попрощаться с чем-то подобным. Он хочет вернуться, ему нужно вернуться. Он не может попрощаться с Эндрю. — Когда ты уходишь? — снова спрашивает Аарон, мягко, как будто Нил — хрупкая штука. — Три дня, — отвечает Нил, как будто это причиняет боль на выходе. — Чёрт, Нил.— Аарон поворачивается к нему лицом, лицо сморщено, как будто от боли. Нил предполагает, что ему больно; он предполагает, что Аарону должно быть так же больно. — Когда ты собирался нам рассказать? — Я не знаю, — честно говорит Нил. — Я ещё не был готов попрощаться. — Пауза. — В последнее время он так хорошо себя чувствует. Я не хотел всё испортить. — Ты не думаешь, что будет хуже, когда он узнает, что ты скрывал это от него? Нил позволяет тишине окутать их, как неудобному объятию. Он чувствует тяжесть своего решения, мокрое пальто, накинутое на плечи в разгар зимы. Он не знает, как сделать это лучше. — Что насчет Ники? — спрашивает Аарон, его голос чёткий и резкий от эмоций, которым он отказывается позволить выплеснуться наружу. — Я не знаю, Аарон. Я не знаю. Нил смотрит на небо, сине-фиолетовое, как свежий синяк. Облака то появляются, то исчезают, солнце проглядывает сквозь них только для того, чтобы снова поглотить серость. Он сдерживает слезы. — У меня никогда не было никого рядом, кому было бы всё равно, жив я или умер. Я не знаю, что с этим делать. Аарон наблюдает за ним и подавляет рыдание таким глубоким вздохом, что сотрясается земля. — Просто скажи ему, Нил.

***

апрель 2011 г. Эндрю просыпается от медленного, протяжного потрескивания радиоприёмника. Он моргает, прогоняя туман из глаз, и тупо смотрит в стерильно белый потолок. Простыни под ним грубые и жёсткие, и он трёт их мозолистыми кончиками пальцев. От тишины в комнате волосы на тыльной стороне его рук встают дыбом. Чувства возвращаются к нему, струясь по его коже, как нежное прикосновение. Последнее, что он помнит, — это ослепляющее горе и наклон носа самолета вниз, когда он нырнул прямо в Атлантику. Когда он поворачивает голову к колючей наволочке, он видит бессознательное тело Аарона. Он лежит на спине, неподвижный. Его руки были прижаты к сердцу, плохая имитация тела в гробу. Эта сцена вырывает его сердце из груди, и хотя он видит, как медленно вздымаются и опускаются дышащие лёгкие, Эндрю думает, что он мёртв. Он сгорает от страха, который пожирает его, кислота в горле, как желчь, пытающаяся вырваться наружу. Он вываливается из постели с налитыми свинцом конечностями, болью и холодом глубоко в костях. Он в беспорядке садится на край аккуратно застеленной кровати Аарона и прижимает дрожащие пальцы к точке пульса. Эндрю считает ровные удары и облегченно выдыхает. Он проводит кончиками пальцев по чувствительной коже своей шеи и находит утешение в непрерывном биении сердца своего брата. Глаза Аарона трепещут от прикосновения Эндрю, и он подсознательно придвигается ближе. Его глаза закатываются под веками, пока не распахиваются в безумии. Он оглядывает комнату, на мгновение ослепляя невидящим взглядом, пока не узнает лицо Эндрю, смотрящего на него сверху вниз. Он бросается вперед так быстро, что Эндрю вздрагивает, и он хватает лицо своего брата двумя руками и трясет его. — Ты настоящий? — спрашивает он, осматривая Эндрю на предмет травм, исследуя руки — плечи, запястья, грудь, как список, который он должен проверить в своём мозгу. — Да, — говорит Эндрю, позволяя себе ненужные прикосновения. Обычно это было бы похоже на ожоги, покрывающие его кожу, проникающие под мышцы, пока не останется только кость, но он находит твёрдое пожатие руки Аарона успокаивающим. — Как мы сейчас живы? — В его голосе звучит благоговейный трепет, сломленный этим облегчением. — Я не знаю, — отвечает Эндрю, потому что он не знает, и потому что он не может остановить ужас, собирающийся в животе при осознании этого. Кажется, они не могут перестать смотреть друг на друга, низкое бормотание радио заполняет тишину, которая угрожает поглотить их. Эндрю находит его тонущим в зарождающемся осознании того, что Аарон жив, жив и невредим. Он наблюдает за вспышкой эмоций в глазах Аарона, как фильм на экране, беззвучный и движущийся. С запозданием Эндрю узнает игру по радио — он узнает её только потому, что сам был там. Треск комментаторов выводит этот день на первый план в его сознании. Их голоса полны бурных эмоций от пьес, которые они описывают; Эндрю может произнести их следующие слова так, как если бы они были его собственными. Он помнит яркий трепет страдания на лице Нила при виде билетов «Доджерс», лёгкую покорность судьбе, когда он понял, что последует за Эндрю куда угодно, даже на бейсбольный матч. Эндрю не может собрать воедино перемешанную головоломку в своем мозгу, кусочки отсутствуют, а некоторые пусты. Радио не должно было транслировать бейсбольный матч, который уже состоялся. Это было невозможно. Он пытается открыть рот, слова вертятся на кончике языка, как предупреждение, когда дверь в их невзрачную комнату открывается. Входит симпатичная женщина с каштановыми волосами и улыбкой, которая фильтрует всякую чушь. Её волосы кажутся настолько знакомыми, что Эндрю приходится отвести взгляд, чтобы прогнать ностальгию из глаз. Он видит вспышку каштановых кудрей и кривую улыбку за закрытыми веками; ему приходится проглотить щемящее чувство, которое пузырится в груди, как расплавленная лава. — Доброе утро, — говорит она в знак приветствия. Она закрывает за собой дверь с тихим щелчком замка и неловким движением тела. Эндрю и Аарон напрягаются, прижимаясь ближе друг к другу, как будто защищая друг друга. Она оглядывает их аналитическим взглядом, отмечая близость их тел и напряжение в плечах. Легко не заметить страх в её глазах, легко принять его за беспокойство, но Эндрю знает лучше. Она делает вид, что не замечает пристального взгляда Эндрю, и говорит: — Или я должна сказать «добрый день». — Она улыбается шире, красная полоска похожа на кровоточащую рану. Эндрю ненавидит это. — Почему мы здесь? — спрашивает Аарон сухо и недружелюбно. Её глаза смягчаются от страха — неконтролируемая реакция. Эндрю запоздало думает, что им следовало бы послать актёра получше. — Вы отдыхали, — говорит она в качестве объяснения. На самом деле это не ответ. Это то, что ты говоришь, когда уклоняешься от правды, игра в шахматы. Эндрю медленно поднимается на ноги, нетвердо, но уверенно. Он замечает мягкие серые брюки, босые и бледно-белые ноги. Женщина прижимается спиной к стене, пытаясь создать как можно большую дистанцию между собой и близнецами. Это не так тонко, как она думает. Он делает шаг вперед и видит, как она едва скрывает вздрагивание. Эндрю поворачивается к своему брату и незаметно приподнимает бровь, в его глазах читается вопрос: что, чёрт возьми, происходит? Получившаяся в результате гримаса Аарона говорит: я понятия не имею, чёрт возьми. — Как долго мы были в отключке? — медленно спрашивает Аарон, пробуя почву в этом разговоре. Она тёплая или ледяная? — Боюсь, я не могу сказать, что капитан Миньярд… — начинает она. Эндрю прерывает её, когда делает шаг вперёд, жесткими и отрывистыми движениями. Она недостаточно быстра, чтобы помешать ему дотянуться до неё, схватить за запястье и развернуть. Она даже не сопротивляется руке, которую он прижимает к её трахее. — Кто ты, блядь, такая? — спрашивает он ровным и равнодушным тоном. Она извивается в его объятиях, но не протягивает руку, чтобы прикоснуться к нему. Она задыхается из-за хватки на горле, слова прерываются и искажаются. Аарон встаёт с кровати, шлёпая ногами по холодному полу, направляясь к двери. Его рука уже на ручке двери, когда она распахивается. Двое здоровенных мужчин врываются внутрь с поднятыми и готовыми к бою кулаками. Им требуется всего одно мгновение, чтобы получить доступ к сцене, на которую они вошли, прежде чем приблизиться к близнецам. Тот, что поменьше, подходит к Аарону, жестокий и быстрый. Его кулак почти сбивает Аарона с ног, всё ещё шатающегося от усталости. Он уклоняется от второго удара, низко пикируя, и возвращается, подпрыгивая на носках ног. Он тычет одним кулаком в нос мужчины и выбивает его ноги прямо из-под него. Он сильно ударяется о землю и перекатывается, бросаясь вперёд, снова поднимаясь на ноги. Второй, более крупный мужчина бросается на Эндрю с поднятыми кулаками. Он, кажется, не беспокоится о том, чтобы причинить боль женщине на своём пути, и Эндрю пользуется случаем, чтобы оттолкнуть её. Они врезаются друг в друга с достаточной силой, чтобы опрокинуть кровать Аарона в кучу конечностей и недостойных криков. Когда он поворачивается к Аарону, он ударяет одним заостренным кулаком в сторону лица своего противника и восхищённо наблюдает, как тот падает на пол без сознания. Аарон присаживается рядом с ним на корточки, роется в его карманах, пока не находит пистолет с транквилизатором. Какое-то мгновение они оба в шоке смотрят на него, прежде чем Эндрю забирает его у него и стреляет из него во всех троих их похитителей. — Что, чёрт возьми, происходит? — спрашивает Аарон, пиная лежащего без сознания мужчину у своих ног. Он снова смотрит на Эндрю широко раскрытыми от замешательства глазами. — Ты думаешь, это Гидра? — Может быть, — говорит Эндрю. Впервые он замечает, что мужчины одеты не в военную зеленую форму, а в туманно-чёрную, невзрачную и неприметную. — Или кто-то ещё. В любом случае нам нужно выбираться отсюда. — Согласен. Они шагают к выходу как один, держась вместе, как всегда, спина к спине. Эндрю выходит вперёд, прикрывая Аарона своим маленьким телом, как только может. В коридоре зловещая тишина, кладбище белого шума. Внезапно, как приливная волна, гаснут огни и завывает сирена. Братья поворачиваются друг к другу с одинаковым выражением на лицах. Вдалеке они слышат стаккато бегущих шагов и бросаются бежать. Коридоры длинные и узкие, они теснят их друг к другу. Вокруг них разбросаны закрытые двери, номера на них похожи на гостиничные номера, а не на тюремные камеры. Эндрю прикрывает тыл, его инстинкты защиты перевешивают страх получить пулю в спину. Они привыкли к тяжёлому весу щита в одной руке и заряженного пистолета в другой. Сегодня они бегут босиком и с пустыми руками, молитвы Богу, в которого они не верят, на кончиках их языков, запятнанные. Как всегда, они готовы умереть друг за друга. Они бегут по коридорам, не оглядываясь, слыша за спиной нарастающий топот ног. Они проходят мимо нескольких человек, которые пытаются их остановить, но они расправляются с ними с изяществом человека с многолетним опытом за плечами. Они приближаются к повороту, когда шальная пуля попадает в стену рядом с головой Аарона. Когда они поворачиваются, чтобы посмотреть на образовавшуюся дыру, они обнаруживают дротик размером с человеческий палец, застрявший в стене. Эндрю подталкивает Аарона к действию, и они врываются в коридор с известной скоростью. — Ты заметил, что они не пытаются убить нас? — говорит Аарон после того, как мимо них просвистел еще один дротик с транквилизатором. Следующие два падают на пол, бесполезные и заброшенные. Эндрю не отвечает, но взгляд, который он бросает на своего брата, показывает, что он слишком хорошо осознает этот факт. Коридор ведёт в просторную комнату. Все взгляды обращаются к ним, нацеливаясь на цель. В комнате воцаряется хаос, когда они узнают Капитана Америку. Охранники у дверей вынимают пистолеты из кобур и прицеливаются. Эндрю не думает, что они действительно будут стрелять в них, но на всякий случай пихает Аарона за спину. Они обходят невинных прохожих и пробираются к выходу, охрана следует за ними по пятам. Внешний мир свеж, а воздух насыщен чем-то таким, чего он не может понять. Аарон хватает его за запястье, и они снова бегут. Он не проверяет, где они, слепо доверяя своему брату отвезти их в безопасное место. Гулкое эхо шагов по бетону — это бомба замедленного действия, с каждым шагом они становятся всё ближе и ближе к тому, чтобы поймать их. Он слышит звук визжащих шин, целая армия которых приближается всё громче и громче. Они приходят со всех сторон, загоняя их в угол, как в клетку. Солдаты выползают из чёрных машин и целятся из пистолетов в братьев. Эндрю и Аарон даже не дёргаются. Эндрю прижимается спиной к Аарону и поднимает кулаки. Он отказывается сдаваться без боя. Никто не двигается, пока один конкретный человек не выйдет из одной из машин. Он достаточно взрослый, чтобы быть их отцом, чёрные волосы с проседью и поразительная повязка, закрывающая один глаз. На нём длинное кожаное пальто, а на бедре пистолет. Он похож на злодея из комиксов. Они всегда так выглядят. — Вольно, солдаты. — говорит он, поднимая к ним руку. — Кто ты такой? — спрашивает Аарон, его плечи напряжены там, где они прижимаются к плечам Эндрю. — Полковник Ваймак, директор «Щита». Вы бы знали нас как Особый научный заповедник. Эндрю стоит спиной к Директору, но он всё равно прищуривается, не веря своим словам. — Где мы находимся? — На 34-м и 5-м поворотах, — говорит Ваймак, указывая на уличный указатель. Эндрю воспринимает это быстрым движением глаз. Вывеска странная, настолько непохожая на Нью-йоркскую, что ему приходится бросить второй мимолетный взгляд. — Конечно, не похоже на это, — отвечает Аарон, медленно поворачивая голову из стороны в сторону, осматриваясь вокруг, оценивая угрозы. Ваймак указывает вверх в ответ, и Аарон поворачивает голову, чтобы посмотреть через плечо Эндрю. В прекрасном поле зрения находится Эмпайр-Стейт-билдинг. Он бросает на Эндрю страдальческий взгляд. — Извините за то маленькое шоу там, сзади. Нет прецедента тому, через что вы прошли. Мы подумали, что для всех участников будет лучше, если мы расскажем вам об этом медленно. — Рассказать что, — говорит Эндрю, в его голосе слышится невысказанная угроза. — Вы оба проспали почти семьдесят лет. Голова Аарона резко поворачивается к Ваймаку, глаза сузились в замешательстве и возмущении. Эндрю хмурится и на секунду оглядывается по сторонам. Нью-Йорк такой, каким он его оставил: тротуары старые и грязные, здания вымощены булыжником и поседели от времени. Однако при ближайшем рассмотрении мир вокруг него окрашен в яркие цвета, телевизионные экраны украшают здания, автомобили на дорогах гладкие и блестящие, футуристические, прохожие, которые проходят мимо, одеты в одежду, которую он никогда раньше не видел. Он задыхается от шока. — Семьдесят лет? — шепчет Аарон, осматривая открывшуюся перед ним сцену со спутанными мыслями. — Будущее? — Что ж, благодаря вам обоим, оно есть, — говорит Ваймак. — Значит, мы выиграли войну? — спрашивает Эндрю, медленно складывая в голове кусочки истории воедино. — Черт возьми, да. То, что вы уничтожили Гидру, было большой частью окончания войны. — Почему мы сейчас живы? — спрашивает Аарон. — Мы не совсем уверены. Врачи думают, что это как-то связано с формулой доктора Хиггинса, экстремальным холодом льда. Я не могу объяснить тебе это на клеточном уровне, но ты не постарел ни на день с тех пор, как разбился тот самолет. Аарон поворачивается спиной к Ваймаку, чтобы посмотреть на своего брата. Выражение его лица — выражение полного опустошения, его рот сжат в хмурую гримасу, глаза остекленели от непролитых слёз. — Кейтлин. — говорит он, и это имя высасывает весь воздух из вселенной. Сердце Эндрю сжимается и съеживается в груди, а затем превращается в пыль. — Ники — отвечает Эндрю таким же напряжённым от эмоций голосом. Аарон тянется к нему, ему нужно прикоснуться к нему, чтобы знать, что он настоящий, знать, что он всё ещё здесь. Эндрю закрывает глаза от накатывающей на него волны боли. Отношения Эндрю и Аарона никогда не были лёгкими. Годы разлуки обеспечили неуклюжий старт и рост, которые они до сих пор носят с собой повсюду. Ники, Кейтлин и Нил всегда были теми кусочками, которые склеивали их вместе, заставляли любить друг друга. Кусочки медленно разваливались по швам, и Эндрю смотрит на своего брата и с замирающим ужасом понимает, что это всё, что у них осталось. — Просто из любопытства, — начинает Ваймак, прерывая их момент, как разбитое стекло, — что нас там выдало? Его голос приводит Эндрю в чувство, он закрывает занавески на своих чувствах и снова поворачивается к Ваймаку. — Игра, которая играла по радио. Я был там, — рассеянно отвечает Эндрю. Ваймак наблюдает, как близнецы наблюдают за ним, как будто он ожидает, что у них будет катастрофическая реакция на новость о том, что они проснулись в будущем, а все их близкие забыты в прошлом. Эндрю не доставляет ему такого удовольствия. У Эндрю не было достаточно времени, чтобы всё переварить; вчера они были в нацистской Германии, 1945 год, сегодня они в Нью-Йорке, семьдесят лет спустя. Ему хочется задохнуться от этой мысли. — Я знаю, что это трудно проглотить, но мир не так уж отличается, как кажется. Нам ещё многое предстоит сделать. Аарон поворачивается со злобным рычанием, его рука жестоко сжимается в рукаве рубашки Эндрю. — Ты думаешь, нам сейчас не наплевать на мир? Мы только что узнали, что все, кого мы когда-либо любили, вероятно, мертвы или слишком стары, чтобы помнить нас. Мы не хотим слышать о том, что вам нужно от нас. Мы уже сражались за эту грёбаную страну. Я не позволю тебе забрать у нас что-нибудь ещё, — выплевывает он. Ваймак поднимает две руки в знак капитуляции и качает головой в знак тихого понимания. Он машет рукой девушке, в её руке большой чёрный кейс. Её волосы коротко подстрижены и вьются, и она стоит рядом с Ваймаком, как будто ей там самое место. Её тактическое снаряжение везде чёрное и обтягивающее. На каждом бедре у неё по пистолету, а на обеих лодыжках — нож в ножнах. Она расстёгивает футляр и размахивает им перед Эндрю, как подарком. Эндрю делает шаг вперёд, но его останавливает рука, всё ещё туго намотанная на рубашку. Внутри, в ослепительно красном, белом и синем цветах, изображены их щиты, один поверх другого. Эндрю стряхивает с себя руку брата, делает шаг вперед и берёт кейс. Это немного похоже на капитуляцию. — Не торопитесь. Бог свидетель, если кто-то и заслужил это, так это вы. Просто знайте, что для вас найдется место в команде, когда вы будете готовы. Эндрю поворачивается спиной к Ваймаку и какофонии солдат за его спиной. Он не смотрит на Аарона, слишком напуганный эмоциями, которые будут нарисованы на его лице, как картинка. Он поднимает лицо к небу и думает о том, сколько времени и расстояния он потерял между этим моментом и Нилом.

***

ноябрь 1943 г. Он горит, и горит, и горит. Как жидкий огонь в его венах, как кислота в горле. Он кричит до тех пор, пока его горло не становится хриплым и саднящим, а затем и вовсе пропадает. Он видит вспышки Эндрю, видит ослепительную улыбку Ники, хмурый взгляд Аарона в моменты передышки. Его отец склоняется над ним и улыбается. Он вздрагивает, ударяясь головой о поверхность стола с такой силой, что перед глазами вспыхивают звёзды. — Джуниор, как мило, что ты присоединился к нам, — говорит его отец, размахивая таким большим шприцем, что Нил забывает, как дышать. — Остановись, пожалуйста, — умоляет Натаниэль, потому что тишина и крики ему нисколько не помогли. — Ты такой милый, когда умоляешь, Джуниор, — говорит Лола, наклоняясь над ним, чтобы погладить его пораненную и ободранную щеку. — Мы ещё далеко не закончили с тобой, Натаниэль, — говорит его отец, возясь с чем-то вне поля зрения Нила. — Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — умоляюще говорит Нил. — Тебе и не нужно, Джуниор. Ты узнаешь, если это сработает, — говорит Лола, проводя рукой по его волосам. Этот жест должен быть успокаивающим, но от него у него мурашки бегут по коже, и без того сырой и ноющей. Внезапно раздается громкий, ревущий звук сирены. Натан и Лола в испуге прекращают свои действия. Они смотрят друг на друга, на их лицах написано замешательство. — Какого хрена, — шепчет Лола. Они начинают собирать вещи, роются в документах, упаковывают всё, что попадается им под руку. — Нам нужно идти, — говорит Натан, скрипя зубами. — Что насчёт парня, босс? — спрашивает Лола, кивая в сторону Натаниэля. — Оставь его, он мне больше не нужен. — Затем Натан подходит и наклоняется, пока его сын не вынужден посмотреть на него. — Ты по-прежнему меня разочаровываешь. Если бы у меня было больше времени, я бы заставил тебя страдать, пока твой голос не перестанет звучать, пока не будут перерезаны все мышцы и сухожилия, пока твоя кожа не будет содрана с костей. — Босс, мы должны идти сейчас же! Натан бросает ещё один испепеляющий взгляд на Натаниэля, усмехается, а затем уходит. Натаниэль слышит выстрелы и взрывы, как далёкое воспоминание. Он знает, что это происходит прямо над ним, но всё, на чём он может сосредоточиться, — это ощущение липкости на коже, жуки, ползающие под мышцами. Звёзды мелькают перед его глазами, танцуя по потолку, как мухи. Он знает, что мир вращается вокруг него, но ему нравится медленный грохот разрушающейся земли; конец близок, и он чувствует это как тёплое одеяло. — Нил? — Голос звучит издалека, искажённый звоном в ушах Нила и грохотом выстрелов. — Нил, — снова произносит голос, ближе. Его глаза открыты, немигают, но всё, что он видит, — это высокий потолок, свисающие балки, перекрещивающиеся провода. Только когда лицо голоса появляется в фокусе над ним, он действительно слышит его. — Нил, — на этот раз это произносится шёпотом, как ответ на молитву. Нил сразу узнает его, сердце замирает от шока, прежде чем он набирает в лёгкие воздуха. — Дрю, — шепчет он хриплым от крика голосом. Руки Эндрю поднимаются, чтобы зажать его лицо между липкими ладонями, мозолистыми и грубыми от грязи. — Я думал, ты мертв. — Я думал, ты меньше, — хрипит Нил. Эндрю не может сдержать влажного смеха, который покидает его. Он наклоняется вперёд, пока не может прислониться лбом к лбу Нила, лишь на мгновение наслаждаясь сладким облегчением от того, что Нил жив. — Эндрю! — Из коридора доносится крик, а затем раздаются топающие шаги, резкие шлепки по бетонному полу, похожие на удары пуль. Эндрю, не колеблясь, отстраняется и быстро отстёгивает Нила от стола. Он пытается не замечать странные инструменты, валяющиеся вокруг, отталкивает мысль о том, что Нилу было больно здесь, одному, и его оставили умирать. Аарон врывается в комнату как раз в тот момент, когда Эндрю поднимает Нила со стола. Мгновение он сопротивляется, ноги под ним как желе, он слишком слаб, чтобы удержаться на ногах. Кровь слишком быстро приливает к его голове, в глазах на мгновение становится белым. Он тяжело вдыхает, хватая Эндрю за бицепсы для поддержки. Это слишком много и недостаточно. — Да или нет? — спрашивает Эндрю. — Да, — говорит он сквозь боль от движения. Эндрю просовывает руку ему под колени и за спину и поднимает его с земли, крепко прижимая к груди. Нил утыкается носом в пространство между шеей и плечом Эндрю, вдыхая запах пота, грязи и Эндрю. Он молит Бога, чтобы это не было галлюцинацией. — Срань господня, Нил! — восклицает Аарон, подходя к ним с протянутыми руками, как будто хочет прикоснуться. Нил ещё глубже вжимается в шею Эндрю. — Разве вы, ребята, не должны быть меньше меня, — хрипит он, приглушенный тканью костюма Эндрю. — Больше нет, коротышка, — смеясь, говорит Аарон. — Нам нужно убираться отсюда. Ты можешь показать дорогу? — говорит Эндрю, обращаясь к своему брату. — Да.

***

май 2011 г. Эндрю стоит на крыше Башни Мстителей и чувствует. Горячая волна страха заполняет его до краёв, покалывая под поверхностью кожи, как зуд. Он представляет, как воздух врезается ему в лицо, когда он падает, представляет момент перед ударом о землю. Почувствует ли он облегчение? Нил бы рассмеялся, если бы мог увидеть его сейчас; семьдесят лет спустя, а он всё ещё стоит на краю крыши, просто чтобы что-то почувствовать. Нил теперь стал таким далёким воспоминанием, что он чувствует, как он проскальзывает сквозь щели между пальцами, как тает лёд на ладони. Каждый проходящий день становится ещё одним днём дальше от Нила, дальше от его живой, дышащей памяти. Он помнит тот день, когда Нил наткнулся на них, дикий, юный, с огнём в глазах. Эндрю видит его кривую улыбку за закрытыми глазами, глупую ямочку, которая появляется только на одной щеке, мишень для поджидающего рта Эндрю. Он может представить себе эту сцену так, как если бы она происходила прямо у него на глазах: враждебная улыбка Нила, слова, похожие на ножи, острые и смертоносные. Он видит ошеломлённую агрессию Аарона, кулаки которого готовы драться с новичком, как с уличной крысой. Семьдесят лет спустя, и он, наконец, может признать, что бросил один взгляд на грязную щеку Нила и решил, что оставит его себе. Нил умер за сорок дней до этого, шестьдесят шесть лет назад. Он так остро чувствует потерю, как нож прямо в сердце. Отсутствие Нила — это физическая вещь, пустое пространство рядом с ним, только на периферии, он почти может видеть очертания присутствия Нила. Когда он понял, что у него никогда не было возможности устроить похороны, чтобы должным образом оплакать его, это вскрыло его изнутри, кровь заполнила его грудь и вытекла в пространство между ладонями. Теперь он может прижать руку к груди и всё ещё чувствовать оставшуюся зияющую рану. Эндрю теперь едва может смотреть на Аарона, слишком напуганный, чтобы увидеть отражение своей боли в глазах брата. Кейтлин, Нил и Ники — все они где-то похоронены, просто вне досягаемости. — Размышляешь о жизни здесь, наверху, большой парень? — Говорит Эллисон Рейнольдс, голос теряется в порывах ветра. Она не пугает его; её шаги привлекли его внимание двумя этажами ниже. Когда он поворачивается к ней, она размахивает стаканом виски в одной руке и бутылкой в другой, как трофеем. Она наклоняет стакан в его сторону и осушает его. Она снова наполняет его и сует в его ожидающую руку. Он проглатывает его одним глотком. — Как ты думаешь, падение убьет тебя? — спрашивает она, глядя вниз на семьдесят этажей, светлые волосы развеваются вокруг неё. Эллисон не ждёт достаточно долго, чтобы получить от него ответ, отворачивается и безаппеляционно растягивается на земле, зажав бутылку между длинными пальцами. Эндрю спускается с уступа и садится рядом с ней. Она протягивает ему бутылку. Он берёт её. — По чему ты скучаешь больше всего? — тихо спрашивает она, как это редко бывает. Эндрю смотрит на неё, прикидывая. У неё задумчивое выражение лица, когда она смотрит на звёзды. Эндрю понимает, что она пришла к нему за каким-то советом, за взаимным пониманием боли друг друга. Эндрю не хочет никому отдавать Нила, он хочет держать его завёрнутым в тёплое одеяло, засунутым в самую глубокую часть его сердца, защищенным от дальнейшей боли. Но когда он смотрит на скорбное выражение лица Эллисон, ему кажется, что он хочет поделиться им, хотя бы немного. — Нил, — отвечает Эндрю, делая ещё один большой глоток из бутылки. — Сержант Джостен? — недоверчиво спрашивает Эллисон. Она смотрит на него, прищурившись, не веря своим глазам. Эндрю в ответ поднимает бровь. — Прости, я просто не знала, что вы были так близки. Эндрю хмурится. — Что? — В учебниках истории на самом деле мало говорится о ваших отношениях. Это всегда были вы, мальчики, и ваши Воющие коммандос. Джостен, твой верный напарник, лучший снайпер в 107-м полку. Эндрю требуется мгновение, чтобы осознать это. Он не уверен, что ранит его больше — то, что никто не знает, насколько важен был для него Нил, или то, что он испытывает облегчение. — Нил Джостен был сердцем и душой этой пехоты, и единственной причиной, по которой мы вообще вступили в армию. Эллисон разинула рот. Впервые за месяц, что он здесь, он лишил её дара речи. — Вы знали друг друга до армии? — Мы познакомились с Нилом, когда нам было по восемнадцать, когда мы работали в доках, — говорит Эндрю, шаркая, чтобы вытащить пачку сигарет из заднего кармана. — Знаешь, твой кузен никогда не хотел слишком много рассказывать о твоей личной жизни. Он знал, что ты этого не захочешь. Он всегда говорил только о том, как гордился тобой, — говорит ему Эллисон, выхватывая сигарету из его ничего не подозревающих пальцев. — Удивительно. Ники никогда не смог бы сохранить секрет, чтобы спасти свою жизнь, — говорит Эндрю, закуривая очередную сигарету. Они сидят в дружеской тишине, ветер и отдаленный звук гудящих машин заполняют пустое пространство. — Ты знаешь, что он ушёл и женился на горячем немце, и с тех пор они жили долго и счастливо? Ники, я имею в виду, — говорит Эллисон, подумав. Эндрю хмыкает в подтверждение. Однажды ночью он откопал фотографии Ники, мысли съедали его заживо, как опухоль. Он жил счастливой, любящей, полноценной жизнью. Эндрю держит фотографию в своей тумбочке, чтобы напомнить себе, что Ники выжил, выжил, несмотря ни на что. — Он был любовью всей твоей жизни? — спрашивает Эллисон, и разговор становится мрачным. Эндрю пораженно поворачивается к ней. Он спорит о том, чтобы солгать, но сейчас он не может себе представить, что когда-нибудь солгал о том, что любит Нила. — Да. — Он делает такую глубокую затяжку, что чувствует жжение по всему телу. — Ты же знаешь, что ты не одинок, — говорит Эллисон, держа сигарету между тонкими пальцами, пепел рассыпается по ветру. Это так сильно напоминает ему Нила. Увядающая, забытая сигарета в небрежных пальцах, бутылка виски, переходящая из рук в руки, как обещания. Он так сильно скучает по нему, что чувствует боль в каждой мышце, в каждом выдохе. Он не знает, как справляться с этим дерьмом без Нила.

***

ноябрь 1943 г. Эндрю не оставляет Нила наедине до той ночи, когда он возвращается в лагерь после того, как все остальные уже легли спать. Врачи говорят, что его физические травмы быстро заживут, но они не уверены точно, какие психологические травмы остались. Нил отказывается помочь им понять. Нил получает свою собственную палатку, но Эндрю тащит его за собой в свою, скрытую и уединенную от остальных. Нил проходит через отверстие медленными, болезненными шагами и садится на край койки Эндрю. Его глаза остаются опущенными, руки сложены на коленях, как будто он чего-то ждёт, что-то ищет. Эндрю прижимается ближе, опускается на колени между ног Нила и кладет руки ему на бедра. — Нил, поговори со мной, — говорит Эндрю тихим, как шёпот, голосом. Нил долгое время ничего не говорит, сверчки стрекочут в такт сердцебиению Эндрю. — Я не хочу просыпаться, — шепчет Нил. Это звучит надломленно и избито, как будто у него слишком много раз отбирали слова. — Ты проснулся, Нил, — говорит Эндрю, прижимая руку к задней части шеи Нила, как якорь. — Откуда ты можешь это знать? — спрашивает Нил, глядя в глаза Эндрю, в которых сверкают непролитые слезы. — Ты говорил это мне миллион раз в моей голове. Нож в груди Эндрю, извивающийся, кровь стекает по его пупку и собирается на земле. — Прикоснись ко мне, — говорит Эндрю. Нил непонимающе хмурится. Эндрю тянется к рукам Нила и нежно кладёт их ему на плечи. — Ты чувствуешь меня? — Нил кивает. — Тогда это реально, я реален, ты реален, Абрам. Руки Нила скользят вверх по шее Эндрю, чтобы обхватить его лицо, осторожно, как будто боясь, что он может причинить ему боль, если прикоснется к нему слишком грубо. Сквозь сдерживаемые слёзы он говорит: — Дрю. Они наклоняются вперёд как один, губы мягкие и податливые, когда они встречаются. Эндрю обнимает Нила за талию и тянет его вперёд. Руки Нила перемещаются к затылку, где он баюкает череп Эндрю. Прошло два года с тех пор, как их губы в последний раз соприкасались; в последний раз Эндрю смог обхватить ладонью рёбра Нила — это похоже на возвращение домой.

***

май 2014 Эндрю рассматривает свою жизнь в трёх частях: время до Нила, время с Нилом и время после Нила. Все они сливаются в его мозгу, как глазурь на торте. Он не может забыть синеву глаз Нила или резкий блеск его улыбки, но они сливаются воедино, и он не уверен, какого цвета синева или насколько глубока ямочка на его щеке. Аарон — это всё, что у него осталось, такой же замкнутый и пустой, каким он стал. Он — разбитая и разбитая версия самого себя, хрупкая, как фарфор. Эндрю хочет завернуть его в пузырчатую плёнку и защитить от новых переломов. Он замкнулся в себе в годы, последовавшие за разморозкой, потеря Кейтлин, как физическая вещь, затягивает его на дно. Эндрю может понять это, может увидеть это в себе, в потере, которую он несёт. Щит разваливается почти таким же образом. Оказывается, даже пожертвовав собой, они не уничтожили Гидру, как надеялись. Кровь на его руках, как капающая краска, окрашивает его сознание, преследует его, как призраки. Все те люди, которых он убил, все те жизни, которые он не смог спасти — Нил. Щит разваливается по швам, а Капитану Америке должно быть не всё равно, поэтому Эндрю и Аарон заставляют себя проявлять заботу. Теперь они в списке самых разыскиваемых преступников Shield, и все Соединенные Штаты Америки пытаются их убить. Они всегда говорили: если отрубить одну голову, на её место придут ещё две. Они работали в тени почти семьдесят лет, и никакой Капитан Америка не мог помешать их планам. Они проложили себе путь в ряды и пробрались наверх. Эндрю не уверен, со сколькими из них он работал, скольким помог. Рене поворачивается к нему с пассажирского сиденья, её глаза суровы, планы не нарисованы. Аарон сидит сзади, целеустремленно приставив пистолет к голове Рико Мориямы, Эллисон с другой стороны яростно печатает на своём телефоне. Жёсткий диск тяжело лежит в кармане его пальто, миллионы жизней подвергаются риску, когда он ведёт машину. — Гидра не любит утечек, — говорит Рико, голос влажный от крови. Аарон раздраженно фыркает. — Так почему бы тебе не попробовать воткнуть в это пробку? Эндрю чувствует на себе взгляд Рене, острый, как бритва, и обжигающий. Идеи крутятся в её голове, как сабо в машине, и Эндрю почти слышит, как вращаются циферблаты. — Вертолеты стартуют менее чем через шестнадцать часов, мы можем не успеть. — Мы используем говнюка сзади, чтобы обойти сканирование днк на Трискелионе, таким образом мы сможем получить прямой доступ к вертолётоносцам. — Это ужасная идея, — выплевывает Рико, поворачиваясь к Аарону, чтобы извергнуть в него японские ругательства, как кислоту. Это единственная идея, которая у них есть. Когда движение перед ними замедляется, с крыши доносится громкий глухой удар. Машину наполняет визгливый звук, а затем вокруг них разлетается вдребезги стекло. Из разбитого окна появляется рука и вырывает Рико из машины. Его удивлённый крик прерывается столкновением его тела со встречным транспортом. — кричит Аарон, отползая от разбрызганного стекла. — Какого хрена?! Пули пробивают крышу, проливая дождь во время грозы. Каждый выстрел промахивается мимо них на миллиметры. Эндрю давит по тормозам, когда один из них задевает его руку. Все они наблюдают, как человек падает с крыши. Он перекатывается по инерции и упирается рукой в цемент, чтобы замедлить скольжение. Его рука сияет, металлические пальцы на несколько дюймов погружены в землю. — Срань господня, Эндрю, что это за хрень? — это крик, но в то же время и шёпот. Эндрю слишком занят, пытаясь понять это, чтобы ответить. Внезапно автомобиль врезается в них сзади, толкая их вперёд прямо на нападавшего. Он бросается вперёд и с разбегу запрыгивает обратно в машину. Он ударяет кулаком по лобовому стеклу, эффективно срывая его и отбрасывая. Он тянется вперед, и Эндрю не может остановить его, когда он вырывает руль прямо из гнезда. Эндрю на мгновение в ужасе смотрит на него. Рене реагирует первой, вытаскивает пистолет и начинает стрелять в мужчину. Пули отскакивают от его кожаного костюма, как шарики для пинг-понга. Они падают на землю, бесполезные. Мужчина одет во всю кожу с головы до ног, его костюм плотно прилегает во всех нужных местах и укреплен. У него длинные рыжие волосы. На мгновение Эндрю задыхается от этой фамильярности. Его волосы вьются чуть ниже подбородка, где маска закрывает большую часть лица. Эндрю смотрит в невидящие, кристально-голубые глаза и испытывает боль от узнавания. Эндрю снова нажимает на тормоза, и машина разворачивается. Он наблюдает, как их нападающий летит по воздуху, вращаясь и грациозно приземляясь. Эндрю действует быстро, хватая свой щит и запрыгивая на место Рене. Он использует дверь как щит и сильно толкает, срывая дверь прямо с петель. Краем глаза он видит, что Аарон делает то же самое. Они скользят по тротуару на мгновение, ослепляя, скрежет металла о цемент оглушает. Как только они останавливаются, люди начинают стрелять по ним. Они переходят в спринт, перепрыгивая через брошенные машины и медианы, а затем, наконец, спрыгивают с шоссе. Путь вниз неблизкий, но на лестничной площадке у него все еще болят колени. Он быстро теряет из виду Рене и Эллисон, но Аарон остаётся на его стороне, подняв щит и держа его наготове. Им легче умещаться вместе за щитами: один приседает, чтобы прикрыть ноги, а другой прикрывает голову. Это то, чему они научились на собственном горьком опыте, после того как жестокая пуля пробила Эндрю прямо через колено в начале 1944 года. Когда их противник останавливается, чтобы перезарядить оружие, Эндрю бросает щит вслепую. Он слышит, как она со звоном отлетает от чьей-то головы, прежде чем летит обратно к нему, верная летающая тарелка. Аарон расправляется со следующим боевиком, бросая случайный мопед, проверяя снайпера с точностью, которая причиняет боль. — Это было… по-другому, — говорит Эндрю. — Ты мог бы просто сделать мне комплимент и покончить с этим, — говорит Аарон, закатывая глаза. Стрельба прекращает их препирательства. Аарон поворачивается, чтобы что-то сказать Эндрю, но тот уже бросается на поиски Рене. Аарон следует за ним. Эндрю видит его раньше Аарона, пистолет поднят и готов к стрельбе. Он бросает щит с достаточной силой, чтобы убить, но металлическая рука быстро поднимается и ловит его. Он медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на близнецов, забыв о пистолете в руке. Его глаза мертвы, затянутый тучами шторм небытия. Эндрю чувствует себя так, словно смотрит на привидение. Щит возвращается к ним с гораздо большей силой. Эндрю ловит его, но его ноги скользят по асфальту от силы броска. Рене выскакивает из-за машины и открывает огонь. Её пули слишком медлительны для быстрых движений уклонения, которые приводят к этому. Её пистолет разрядился слишком рано. Солдат поднимает пистолет и стреляет, Рене, спотыкаясь, отступает за машину, прежде чем пуля успевает попасть в неё. Эндрю ругается, бросаясь в драку. Он бросается на мужчину, и они встречаются посередине, кулаки и ножи скользят и летают между ними слишком быстро, чтобы отследить. Металлический кулак причиняет боль, когда соприкасается с его щекой. Он чувствует, как кости на его лице перестраиваются, хрустят и смещаются под давлением. Удары Эндрю такие же сильные, такие же быстрые, но это кажется бесполезным; мужчина не устаёт, сколько бы раз его ни сбивали с ног. Эндрю получает один сильный удар в голову и отшатывается назад. Он видит, как поднимается металлический кулак, а затем появляется Аарон со щитом, занесённым над его головой. Звук удара металла о металл эхом разносится вокруг них, пронзительный и громкий. Даже двое против одного не кажется достаточным. Когда Аарон наносит быстрый удар в живот, Эндрю хватает его за подбородок. Он крутит и раскручивает его в воздухе. Он пролетает над их головами, крутится и приземляется на носки ног, спиной к ним. У его ног лежит его маска. Его волосы падают на лицо, словно занавеска, защищающая от солнца. Когда он поворачивается, мир поворачивается вокруг своей оси. Эндрю чуть не падает на колени от нахлынувших на него эмоций. Ему хочется кричать от этого. Голубые, голубые глаза смотрят на него невидящим взглядом. За ними не мелькает узнавание, только инстинктивная потребность убивать. Нил смотрит на него в ответ, зубы красные, щека в синяках и покрыта коркой чужой крови, металлический кулак сжат и наготове. — Нил? — слабо спрашивает Эндрю. — Кто, чёрт возьми, такой Нил? — отвечает он почти хриплым от неиспользования голосом. Эндрю принимает его целиком. От его тощего, худощавого телосложения до насмешливого и серого лица. Его глаза такие же пронзительные и голубые, какими были всегда, но они затуманились, как небо перед бурей. Он смотрит на Эндрю так, как будто никогда раньше его не видел. Его взгляд поглощает Эндрю целиком, угроза убийства отражается в его зрачках. Эндрю роняет щит, пальцы ослабевают от шока. Он застывшим взглядом наблюдает, как Нил достаёт пистолет и целится в Эндрю. Он закрывает глаза и готовится умереть. Когда палец Нила нажимает на спусковой крючок, Эллисон запрыгивает на ближайшую машину с ракетницей в руке. Она стреляет в него без колебаний. Всё, что Эндрю может делать, это смотреть, как Нил исчезает за разбитыми машинами. Эндрю падает на колени как раз в тот момент, когда их окружает спецназ.

***

май 2014 Грузовик дребезжит и скрипит при каждом повороте шин, сбивая их друг с другом. Их руки скованы наручниками из усиленной стали, и как бы сильно он ни тянул, металл не поддается. Аарон шуршит с беспокойной энергией, борясь с ограничениями, как зверь в клетке. Грудь Эндрю сдавлена, каждый удар его сердца причиняет боль от давления. Каждый раз, когда он моргает, он видит невидящие глаза Нила, кровь, покрывающую его зубы. Эндрю воспроизводит каждый нанесённый им удар — сколько синяков он оставил на теле Нила? Он не может переварить эту мысль. Рене стоически сидит перед ним, наблюдая за каждым его движением. Эндрю смотрит на неё, не мигая. Эллисон всё ещё рядом с ней, но не затыкается. Она проклинает солдат словами, острыми, как бритва, — оружием само по себе. Двурукие охранники полностью игнорируют её. Их шлемы смотрят на них с небрежным безразличием, и Эндрю хочется ударить кулаком по забралу, посмотреть, как его костяшки пальцев кровоточат на их разбитых лицах. Аарон перестаёт дёргаться и прислоняется к боку Эндрю, откинув голову назад в знак поражения. — Где Мстители, когда они тебе нужны. — Нас здесь четверо, и это нам не очень помогает, не так ли? — говорит Эндрю, легонько толкая его в плечо. Он не может скрыть лёгкой дрожи в своём голосе, когда говорит. Аарон смотрит на него с непонятным выражением на лице. Он протягивает руку, кончиками пальцев хватаясь за край рукава Эндрю. Как только они признают своё поражение, охранники снимают шлемы. — Привет, ребята, — говорит Дэн Уайлдс с победной улыбкой на лице, Мэтт Бойд рядом с ней. Никто из них ничего не говорит в знак приветствия. — Как долго вы собирались просто сидеть там и позволять нам думать, что нас схватили? — спрашивает Аарон, наклоняясь вперёд, чтобы заглянуть за спину Эндрю. — Пока не представится подходящая возможность, — говорит Дэн, как будто это очевидно. — Вы куски дерьма, — говорит Эллисон, протягивая руки в наручниках, — Убери это от меня нахуй. — Мэтт протягивает руку и снимает их без особой суеты. Он делает то же самое для всех остальных. Как только они оказываются на свободе, Дэн размахивает инструментом, похожим на отвертку, и вырезает отверстие в днище грузовика. Они убегают, когда грузовик медленно останавливается.

***

январь 1945 г. Нил следует за Эндрю в поезд, снег пропитывает их униформу и оставляет мокрые пятна на плечах. Внутри всё заполнено грузом, ящики с оружием сложены друг на друга, за ними легко спрятаться. В одной руке у Эндрю щит, в другой — пистолет. Он не оглядывается на Нила, но знает, что Эндрю знает, что он там. У него наготове снайперская винтовка, палец на спусковом крючке, прицелен. Они легко перемещаются между грузовыми поездами, прикрывая спины друг друга, как делали это всегда. Нил — единственный человек на этой планете, кроме Аарона, которому он доверяет. Эндрю пересекает порог между поездами, когда двери между ними захлопываются. Эндрю бросается на стекло, пытается разбить маленькое окошко. Он наблюдает, как Нил вскакивает на ноги, поднимает пистолет и начинает стрелять. Эндрю слышит шаги позади себя и поворачивается как раз вовремя, чтобы пропустить пули, которые безжалостно летят за ним. Он запрыгивает за ящики со стальной оправой и слушает, как пули стучат по ним. Пока боевик перезаряжает свой пистолет, Эндрю выпрыгивает из-за ящиков и на полном газу врезается в него. Щит врезается ему в лицо, сбивая его с ног. Эндрю всё ещё слышит отдалённые звуки выстрелов; он знает, что ему нужно добраться до Нила как можно скорее. Он бросается на укреплённую дверь со всей силой, на которую способен. Она не сдвинулась с места. Он делает это один раз, ещё два, а затем дверь скрипит и слетает с петель. Нил прямо там, спрятавшись за высокими коробками. Нападавший всё ещё стреляет в него. Эндрю прячется за пространством рядом с открытым дверным проёмом, смотрит на Нила и бросает ему свой пистолет. Он снимает пистолет с предохранителя, делает глубокий вдох и стреляет. Его противник падает замертво на пол. Эндрю входит в комнату, берёт лицо Нила двумя руками в перчатках и осматривает его на предмет повреждений. Если не считать разбитой губы, он выглядит нетронутым. — Кролик на ста двадцати процентах, — шепчет Эндрю, и на лице Нила появляется ослепительная улыбка. Позади них начинается странный щёлкающий звук. Эндрю опускает руки и поворачивается. У входа стоит мужчина со странным вида пистолетом в руках. Эндрю двигается быстро, перемещая Нила одной рукой, в то время как другая поднимает щит, чтобы защитить их. Синий луч света вылетает из конца пистолета и ударяет в щит с силой автомобиля. Они оба отлетают назад, когда луч отклоняется от щита и попадает в бок поезда. На его месте образуется зловещая дыра. Холодный воздух и снег обрушились на них одновременно, заставив вздрогнуть. Нил пробирается вперёд и хватает брошенный Эндрю щит. Он держит его перед собой, слишком тяжелый для его маленького роста. Он берёт пистолет Эндрю и стреляет в мужчину. Его пули ни во что не попадают. Мужчина снова прицеливается, и Нил готовится к удару, но этого недостаточно. Луч попадает в щит, и Нил вылетает на холодный зимний воздух. Эндрю вскакивает на ноги, хватает щит и бросает его так сильно, как только может. Когда человек падает на пол, он бежит к пустому месту, оставшемуся в боковой части поезда. — Нил! — Он кричит, сердце учащенно и панически бьётся в груди. Нил болтается в конце подвесной части поезда, обхватив руками перила. Эндрю бросается вперёд, карабкаясь вдоль борта, чтобы добраться до него. Лицо Нила бледное и красное от холода, и он смотрит на Эндрю так, как будто не думает, что сможет дотянуться до него. Эндрю тянется вперёд, вытянув руку так далеко, как только может. Нил тянется к нему, пальцы дрожат. Кончики их пальцев задевают перила, когда они скрипят, а затем и вовсе сдаются. Эндрю может только смотреть, как Нил падает, имя Эндрю вертится у него на кончике языка, его рука всё ещё протянута. — Нил! — Эндрю произносит это как молитву — звучит как «пожалуйста». Сердце Эндрю взрывается в груди, он чувствует, как вены отрываются, разрываются на части. Кровь заполняет его грудную полость, а затем его сердце полностью останавливается. Он не может дышать. Он не может представить, что будет дальше после этого, к чёрту войну, к чёрту весь мир. Его пальцы вцепляются в борт поезда, и он закрывает глаза, готовясь к падению. Внезапно чьи-то руки хватают его за ремни на спине, и его тащат обратно в безопасное место поезда. Эндрю пытается выбраться из захвата, тянется к краю, как будто всё ещё может дотянуться до Нила. Руки сжимаются вокруг него, обвиваются вокруг его груди и крепко прижимают его к себе. — Эндрю, Эндрю, — говорит Аарон прямо ему в ухо. — Он ушёл, Эндрю, Нил ушёл. — Слова звучат ненастояще, Нил не может уйти. Нил похож на таракана, никто не может убить Нила, даже падение с высоты пятьдесят футов. — Нет. Нет, нет, нет, — повторяет Эндрю, как мантру. Рыдание вырывается из его груди, и слёзы, которые падают, не являются добровольными. Он не может дышать. — Мне жаль, Эндрю, мне так жаль, — говорит Аарон хриплым от слёз голосом. Эндрю оседает в объятиях брата и впервые позволяет обнять себя.

***

май 2014 г. Дэн приводит их на подземную базу. Она старая и неиспользуемая, стены покрыты паутиной, а пыль скапливается на поверхностях, похожих на снег. Никто ничего не говорит, пока они следуют за ней в глубь здания. Аарон держится рядом с ним, как будто боится, что Эндрю распадётся, если он отойдет слишком далеко. Эндрю позволяет ему в кои-то веки, у него нет сил послать его на хуй. Дэн ведёт их в комнату, заполненную компьютерами. Внутри они находят Ваймака и Кевина. Эллисон усмехается, увидев их, и говорит: — Неужели мы действительно должны застрять под землёй с большим парнем? — она показывает на Кевина идеально ухоженными руками. — У меня все под контролем, — говорит он, бросая на неё уничтожающий взгляд. — Хорошо, дети, — успокаивающе говорит Ваймак. — Кто-нибудь пострадал? Нам здесь нужна медицинская помощь? — Нет, — говорит Рене, глядя на Эндрю, как будто она ожидает, что он скажет иначе. — Тогда нам нужно обсудить, то что, чёрт возьми, происходит, — говорит Ваймак, — Присаживайтесь. Все они собираются вокруг, хватают стулья и рассаживаются по кругу. Все они выглядят потрёпанными, в синяках и крови. Ваймак бросает один взгляд на пустое лицо Эндрю и вздрагивает. — Мы должны остановить запуск, — говорит он, открывая футляр с тремя отдельными чипами. Аарон, нахмурившись, смотрит на них сверху вниз. — Что это? Как только Хелликерриеры достигнут трёх тысяч футов, они проведут триангуляцию со спутниками insight, полностью оснащенными оружием, — вмешивается Дэн в качестве объяснения. Аарон складывает руки на груди и откидывается назад. — Нам нужно сломать эти носители и заменить их целеуказатели на наши собственные, — продолжает Ваймак. — Один или два не помогут. Нам нужно связать все три авианосца, чтобы это сработало, потому что, если хотя бы один из этих кораблей останется в рабочем состоянии, погибнет много людей, — говорит Дэн. — Мы должны предположить, что все на борту этих носителей — Гидра. Нам нужно пройти мимо них, вставить блейды сервера, и, возможно, мы сможем спасти то, что осталось. Эндрю напрягается и садится прямо. Он наклоняется вперёд и говорит так категорично, как только может: — Мы ничего не спасаем. Ваймак смотрит на него непонятным взглядом и зажимает нос. — Щит не имеет к этому никакого отношения, Эндрю. Эндрю чувствует, как его лицо меняется и превращается в спокойное безразличие. — Щит был скомпрометирован. Гидра выросла прямо у вас под носом, и никто этого не заметил, — говорит он, подчёркивая свою точку зрения, глядя каждому из них в лицо, даже Рене. — Я заметил. Как ты думаешь, почему мы встречаемся в этой пещере? — И сколько людей заплатили эту цену до тебя? — Аарон говорит, острый как бритва. — Слушай, — говорит Ваймак, не сводя глаз с Эндрю. — Я не знал о Джостене. Всё тело Эндрю напрягается. Взгляд Аарона останавливается на нём, плечи напряжены от беспокойства. Гнев поднимается внутри него, как пламя, пробивающееся к горлу. Он сгорает от желания причинить кому-нибудь боль. — Мы оба знаем, что ты бы не сказал мне, даже если бы знал. — Он сглатывает слова, застрявшие у него в горле. — Мне насрать, что ты думаешь, Щит, Гидра, всё идет своим чередом. — Он прав, — говорит Дэн, Мэтт кивает за её плечом. Ваймак поворачивается к Аарону. — Не смотри на меня. Я делаю то же, что и он, — говорит он, указывая пальцем на своего брата. Ваймак поворачивается к Эндрю и говорит: — Хорошо… Похоже, теперь вы отдаёте приказы, капитан.

***

январь 1945 г. Такое чувство, что он влюбляется уже много лет. Холодный воздух хлещет его по лицу, словно нож, режущий чувствительную кожу. Слезы текут по его щекам, быстро растворяясь в пустом воздухе. Он всё ещё чувствует вкус имени Эндрю на своем языке, как спасение. Он не помнит, как ударился о землю, но знает, что это было больно. Он пробуждается от оцепенения, всепоглощающего и пульсирующего. Его зрение возвращается к нему фрагментами, вспышками брызгающего белого и проблесками поразительного красного. Когда он, наконец, приходит в себя, всё по-прежнему. Он не чувствует своих ног от колен и ниже, а его грудь словно провалилась внутрь — он слишком напуган, чтобы посмотреть вниз и увидеть пустую дыру там, где когда-то было его сердце. Ему кажется, что прошли часы, прежде чем он смог пошевелить головой. Он с силой поворачивает его влево, в горле у него застревает стон. Боль от движения на мгновение ослепляет его, он моргает, чтобы звёзды не попадали в глаза. Это зрелище заставляет его подавиться желчью — он кашляет, мокрый и скользкий. Кровь заполняет его рот и вытекает по бокам. На мгновение становится не так холодно. Его левая рука искалечена и наполовину отсутствует. Снег вокруг него окрашен в красный цвет, как пролитая краска. Он чувствует себя легким и парящим и молит Бога, чтобы он снова потерял сознание. Время останавливается и начинается, тянется и замирает с каждым болезненным вдохом, который он делает. На его вершине скапливается снег, гора или могила, он ещё не совсем уверен. Он борется, чтобы сделать вдох, но у него не хватает сил даже на то, чтобы создать тёплую струю воздуха на холоде. Он задаётся вопросом, сколько ещё времени потребуется его телу, чтобы поддаться холоду, потере крови. Он борется с тем, чтобы веки не опускались, не хочет их закрывать, потому что боится, что не сможет открыть их снова. Он ещё не хочет умирать. Он снова и снова проигрывает в уме падение, наблюдает за закрытыми веками, как Эндрю хрипло выкрикивает его имя. Он не хочет вспоминать выражение лица Эндрю, когда тот упал, и всё же он здесь, прокручивая это в голове. Он слышит отдаленный звук шагов, но думает, что проваливается в другое воспоминание. Он моргает, но глаза остаются закрытыми. Когда он снова открывает их, над ним склонился мужчина. Нил пытается бороться с руками, лежащими на нём, но от боли прикосновения он теряет сознание. Когда он приходит в себя, он весь теплый, с голой грудью и смотрит в затхлый коричневый потолок. Когда он поворачивает голову, он борется с тошнотой. Его рука перестала кровоточить, и отсюда все выглядит не так плохо, как он думал. Комната, в которой он находится, не похожа ни на базу союзников, ни на любую другую базу, на которой он бывал за свою долгую службу в армии. Тревога ползёт по краю его сознания, и он борется, чтобы подавить её. — Младший, — шепчет рядом с ним страстный голос. Он поворачивает голову в сторону, и там в черной униформе Гидры стоит Лола Малкольм. Нилу хочется кричать, хочется драться, убивать и убираться, но железо обвивается вокруг его туловища и лодыжек, удерживая его на месте. На какой-то ослепительный миг Нил думает, что, может быть, Эндрю никогда его не спасал. Может быть, Нил все это время был здесь, под ножом своего отца. Может быть, он всё это выдумал. — Пожалуйста, нет, — задыхается Нил, слёзы застревают у него в горле. — Вот это дух, Джуниор, — говорит Лола, размахивая пилой. Она прикладывает его к оставшейся части его руки и начинает резать. Его крики эхом отражаются от стен и не прекращаются, пока он не теряет сознание.

***

май 2014 г. Халк уничтожает всё в поле зрения — истребители, людей, оружие, здания. Эндрю с благоговением наблюдает за происходящим с Хелликарриера. Они опоздали, чтобы остановить их от взлёта, но у них ещё есть время отключить их до того, как будет нанесён какой-либо ущерб. Их три и три фишки. Эндрю, Аарон и Рене берут по фишке и выбирают Хелликарриера. Эллисон подвезла его наверх, металлическая рука крепко обхватила его запястье. Её роботизированный голос желает ему удачи, когда она высаживает его на последнем Хелликарриере. Она улетает, даже не оглянувшись. Эндрю приземляется на корточки, прижимая костяшки пальцев к поверхности корабля. Он нащупывает чип в заднем кармане и встает. Хелликарриер пустынен, слышно только тихое жужжание машин и вой двигателя. Издалека он слышит взрывы и выстрелы. Он взваливает щит на плечи и взбирается по стропилам, чтобы добраться до компьютеров. Он не понимает механику всего, но достаточно легко найти, куда должен поместиться чип. В его ухе хриплый голос Аарона говорит: — Я закончил. Возвращаюсь вниз, чтобы заняться устранением повреждений. Вмешивается голос Рене: — Я тоже. Эндрю? Эндрю наблюдает, как компьютер сдвигается и формируется, открываясь, чтобы предоставить ему слот для чипа. — Почти готово. — Тогда увидимся там, внизу, — говорит Аарон, и их голоса обрываются. Когда он ставит чип на место, он слышит характерный звук ботинок по металлу. Он разворачивается, держа руку на щите, готовый вытащить его, если потребуется. Нил стоит в конце прохода; чёрный кожаный костюм облегает фигуру и снабжён достаточным количеством ножен для целой армии. Эндрю видит осторожный блеск ножа в каждой щели. Его металлическая рука обнажена, выставлена напоказ. Эндрю тратит время на то, чтобы препарировать его — он задаётся вопросом, больно ли это. — Нил, — тихо говорит Эндрю. — Прекрати называть меня так, — говорит Нил холодным голосом. Его кулак сжимается, и мускул на щеке дёргается. —Это твое имя. — Нет, это не так, — сердито говорит Нил. Эндрю делает неуверенный шаг вперед. — Я не могу позволить тебе сделать это, кролик, — говорит Эндрю. Нил хмурится, услышав это прозвище. Его глаза горят болью. Он вытаскивает пистолет из кобуры на бедре и показывает его Эндрю. — Я не собираюсь драться с тобой, Нил, — говорит Эндрю, поднимая руки в знак поражения. — Какого черта ты делаешь, Эндрю? —Голос Аарона проникает в его наушник, полный ужаса. — Отлично, — говорит Нил и нажимает на курок. Пуля пробивает его костюм, мышцы и жир и выходит с другой стороны. Эндрю скрипит зубами от боли. — Абрам, — говорит Эндрю сквозь боль. Нил вздрагивает, отступая на шаг. Его глаза бегают из стороны в сторону, безумные. — Что ты сказал? — говорит он хриплым голосом. Эндрю прижимает руку к своему кровоточащему животу и снова говорит: — Абрам. Вернись ко мне. Нил роняет пистолет, и Эндрю смотрит, как он падает, падает и падает, точно так же, как когда-то давным-давно Нил. Он сжимает волосы напряжёнными пальцами и ругается по-русски, по-немецки, по-французски. — Абрам, — повторяет Нил, как будто пробуя это слово на вкус. — Абрам, — вторит Эндрю. Лицо Нила искажается, гнев запечатлевается в его лице. Он рычит, выхватывает из-за пояса нож и бросается на Эндрю. — Прекрати называть меня так, — кричит он, ударяя кулаком в лицо Эндрю. Эндрю чувствует, как у него ломается нос, чувствует вкус крови, которая капает ему в рот. Он делает шаг назад, но Нил следует за ним, кулак уже занесен для нового удара. Он бьет Эндрю снова и снова, но Эндрю не сопротивляется. Он принимает удары с изяществом, спотыкается и толкается с силой. Независимо от того, насколько сильно это ранит или насколько жесток удар, Эндрю не останавливает его. Он спотыкается о собственные ноги и падает на пол. Нил прямо здесь, приземляется на него сверху, готовый уничтожить его. Он поднимает свой металлический кулак над головой и замирает. Его глаза дикие и испуганные, дыхание прерывистое и учащённое. Эндрю смотрит на него и всё ещё думает, что он самый красивый мужчина, которого он когда-либо видел. — Ты знаешь меня, кролик, — говорит Эндрю сквозь пятно крови. — Нет! — кричит Нил, крепче сжимая кулак. Сейчас он борется сам с собой, убить его или нет. Выполняйте приказы или сражайтесь с ними. — Ты на двухстах процентах, наркоман, — говорит Эндрю, кровь капает из уголка его рта. Нил наблюдает за его движением вниз по шее; свет гаснет у него перед глазами. Он опускает кулак, мёртвым грузом лежащий у него на коленях. Он прижимает свою руку к темно-красному пятну, просачивающемуся сквозь форму Эндрю. — Я знаю тебя, — шепчет Нил, загипнотизированный. — Да, это так, — отвечает Эндрю, протягивая руку к Нилу. Он вздрагивает от прикосновения, отступает и отползает в сторону. Позади него начинают взрываться Хелликарриеры, сотрясая землю, на которой они лежали. Эндрю не замечает, слишком занятый наблюдением за тем, как Нил борется с самим собой. — Я причинил тебе боль, я причинил тебе боль, — шепчет он снова и снова себе под нос. — Я в порядке, Нил, я в порядке, — говорит Эндрю, пытаясь успокоить его, вернуть его обратно. — Нет, я причиняю людям боль, вот что я делаю, — говорит Нил, невидящим взглядом. Внезапно в них врезается следующий за ними Хелликарриер, пробивая борт и разбивая стекло. Всё начинает взрываться, вокруг них ломаются и падают стропила, компьютеры начинают гореть. Эндрю теряет Нила из виду в последовавшем хаосе. Он остро ощущает потерю крови, его зрение расплывается по краям, он моргает, приходя в сознание и теряя его. Он знает, что всё причиняет боль, но это кажется далёким, как воспоминание. Он быстро замечает Нила, застрявшего под балкой, и, как бы сильно он ни боролся, он не может освободиться. Он вытягивает шею, чтобы посмотреть на Эндрю, его глаза наполняются смирением, и он сдаётся, обмякая под металлом. Эндрю не может смириться с мыслью о том, что Нил Джостен откажется от чего-либо. Он подползает к нему и из последних сил срывает с него балку. Он чувствует, как пулевая рана затягивается и рвется, он чувствует, как кровь хлещет быстрее. Эндрю смотрит на Нила сверху вниз и протягивает ему руку. Как только их пальцы соприкасаются впервые почти за семьдесят лет, стекло под Нилом разлетается вдребезги. Их глаза встречаются на мгновение, прежде чем Нил падает. На этот раз Эндрю ныряет сразу за ним.

***

май 2014 г. Эндрю просыпается под тихое пищание кардиомонитора. Он смаргивает усталость с глаз и неловко ерзает на колючих простынях больничной койки. Швы стягивают его живот, и он шипит от последующей боли. — Сколько раз ты собираешься выпрыгивать из самолетов, прежде чем усвоишь свой урок? Эндрю поворачивается, чтобы посмотреть на своего брата, его рот нахмурен, брови сдвинуты. — Думаю, столько раз, сколько нужно, чтобы умереть, — говорит Эндрю грубым и скрипучим от неиспользования голосом. — Это даже не смешно, — говорит Аарон. Эндрю отводит взгляд. — Прости. — Боже, ты идиот, ты знаешь это? — Мне говорили об этом раз или два. Эндрю не может придумать, что ещё сказать. Он чувствует себя изрезанным и мёртвым внутри. Лицо Нила на переднем плане его сознания. — С ним все в порядке, — тихо говорит Аарон. Эндрю выжидающе смотрит на него. — Наш маленький друг-убийца вытащил тебя из Потомака. Он подождал, пока подоспеет помощь, и добровольно пошёл с нами. Эндрю недоверчиво хмурится. — Нил так просто не сдается. — Он не тот Нил, которого мы знали, Эндрю, — мягко говорит Аарон. — Когда мы появились, он просто сидел там, рядом с тобой, наблюдая, как ты дышишь. Как будто он боялся, что если отвернется, ты остановишься. Аарон делает глубокий, прерывистый вдох: — Он видел, как медики завернули тебя и увезли. Когда я присел перед ним на корточки, он смотрел на свои руки. Он сказал мне: «Мне нужно, чтобы ты запер меня, чтобы я больше никому не причинил вреда». Эндрю, это было похоже… Ты помнишь, каким он был после того, как мы вытащили его из того лагеря для военнопленных? — Эндрю кивает — он помнит это слишком живо. — Это было похоже на это, но в миллион раз хуже. Эндрю закрывает глаза, борясь с тошнотой, которая нарастает в животе. — Где он сейчас? — Мы поместили его в охраняемое учреждение. На самом деле это похоже на модную тюрьму. — От этого Эндрю не становится легче. — Как он? Аарон замолкает и отводит взгляд. — Скажи мне, Аарон. Аарон проглатывает комок в горле. — Он сидит в углу комнаты и молчит. Мы послали врачей, психологов. Он ни с кем не разговаривает, он даже почти не моргает. Он всё ещё носит эту ужасную униформу. Эндрю смотрит в потолок и молится богу, в которого не верит. — Я думаю, что у него тоже сломана рука, — говорит Аарон. Эндрю оглядывается назад и хмурится. — Та, металлическая. — Может быть, сейчас это и к лучшему, — рассуждает Эндрю. Он неубедителен. — Да, может быть. Однако Кевин думает, что рука прикреплена к его мозгу. Он думает, что есть хороший шанс, что это начнёт влиять на него другими способами. — Мне нужно его увидеть. Аарон кивает. — Да. Но не раньше, чем ты почувствуешь себя лучше. Ты выпал из самолета. Снова. Ты останешься в этой постели, пока не выздоровеешь. Эндрю смотрит на него с невысказанной угрозой в глазах. — Ты можешь смотреть на меня так сколько угодно, я не передумаю. Эндрю закрывает глаза и позволяет чувству полного опустошения поглотить его. — Нил жив, — шепчет он. — Я знаю, — говорит Аарон. — Я должен был вернуться за ним. — Мы никак не могли знать, Эндрю. — Мы просто оставили его там умирать. Аарон молчит. — Мы могли бы спасти его.

***

август 1943 г. Эндрю просыпается от мягкого дыхания на своей шее. Волосы Нила щекочут его подбородок там, где покоится его голова, втиснутые в пространство между шеей и плечом. Рука Нила лежит у него на груди, прямо над сердцем — он всегда говорил, что это помогает ему заснуть. Эндрю осторожно проводит рукой по взъерошенным волосам Нила, осторожно распутывает найденные узлы. Нил стонет ему в шею, прижимаясь сухими губами к точке пульса Эндрю. — Доброе утро, — бормочет он, касаясь чувствительной кожи. — Доброе утро, — приветствует Эндрю, прижимаясь губами ко лбу Нила. Он мурлычет от прикосновения, прижимаясь ещё ближе. — Что мы делаем сегодня? — спрашивает Нил, утыкаясь лицом в тёплую кожу Эндрю. — Ничего. Мы остаёмся прямо здесь, в этой кровати, — заявляет Эндрю. Он решил это прямо перед тем, как слова слетели с его губ. Нет ничего, чего он хотел бы больше, чем держать Нила в своей постели до конца своей жалкой жизни. — Хорошо, — легко говорит Нил. Он перемещает своё тело и плюхается на Эндрю. Он утыкается подбородком в грудь Эндрю и ухмыляется. Его руки ложатся на рёбра Эндрю, когда он запечатлевает дерзкий поцелуй на середине груди Эндрю. — Что я буду делать в этой постели весь день? — говорит Нил, улыбаясь и оставляя дорожку поцелуев на груди Эндрю. Эндрю борется с улыбкой, наблюдая, как Нил скользит вниз по его телу, руки скользят вниз, чтобы погладить его бёдра. Он останавливается прямо над боксерами Эндрю. Он прижимается щекой к животу Эндрю и скользит руками вверх по груди Эндрю. Эндрю проводит рукой по волосам Нила и шепчет: — Дразни. Нил улыбается ему, и Эндрю никогда не видел ничего более завораживающего.

***

июнь 2014 г. Аарон ведёт Эндрю по Башне Мстителей, как экскурсовод по музею. Когда он жил здесь, Эндрю исследовал каждый этаж, нашёл каждый выход, каждую ловушку. Аарон ведёт его вниз, на этажи, о существовании которых он даже не подозревал. Щит рухнул после событий в Трискелионе, после того, как Рене опубликовала все их грязные секреты в Интернете. Многие хорошие агенты остались без работы, и Эллисон приютила их, как монахиня в приюте. Все они останавливаются и смотрят на Аарона и Эндрю, когда те проходят мимо. Аарон делает вид, что не замечает их взглядов, но Эндрю одаривает их всех таким взглядом, что они отворачиваются, покраснев. Лифт, на котором они спускаются на нижние этажи, огромен и подходит для громадины. Голос Эллисон проникает сквозь стены: — Эй, Мэри-Кейт и Эшли Олсен, постарайтесь не злить крошечного друга-убийцу в моём доме, пожалуйста, и спасибо вам. — Я не могу ничего обещать, — говорит Аарон, хрустя костяшками пальцев, как будто готовится к драке. Эндрю удивленно приподнимает бровь. — Ой? Не ладишь с подружкой своего брата? — спрашивает Эллисон певучим голосом. Аарон фыркает. Эндрю говорит: — Они ладят друг с другом, как в горящем доме. Эллисон смеется: — Хорошо, я желаю тебе удачи. Кевин уже несколько дней пытается достучаться до него. Мы исчерпали все возможности, какие только могли придумать. Эндрю поворачивается, чтобы бросить на своего брата уничтожающий взгляд: — Ты натравил на него Кевина? Ты пытаешься взорвать бомбу? — Ну, Рене не сработала, — защищается Эллисон. — Рене не стала бы работать с Нилом. Он бы не поверил в её добрую христианскую выходку в 1940 году, он не поверит в это и сейчас, после семидесяти лет промывания мозгов. Эллисон напевает из динамиков: — Ну, у меня тоже не вышло. Мэтт и Дэн тоже пытались. Это как будто разговаривать со стенкой. Вмешивается Аарон: — Я с самого начала говорил тебе, что нашим единственным шансом будет Эндрю, но меня никто не слушает. — Потому что ты обычно очень ошибаешься, детка, — отвечает Эллисон, что-то обдумывая. Уходи сейчас же, Рейнольдс, — говорит Эндрю, проводя рукой по воздуху, как будто это заставит ее исчезнуть. — Да, да, я ухожу. Удачи, — а затем её голос исчезает в тишине. Лифт резко останавливается, и двери открываются. Аарон поворачивается к нему и бросает на него многозначительный взгляд. Они делают общий вдох и выходят из лифта. Коридор, ведущий в палату Нила, похож на больничный, стерильно белый и безвкусный. Стены голые и безупречно чистые, полы такие же белые и такие же чистые. Кевин ждёт их в конце коридора, на его плечах белый лабораторный халат, в руках планшет. Он выглядит почти как настоящий доктор. — Какова ситуация, док? — спрашивает Аарон, пытаясь заглянуть через плечо Кевина в комнату Нила. Кевин полностью игнорирует Аарона, глядя на Эндрю с серьёзным выражением лица. — Он не ел всё то время, что был здесь. Он так-же ничего не пил. — Пауза. — Мы пытались поговорить с ним, но он даже не реагирует на то, что мы находимся в комнате. Я начинаю беспокоиться, что он заблудился где-то в своём уме. Эндрю хмурится. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, я думаю, что он начинает что-то вспоминать, и вместо того, чтобы справиться с этим, он диссоциирует. Эндрю поджимает губы и борется с гневом, который бурлит в его венах. — И что, по-твоему, нам с этим делать? — Единственная реакция, которую мы получили от него, — это когда мы попытались поставить ему капельницу. Он швырнул нашу медсестру в стену и сломал ей два ребра, когда она дотронулась до него. Губы Кевина хмурятся, но он придерживает язык. — Мы даже не знаем, что они с ним делали. Мы даже не знаем, почему он ничего не помнит. Прямо сейчас всё, что мы можем сделать, это отправить тебя туда и надеяться, что он тебя не убьет. — Он вспомнил меня. На Хелликарриере. Он вспомнил. Кевин хмурится. — Я пытался спросить его о тебе, но он никак не отреагировал на твое имя. Мне очень жаль. Эндрю качает головой. — Впусти меня в эту чертову комнату, Кевин. Кевин ведёт их по короткому коридору, в конце которого находится единственная металлическая дверь. Он вставляет ключ в замок и поворачивает его. Прежде чем открыть дверь, он поворачивается к Эндрю и говорит: — Ты должен обращаться с ним как с испуганным животным. Мы не знаем, что происходит в его мозгу. Тебе нужно быть осторожным. — Эндрю закатывает глаза, жестом приказывая ему поторопиться. — Я серьезно. — Да, мы понимаем, ты серьезно. Убирайся с моего пути. Кевин убирается с его пути, и Эндрю почти втискивается в комнату. Аарон следует за ним по пятам. Как только дверь за ними закрывается и запирается, Эндрю поворачивается к своему брату с вопросом на кончике языка. — Я не оставлю тебя здесь, чтобы тебе снова надрали задницу. — Эндрю не спорит. Комната не похожа на тюремную камеру, скорее она похожа на квартиру-студию. Там есть диван и телевизор, кровать и тумбочка, а также ванная комната. Это место не выглядит так, как будто в нём кто-то жил. На первый взгляд комната кажется пустой. Эндрю трижды обводит взглядом комнату, прежде чем замечает край ботинка, застрявшего между кроватью и стеной. Эндрю делает свои шаги громкими и отчётливыми, когда он приближается. На краю кровати он приседает, а затем садится, упершись задницей в пол. Нил сидит в шести футах перед ним, подтянув колени к груди и обхватив себя руками. Его так далеко загнали в угол, что он стал частью стены. Его глаза пусты и затуманены, и Эндрю не видит за ними никаких признаков жизни. Он всё ещё одет в своё тактическое снаряжение, испачканное кровью и порохом. У него отобрали оружие, но Эндрю не думает, что смог бы им воспользоваться, даже если бы попытался. Аарон остаётся вне поля зрения, у стены, в стороне. Эндрю сидит, скрестив ноги, положив руки ладонями вверх на колени. Нил даже не вздрагивает от его присутствия. — Абрам, — тихо говорит Эндрю. Реакция Нила мгновенна. Он вздрагивает так сильно, что его голова ударяется о стену позади него. Он становится ещё меньше, пряча лицо между сомкнутыми коленями. Его волосы в беспорядке из красных узлов и сажи, грязные от Потомака и покрытые коркой крови. — Нил, это я, Эндрю, — говорит он так же мягко. — Эндрю, — шепчет Нил, и это звучит грубо, голос, пропущенный через мясорубку, смешанный с забвением. — Да. Ты знаешь, кто я такой? — Как я мог забыть? — он отвечает, слова выходят сухими и скомканными. — Как много ты помнишь, Нил? Нил поднимает голову, чтобы посмотреть на Эндрю выше своих колен. Голубые глаза впились в его. — Я причинил тебе боль, — отвечает Нил, мокрый от эмоций. — Ты не причинил мне вреда. — Я стрелял в тебя, — выплевывает Нил. — Не лги мне. — Ладно. Ты причинил мне боль. Теперь я в порядке. Я простил тебя. Нил моргает глазами, сильно, как будто слова больно слышать. — Я не хочу твоего прощения. — Ты можешь забрать его в любом случае. Нил сглатывает так громко, что Эндрю может это услышать. — Ты даже не знаешь половины того, что я сделал. Ты не сможешь простить меня. Эндрю медлит с ответом, слова пытаются сложиться в его голове. — Мне всё равно, что ты сделал. Нил подавляет рыдание. Это выворачивает наизнанку. — Как много ты помнишь, Нил? Нил садится прямо, откидывает голову к стене и смотрит на Эндрю из-под полуприкрытых век. — Я все помню. Эндрю сглатывает комок в горле. — Позволь мне помочь тебе. — Ты не можешь мне помочь, Дрю. — Это прозвище обжигает ему глаза, оставляет неприятный привкус во рту. — Я должен. Я не смогу сделать это без тебя, кролик. Нил улыбается грустной, одинокой улыбкой. — Ты так хорошо справлялся без меня. — Я не хочу делать это без тебя. Меня не волнует, если это эгоистично. — Я ждал тебя семьдесят лет. Я думаю, что это я эгоист. — Заткнись. Нил улыбается шире. — Ты помнишь ту зиму, когда вы с Аароном заболели пневмонией? Эндрю кивает, не понимая. — Я думал, ты умрёшь. Я думал, что если ты умрёшь, я умру вместе с тобой. Эндрю не знает, что сказать. — Именно тогда я понял, что никогда не оставлю тебя. Как бы я ни боялся, что меня поймают. Меня бы пытали снова, снова и снова, если бы я мог провести с тобой ещё хотя бы одну минуту. Эндрю сдерживает эмоции, которые угрожают вырваться наружу. Он запихивает их глубоко в грудь и говорит себе, что разберётся с ними позже. — Как только они нашли способ заставить меня забыть, у меня больше не было смысла жить, у меня не было причин бороться с обусловленностью. — Он проглатывает слезы. — Я убил так много невинных людей, Дрю. — Мы все убивали невинных людей. — Не так, как я. Они сидят в наступившей тишине, двое влюбленных, ставших незнакомцами. — Не имеет значения, сколько людей ты убил. Это была не твоя вина. Тебя пытали, промывали мозги и заставляли делать всё это. Если я прямо сейчас вложу тебе в руку пистолет, ты убьешь меня? Нет. — говорит Аарон, становясь на линию взгляда Нила. Его слова — это истины в форме пуль. Он смотрит, как они разрывают грудь Нила. — Я все равно сделал это, — шепчет Нил, глядя на Аарона широко раскрытыми печальными глазами. — У тебя не было выбора, — удрученно говорит Аарон. — Ты можешь винить себя сколько угодно. Мы не виним тебя ни в чём из этого. Нил поворачивает голову и прижимается лбом к стене. — Заставь меня забыть, — умоляет он, щёки блестят от быстро падающих слёз. Эндрю вздрагивает, отодвигаясь ещё дальше от Нила, как будто эти слова обожгли его. — Нет, — строго говорит он. — Я больше не хочу этого делать, пожалуйста, просто останови это, — говорит Нил, задыхаясь от рыданий. Эндрю смотрит на своего брата, не находя слов. Эндрю всегда знал, как обращаться с Нилом, его беспокойство легко унималось ладонью Эндрю на затылке, осторожными словами, нашёптанными ему на ухо. Этот Нил, эта его сломанная, хрупкая версия, нова и ужасна. Эндрю не знает, как его исправить. — Я просто хочу, чтобы это прекратилось, — рыдает Нил, вжимаясь ещё глубже в угол. — Нил, — говорит Аарон, присаживаясь на корточки рядом с Эндрю. — Мы собираемся помочь тебе. Позволишь нам помочь тебе? — Я просто хочу, чтобы это прекратилось, — повторяет он, хватаясь руками за корни волос и дёргая. Эндрю видит, как волосы рвутся и падают вокруг него клочьями. Не раздумывая, он бросается вперёд и хватает Нила за запястья — ему невыносимо смотреть, как тот причиняет себе боль. — Остановись, кролик, ты делаешь себе больно, — шепчет Эндрю, пока Нил борется с его хваткой. Эндрю отпускает его запястья и прижимает ладонь к задней части шеи Нила. Он прижимает лицо Нила к своему горлу и заглатывает его руками. — Я держу тебя, Нил, — шепчет Эндрю ему в волосы. Нил расслабляется, прижимаясь к Эндрю. Его слёзы пачкают шею Эндрю, его руки цепляются за рубашку. — Я ждал тебя семьдесят лет, — шепчет Нейл, приглушенно прижимаясь к чувствительной коже его шеи. — Всё кончено, Нил. Всё кончено. Я держу тебя.