Shadow World

      Утро перед отъездом в Хогвартс выдалось серым и промозглым, словно сама погода предчувствовала надвигающуюся бурю. Очередной скандал разразился в доме Эссоу, заполняя комнаты тяжёлым, удушливым напряжением. Слова - острые, как осколки разбитого зеркала летали в воздухе, оставляя после себя невидимые, но болезненные раны.       Любовь родителей окутывала Амели, словно невидимый кокон. Отец, с его большими, шершавыми от тяжёлой работы руками, и мать, от которой всегда пахло ванилью и старыми книгами, безумно любили свою дочь. Их забота была подобна тёплому одеялу в ночь холодной зимы - уютная, знакомая, необходимая.       Но даже в самые солнечные дни тени ссор проникали сквозь щели их дома. Родители не дрались, не били посуду: для того, чтобы ранить друг друга им вполне хватало и просто слов. Амели часто сидела в своей комнате, прижав колени к груди, пока эхо очередного спора затихало в коридоре. Её сердце сжималось увядающим цветком каждый раз, когда они повышали голос.       Амели стояла у окна наблюдая, как капли дождя медленно стекают по стеклу, словно слезы невидимого великана. Её настроение, ещё вчера полное радостного предвкушения, теперь казалось таким же серым и безжизненным, как пейзаж за окном.       Мистер Эссоу, её отец, был обычным магглом - высоким мужчиной с вечно нахмуренными бровями и глазами цвета остывшего кофе. Он стоял посреди гостиной, сжимая и разжимая кулаки, словно пытаясь удержать в них ускользающую реальность. Магия для него была чем-то чуждым, непонятным, пугающим - как темнота для ребёнка, полная воображаемых монстров.       Когда-то давно он считал свою жену просто эксцентричной. Странноватой, с причудами, однако нормальной. Но в тот день, когда она показала свою природу, мир мистера Эссоу раскололся, как старая фарфоровая чашка. С тех пор он видел безумие и опасность в каждом необъяснимом явлении, в каждом странном совпадении. После развода, который прошел так же тихо и незаметно, как таяние снега весной, Амели осталась с отцом. Их дом, некогда полный смеха и уюта, превратился в молчащую пустоту, наполненную недосказанностью и тайнами.       Амели росла любознательной, как котёнок, исследующий новый дом. Её глаза цвета осеннего неба загорались особым светом при виде чего-то нового. Будь то незнакомая книга на полке отцовского кабинета или странный инструмент в сарае - Амели тянулась к неизведанному, словно подсолнух к солнцу.       Родители поддерживали каждое начинание дочери словно садовники, ухаживающие за редким растением. Несмотря на свои разногласия в этом они были удивительно единодушны. Их слова ободрения не давали Амели бросать начатое на полпути.       Девушка бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале прихожей. Её глаза, обычно яркие и живые, сейчас казались тусклыми - запылившиеся драгоценные камни. Она вздохнула, поднимая свой чемодан - тяжёлый не столько от вещей, сколько от груза невысказанных слов. Амели не хотела прощаться с отцом чувствуя, как между ними повисает завеса непонимания. Но она не могла вынести от него грубых слов в сторону матери, не могла согласиться с его ненавистью к магии, не могла больше терпеть этих пустых и бессмысленных скандалов. Звук закрывающейся двери эхом разнёсся по дому - точка в конце недописанного предложения.       Большой зал Хогвартса простирался перед ней подобно огромной пещере, наполненной светом и шепотом тысячи историй. Потолок, зачарованный отражать небо снаружи, мерцал сотнями звёзд, словно кто-то рассыпал драгоценности на тёмном бархате ночи. Свечи, парящие в воздухе, отбрасывали причудливые тени, танцующие на стенах и лицах учеников.       Сейчас блондинка сидела за столом своего орлиного факультета, ощущая себя островком тишины в море оживления. Древесина стола под её пальцами была гладкой, отполированной прикосновениями тысяч рук за прошедшие столетия. Без особого интереса она наблюдала за распределением первокурсников, их лица соединялись в одно размытое пятно.       Настроения не было от слова совсем. Девушка чувствовала себя так, словно между ней и окружающим миром выросла невидимая стена, приглушающая все звуки и эмоции. Остальные напротив что-то активно обсуждали, их голоса сливались в неразборчивый гул, подобный жужжанию пчелиного улья. Периодически она ловила на себе вопросительные взгляды однокурсников, быстрые и острые, как вспышки молний.       Из-за стола Гриффиндора доносились раскаты аплодисментов, встречающие новых учеников. Каждый хлопок отдавался в ушах блондинки ударом далёкого барабана. Золотые и красные цвета гриффиндорцев казались особенно яркими в мерцающем свете свечей, словно языки пламени, танцующие на фоне ночи.       Огромные окна зала отражали свет факелов создавая иллюзию, будто за стенами замка плещется огненное море. Запахи сотен блюд, ещё не появившихся на столах уже витали в воздухе, обещая пир, который в другое время порадовал бы девушку, но сейчас казался чем-то далёким и незначительным.       - Ты чего такая кислая? – Обратился к ней блондин, сидящий по правую сторону.       Амели медленно повернулась к парню, её лицо осветила улыбка - хрупкая и тусклая, как последний луч заходящего солнца. В этой улыбке отразилась вся усталость мира, словно годы сжались в один момент на её губах.       - Дорога вымотала, - соврала девушка своему вечному соседу по парте.       Энтони Голдштейн был для Амели книгой, которую она читала снова и снова, находя новые смыслы между строк. Гобелен их дружбы был соткан из долгих вечеров в библиотеке, где тишина прерывалась лишь шелестом страниц и тихим шёпотом. Библиотека была их убежищем, местом, где время, казалось, замедляло свой бег.       Амели чувствовала, что ей повезло с таким другом. Энтони был её якорем в бушующем море, надежный и постоянный. Но в последние месяцы она начала замечать изменения в его взгляде - едва уловимые, как рябь на поверхности спокойного озера. Его чувства к ней трансформировались, становясь глубже и сложнее, словно мелодия, в которую добавили новые ноты.       Решение держать дистанцию далось Амели нелегко. Она постепенно возвела между ними тонкую стену из хрусталя - прозрачную, но ощутимую. Отношения казались ей лишними, особенно с Энтони. Его мир был упорядочен и расчерчен, как идеальная шахматная доска, он жил в мире чисел и планов. Его мечты о должности старосты и карьере в Министерстве были не просто случайными целями, а маяками, освещающими его путь. Каждый его шаг был выверен, каждое решение просчитано. Он напоминал Амели сложный механизм часов, где каждая шестерёнка знает свое место и назначение.       Блондин с его вечно серьезным выражением лица казался воплощением Когтеврана - дома, где знания ценились превыше всего. Но для Амели оценки были лишь частью жизни, а не её смыслом. Она видела мир как палитру возможностей, где учёба была лишь одним из множества ярких цветов.       - Тогда отдохни хорошенько сегодня, - на лице парня расцвела мягкая и тёплая улыбка, стирающая невидимые строчки их планов.       В глубине её глаз мелькнуло удивление, смешанное с чем-то, похожим на признательность. Мысль о неожиданном проявлении заботы растеклась по её сознанию как капля чернил в воде, окрашивая привычный образ парня в новые, незнакомые тона.       - Может, вместо библиотеки побродим по коридорам после еды? – Предложила Амели, надеясь развеяться.       - Разве ты не устала? – Спросил парень, мило улыбаясь. – Ну хорошо, но тогда давай я на пару минут всё же заскочу в библиотеку.       Радость расцвела на лице блондинки, словно первый весенний цветок. Её кивок был лёгким, а глаза заискрились предвкушением вечера, который обещал быть приятным, как глоток холодной воды в жаркий день.       Но случайный взгляд, брошенный в сторону гриффиндорского стола, стал большой ошибкой. Две рыжие головы - яркие осенние листья, появились в её поле зрения. Их лица искривились в гротескных гримасах, напоминающих улыбки, отраженные в кривом зеркале. Амели почувствовала, как радость испаряется, оставляя после себя лишь раздражение. Воспоминания о событиях прошлого года нахлынули на неё волной холодной воды. Тупые приколы близнецов Уизли преследовали её словно назойливая мелодия радио, которую невозможно выкинуть из головы. А их шутки - острые камни, о которые она постоянно спотыкалась.       Ненависть, которую Амели испытывала к ним, была густой и вязкой. Она чувствовала, как это чувство медленно отравляет её изнутри. Но парадоксальным образом казалось, что именно эта агрессия привлекала близнецов ещё больше. Их ехидные улыбки были как подпись под негласным обещанием новых неприятностей.       Прошлый семестр закончился дракой - взрывом накопившегося напряжения. Теперь, глядя на их лица Амели чувствовала, как будущее расстилается перед ней тёмным, неизведанным лабиринтом. Что ждёт её за следующим поворотом? Эта неизвестность пугала её больше, чем любая конкретная угроза.       Большой зал наполнился ароматами и звуками начавшегося пира. Воздух словно стал плотнее от запахов жареного мяса, свежего хлеба и сладких десертов. Звон столовых приборов смешивался с гулом голосов, создавая симфонию праздника.       Амели не двигается - остров тишины в море веселья. Еда на столе, такая аппетитная для других, для неё была лишь размытыми пятнами цвета. Желудок сжался в тугой узел, отвергая саму мысль о пище.       Полумна сидела напротив. Казалось, что её серебристые глаза видели сквозь физическую оболочку Амели. И в этих глазах плескалось понимание, глубокое и безмолвное, как подводное течение. Без слов, одним лишь взглядом Полумна передавала поддержку и заботу. Энтони, сидевший рядом, уловил невысказанное беспокойство Лавгуд. Пара тихих слов от неё - и он тут же пришёл в движение, словно заведённый механизм. Его руки, ловкие и уверенные, начали наполнять тарелку Амели. Он выбирал еду с тщательностью художника, подбирающего краски для своего холста. Тарелка перед Амели постепенно превращалась в маленькое произведение искусства. Кусочки разноцветных овощей, нежное мясо, золотистый картофель - всё это складывалось в мозаику заботы и внимания. Под пристальным, но мягким взглядом Полумны и молчаливой поддержкой Энтони Амели почувствовала, как узел в животе начинает ослабевать. Она подняла вилку - движение, которое казалось невозможным ещё минуту назад.       Полчаса в Большом Зале растянулись для Амели в целую вечность. Когда Полумна предложила уйти, её слова были долгожданным ключом от клетки. Амели согласилась с поспешностью человека, покидающего место катастрофы. Уходя из зала, она почувствовала на себе взгляды. Краем глаза заметила довольные лица близнецов Уизли. Их рыжие головы выделялись в толпе, как два языка пламени. Амели никогда не могла их различить - они были два отражения в зеркале, одинаково опасные и непредсказуемые.       В прошлом году её эссе по Зельеварению - плод бессонных ночей и усердной работы, вспыхнуло в руках Снейпа, превращаясь в пепел. Профессор, со свойственной для себя невероятной щедростью снял тогда десять очков с Когтеврана. Для Амели его голос звучал приговором. Всю следующую неделю взгляды сокурсников не давали ей покоя. Амели была уверена - это дело рук Уизли. Эта уверенность сидела в ней, как заноза, которую невозможно вытащить. Но вопрос, почему именно она стала их мишенью, крутился в её голове заевшей пластинкой. Она даже не была с ними знакома - просто лицо в толпе, ничем не примечательное. Эта загадка была темнее самой глубокой ночи, непроницаемая и пугающая.       Она шла рядом с Полумной, ощущая странное сочетание облегчения и тревоги. Новый учебный год казался неизвестной территорией, полной скрытых опасностей и неожиданных поворотов.       - Как прошло твоё лето? – Поинтересовалась Полумна, медленно вышагивая в сторону винтовой лестницы, что вела в гостиную их факультета.       - Отлично, - кивнула блондинка, потирая уставшие глаза.       - Фред и Джордж тебе войну объявили, - с неожиданной лёгкостью порхнуло в воздухе безмятежное замечание подруги.       Выражение лица Амели напоминало смесь удивлённого совёнка и человека, случайно укусившего лимон, когда она повернулась к Полумне за разъяснениями.       - Ты оглохла от стука колёс? Они же в поезде орали громче, чем болельщики на матче по квиддичу.       - Извини, я была слишком занята, - блондинка картинно всплеснула руками, чуть не задев проходящего мимо первокурсника. - И вообще, о какой войне речь? Единственная война, которую я знаю - это борьба с непослушными волосами по утрам, - она так сердито насупила брови, что они почти превратились в одну тонкую линию, делая её похожей на рассерженного хомячка.       Полумна в ответ лишь пожала плечами с той особенной отрешённостью, которая всегда заставляла окружающих гадать, витает ли она в облаках или знает что-то, недоступное простым смертным.       Амели была благодарна подруге за предупреждение, но не могла заставить себя воспринять его всерьёз. "Война". Это слово, тяжёлое и зловещее, казалось нелепым в контексте школьных коридоров и подростковых проделок. Близнецы Уизли всегда славились своей склонностью к преувеличениям, разбрасываясь громкими фразами направо и налево, словно конфетти на карнавале.       - Какая там война, – фыркнула Амели, – череда дурацких розыгрышей максимум, не более. Вероятно, они просто готовят очередной грандиозный прикол, от которого вся школа будет стоять на ушах неделю.       Она вспомнила все те случаи, когда заявления Уизли оказывались не более чем шумихой вокруг очередной шалости. Болотце в коридоре, фейерверки на экзаменах, исчезающие шляпы... Забавно, но не более того. Амели решила, что не станет и сейчас придавать их словам большого значения. В конце концов, жизнь и так полна настоящих проблем, чтобы ещё волноваться о надуманных. Девушка тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и улыбнулась Полумне. Слова Уизли девушка никогда не воспринимала всерьёз. Не станет и сейчас.       А зря.