Avaritia

Вот здесь, мой сын, вполне познай измену

Даров, Фортуне вверенных судьбой,

Которым смертный дал такую цену.

Данте Алигьери. Божественная комедия. Ад.

Ночь полностью вступает в свои права. Мягкий свет уличного фонаря пробивается сквозь панорамные окна, освещая просторную, но погружённую в полумрак комнату. Других источников света нет, но они и не нужны. Тёмная фигура за столом напротив двери почти сливается с окружением, но её силуэт выделяется благодаря тонким бликам света, закрадывающимся в окно вспышкам проезжающих автомобилей. Чон Хосок ждёт тебя. Он откидывается в кресле, сложив пальцы в замок и поднеся их к губам. Его взгляд, неподвижный и сосредоточенный, устремлён на дверь, словно пытаясь проникнуть сквозь неё. Идеально уложенная чёлка мягко касается его лба, а строгий чёрный костюм, безупречно сидящий на фигуре, подчёркивает его величие и грацию. Эта мастерская — его святилище. Здесь рождаются все его великие шедевры. Как глава модного дома, он создаёт платья, от которых захватывает дух. Его боятся, им восхищаются, перед его талантом преклоняются. И он знает об этом. Он чувствует свою безусловную власть. Его взгляд скользит по темному полу и останавливается на платье, висящем на манекене, — последнем шедевре мастера. Оно похоже на пойманное солнце, заключённое в крошечные золотые бусины. Платье, сотканное из тончайшей сетки, струится, словно прозрачная вуаль, окутывая манекен, словно создано из самой сути света. Каждый фотон, отражаясь от него, рассыпается миллиардами искр, наполняя комнату сиянием. Здесь не нужны дополнительные источники света — платье само и есть свет. Трёхкратный стук отвлекает его от созерцания своей работы. Он переводит взгляд на дверь. — Входите, — говорит он, его голос глубокий и спокойный. Ты осторожно нажимаешь на дверную ручку и почти бесшумно входишь в комнату. — Простите, я немного задержалась, — извиняешься ты, слегка кланяясь и закрывая дверь за своей спиной. Он поднимается из-за стола. Его лицо, ещё минуту назад непроницаемое, озаряется широкой искренней улыбкой. Его шаг легкий и пружинящий, эхом раздается стук каблуков. Он двигается грациозно, чеканя каждый шаг, но при этом в каждом его жесте та плавность, мягкость, что приковывает твое внимание, словно змея гипнотизирующая мышонка. Ты стараешься скрыть свое волнение, сжимаешь ремешок сумки крепче, от чего он предательски скрипит. — Не нужно извиняться, прелестное создание, — говорит он, обходит тебя сбоку и мягко подталкивает рукой чуть дальше в комнату. — Ты пришла, и это главное. Пойдём, я покажу тебе, зачем ты здесь. Ты осторожно проходишь в мастерскую, чувствуя лёгкое, но ощутимое давление, исходящее от этого места. Это твой первый визит сюда, и каждая деталь завораживает. Большое трехстворчатое зеркало, которое делает это пространство еще больше, отчего страх потеряться здесь усиливается. Стены увешаны эскизами, ткани лежат на длинных столах в кажущемся беспорядке. Но в этом хаосе сквозит гармония, известная только самому Хосоку. Ты медленно оглядываешься, зачарованная каждой деталью. В этой мастерской чувствуется его сущность, словно само пространство дышит Хосоком. Тебе кажется, что, прикоснувшись к этому месту, ты прикоснёшься и к его душе. Ты надеешься, что ты сможешь это сделать. — Я хотел, чтобы ты была первой, кто это увидит, — говорит он, аккуратно подводя тебя к манекену. Когда он наконец поворачивается к тебе, в его взгляде мелькает что-то опасное, неуловимое, но притягательное. Это заставляет твоё сердце биться быстрее. — Это платье… оно создано для того, чтобы покорять. Ты замираешь перед его шедевром, и твоя рука невольно тянется к губам, чтобы прикрыть их от удивления. Настоящее произведение искусства. — Хосок-ним, это… это невероятно, — вырывается у тебя почти шёпотом. — Вы сами это сделали? — Конечно, — отвечает он с лёгкой усмешкой, кивая. Его глаза искрятся удовольствием, а губы растягиваются в довольной улыбке, словно твоя реакция — самая дорогая награда. — Я никогда не позволяю никому прикасаться к моим работам. Они только мои. Я слишком жаден, чтобы делить с кем-то своё признание. Он на мгновение затихает. — Но я хочу увидеть его на человеке. — Его голос становится ниже, проникновеннее. Хосок делает шаг ближе, не отрывая взгляда от тебя. — На тебе. Именно поэтому я позвал тебя сегодня. — Вы хо-хотите, чтобы я… — но ты не успеваешь договорить. Ты нервничаешь, в его присутствии ты запинаешься в словах. — Да, моя дорогая, — отвечает он, понижая голос почти до шёпота. В его глазах появляется что-то завораживающее, словно сама тьма становится глубже. — Надень его для меня… Ты вновь осматриваешь платье и замечаешь, что платье настолько прозрачное и тонкое, что ты видишь ткань манекена. — Но как я его надену? В нем же все будет видно, — в голосе беспокойство, ты нервно сглатываешь. — Значит, чтобы оценить его по достоинству, нужно снять все лишнее, — Хосок закусывает губу, и уголки его губ ползут вверх в хитрой ухмылке. В два шага заходит за зеркало и включает подсветку. В комнате становится непривычно светло, и ты часто моргаешь, давая возможность глазам привыкнуть. Он приносит ширму и раскладвает ее, укрывая тебя и манекен. — Не беспокойся ни о чем, я буду ждать неподалеку, — он смотрит на испуганную тебя, затем переводит взгляд на платье. — Как будешь готова, позовешь. Ты киваешь и провожаешь взглядом спину Хосока, скрывшегося где-то в глубине мастерской. Только ты, зеркало и платье великолепной красоты, созданное руками самого искусного художника. Быстро лишив манекен тончайшего платья, ты сбрасываешь с себя все одежду, желая показать Хосоку всю красоту его творения. Оно садится на тебя идеально, точно сшито по тебе, облегая каждый твой изгиб. — Я готова, — выдыхаешь ты, поправляя бретельку на плече. Он рукой складывает ширму и оказывается за твоей спиной. Ты поворачиваешься к нему лицом и он осторожно и медленно обходит тебя по кругу несколько раз, как кружащаяся акула. Его глаза двигаются по твоему телу, он то подходит ближе, то отдаляется, чтобы рассмотреть тебя под разными ракурсами и со всех сторон. Хосок молчит, лишь изредка вздыхает и потирает подбородок. Но было в этом взгляде и ещё что-то, то, что ранее ускользало от тебя. Слишком пристально он тебя разглядывает, практически не мигая. От бликов платья его темные глаза сияли неестественным блеском. Тебе становится неловко, как сильно это затянулось, и скрещиваешь руки на груди. — Но дело не только в платье, верно? — Ты пытаешься звучать уверенно, но сама чувствуешь, как твой голос дрожить. Хосок усмехается. Его улыбка едва заметная, но в ней таится сила, которая могла подчинить кого угодно. И ты делаешь усилие, чтобы не поддаться. — Ты права, — хрипло произносит он, подходя так близко, что ты чувствуешь жар его дыхания. — Платье — всего лишь предлог. — Тогда зачем я здесь, Хосок-ним? — ты поднимаешь на него взгляд. Его фигура возвышается над тобой, словно тень. — Видишь ли, — Хосок лениво опирается на зеркало, его движения точны, хоть и кажутся расслабленными. — Я хочу обладать не только этим миром, но и всем, что в нём прекрасно. Его длинные изящные пальцы осторожно касаются твоего плеча. Он медленно проводит ими вдоль ключицы, зацепив тонкую бретельку платья. Лёгкое прикосновение кажется почти невесомым, но его взгляд не отрывается от твоего. — Ты… — он наклоняется ближе, его голос становится тише, окутывая тебя, — самое прекрасное, что я когда-либо видел. Ты станешь лицом моего модного дома. Ты выйдешь в этом платье на подиум и будешь сиять, как самая яркая звезда. Ты будешь моей музой. И я исполню все твои мечты. Словно околдованная, ты не можешь отвести взгляд от его глаз. Тонкая нить контроля ускользает, оставляя тебя безоружной перед сводящей с ума близостью. Хосок знает это, он видит, как ты меняешься, ощущая его приближение. Он наслаждается этим моментом, словно художник, наблюдающий за совершенством своего творения. — И какова цена? — ты прилагаешь усилие, чтобы вымолвить хоть слово. — Сегодня ты принадлежишь мне, — его голос низкий, бархатный, но в нём звучит властная нота, от которой невозможно уклониться. — Сегодня и всегда. Все, чем я обладаю, является моей собственностью. Я не намерен ни с кем делиться. Он берет тебя за плечи и мягко разворачивает к зеркалу. От неожиданности ты замираешь и только теперь можешь разглядеть себя в этом платье. Его роскошная яркость идеально подчеркивает твою красоту, вызывая в душе трепет. Оно действительно великолепно. Идеально. — Посмотри на себя, дорогая, — Хосок склоняется к тебе, его лицо почти касается твоего плеча. — Это платье словно создано для тебя. Золото, инкрустированное самым прекрасным бриллиантом… просто произведение искусства. Ты смотришь на своё отражение, избегая встречаться с его глазами. В это время Хосок подходит ближе, его тело прижимается к твоей спине. Он замечает, как ты напрягаешься от его легких прикосновений, но не отстраняешься. Его близость становится ощутимой, и ты чувствуешь его возбуждение у своей поясницы. — Хосок-ним, я… — слова едва слетают с твоих губ. — Как мы… — Прости, — его голос становится хриплым, он шепчет прямо тебе на ухо. — Но я не могу сдержаться, когда вижу тебя такой… — он аккуратно убирает волосы на одно плечо и касается твоей кожи губами. — Ты сводишь меня с ума… Его рука скользит под ткань платья, нежно касаясь твоей груди. Губы оставляют влажный след на твоей шее. Ты больше не можешь сопротивляться — внутри тебя что-то сдается. Ты хочешь этого. Тонкие, ловкие пальцы нежно ласкают твою грудь, и ты не можешь сдержать тихий стон. Твои пальцы судорожно хватаются за его запястье, но другая его рука уже исследует разрез платья, гладя кожу бедра. Ты закидываешь голову назад, и она оказывается на его плече. Хосок продолжает осыпать поцелуями твою шею, а затем осторожно подцепляет зубами бретельку платья, стягивая её с твоего плеча. Платье чуть сползает, открывая твою грудь, и он смотрит на отражение в зеркале, наслаждаясь видом, который открылся ему в мгновение. Его пальцы продолжают нежно очерчивать круги вокруг соска, заставляя его твердеть. В это время другая рука достигает самого чувствительного места, касаясь клитора. Ты вздрагиваешь и закусываешь губу, стараясь сдержаться. — Моё … все моё, — тихо рычит он, пряча лицо в изгибе твоей шеи. Его пальцы двигаются всё увереннее, скользя по твоей влажности между твоих ног, медленно и размеренно проникая в твой раскалённый жар. Ты хнычешь, чувствуя его внутри, когда он начинает сгибать и вращать пальцы, усиливая каждое ощущение. Сначала его движения плавны, словно он наслаждается каждой секундой, но постепенно темп ускоряется. Каждый мокрый звук, который он извлекает из тебя, и каждое твое движение навстречу только разжигают его страсть ещё сильнее. Он мягко, но настойчиво прижимает тебя к зеркалу, и твоё горячее дыхание оставляет на стекле туманную вуаль. Воздух становится тяжелым, дышать труднее, а тело будто теряет способность стоять. Ты поднимаешься на цыпочки, стремясь усилить ощущения от его ловких рук. Каждое прикосновение, каждый новый импульс будто накрывает тебя волной, не давая утонуть, но и не позволяя вернуться на поверхность. — Что ты делаешь со мной? — твой голос звучит едва слышно, наполненный жалобным надрывом, пока ты пытаешься уловить в зеркале лицо Хосока позади себя. — О, милая… — он усмехается, его глаза сияют опасной смесью желания и одержимости. — Это ты делаешь это с собой. Он берёт твоё запястье, направляя твою руку к заметной выпуклости в его штанах. Его голос становится ниже, почти хриплым: — Мне нужно больше… С этими словами Хосок расстёгивает ремень, позволяя твоим пальцам скользнуть под ткань. Твоя ладонь обхватывает его горячий, пульсирующий член, и он глухо мычит, закатывает глаза от удовольствия. Его пальцы внутри тебя ускоряются, их движения становятся более напористыми, выверенными. Каждый изгиб, каждый нажим рождает новую вспышку удовольствия, заставляя тебя выгибаться навстречу. Большой палец ловко кружит по твоему клитору, добавляя к ощущениям невыносимую остроту. Ты чувствуешь, как внизу живота неумолимо скручивается тугой узел. Хосок не останавливается ни на секунду, наслаждаясь твоей потерянностью и отдачей. Ты двигаешь рукой в такт его толчкам, чувствуя, как он постепенно теряет контроль. Его пальцы ловко расстёгивают рубашку, обнажая поджарый торс, а затем задирают твоё платье, открывая больше твоего тела его жадному взгляду. Крепко обхватив твои бедра, он с низким рычанием проникает в тебя. Его движения полны жажды и страсти, и ощущение твоей горячей плоти, сжимающей его, будто током проносится по его телу, отправляя волны удовольствия по каждой жилке. Ты выгибаешься в пояснице, подавая таз к нему, приглашая глубже. Его ритм становится всё быстрее, каждое движение выбивает из тебя дыхание. Твои руки судорожно пытаются найти опору на гладкой поверхности зеркала, но каждая его атака заставляет тебя терять контроль. Громкие стоны срываются с твоих губ, и ты уже полностью растворяешься в этом нарастающем вихре удовольствия. Его пальцы, влажные от твоих соков, осторожно касаются твоего ануса. Он настойчиво и одновременно бережно исследует твоё тело, стремясь завладеть каждым его дюймом, не оставляя ни одной части без внимания. — Расслабься, детка, — хрипло шепчет он, его дыхание горячей волной скользит по твоей коже. Ты стараешься сделать глубокий вдох, твои лёгкие с трудом наполняются воздухом, пока его палец медленно проникает в твоё тугое кольцо мышц, осторожно растягивая его. — Вот так… дыши… — успокаивающий шёпот растворяется в окружающем вас пространстве. Волна интенсивных ощущений захлёстывает тебя, и от силы этого двойного проникновения кажется, что ты теряешь связь с реальностью. Твой лоб касается холодной поверхности зеркала, пытаясь хоть немного вернуть тебе ясность. Но его движения не останавливаются. Они настойчивы, ритмичны, каждый толчок заставляет тебя забыть о том, где ты находишься. Когда твоё тело наконец привыкает к первому пальцу, Хосок добавляет второй, усиливая ощущение наполненности. Его движения чёткие, уверенные, он чувствует твою реакцию на каждом этапе, тонко подстраиваясь под тебя. — Вот так… моя хорошая, — тихо, почти торжествующе произносит он, не замедляя темпа. Он охвачен желанием, которое толкает его вперёд, всё быстрее, всё глубже. Его хватка на твоем бедре свободной рукой становится сильнее, оставляя красноватые следы на твоей коже. Хосок движется, гонясь за своим освобождением, и ощущения внутри тебя кружат ему голову. Каждый новый толчок, каждая реакция твоего тела только усиливают его одержимость. Ты чувствуешь, как приближаешься к краю, и уже не можешь стоять на ногах. Твоё тело сотрясает мелкая дрожь, будто волны, одна за другой накрывающие тебя. Хосок ловко считывает твои ощущения — ему достаточно ещё нескольких глубоких, точных толчков. Затем он выходит из тебя, и горячие белые полосы окрашивают твою кожу, обжигая своей насыщенностью. Твои ноги больше не держат тебя, и ты медленно сползаешь на пол, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя. Шум крови в ушах заглушает всё вокруг, а грудь судорожно вздымается в попытке поймать воздух. Хосок, чуть пошатываясь, отходит от тебя. Он проводит рукой по взлохмаченным волосам, будто пытаясь привести их в порядок, затем неспешно начинает одеваться, аккуратно застёгивая каждую пуговицу. Ты стараешься собраться, но руки дрожат. Взгляд падает на зеркало — отражение открывает твоё раскрасневшее лицо, растрёпанные волосы, тёмные следы потекшей туши. Ты не узнаёшь себя. Дрожащими пальцами пытаешься поправить полосы на теле, стереть чёрные разводы с щёк, но тщетно. Хосок возвращается, присаживаясь рядом с тобой на корточки. Его движения расслаблены, а лицо остаётся непроницаемым, словно ничего только что не произошло. Изящным движением он протягивает тебе коробку салфеток. — Приведи себя в порядок и можешь быть свободна, — его голос звучит ровно, без эмоций, а взгляд остаётся холодным. Ты делаешь вздох перед тем, как заговорить, но слова не идут. Они повисают где-то между тобой и им, словно теряют силу ещё до того, как будут произнесены. Хосок по-прежнему стоит у окна, его силуэт вырисовывается бликами городских огней. — Это всё? — его голос звучит мягко, почти бесцветно, но в нём чувствуется усталость. Ты киваешь, даже если он не смотрит. Ты уже переоделась, оставив золотое платье возле зеркала. Хосок отворачивается от окна и на мгновение встречается с тобой взглядом. В его глазах нет ни гнева, ни боли — только пустота, которая пугает больше всего. Но вдруг он меняется в лице и вновь улыбается своей фирменной широкой улыбкой. — Тогда увидимся позже, — произносит он и поправляет воротник рубашки. Ты уходишь, оставляя после себя лишь холодный поток воздуха, который прокрался в комнату из полуоткрытого окна. Он остается один наедине со своими мыслями. Вглядываясь в мглу, Хосок думает, насколько просто он может получить все, о чем пожелает.