Созвездие близнеца.

Спустя дни, Лололошка смог подготовить всë к ритуалу для печати: браслет бережно уложен в жестяную коробочку из-под леденцов, кинжал наточен так, что после его лезвия только от лëгкого касания остаëтся полоса крови на коже, манускрипт упрятан, соль он припас, воды в достатке, свечки достать проблемой не было. Вот только осталось одно "но"... ...Заклинание не яснó. Лололошка так и не узнал, какой бес этот "Пожиратель звëзд". Сведений так и не нашлось, а полнолуние было уже не за горами: через две ночи и два дня, если быть точнее. Ему нужно было торопиться... Как и сказал Лукий, у них осталось совсем чуть-чуть времени. Вскоре секта воплотит свой план в действительность... И ещё неизвестно, не пострадает ли Джон, когда этот момент настанет. А выживет ли он вообще?.. В конце-концов, он - человек, являющийся ходячей временной печатью: какова гарантия, что ему не будет больно? Что демон не вырвется потоком из груди, не оставив в Джоне ни капли души? Что у Джона будет шанс справиться с этой мощью, будучи раненным и ослабленным? Как же страшно медлить... И как жутко понимать, что остался лишь последний пункт для того, чтобы этот кошмар закончился - правильное заклинание. Если Лололошка ошибëтся, то он погубит их двоих. Не самая позитивная мысль... Но, как бы прискорбно это не было, это являлось правдивым исходом. Оставалось лишь успеть раньше культа Пожирателя... В голове всë ещё не укладывалась самая главная деталь: ну где он слышал это прозвище? Видел, может, на бумаге? Иль упустил на учениях? Эта мысль не покидала Лололошку ещё долгое время. Помогая поддерживать пламя свечей, он размышлял о дальнейших шагах, сменяя один потухший огрызок воска на новую свечку: зажигал фитиль и носил в руках, мечась от подсвечника к подсвечнику, подносил огонь к тлеющей нити и так по кругу. В общем-то, его обязанности на этом и заканчивались. Церковь сегодня была худа на прихожан: в основном, в будни, никто не приходил днëм из-за работы, а если и заглядывал - то либо вечером, желая исповедоваться, либо же утром, и то являлись одни лишь пожилые. Однако, в этот раз, пришëл кое-кто, про кого Лололошка уже и успел позабыть... - Ты! - воскликнул женский голос, заставив Лололошку обернуться в его сторону: остальные монахи и отец последовали его примеру, интересуясь, кто же решил навести суету в церкви. На послушника неслась девушка, с которой он виделся несколько дней назад: еë мимика говорила о многом, потому что прихожанка нахмурила брови и стремительно направлялась к нему, с шумным топотом разражая стены церкви. Лололошка остолбенел, не понимая, гневается незнакомка или она просто в бешенстве. Видимо, ловец не дал нужного эффекта... Ну конечно! И додумался же он отдать старый, покалеченный временем оберег, не зная, сохранил ли он свои свойства... Может, надо было поискать ещё денег в пруду, ежели обменивать не пойми что?.. А не корыстно ли было б? Вздрогнув, Лололошка зажмурился, ожидая получить громоздкий крик или звонкую пощëчину, однако, стоило девушке приблизиться дальше метра, как Лололошка рвано охнул, а подкосившиеся ноги сместились друг к дружке, будучи в кольце рук. Послушник открыл глаза, опустив голову. ...Пав на колени, прихожанка обхватила его руками вокруг бëдер, прижавшись боковой стороной головы к чужим ногам, а Лололошка, опешив, чуть было не выронил свечку. Держа еë на расстоянии вытянутой руки, дабы воск не капал на волосы крестьянки, он кое-как вдохнул, прибывая в мандраже. Девушка, игнорируя озадаченные взгляды служителей, подняла голову. - Служитель!.. Благослови тебя Всвышние! - заголосила она, на что Лололошка закусил губу, чувствуя себя неудобно. Все глаза в церкви были направлены на него и, в особенности, его приятельницей заинтересовался сам епископ Лукий. Чëрт. - Прости, что не верила!.. Да простят Боги, что осмелилась засомневаться! Даже не знаю, как и благодарить! Лололошка положил одну руку на еë локоть, мол: "не надо, прекрати", с глупой улыбкой оглядывая каждого свидетеля этой сцены. И как он будет объяснять это епископу? Какой слух на этот раз расползëтся по монастырю, коль развяжет кто язык из ближних? Эта девушка может сдать его с головой! - Сын родный дорогу домой нашëл!.. Живëхонький! - продолжала она, дëргая пола. Лололошка смутился, не в силах избавится от неловкости. - Муж перестал во снах приходить! Наконец-то сплю и высыпаюсь!.. Уж знала бы, как отблагодарить, хоть что хошь к ногам принесла б! - Окстись! Тише ты, мать, тише!.. Себя стыдишь, да меня подводишь! - принялся упрекать еë Лололошка, пытаясь поднять с колен. - Вставай, матушка, вставай! Уж раскричалась-то... Лололошка, поставив горящую свечу на один из подсвечников, помог девушке подняться, желая выпроводить еë из залы, однако стоило только крестьянке проявить хоть каплю смущения, как рядом тут же подошëл епископ. Лололошка не сделал и шагу: грубая, широкая рука на плече стиснула косточку, заставив замереть, а девушка рассеяно поклонилась, глянув на святого отца. Епископ Лукий поднял свободную ладонь, мол: "не стоит", нагнувшись, в первую очередь, к даме. - Я бы попросил не шуметь. Церковь, прежде всего - обитель покоя, - напомнил он, пристыдив прихожанку: та отвела взгляд, выпрямившись в спине. - дорогая, иди испей воды, иль поблагодари Богов: нам с этим юношей нужно поговорить. Незнакомка быстро покинула их, прикрываясь убранной косой, дабы не ловить на себе косые взгляды, после чего внимание епископа перешло уже на послушника. Лололошка не хотел нарушать тишину, потому ждал его слова, надеясь, что отец решил поговорить не об этом. Сурово сведя брови к переносице, Лукий кивнул на выход. - Пойдëм. Поговорим снаружи, - только и сказал он, медленно пошагав по коврам. Лололошка двинулся за ним, прекрасно понимая, что их ждëт долгий диалог. *** Снаружи предождевая атмосфера: небо серое, как налëт на углях, облака размашистые и рваные, словно тополиный пух, а лучей солнца не видать совсем. Вот-вот должен был пройтись ливень, окропив траву и крыши, и за ним вскоре ударит молния, предзнаменовав не лучшие дни. Выход из храма был напряжëнным: пола одеяний патриарха и послушника поднимались с дуновением ветра и каждым шагом, и Лололошка кожей чувствовал летний ветер под одеждами - он струился по тканям и студил горячую голову, нагруженную предосторожностью и виной за свой промах. Лололошка и вправду не понимал, по какой причине епископ молчал даже после выхода наружу. Епископ казался то ли серьёзно настроенным, то ли сердито-разочарованным: идя с ним под боком, Лололошка оглядывался и искал оправдания, боясь ошибиться в своих догадках, в то время как Лукий, отдалившись от церкви к внутреннему двору монастыря, уже нашëл подходящую тему. - Расскажешь, чем ты так восхитил ту девушку? - поинтересовался он, подняв бровь. - М? Лололошка поджал губы. - Так... Мелочь одна. - Ты же помнишь про обет, верно? Прелюбодеяния запрещены, - напомнил епископ, чем успокоил Лололошку, которого это пререкание даже не задело. Послушник, улыбнувшись, покачал головой. Его позабавил сам тот факт, что патриарх вообразил, будто он привлекает женщин. - Помню, отец, всë я помню... Да не о том речь, - поправил епископа он, шагая по тропинке. - Не в отношениях дело, отец: отдал я ей оберег один, и на этом разошлись. Видать, налаживаться всë началось... Уж простите за эту сценку, патриарх, сам не ожидал. - Ох... - Лукий, осознав, что его догадка была ошибочна, смущëнно почесал бороду, пытаясь сменить тему. - Это ты прости, дитя, что обвинил без разбирательств... Грешно было усомниться в твоей верности церкви. Уж изволь извинить старика: совсем нечестивы мысли, но с людьми иначе не бывает... Сам понимаешь, о чëм я. Лололошка кивнул, махнув в сторону, мол: "плавали, знаем", и молча вошëл в беседку вместе с Лукием. Патриарх, похлопав по месту рядом, попросил его присесть, оставив между ними расстояние чуть меньше метра. Беседка из тëмного дерева пропахла цветочным нектаром и кошенной травой: внутри было темнее, ежели на улице, потому что не ограждëн был только вход - остальные бортики были оформлены в виде деревянных дощечек в клетку, через чьи проблеши прорастали розовые лозы. Внутри беседки располагались навесные горшки на авоськах, стол-катушка и лавка по форме полумесяца: на поверхности стола располагался огрызок свечи и размазанный по лаку окурок, который кто-то даже не посчитал нужным упрятать от служителей. Заприметив его, Лукий нахмурился. Скорее всего, осталось после местных мужиков-прихожан... Только они и могли бесстыдно осквернить любимое место исповедей Верховного отца. Лололошка знал: при всëм своëм желании и нечестивости даже монах не осмелился бы курить здесь. И курить уж тем более. Никак не прокомментировав этот беспорядок, Лукий нагнулся над столом и сдул пепел: окурок покатился на пол, а его серые хлопья подобно снежинкам станцевали в воздухе, спиралью пикируя на половые доски. Он сложил широкие рукава на столе, вернувшись к Лололошке. - У Вас есть, в чëм ещё меня обвинить, иль я Вам не нужен? - недоумевая, спросил Лололошка, а отец покачал головой, но не отпустил собеседника. - Вина? В чëм твоя вина, дитя? Коль было б, в чëм тебя винить, я бы не стал молчать, - приметил Лукий, но послушнику этот ответ не понравился. Прекращая играть на нервах юноши, патриарх решил начать с малого. - Без осуждений, дитя... Без осуждений. Но есть мне, что тебе сказать. Он опустил глаза в поверхность стола, кратко прокашлявшись. - Знаешь, ты очень многое делаешь во имя Богов и ближних: твоя помощь в храме и церкви, уважение к собратьям, теперь ещё я узнаю и о том, что ты протягиваешь руку и прихожанам... Ты невероятно святое дитя. Лоренс не зря отзывался о тебе, как о хорошем кандидате в монашество, - при упоминании покойника Лололошка невольно дëрнулся: руки Лоренса всë ещё будто бы проходились по коже, только на этот раз уже мурашками. Теперь это имя вызывало только дурные ассоциации. - конечно же, Боги ему судьи... Я слышал о том, что он делал с юношами, и как становились монахами некоторые... Мне очень жаль, дитя, что я так поздно обратил внимание на его... М. Заскоки. Правда, мне ужасно стыдно. "Всë ты видел, "батюшка", просто тебе легче было стать сообщником, дабы не разбираться с этим. И тебе-то жаль?" - послушник кое-как сдержался, чтобы не фыркнуть, но вслух поинтересовался: - А как Вы узнали, что Лоренс... Тоже предлагал мне..? Этим вопросом Лололошка хотел обезоружить епископа, дабы вывести его на чистую воду, вот только старый чëрт и здесь нашëл ярлычок, за который можно было зацепиться: - Просто догадался. Свидетели видели, как ты нëсся из его кабинета, плача и расталкивая собратьев. Если ранее ты спрашивал о том, в чëм тебя винить, подразумевая смерть батюшки Лоренса, то... Нет, я знаю, что ты не мог его убить, - по итогу, кажется, сам Лололошка и попался в свою ловушку. - На твоëм месте любой бы испытал шок... Должен тебя похвалить: ты остался верен, мальчик. Верен обету, верен стенам, в которых ты вырос, и верен его жителям, несмотря на то, что часть из них - жуткие завистники. Да-да, я может и не самый разговорчивый служитель, но я знаю всë, что происходит в стенах нашего монастыря, дитя. Это от меня не скрыть, увы. Он положил руку на ладонь Лололошки, как бы призывая посмотреть на него: Лололошка, находясь в смятении, сначала не поворачивался, а после развернулся к отцу лицом к лицу. Лукий вроде и не позволял себе лишнего, вот только дискомфорт от его вмешательства в ауру юноши меньше от этого не становился. Лололошка отодвинул коленку, пытаясь дать знак, что ему некомфортно, на что Лукий лишь ослабил давление и продолжил подводить к делу: - Так вот... Делать так, конечно, очень нетерпимо и грубо, но Лололошка: я тут посоветовался с отцами, и мы решили, что ты достоин роли монаха, - шокировал парня патриарх, из-за чего Лололошка ретировался, с взором: "Ты что, серьёзно?" сдвинувшись в бок. Лукий, похлопав его по запястью, поспешил успокоить его. - Без принуждения к небогоестественным вещам, конечно же. А что? Узнаешь много нового, за стены выйдешь спустя много лет, с братом ближе станешь... Преимущество появиться. Что думаешь? М? Послушник завис, разочарованно опустив взгляд. Внутренне ему искренне и от всех души хотелось плюнуть в лицо отца, да так злобно и ненавистно, что проело бы глаза, но сейчас он мог лишь захлëбываться своей злобой, задумчиво вглядываясь в рукава патриарха. И где были его щедрость и прозрение до манускрипта?.. Уловка ль это очередная, иль действительное предложение? Враки. Всë враки. Теперь на кой ему монашество? Лололошка, чëрт возьми, изучил том по экзорцизму, потратив на работу с ним пару недель! Так ещё и своими силами, без должной наковальни и инструментов, подпольно сделал холодное оружие! Что уж говорить о чудом раздобытой соли и (практически без обмана) найденном розовом золоте? Золото в захолустье, чëрт возьми! ...Не верится, что Лукий только сейчас разглядел в нëм что-то годное: в качестве самостоятельной работы, молодой послушник собрал набор "создай ритуальный стол для экзорцизма с нуля", пока кое-кто проводил собрания, пытаясь решить, подходит ли он на эту роль, или нет. Удивительно то, как быстро Лололошка справился с задачей, в то время как секта лишь начинала приготовления. Одно хорошо - он один работает быстрее, чем они все вместе взятые... Какой-никакой прогресс. Ранее, если бы Лололошка не знал, чем занимаются старшие собратья и отцы, он бы охотно согласился, однако именно в этот момент он ощутил такой прилив тошноты, словно его пригласили в масштабную оргию, а не в касту. По сути, сатанисты ведь и таким промышляют... Брр... Лучше даже не думать. Он итак в последнее время практически не спал, а тут вдобавок и эти стрëмные мысли перед дрëмой. - Что-то не так? - нахмурился Лукий, не разбирая, что конкретно написано на физиономии Лололошки. Тот, опомнившись, бодро качнул головой: - Всë в порядке, просто... Простите, отец, но я вынужден сказать нет, - смело и броско, даже не колеблясь, отвернулся Лололошка. Лукий нахмурился. - Ох. И почему же? Какая-то причина есть? - Брат вряд ли будет доволен... - Это разве ему решать? - Я не дотягиваю до монашеской успеваемости... - Смотритель показывал мне отчëт: ты может сам не видишь, сколько времени проводишь в библиотеке в последнее время, - пошëл нападением Лукий, скрещивая руки на груди. - Всë можно в этой жизни исправить или подкорректировать, дитя: вопрос в том, хочешь ли ты этого. На третий раз Лололошка ничего не придумал. Вздохнув, он поник. - Значит, просто не хочу... - отрезал он, и этот ответ Лукий принял уже с достоинством. Он молча поднялся, пытаясь выглядеть расстроенным. Лололошка встал следом, понимая, что разговор подходит к концу: видимо, это была последняя тема на данный счëт. Что ж, оно было и к лучшему, пожалуй. - Меня устраивает моë место... Уж извольте простить, отец, - подкрепил прощание Лололошка, стараясь не глядеть на старческое лицо. Не поднимая головы, тот поклонился. Епископ поцеловал его в лоб и дал благословение. Лололошке от него не было мерзко, но этот поцелуй был самым сухим, что когда-либо касалось его кожи. Грубая борода же и вовсе чуть было расцарапала кожу головы, неприятно пройдясь по макушке послушника. - Я понимаю, дитя моë: все мы так или иначе склонны размышлять, прежде чем решаться. Это правильный подход, - одобрил выбор юноши Лукий, заставив того разозлиться. "Где я допустил ошибку во фразе: «меня устраивает моë место»?" - раздражаясь, сжал зубы Лололошка: благо, коронки не издавали скрипа. - "Ну-ну... Так я и скажу «да» вам всем..." - Если передумаешь, ты знаешь, где меня найти, - бросил вслед Лукий, уходя в одну сторону, а Лололошка - в другую. - Доброго дня, дитя! - До скорого, отец! - уйдя за угол, он, естественно, снял с себя попытки сдерживать омерзвление, глядя в глаза мучителя своего брата. Лололошка, встревоженный погодой и не просто так предложенным решением отцов, шëл быстро, но размашисто: осадок не покидал грудь, а что-то давило сверху, сковывая его изнутри. Поди завербовать хотели... Ага. Прямо-таки разбежался он. "Старший собрат Лололошка"... Чьи это фантазии? Грëбанный Лоренс! Вписать бы их всех в одну толстенную книгу и по очереди выжжечь страницы... А лучше обвести имена самых худших жирным шрифтом, дабы Боги восприняли это, как мольбу поместить в один котëл этих людей. Но тогда бы, спустя свою короткую жизнь, ему бы самому довелось попасть в этот котëл к ним... Книга... Страницы... Жирный шрифт... Точно! Демон! Тут-то Лололошка и вспомнил: страницы! Жирный шрифт! Книга! - И как я это проглядел?! - коря себя, ударил по лбу Лололошка, подняв пола и ринувшись в храм. Радостный и взбодрëнный, он почти и позабыл о неловком разговоре с Лукием, который тот пытался преподнести как почесть. Ну неужели? Он наконец-то понял, где видел это прозвище!