Созвездие близнеца.

На утро следующего дня не было молитв: воскресные дни - особенные. Джон по-прежнему дремал, промëрзлый утренним холодом, а Лололошка свернулся калачиком рядышком (ему сон дался куда тяжелее, нежели брату). Этим утром он проснулся рано уже не по своей воле, а из-за стука в дверь: кто-то решил обрушить его сновидения, побеспокоив в столь ранний период. Открыв глаза и глянув на Джона, он поспешил к двери, завязав узел на груди и запрыгнув в штаны. Подойдя к дверной раме, он откликнулся: - Слушаю? Человек по ту сторону двери немного отошëл, перестав стучать. Лололошка напрягся, вспоминая прошлый такой эпизод, но голос одного из монахов тут же ответил: - Здравствуй, братец Лололошка. Может откроешь? Это я, Уриэль. - Нет, прости я сейчас... В неподобающем виде. Может, как оденусь, - пояснил Лололошка, на что монах не стал протестовать. Послушник старался избежать открытия двери как минимум потому, что не только он, но и Джон сейчас был "в неподобающем виде". - Что-то срочное? - Да, прости... Ты не видел Джона? Кажется, его со вчера нет у себя, - перешëл к сути Уриэль, на что Лололошка принялся строить из себя полного дурачка, застëгивая штаны. - Ох, нет... Знаешь, мы с ним не особо-то и общаемся. Может, он где-то в библиотеке? - предположил он, а сам обернулся на спящего: тот дышал ровно и не ворочился. Он вернулся к Уриэлю. Тот немного помолчав, пораздумав над этим. - Пойду поищу его. Если увидишь, передай, что его ищет епископ Лукий, - напоследок осведомил Лололошку он, прежде чем уйти. Лололошка "поклялся", что обязательно передаст, но, распрощавшись с монахом, просто вернулся на кровать, не став будить Джона. Пускай пока побудет в розыске... Ему не помешает передохнуть после вчерашнего. Он спит, как убитый: давно ли он спал и сколько не смыкал глаз, лëжа с дырой в боку? Ладно... Сам брат сейчас в порядке. Спит, дышит, не ëрзает во сне: можно перейти к его проблеме и подумать уже о ней. Демон... Его вид... Оставшиеся повадки. Что он мог упустить? "Перед работой с сущностью стоит изучить еë повадки, среду и поведение одержимого," - припомнил Лололошка самую первую главу: его тут же осенило. Среда... Речь не про свет, климат или территорию - возможно, дело в эмоциональном спектре. Демону нужна почва, причëм либо негативная, либо энергетическая, дабы сильная мана напитывала ауру беса. Возможно, ответ на этот вопрос станет ключом к точному определению расы твари. Но как изучить среду, если Лололошка редко видит Джона в повседневной жизни? А может... Лололошка повернулся к Джону, прикинув, можно ли как-то аккуратно забрать одеяния со спящего тела: монах куда крепче вцепился в одеяло, нежели в одежды. Значит, эта задумка сможет стать явью, если действовать тихо. План сам по себе чернилами проявляться в голове Лололошки: эта идея пугала и в то же время интриговала его, заставляя колебаться меж здравым смыслом и риском, однако риск победил, позволив любопытству перевесить страх. Послушник, прикусив губы, начал раздеваться, стараясь не сильно шуршать полотнами. Ох, это ему откликнется... И Джон явно не будет рад, когда узнает, что он проспал шалость своего брата. И тогда Лололошка либо же поссорится с ним, либо получит от старших за провинность. "Уж прости, но это ради твоего же блага..." - надевая одежды Джона, мысленно обратился к телу Лололошка. Джон начал хмуриться и ворочиться от холода, плотнее заворачиваясь в ткань лëгкой простынки. Лололошка сверху накинул своей одежды, дабы не разбудить соню. Он успешно переоделся и, напоследок, запер дверь: мало ли, проснëтся, иль заглянет кто? *** Он в шкуре монаха... Притворяется своим близнецом. Идëт навстречу к Верховному епископу, в повадках Джона задрав подбородок и спрятав руки за спиной, подобно аристократу: по мнению Лололошки, Джон всегда выглядел гордо и непреклонно, даже когда общался с отцами, поэтому старался точь в точь копировать повадки монаха. Идя к главной зале, он лишь разок поймал себя на мысли, что ему нравится чувствовать себя Джоном: смотреть высокомерно, иметь доступ к многим местам, позволять себе вести себя, как ему захочется, ощущать себя сверху в общении с собеседником... Эта форма ему не принадлежала, но в ней он чувствовал себя, как влитой: может, будь он чуть ближе к брату, то смог бы перенять его привычки целиком и полностью? Хотя нет... Лучше уж спать в коморке и жить на постоянной основе в стенах монастыря, ежели быть Джоном. Это чувство многого стоит, вот только становиться моральным иродом ради клочков ткани Лололошка не был готов... "Допустим... Узнаю, с чем тебе приходиться иметь дело, братец: может хоть так у нас будет тема для разговора..." Пытаясь сосредоточиться, тот набрался смелости и встал у дверей залы, отодвинув массивную древесину в сторону: дверь заскрипела, разразившись эхом в большой зале, а епископ, стоящий у алтаря, обернулся к нему. Лололошка застыл, как бы спрашивая: "можно?". Вспомнив, что он Джон, а не Лололошка, послушник выпрямил плечи, стараясь вернуться в образ. Лукий кивнул, разрешая зайти, на что Лололошка широкими шагами прошëл внутрь, чувствуя себя неуютно. Ему не хотелось идти... Интуиция Лололошки не то, чтобы была хорошей, но даже она кричала ему о том, что наедине с Лукием небезопасно. Конечно, епископ был таким же, как и батюшка Лоренс: добрый, сладкоголосый, очень покладистый к юношам, вот только, кожей проникнувшись атмосферой тишины, Лололошка понял, что это тоже может быть лишь образом. Возможно, повседневно он также как и он играет роль того, за кого пытается себя выдать: улыбается мальчишкам, наслаждаясь должность патриарха, освящает новорождëнных, проводит службы... А за пределами этой маски снимает еë и выбрасывает куда подальше, из доброго старичка превращаясь в голодного, ненасытного насильника иль манипулятора: что-угодно из этого может оказаться правдой. Так или иначе, Лололошка тоже думал, что Лоренс - Божий одуванчик... Вот только гнилая, несрезанная часть есть у многих плодов. А цветы нередко бывают ядовиты. И сейчас, подойдя ближе, он узреет всë своими глазами... Воочию. Увидит и не сможет больше поверить в людей, познав всю грязь и боль в храме, где "дьявол проповедует нравственность". Лололошка вкусит это и больше никогда не посмеет надеть чужие пола, дабы остаться в овечьей шкуре: волкам тоже больно. Хищники могут за себя постоять, однако это не означает, что под шубой не останется укусов. Укусы... Как прозаично звучит, если вспоминать ту ночь, когда "овечку" буквально позавчера чуть не загрыз злой, сбешëнный лис - лис, в котором выли волки. Пожалуй, это одна из тех глупых историй, в которой хищнику не выжить без помощи наивного, простодушного барашка. Овца лисе - не кровь... Но душевно в этом близнецы и отдалены: один кусает до крови, пошире раскрывая пасть, а второй пасëтся рядом, покорно шагая за уздечкой - в этом и вся разница. Один из стада, второй из стаи... Дойдя до алтаря, Лололошка встал ближе, расслабив лицо настолько, насколько это возможно: он спрятал руки за спиной, стоя прямо, и уставился на епископа, готовясь к его речи. Лукий плавными, мучительно медленными шагами снизошëл с уровня ступенек алтаря на уровень "подделки", кругом осмотрев Лололошку: он навернул два овала, прежде чем остановиться с боку от послушника. В эти песчинки Лололошка стоял неподвижно, стараясь не выдать свою нервозность. От епископа витали потëмки... Такое ощущение, будто он, как и Джон, был прокажëн, вот только как-то иначе: что-ли, слабее?.. Это тяжело было объяснить из-за еле-еле уловимой концентрации пелены, но этого вполне хватило, чтобы ощутить себя в опасности. Когда он находился близко, Лололошка чувствовал себя придавленным этой аурой: дрожь от лëгкого, моросящего покалывания на спине кое-как удалось сдержать, а ускорение пульса не сбивало ни что. Послушник не успел и прийти, а выход уже начал становиться желаннее, нежели ранее... Ну и зачем он на это согласился? Находиться в одной комнате с этим человеком - просто невыносимо! И чего это он так смотрит? Заподозрил чего, или-таки уже уже догадался?.. А если и да? Лололошка сглотнул, отводя взгляд в сторону. Епископ, встав напротив, пустил усмешку: его впечатлила такая реакция. Не став мельтешить, тот приметил с ходу: - Ты в последнее время какой-то молчаливый... Не в настроении? Лололошка решил опираться на этот вопрос, взяв за основу дни, когда Джон вëл себя апатично: и он с этой задачей справится, и образ сохранит. Главное проявлять себя и не слишком грубо, чтобы не переборщить, а также довольно нагло, дабы не выдасть себя. Вроде бы, это было легко. - Не важно... Может уже ближе к делу? Идеально. Это наверняка то, что мог бы сказать его брат: броско, холодно и нетерпеливо. Джон любил тянуть кота за хвост, раздражая собеседника, однако сам ненавидел прелюдия. Епископ пожал плечами. - Значит, не в настроении. Хорошо, - он продолжил ходить туда-сюда, словно пытаясь собрать мысли в кучу. - Не знаю, от какого дела я тебя оторвал, раз уж ты так резок, то хочу напомнить: у нас мало времени, Харрис. Он не оставляет нам выбора: следующее полнолуние станет началом конца... Я бы советовал тебе преуспеть, но вижу, что мои наставления уже порядком тебе надоели... Уж прости, Джон, но это ради всеобщего блага. Как бы ты не закатывал глаза на каждую нашу встречу, я всë равно вынужден использовать тебя для этого. Из всех присутствующих здесь, именно ты - самый подходящий вариант. "Что он имеет в виду? «Вариант»? «Он»? Лукий использует Джона? Но ради чего?" - недоумевал Лололошка, стараясь не отвлекаться от потока новой, странной информации. Пока что, еë содержимое только создавало череду вопросов, дезориентируя послушника в этом суровом, сухом монологе. Надо же... Джон явно имеет какие-то связи со старшими. Вероятно, он даже затрагивает какую-то их личную задумку, по которой его сюда и вызвали. Неужели это из разряда того, о чëм Лололошке не стоит знать? А если это касается тайн на уровне церкви?.. Сколько ж он шуму-то поднимет, если раскроется его личина! - Сделаешь свою часть - и можешь дуть хоть на все четыре стороны... Но учти: пока ты носишь Его, ты обязан питать беса. И также в твоих обязанности входит осведомлять меня о Его свирепости: не смей сдерживать то, что находится в тебе. Мы, так уж и быть, простили кончину Лоренса, но помни, что кровопролитие разрешено только ночью. - Лукий поднялся на ступень выше, смотря под ноги. - Тогда, ты выпустил Его днëм... На эмоциях. Гляди найдутся свидетели и, увы, Харрис, я не смогу удержать тебя в храме. Будь добр выполнять уговор на условиях, ладно? Не позволяй своей корысти пользоваться положением: действуй по Его воле, говори Его устами и используй силу в Его пределах. Если ты исключительный, это не значит, что ты сам имеешь право на подобную магию ради пустой мести... Это понятно? Лололошка решил цыкнуть, дабы изобразить манеру близнеца: Лукий покачал головой, скрестив руки на груди. - Конечно-конечно... Всë мне ясно. Я могу идти? Патриарх ничего не ответил. Наверняка также, как и Лололошка, Джон бы взбесился, если б Лукий проигнорировал слова: походу, тот тянул не просто так, но и в то же время причин для пауз, вроде бы, и не было. Но для чего? Епископ гиперболизирует? Издевается? Или просто сам не до конца сформулировал, что он хочет преподнести? Епископ Лукий глубоко задумался. - Знаешь, Джон... Я не скрою, я как и ты не придерживаюсь идей здешних Богов, вот только... Я следую Его воле, в то время как ты веришь только в себя. Каюсь, это похвально: вера в свой дух - вера в свои силы, вот только у каждого из нас есть покровитель, Харрис - нельзя быть свободным целиком и полностью. Рано или поздно тебе придëтся выбрать сторону: и это будут либо Боги, от которых ты так яро отрекаешься, либо Он - тот, кого ты ощущаешь каждой клеточкой своего смертного тела, но при этом не можешь осязать... Развилка не имеет другого пути: решать тебе, но знай, что посредником ты не останешься. Вернуться обратно тоже нельзя. Подумай об этом на досуге, Джон. Развернувшись к лицом алтарной поверхности, епископ замолчал, давая понять, что на этом всë и "Джон" может идти, вот только Лололошка, будучи пленником своего любопытства, остался на размышления и, поколебавшись, всë же спросил: - А если я, скажем... Выберу неправильный путь? Что тогда? Оглянувшись через плечо, Лукий посмотрел на него, как на базарного вора, застуканного купцом у своей лавки. Встав на пол оборота, он коварно ухмыльнулся, возвращаясь к виду на разноцветные стëкла. Ох, зря ты Лололошка только открыл рот... Зря. Послушник напрягся понимая, что пусть его слова и звучали провокационно, в манере "или что?", но в голове он невольно расслышал, как эго-Лололошка выдал себя бархатным тоном, спросив это как-то по-свойски. Вслух это не прозвучало, зато заставило непроизвольно вздрогнуть: благо, Лукий не смотрел на него в этот момент. - ...Разве у тебя есть право на ошибку? - поинтересовался он без доли упрëка, скорее, с желанием поддеть. - Я думал, что Лололошка для тебя имеет цену, раз уж ты согласился встать на эту роль вместо него. Или твои планы изменились? Лукий стал ждать ответа: Лололошка промолчал, встав в ступор от услышанного, а сам епископ посчитал, будто ему удалось заткнуть наглого юношу. - Так я и думал, - он махнул рукой в сторону, не отвлекаясь от витража. - Ступай. На сегодня это всë, Джон Дейви Харрис. Увидимся в следующую нашу встречу. Будучи растерянным, Лололошка чуть было не поклонился с привычки, однако, в очередной раз напомнив, что он играет своего брата, лишь спешно пошагал на выход, захлопнув за собой двери. Выйдя из залы, Лололошка кое-как дошëл до своей коморки, едва понимая, что произошло. По пути к себе он пытался составить цепочку в голове, собирая по частям кусочки мозаики, которую можно было сгрести из имеющихся частей: Джон, епископ, следующая полночь... Сам Лололошка... Кажется, под "ним" подразумевался демон. Столько всего... Неужели Джон хотел уйти из монастыря? С его-то статусом?.. Он оберегал Лололошку от Лукия, потому "растит" в себе ту ночную тварь? Ну конечно!.. И как он не догадался! Монах, вроде Джона, не мог сам подцепить демона: его перенесли ему в тело, дабы воплотить в жизнь свои планы. Может и монахом он по этой же причине стал... По своей ли воле, иль вынудили?.. Вопрос глупый. Вынудили: никакой служитель в здравом уме не пересéлит в себя всепожирающую нечисть, вроде этой. Его брат спасает его, являясь сосудом для нечисти! И как теперь жить, зная это?! Лололошка на ватных ногах кое-как дошëл до своей комнаты: открыл дверь, запертую на ключ, и вошёл внутрь, с ходу получив звонкую пощëчину: он кое-как очухался, ощутив, как пылает красный след на щеке. Поднял глаза на монаха, глядя на его тело, завëрнутое в одеяло. Джон проснулся... Видимо, он был очень зол. И, судя по его внешнему виду, не только потому, что его заперли одного в тесной комнате, оставив лишь лëгкие одежды и одеяльце, но из-за того, что его одеяния оказались не на нëм, а на его дорогом брате: человеке, что закрыл его и втихую сбежал, украв вещи. Неудивительно, что он был... Обескуражен. Любой бы, проснувшись без одежды в чужой кровати, наверняка чувствовал себя аналогично. Отхватив от Джона, Лололошка даже не стал злиться: он молча прикрыл за собой, снимая чужую форму. Джон сел на кровать, сложив ногу на ногу. - И где ты был? И почему на тебе моя одежда? - начал допрос брат, на что Лололошка снял с себя верха, переходя к остальным полотнам. - Постой, ты- До Джона резко докатило: опустив руки с одеяла, он заметно побледнел, осознав, что случилось. Его гнев только воспылал, в то время как Лололошка несмутимо надел свои одеяния, заботливо уложенные на изголовье. - ...Что ты слышал? - мрачно спросил он, а Лололошка прикусил губы. Он закончил с последней пуговицей, решив перейти к близнецу. - Не уверен, что много, но этого было достаточно, - признался он, чем ещё сильнее озадачил монаха. Лололошка улыбнулся. - И я хочу сказать, что люблю тебя, братец. Чтобы я не услышал или увидел. - Это сейчас к чему? - К тому, что раз уж ты не скажешь мне об этом сам - я сделаю это первым, - продолжил юлить Лололошка, улëгшись на кровать, на колени Джона. Тот вздохнул. - Просил же не приближаться... И ты меня слушал? - он, смирившись, слегка растрепал пряди послушника, откинувшись назад. - Рассказывай давай, сама нежность... Если я помру не от боли, то точно от любопытства. Лололошка хихикнул. - Думаю, я могу рассказать... Вот только тебе придëтся пояснить гораздо больше. Надеюсь, ты готов к исповеди? - Джону ничего не оставалось, кроме как кивнуть. Лололошка приподнялся, начиная с той части, где его разбудил Уриэль.