Созвездие близнеца.

- Ох... Так Вы об этом, - с рассеяным облегчением выдохнул Лололошка, прислонив ладонь к груди. - на самом деле, мне ужасно неловко из-за того, что Вы узнали об этом, батюшка... Даже и не знаю, как оправдаться... - Что ты, дитя! Мы все так или иначе стремимся к новым высотам. Монашество - это одна из тех самых ступеней совершенствования, - Лоренс сел на своë кресло, сводя ладони друг к другу. С безумной улыбкой наблюдая за Лололошкой, он продолжил свою речь. - стремиться к возвышению не стыдно, дитя. Причины у тебя явно есть. Помню и своë время, когда я впервые перешëл из младшей касты в монахи... Прекрасно понимаю, как это будоражит! И я не буду стоять у тебя на пути. Да даже напротив: я хочу помочь тебе перейти. Но и у меня есть условия... - "Но"?.. - нахмурил брови Лололошка, понимая, что в этих словах явно присутствует подвох. Лоренс азартно оскалился, с аппетитом в глазах натянув уголки губ. Скрестив руки на столе, он хмыкнул. - Умный мальчик... Сразу к делу, - поддержал такой подход отец Лоренс. - Это правильно: "всегда читай то, что прописано в контракте мелким шрифтом". Именно по этой причине и говорят, что не стоит заключать сделки с дьяволом, понимаешь, о чëм я? М? Лололошка покачал головой, недоумëнно поднимая взгляд на лицо священника. - Я всего навсего хочу сказать, что мне ты можешь довериться. Ну разве я когда-нибудь обманывал тебя, мой милый Лололошка? Да и что ты потеряешь, если согласишься? - напористо надавил отец, мягко переложив свою ладонь на руку Лололошки: тот ощутил ком в горле из-за необъяснимого страха, охватившего его грудную клетку. Однако, Лололошка не отстранился: просто не успел среагировать на этот жест. - Так, что же ты скажешь, дитя?.. Внезапно, послушник сам не понял, как опрокинул стоящий под рукой фолиант, вместе с ним уровнив и пресс-папье священника: книга небрежно раскрылась, упав на пол в открытом виде, страницами на паркет, а печать вылетела из чернильной подушки, оставив на полу жирную полосу. Подскочив с места, Лололошка отдëрнул руку и принялся подбирать упавшие вещи, дабы исправить этот бардак. - Ох! Батюшка, извольте простить!.. - в спешке начал извиняться послушник, склонившись над полом. - Мне ужасно стыдно, я не хотел! - С кем не бывает, сын мой. С кем не бывает... - нейтрально отмахнулся Лоренс, а сам начал осматривать фигуру юноши с низов, со спины наблюдая за тем, как тот пытается навести порядок. На самом деле, отцу Лоренсу даже понравился этот ракурс. Лололошка же, избежав тесного контакта с мужчиной постарше, был даже рад своей оплошности, пусть и жутко переживал из-за своей неуклюжести. Разбросанные предметы только спасли его, позволив отделаться от напряжения и дискомфорта, что ощущался между священником и послушником каждый раз, когда Лоренс сокращал дистанцию. Пускай Лололошка и не видел, какие взгляды Лоренс бросал в его сторону, пока он занимался сбором вещей, но он был благодарен Богам за эту заминку, произошедшую с ним из-за глупой невнимательности. Какое неуютное, паршивое чувство... Брр! "Лишь бы это было не то, о чëм я подумал..." - с горечью во рту приметил Лололошка, надеясь поскорее завершить свой визит. Это желание росло в нëм с каждой песчинкой из горсти, постепенно перерастающей в полные ладони. - "Ибо не гоже отцам так ласкаться с сыновьями... Ой, не гоже..." - Условия... Мне интересно узнать, о чëм Вы, отец, - решил первым прервать молчание Лололошка, распрямляя страницы книги: слегка помялись, но со временем придут в норму, если подольше постоят под прессом. А вот корешок едва ли оторван от обложки... - я правда не понимаю, что Вы от меня хотите взамен. Мне чуждо это, батюшка. Улыбка Лоренса сползла с лица, а он сам встал с места, царапая ножками кресла полы. Медленными, лисьими шагами он встал сзади, склонившись над Лололошкой: стоило юноше встать с колен и начать выпрямляться, как одна рука взяла его за подбородок, а вторая за талию. Прижав его таз к своему паху, священник зарылся носом в его волосы, а Лололошка вздрогнул: руки послушника тут же выронили фолиант. - Всë ты понимаешь, Лололошка... Просто не хочешь признаться себе в этом, - режущим шëпотом проронил отец, отчего послушника пробрали мурашки. - ты знаешь, чего я желаю. И я хочу ночь с тобой за поднятие твоего статуса. Одна ночь - и ты сможешь заполучить то, чего ты хочешь... Лололошка оцепенел, услышал эти слова. Следом его и вовсе передëрнуло, стоило только Лоренсу пройтись кончиком носа от макушки до воротника, после чего он полобызался лбом об его лопатку. Закончив столь неумелые ласки, жар дыхания опалил шею, а сам священник зарылся лицом в спину послушника: Лололошка, увы, хорошо прочувствовал то, как его нос упирается в позвонок, неприятно согревая эту область. Давление на живот стало сильнее, а тело позади сползло на колени, продолжая удерживать жертву: Лоренс соскользнул вниз, уткнувшись лбом в прогиб поясницы, и с похотливой ноткой вдохнул запах чужой одежды. Его поведение напугало послушника до мелкой дрожи. - Батюшка... Лоренс ладонями прошëлся по рядам тощих рëбер, вновь опускаясь на напряжëнные мыщцы живота. - ...Отдайся мне, дитя. Дай мне своë тело, - требовательно отрезал он, стиснув пальцы на фигуре: Лололошка не на шутку испугался, сделав рывок вперëд. Лоренс ещё крепче впился в ткани. - Ты получишь всë, что захочешь... Только сляг со мной, молю. Всë, что захочешь... - Батюшка, пожалуйста... Прошу Вас, прекратите это! - разволновался Лололошка, двумя кистями пытаясь оттолкнуть чужое запястье от себя, но всë было бесполезно. - Батюшка... Батюшка, Боги видят всë!.. Придите в себя, отец! Что ж вы делаете-то?! - Всë в этой жизни можно отмолить, родной... И на этот грех нам закроют глаза, поэтому можешь не бояться кары, ибо блуд - не самый страшный из грехов, - попытался оправдать свой нездоровый прилив похоти священник. - мы все испорчены и грешны, дитя... Звëзды свидетели. Но только они и могут ими быть... - Что Вы несëте?.. Отец! - Лололошка вскрикнул, ощутив треск пуговиц: Лоренс пытался разорвать пола его одеяний. Тогда, Лололошка не сдержался и наобум пнул отца, выбежав из его объятий: кажется, он зарядил ему с пятки в подбородок, оглушив мужчину. Не раздумывая, юноша выбежал в коридор, держась за низа и убегая подальше от палаты: священник что-то выкрикнул ему вслед, звонко рассмеявшись, но Лололошке заложило уши от адреналина, потому он даже не услышал слов. Возможно, оно было и к лучшему. "Ну и мерзость, ей-богу..." - закрыв ладонью низ лица, он сквозь накатывающие слëзы бежал по коридорам, стараясь найти через пелену на глазах свою комнату. Лололошке казалось, что его вот-вот стошнит. Ведро... Срочно нужно ведро! По пути до своих покоев он растолкал нескольких ребят, целеустремлённо обходя всех и всë: умудрился задеть даже Джона, столкнув его с ног, а тот, упав на пол и посмотрев ему вдогонку, церковно выругался, но останавливать не стал. Поднявшись с паркета, он отряхнулся, с подозрением щурясь на поворот из холла. "Тут что-то нечисто..." - рассудил Джон, глянув сначала туда, куда побежал его брат, после чего повернулся к тому коридору, из которого он и выпрыгнул. С другого крыла послышался крик: истерический мужской голос проклинал кого-то, бросая вслед колкие и весьма безбожные оскорбления, изредка прерывался на приступы смеха. Перепугавшись, многие присутствующие в холле начали переглядываться и ретироваться назад, параллельно перешëптываясь. Решив пойти сначала за источником проблем, Джон резко выдохнул, понимая, что дело пахнет жареным. - "Походу, я даже знаю, что... Увы." *** Лололошка чувствовал себя омерзительно... Так, будто на нëм содрали одежду. Запершись у себя, он кое-как восстановил дыхание и расселся на полу, обняв себя руками: пытаясь подавить рвотные позывы, он скрючился над паркетом, глотая ртом воздух, после чего не выдержал и изверг из себя желчь. К счастью, кроме молока и воды в нëм ничего и не было: содержимое со всплеском ударилось об пол, а сам Лололошка взялся за горло, стараясь прекратить опустошать себя. Ну вот... Теперь всё пропахло свернувшимся молоком и рвотой. А из тряпок в тумбочке была, разве что, лишь марля. Послушник вытер губы тыльной стороной ладони, прижимаясь затылком к холодному лаку двери. Вроде бы, немного получше... Но не достаточно хорошо. "Господи... Что я натворил?.." - в ужасе начал осознавать весь кошмар произошедшего Лололошка, взявшись за голову. - "Батюшка Лоренс... Мамочки..." Он обхватил колени руками, прижав их к груди. Запах от лужи помогал тем, что возвращал в реальность, однако его было мало для того, чтобы соображать здраво. Он отверг отца Лоренса... Ударил и сбежал от него. Теперь-то их отношения изменились радикально, причëм в самую худшую сторону. Альфред всë это время говорил правду..? Пытался предостеречь? Почему он не поверил и что будет дальше? Наверняка батюшка начнëт распускать слухи, иль и дальше приставать к послушнику, пользуясь своим положением... Он явно найдëт способ уломать Лололошку. А если и не уломать, то превратить его жизнь в монастыре в сущий кошмар... Лололошку пугала мысль о любом исходе... Потому что никакой из них не предвещал хотя бы избежания последствий. И так, и так Лоренс отыщет лазейки... Отыщет и расправиться с ним, заполучив своë. Те, у кого есть плохие намерения, всегда так делали. "Плохие намерения"... Насколько они плохи и насколько далеко всë зайдëт? Плохо... Всë чертовски плохо. "Что я буду делать?.. У меня ничего нет и никого не осталось! Как я собираюсь справляться с отказом батюшке? А если бы я согласился, он бы правда сделал меня монахом..? Это теперь вообще станет возможным, если я отказал ему?" - ворохом кружили мысли в голове, а собственное тело становилось всë противнее из-за подобных рассуждений. - "На что я себя обрëк?.. За что мне это, о Боги?" Он всхлипнул, опустив глаза на запястье: слëзы покатились по широким рукавам, впитываясь в ткань, а тело задрожало, дëргаясь после каждого обрывистого вдоха. Лололошка позволил себе ладони слабости, а после них принялся молиться: вскоре, слова помогли собраться с мыслями, после чего он смог избавиться от отвращения. После же, он взял себя в руки: всë ещё дрожа, бесшумно плача и обрывисто дыша, но, по крайней мере, вытерев слëзы и встав с пола. Первым делом, он попытался смириться с унижением: это давалось тяжело, поскольку будучи изгоем храма он не смог бы и прежде общаться с остальными, как раньше, но, приняв это как должное, Лололошка выпрямился и решил, что ему нужен друг. А именно - Альфред. Сейчас он приберëтся, похлопает себя по щекам и расслабиться... Расскажет Альфреду о его правоте, после чего они обнимутся. А там уже поди полегчает... Лишь бы Альфред оказался на его стороне... Если Лололошка потеряет союзника в его лице, он точно не сможет это пережить. - Нужно убрать за собой... - с усталостью приметил он, стирая оставшуюся влагу под глазами. Поднявшись на ноги, он поставил руки в бока и сделал вдох, осмотрев лужу: отвергнутые жидкости остывали, неравномерно распределившись по поверхности. Если вовремя не прибрать это дело, позднее его будет тяжелее оттереть от узоров... "За дело..." - решил понемногу приступать к уборке послушник. Спустя некоторое время, Лололошка в последний раз окунул в ведро марлю, а после наконец-таки разогнулся, смахнув пот со лба: разводы на полу сохли, а вся вода помутнела. Ну, с порядком покончено... Открыв на проветривание комнату, Лололошка спустил недавно задранные рукава, подняв ведро и потащив его в сторону улицы. За пределами храма он должен был вылить его и вернуться обратно, да вот только, пройдя по холлу, заметил, что все куда-то бегут: и монахи, и послушники толпились у северного коридора, некоторые только спешили на сборище. Наблюдая за ними и идя к выходу, Лололошка старался не пролить грязную воду, уклоняясь от бегущих служителей. "Что происходит? Куда все так торопятся?" - недоумевал он, оборачиваясь вслед остальным. Тем не менее, Лололошка продолжал идти, поскольку желание избавиться от следов его слабости было куда сильнее любопытства. Вылив всë чуть поодаль от порога храма, он не успел вернуться к себе, чтобы отнести ведро: Альфред взял его под руку и без вопросов потащил в сторону шумихи, с угрюмым видом направляясь ко всем. Лололошка здорово опешил, прижимая к боку пустое ведро. - Вот ты где... - только и произнëс Альфред, стремительно шагая по западному холлу. - Куда мы? Что случилось? - опешив, поинтересовался Лололошка. Альфред сглотнул. - Поговаривают, что что-то случилось с батюшкой Лоренсом... Я тоже не до конца понимаю, в чëм дело, но даже епископы выглядят обеспокоено, - пояснил лучший друг. - Пошли... Там и узнаем. Когда речь зашла о нëм, я вспомнил о том, что не видел тебя после молитвы, и... Как же я рад, что нашëл тебя! Милый брат, я уж думал!.. - Спасибо, что беспокоишься обо мне... У тебя хорошая интуиция. Извини за то, что посмеялся над твоими волнениями тогда, - послушник виновато отвëл взгляд. Альфред посмотрел на него, не понимая, подтверждает Лололошка его догадки или имеет в виду что-то иное. - Агх... Потом расскажу. Давай для начала глянем, что там. Пролетев мимо вышедших из северного холла монахов, перешëптывающихся об увиденном, застав напуганные и растерянные лица епископов и священников, они готовились ко всему на свете, однако, оказавшись на месте, осознали, что быть готовым к такому просто невозможно... Лололошка выронил ведро и упал на колени, а Альфред закрыл лицо руками, рассмотрев то, что предстало перед их глазами. ...Среди всех голов и плечей, они развидели самого Лоренса: бледное лицо, ранее румяное и тëплое, словно топлëное молоко, приобрело оттенок лëгкой синевы, сочетаемой с нездоровой белизной. Глаза остекленели, в них читалось нечто странное: примесь безумия и удовольствия, несвойственные покойнику... В крови и кусках плоти не было места этим эмоциям. Уж точно не для такой ужасающей картины, как эта... От живота до кадыка всë вспорото... Органы просто истерзаны в кашу: куски печени не отличить от сердца, а по цвету узнать можно было, разве что, ошмëтки кишечника. Рана широкая и рваная, будто его терзали рыси, иль хищники похуже. Точно хищники: ни один клинок был не способен так небрежно рассекать мясо и кости, оставив от своих деяний только царапины на рëбрах. Кажется, то, что покоцанным лоскутом вывалилось из-за ломанных частей скелета, когда-то было правым лëгким... Альфред, кое-как прийдя в себя, опустился к Лололошке, взяв того за плечо: Лололошка ощутил новый прилив тошноты, потому схватился за запястье собрата, судорожно вдыхая тяжëлый воздух. Альфред притянул его к себе, хлопая по спине и пытаясь успокоить дрожащего юношу. Пока Альфред держал его и произносил под ухом утешающие слова (больше, похоже, нужные для утешения их двоих, нежели одного Лололошки), Лололошка смотрел через его плечо на уходящего из холла Джона: тот стоял к нему спиной, отдаляясь на выход, и закатал рукава одежд, чтобы не было видно пятен. Но Лололошка всë равно заметил следы, пусть другие и не видели, как растекается краска по низам атласа... Джон, уходя с места проишествия так, будто он покидал базар, что-то насвистывал под носом и шагал, спрятав одну руку в карман, а другой подбрасывал какую-то мелочь, кидая и ловя еë на ходу. Лололошка приглянулся. Бусина от оберега... Его оберега. Одна из вещиц, которую он узнал сразу же. Послушник испугано икнул, ощутив себя ещё хуже, чем было раньше. "Джон Дейви Харрис... Ты просто ужасен!" - хотелось бы прокричать это в спину близнеца Лололошке, однако слова обернулись очередным приступом рвоты, из-за которого ведро, как кстати, очень даже пригодилось.