Чернобурка

Арсений нетерпеливо виляет оттопыренной задницей, сжимая мышцы, и тут же сдавленно стонет в кляп, когда слабо вибрирующая пробка сильнее давит на простату. Медленный режим не позволяет Попову кончить, лишь заставляет биться в уже болезненной дрожи. Он ничего не видит из-за повязки на глазах, ориентируется лишь на свои ощущения, которые сейчас особенно обострены. Прикрытое только лёгким кружевным красным бельём тело, периодически дергается то ли от небольшого сквозняка, то ли от уже болезненного возбуждения. Брюнет не знает, сколько уже стоит так в колено-локтевой, опираясь лбом в сложенные перед собой локти, и оттопырив, как можно выше задницу, выгибаясь в спине. Черный лисий хвостик на конце пробки неприятно щекочет бёдра, а слюни из-за кляпа текут по подбородку, да так, что на простынях уже появилась небольшая лужица. Арсений внимательно прислушивается, стараясь уловить, когда Антон… нет… Хозяин наконец зайдёт в комнату и сессия перейдёт в активную фазу. Попова всегда привлекала тема БДСМ, он сам уже не помнит, в какой момент это началось. Арсений постепенно втягивался в эту тему всë больше и больше, стал посещать один из клубов, посвящённый данной тематике. Сначала как зритель, лишь наблюдая и не участвуя. На одной из таких «пассивных» сессий, Арсений случайно познакомился с Антоном. Они стали больше общаться на этих вечерах, Шастун погружал Попова в этот новый для него мир с головой, рассказывая и объясняя парню всë то, что он не знал или не понимал. А потом в какой-то из дней, Антон предложил ему провести сессию без лишних глаз, чтобы Арсению было спокойнее. Попов долго думал, а после согласился. Через несколько сессий парень стал постоянным сабмиссивом Антона. В таких отношениях они состоят уже почти полгода. Арсений регулярно приходит к Антону, стонет, выгибается и плавится в его руках, а после всегда уходит, потому что хозяин не разрешает ему, растраханному и уставшему, заснуть в его кровати. Арсений трясёт головой, стараясь выбросить из головы эти совершенно ненужные сейчас мысли, вслушивается в тишину спальни и морально настраивается на предстоящую сессию. Докурив третью по счету сигарету, Шастун безучастными глазами осматривает город из окна своего кабинета, понимая, что в комнате по соседству его, наверняка, уже ждут, и ждут не десять или двадцать минут, а намного дольше. Хмыкнув, мужчина смотрит на наручные часы, ухмыляясь и стягивая их с запястья. Бросив последний взгляд на вечерний мельтешащий пейзаж, он разворачивается к столу и медленно стягивает с себя рубашку, переходя в спальню и с лёгким удовлетворением рассматривая ждущего его человека. — Я надеюсь, ты готов, Чернобурка? — Хлесткий вопрос, как умеет только он, чтобы выбить своего сабмиссива из колеи и показать, что сегодня пощады точно не будет. Арсений дергается, сильнее выгибается в спине и согласно мычит, ощущая, как все внутренности сжимаются в один комок. — Тихо, — Антон подходит к готовому парню на кровати и проводит ледяной ладонью вдоль позвоночника, отвешивая сильный шлепок на одной из половинок, наблюдая, как сжимается и дрожит всем телом Арсений. — Соскучился? — с сарказмом, шепотом интересуется Шастун, занося ладонь для ещё одного удара и разглядывая сжавшегося саба. Арсений мычит, не способный сейчас на что-то большее, и не шевелится, хотя так сильно хочется прижаться к хозяину, потереться щекой о его ногу, чтобы его приласкали в ответ. Попов с силой жмурится, радуясь, что повязка скрывает сейчас непрошенные слезы. Хватит думать о том, чего никогда не будет. Надо прекращать лелеять себя несбыточными надеждами. — Покажи глазки, —Антон смотря на лицо Попова, стягивает повязку и с наслаждением грубым движением смахивает покатившуюся слезинку. — Какая же ты шлюха, Чернобурка. Так и хочешь быть оттраханным, да, малыш? По комнате путешествует небольшой сквозняк, и Шастун улыбается, когда видит мурашки на коже своей игрушки, трепет рукой по щеке, отстраняется, отворачиваясь, и подходит к одному из открытых шкафов с необходимыми вещами. Взгляд почти сразу падает на чёрный с красными хвостами флоггер, губы мужчины расплываются в ухмылке, а руки сами тянутся к плëтке. Арсений не следит за мужчиной, он стоит, уткнувшись лицом в свои руки, дрожит и послушно ждет своей доли. Попов ощущает, как сильно затекли челюсти, но, наученный прошлым опытом, не говорит и не показывает это Антону. Лишь шире раздвигает ноги, еще больше раскрываясь перед мужчиной. Антон быстро берет в руки плëтку и возвращается к брюнету. Медленно гладит не очень толстыми хвостами по позвонку и ухмыляется, а потом легонько ударяет по обнажённой спине, хмыкая. Шастун знает, что его сабмисиву это нравится. Мужчина готов играть с парнем до самого конца, пока тот не будет падать от усталости и болезненного возбуждения. Арсений вздрагивает, закрывает глаза, сжимается, стонет из-за давящей на простату пробки и весь замирает, ожидая куда придëтся следующий удар. Антон играется умело, раскручивает флоггер и уже сильно бьёт по ягодицам, сразу же наглаживая место удара мягкими кончиками. Замах ощущается лёгким дуновением ветерка, а хвосты плëтки раздражают чувствительную, молочную кожу. Мужчина проводит по позвоночнику, едва касаясь, и наносит удар чуть выше копчика, рассматривая напрягшиеся мышцы. Тихий свист и флоггер проходится по обнажëнным лопаткам, в этот раз намного сильнее. Почти сразу же удар повторяется, в этот раз обжигая поясницу. Ласкаясь, ведет от ступни к голени и, наконец, касается плеткой мягкого хвоста, а потом со всей силы бьет уже по половинкам, слушая тихий скулеж сквозь кляп. Сладостная пытка продолжается ещё пару минут, когда Антон без остановок наносит удар за ударом. — А сейчас мы повеселимся. Вставай! — приказывает Шастун, рассматривая красные полосы на теле. Парень приподнимается, вставая на колени, безмолвно спрашивает у доминанта, необходимо ли ему слезать с кровати. Шастун кивает на пол и молча указывает на белье, безмолвно приказывая снять. Арсений сползает с кровати, заводит руки назад, чтобы расстегнуть красный кружевной лифчик и обнажить стоящие соски. С трусами он возится чуть дольше, стараясь снять их так, чтобы меньше задевать болезненно-возбужденный член и пробку. Расправившись с бельём, он подползает на четвереньках к Антону и поднимает на него глаза, ожидая дальнейших приказаний. Тот присаживается на кровать, протягивает одну руку, без особых усилий расстегивает кляп, вынимая красный шарик, сжимает чужие щеки, проталкивая палец в рот, а второй больно оттягивает короткие тёмные волосы, опускает руку на шею. Находит тонкий собачий ошейник и тянет на себя, убирая пальцы, утыкая лицо саба в свой пах. — Бурка, ты знаешь, что делать. Без рук. Парень несколько секунд разминает челюсть, а после тычется носом в пах, стараясь языком ухватить собачку, чтобы расстегнуть ширинку, но сделать это мешает маленькая пуговичка выше. Поэтому Попов поднимает глаза на Антона и жалобно скулит, прося хозяина самостоятельно её расстегнуть. Мужчина ухмыляется и расстëгивает небольшую пуговицу, отвешивая хлесткую пощёчину пассиву. Арсений втягивает носом воздух, извиняющее ластится к ноге Антона, а после подхватывает зубами собачку и аккуратно ведет её вниз. Тычется носом в ширинку, открывая для себя больше места, а после зубами подцепляет резинку боксёров, начиная оттягивать её, стараясь поскорее их снять. Пока нижний справляется с бельём, Шастун зарывается пальцами в волосы, сильно сжимая, и слушает тихое шипение снизу. А потом властным взглядом приказывает ускориться и нашаривает на тумбочке небольшой пультик, устанавливая самый сильный режим на пробке и довольно глядит на Бурку. Арсений вздрагивает всем телом, сводит колени и мычит, прикусывая губу, чтобы не застонать в голос, что ему, пока что не разрешали. Парень сглатывает, обхватывает губами головку, начиная сосать, играясь языком с уздечкой. Немного раздражаясь, Антон ускоряет Попова, сам толкается в его рот, а после извлекает, бьёт головкой по губам, толкается ещё раз, заставляя пропустить член в глотку, вжимая Арсения в лобок носом и наблюдая, как чужая слюна течёт по подбородку и шее. Попов давится, пытается отстраниться, хочет сплюнуть, потому что во рту мигом образуется жидкость, но это всё невозможно, потому что Антон перемещает одну руку на затылок и давит, не давая вырваться. — Стоять, — рычит Шастун, слушая чужие хрипы, а потом резко отпускает и за волосы поднимает голову Арсения, заставляя посмотреть себе в глаза. Ухмыляясь, он проводит кончиками пальцев по щеке и сильно щипает, оттягивая податливую кожу в сторону. Попов судорожно вздыхает перед тем, как в него снова входят. Слюни проталкиваются в горло, вызывают кашель, и закатывающимися глазами парень смотрит вверх. Антон сжимает волосы на затылке, впечатывает носом в пах и заставляет давиться еще сильнее. Улыбка не сходит с лица мужчины при виде разворачивающейся картины: как по подбородку его саба текут слюни, как член распирает рот, заставляя давиться, как глаза закатываются, оставляя место только белым белкам. Антон толкается вперёд, заставляя Арсения дернуться и застонать. Парень ощущает рвотный позыв, но заглатывает сильнее, из-за чего член упирается прямо в стенку. Дышать становится нечем, всё пространство во рту — теперь уже и глотке — заполняет член, и, если сделать вдох носом, можно будет задохнуться собственными слюнями. Шастун убирает руку с затылка и резко выходит, оставляя за собой вязкую тянущуюся слюну, и нижний делает судорожный вдох, успев сплюнуть прямо на член всё обилие скопившейся жидкости. Откашливается почти надрывно, но даже в такой ситуации умудряется не прерывать зрительный контакт. — Вставай, бегом! — Приказывает хриплым голосом Антон, поднимается с кровати, оттолкнув от себя Попова, и на ходу стягивая штаны, опять двигается к шкафу с игрушками. Арсений послушно встаёт на дрожащих ногах и хрипло дышит, стараясь выровнять дыхание. Антон задумчиво рассматривает полочки, крутит в руках маленький пультик, не собираясь заканчивать муки. Внезапно взгляд цепляется за небольшое колечко и зажимы для сосков, Шастун забирает любимые игрушки с полок и укладывает Бурку на кровать спиной, немного уменьшая скорость пробки, дует на один сосок и выкручивает его пальцами, сжимая. Слышит тихое поскуливание из-за своих действий, располагает один из зажимов на набухшем соске, наконец-то прикасается к колом стоящему члену, пару раз проводя по всей длине и наблюдая за закатывающимися глазами, надевает на член то самое кольцо, которое взял с полки, и закрепляет его под яичками. Ухмыляясь, мужчина выключает пробку, и, медленно намотав на руку хвост, тянет его на себя, разглядывая, как мягко показывается наружу самая большая её часть, а потом резко возвращает на свое место, и несильно шлепает по чувствительному члену. Арсений стонет, шире расставляет ноги, ловит ртом воздух, ощущая, как поджимаются от возбуждения яички, и пытается потереться ягодицами о матрас, но получает новый шлепок по бёдрам. — Не вздумай, иначе получишь сильнее, — шипит Антон, опять вытаскивает пробку только на половину, заставляя брюнета выгнуться дугой, но полностью этого сделать не даёт, придавливая к кровати за грудную клетку и проводя короткими ногтями вдоль тела, сильнее вдавливает их в кожу, оставляя красные полосы. Попов прикусывает зубами нижнюю губу и сдавленно стонет. Хозяин играется с ним, как хочет, а он всегда соглашается на всё, что доставляет удовольствие. Холодно улыбнувшись, Шастун резко вытягивает пробку до конца, наблюдая за вязкими ниточками смазки, и сразу же вставляет три пальца, не дожидаясь пока саб привыкнет, сгибает и чувствует неконтролируемую дрожь, разрядами проходящую по телу Арсения. — Ты можешь быть громким, Чернобурка, сегодня можно. Услышав разрешение, парень стонет в голос и невольно толкается вперёд бёдрами. Он уже давно находится почти на грани, но знает, что кончить быстро сегодня не получится. Толкаясь пальцами, Антон сильнее разводит их в стороны, наблюдая за тем, как мышцы с каждым разом растягиваются сильнее. Добавляя четвёртый палец, он ухмыляется и вводит весь кулак, слушая шипение и стоны, раздвигая нежные стеночки. Саб замирает и напрягается всем телом, хотя ему стоило бы, наоборот, расслабиться. Попов длинно мычит и сжимает пальцами простынь. Ощущения от распирающей задницу руки просто крышесносные, до шума в голове и поджимающихся пальцев на ногах. Арсений почти не дышит, прикусывает нижнюю губу, чтобы сдержать стон, но всё равно почти кричит, когда Антон разгибает, а после сгибает пальцы, образуя кулак, ещё сильнее растягивая его. — Вот так, Бурка, ты — моя игрушка, а я люблю свои игрушки, — шепчет Антон, двигая рукой, резко снимая зажимы с сосков и дотягиваясь до тумбочки, чтобы вытащить оттуда большой резиновый фалос. — Попробуем, Бурка? — Всё, что хотите, Хозяин, — рвано шепчет Арсений, затуманенным взглядом разглядывая Антона, его не особо мускулистое, но подтянутое тело, скользит взглядом к паху, чуть ли не давясь слюной от того, как его хозяин медленно себе надрачивает, никуда не спеша. Шастун вынимает руку, переворачивает Попова, поднимая в коленно-локтевую, чтобы пристроиться сзади и с оттяжкой войти в горячее нутро, почти сразу начиная двигаться в растянутой дырочке, с каждым разом попадая по простате. Арсений громко стонет, как его и просили, подмахивает бедрами, подстраиваясь под ритм и сильнее прогибается в спине, потому что Антон это любит, Антону это нравится. А Арсений сделает всё, что нравится его доминанту, зная, что на следующий день он полдня будет мучиться от боли в пояснице. Шлëпая по одной из половинок, наблюдая, как она медленно становится красной, мужчина продолжает нетерпеливо вбиваться, но неожиданно замедляется. Антон щёлкает тюбиком смазки, нашедшимся на тумбочке и наливает немного на резиновый член, приставляя его к припухшей дырочке, начиная вводить к своему. Арсений всеми силами старается расслабиться, чтобы головка, приставленная к анусу, вошла легче, но всё равно дергается и рвано стонет, думает, что уже бы кончил только из-за этого, но эрекционное кольцо сдерживает приближающейся оргазм. Он даже пропускает момент, когда резиновый член оказывается в нём полностью. Антон им не двигает сначала, давая немного времени, чтобы привыкнуть, пальцами раздвигает ягодицы в стороны и льёт на вход смазку. Она затекает внутрь, стекает по бёдрам, от яиц к члену, и капает с него на простынь, хлюпает между, внутри, когда Антон резко толкается в него и начинает круговыми движениями проникать игрушкой глубже. — Блять, — давясь воздухом, несдержанно стонет парень. Несмотря на то, что такое в его жизни уже было, каждый раз он словно испытывает всё, как в первый; его максимально наполняют, растягивают до предела, и не дают вдохнуть от напряжения. — Вот так, — с удовольствием тянет Антон и начинает двигаться быстрее, он знает, что Попов все стерпит, почти не пикнув, поэтому ещё через парочку толчков опять начинает несильно шлëпать пальцами, поглаживая красные следы. Арсений от неожиданности переступает руками, чувствуя, как кожу начинает легонько жечь, и тихо просит: — Хозяин, пожалуйста, ещё. Следующий удар приходится уже на другую половинку, становясь резче и тверже — так, что тот со стоном прогибается в пояснице. Ему хорошо до радуги перед глазами и космоса в голове, который вспыхивает новыми красками от новых ощущений, от власти, которую он чувствует от своего доминанта, и собственной покорности и податливости. Арсений тщательно гонит все лишние мысли, концентрируясь на своих ощущениях здесь и сейчас, в душе надеясь, что хотя бы сегодня ему позволят остаться здесь до утра. Быстро двигаясь внутри горячих стеночек, Антон наклоняется к уху своего сабмиссива и тихо приказывает: — Давай громче, Чернобурка, я знаю, ты можешь, — Шастун вынимает фалос и продолжает двигаться быстрее, сильно сжимая уже совсем красные ягодицы, а также до крови кусая подставленную шею и плечи. Арсений подчиняется, начиная громче стонать на каждый толчок. Парень дрожит и беспомощно падает на кровать, придавленный навалившимся на него Антоном, и болезненно скулит при соприкосновении возбуждённого органа с холодной простынëй. — Ты хочешь кончить, я же вижу, моли, чтобы я снял колечко, проси, стони, — шепчет Шастун, поднимая саба и сильными руками прижимая к себе. — Хозяин… пожалуйста… — Арсений закидывает голову Антону на плечо, выстанывает его имя, цепляется руками за ладонь, покоящуюся на его животе. В этом положении толчки наиболее глубокие, и Попова подбрасывает каждый раз, когда доминант попадает по простате. Парень уже на грани. Он тянется свободной рукой к собственному члену, но останавливается, не имея возможности прикоснуться. Руки застывают в воздухе, пальцы сжимаются. Ему, по сути, ничего не мешает, но тело само собой парализуется от огромного выброса ощущений: по артериям бегут и эндорфины, и дофамины, и где-то в ушах долбит адреналин. Хозяин не давал команды, он не разрешал, а значит — нельзя. — Хозяин, пожа-алуйста, — со стонами всхлипывает Попов. — Позвольте своей грязной… Чернобурке… мгх, кончить. Пожалуйста. — Ты навсегда моя игрушка, помни об этом, — отвечает Антон, резко выходя из растраханного тела, слушая скулеж. Шастун одним движением снимает кольцо с члена Арсения и опять входит, начиная дрочить нижнему, неконтролируемо вбиваясь в тело. Кусая за ошейник и ниже по шее, плечам, спине, оставляет множество меток, подмечая свою собственность, и на паре особо сильных толчков чувствует, как стеночки вокруг него сжимаются сильнее, предупреждая о скором оргазме. Парень ëрзает и пытается уйти от болезненных прикосновений, бьётся в крепких руках и скулит, чувствуя, как всё тело прошивает судорогой; его крупно трясёт, но через несколько мучительно долгих секунд боль уступает место какому-то новому ощущению, и Арсений стонет — высоко, сладко, срывая голос, наконец-то, кончая. Он заваливается всем весом на Антона, не имея возможности больше контролировать своё тело. С усилием толкаясь в сжавшуюся дырочку, мужчина кончает внутрь и выходит в последний раз шлëпая по одной из половинок, наблюдая, как его сперма вытекает из расслабленного тела. — Можешь спать здесь, — безразлично бросает Шастун, опуская парня на кровать, и уходит в душ, подхватывая штаны с бельем. Очень сильно хочется курить, поэтому, прежде, чем уйти совсем, он заглядывает в кабинет, забирает со стола пачку сигарет и закуривает, выдыхая сизый дым в потолок, стоя совершенно голым. Арсений тяжело дышит. Лежит красный, мокрый и заебанный во всех смыслах. Тело уже изрядно болит, словно он марафон пробежал и побил все рекорды, но от этого и прекрасно это состояние. Он сам этого хотел. В нём сейчас смесь эмоций, которые очень трудно распознать. Попову плохо и хорошо одновременно, он ничего не чувствует и испытывает слишком много всего в один момент. Чувства притупились, заблокировались. Арсений улыбается, хихикает немного истерично. Его состояние можно свести на алкогольное опьянение, только кайфа, кажется, больше. Он уже не разбирает чем покрыта кожа. Всё липнет и растягивается нитями, внутри горит и распирает, и Арсений плачет. Дает волю эмоциям, отпуская всего себя и отдаваясь только этому моменту. Хочется разрыдаться нормально, но за стеной хозяин, который не давал разрешения. Попов поджимает губы, сдерживает все позывы выть, кричать и биться в истерике. Он отвратительный. Мерзкий. Тошнотворный. Он противен сам себе, не то, что Антону, который наверняка только из жалости разрешил остаться у себя сегодня на ночь. Но при этом, Арсений сейчас чувствует себя, как никогда свободным. Его не тревожит ни одна мысль, потому что в голове вообще ничего нет, кроме пустоты, которой он хотел достичь. Парень тяжело вздыхает, а после плачет, захлебываясь уже слезами. Навзрыд и громко. Сворачивается калачиком, желая то ли согреться, то ли спрятаться. Слыша рыдания в соседней комнате, которые постепенно становятся всё громче, Шастун хмурится и быстро натягивает штаны, возвращаясь в комнату, наблюдая за свернувшимся на кровати парнем и сразу же понимая причину этого состояния. Шастун уже был знаком с сабспейсом, наблюдал несколько раз в клубе, на сессиях знакомых и пару раз сталкивался на своей практике. Но с Чернобуркой, нет, Арсением, такого не происходило ни разу. Антону некогда разбираться в мотивах, вызвавших это состояние у пассива. Он тихо, как кот, подходит к кровати, аккуратно проводит кончиками пальцев по оголенному дрожащему плечу, стараясь не напугать и притягивает к Арсению теплое одеяло, свернутое в ногах огромным валиком, но сначала берет с тумбочки салфетки, вытирая почти бессознательное тело и внимательно вслушиваясь в тихое дыхание. — Тебе сейчас нельзя отключаться, Бурка, — тихий полу-приказ. Видно, что брюнет держится из последних сил, едва дышит и закрывает глаза, почти не реагируя на внешний мир. Переворачивая его на другую сторону кровати, Антон быстро накрывает грязную простынь приготовленным заранее махровым полотенцем и укладывается рядом, притягивая трясущегося Попова к себе, чтобы дать понять, что доминант рядом и поддерживает его несмотря ни на что. — Дыши глубже, Арсений, не отключайся, — шепчет Шастун и прикрывает глаза, чувствуя под ладонью чужое сердцебиение. Арсений иногда вздрагивает, никак не реагируя на действия доминанта, а через какое-то время начинает глубже дышать, успокаиваясь и погружаясь в полудрëму. — Молодец, Арсений, — Антон обхватывает тонкое запястье, начиная считать пульс, и как только Антон понимает, что состояние Арсения стабилизировалось, мужчина позволяет себе уплыть в свои мысли, баюкая в объятиях уснувшего сабмиссива. Шастун ещё долго будет разбирать эту ситуацию на мелкие кусочки в своей голове, рассматривая мотивы своих поступков, но это будет потом. Сейчас же властный доминант смотрит на спокойно дышащего Арсения и бездумно водит пальцами по синякам и засосам на бледной шее, понимая, что своего Бурку он точно никому не отдаст.