Материнский инстинкт

— Аянокоджи, прошу прощения, я воспользовалась твоей ванной комнатой. Синдром хронической усталости. Возможно я лицезрею его прямо сейчас перед собой. Состояние постоянного утомления, снижения умственной и физической работоспособности, которое не прекращается после отдыха. Интересно, а Чабашира в курсе о своём состоянии? — Ничего страшного, я рад если вам стало немного лучше. — Спасибо, мне и вправду теперь лучше. Снова опрокинувшись на диван, она продолжила: — У меня с детства есть привычка мыть лицо холодной водой во время стрессовой ситуации. Правда не всегда бывает возможность воспользоваться этим. Поэтому возникает много… — Вы устали, сенсей? — А… Она была немного удивлена внезапностью этого вопроса. Уставив свои глаза в мою сторону она как будто спрашивала: «Разве это не очевидно?» — Вы выглядите очень уставшей. Может быть мне помассировать ваши плечи? - Что ты такое говоришь? - А что в этом такого сенсей? Разве мы не стали немного ближе с начала учебного года? - "Мы" - ближе не стали. - подвела она такую резку черту. - Есть только я которая стала более... Тут она на мгновение запнулась. - Откровенной... Продолжила она, опуская своя взгляд вниз. - Да. Подойдя поближе и встав прямо перед ней, я слегка наклонился и продолжил: - Вы сталии не только такой но и более мягкой и ранимой, более безообидной, как бы это странно не звучало - все это довольно очевидно за исключением одного но. - О чём это ты? Её глаза уставились прямо в мои. Она продолжает прикидываться несведующей, она продожает врать после всего что я продемонстрировал, после всего что она лицезрела своими собственными глазами... Но в чём смысл всего этого? Чего ей от меня надо? - Эй Аянокоджи, ты в порядке... - Чего ты хочешь от меня, женщина? В комнате воцарилась тишина после моего вопроса. - Разве ты уже не в курсе кто я такой и что я здесь делаю? Так зачем ты продолжаешь так нагло лицемерить передо мной, зная что я вижу твою фальшивое лицо насквозь. - Я не понимаю о чём ты.. Гкх* - Я повторять не собираюсь. Левой рукой я обхватил её шею и пододвинул её лицо к себе. - Говори кто ты такая ни то я убью тебя прямо здесь. Гкх* Гкх* кхм* - Но... Аянок...жи... я ... не ...мог... дышать... Я почувствовал, как её дыхание стало прерывистым, а глаза расширились от неожиданности. В этот момент, когда я прижал её к себе, в комнате повисла напряженная тишина. Я не собирался отпускать её, пока не получу ответ. - Ты не понимаешь, что ты делаешь, - еле слышно произнесла она, пытаясь совладать с паникой. - Я... я не враг тебе. Я отпустил её, но не отступил. Взгляд оставался настойчивым, проникающим в самую суть. Она была сильной и независимой, но в этот момент я увидел в ней уязвимость. - Тогда объясни мне, что происходит, - сказал я, стараясь не выдать своего интереса. - Почему ты всё время ведёшь себя так, будто знаешь больше, чем говоришь? Чабашира отстранилась, её лицо покраснело, а в глазах промелькнула растерянность. Она явно боролась с внутренними демонами, и я мог это почувствовать. - Я... я просто не хочу, чтобы ты оказался втянут в это, - наконец произнесла она, её голос стал более уверенным. - Я не могу позволить, чтобы ты стал частью моих проблем. - Проблем? - переспросил я, поднимая бровь. - Ты говоришь о своих проблемах, но, похоже, не понимаешь, что я тоже могу помочь. Она замялась, словно искала правильные слова. Я заметил, что её руки дрожат, и это заставило меня задуматься о том, что скрывается за её маской уверенности. - Ты не знаешь, с чем я сталкиваюсь, - произнесла она, и в её голосе послышалась нотка отчаяния. - Я не могу позволить тебе увидеть эту сторону меня. - Может быть, пришло время открыться, - сказал я, делая шаг ближе. - Не бойся. Я не собираюсь тебя осуждать. Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидел борьбу. Я знал, что за этой стеной, которую она возвела, скрывается что-то большее, чем просто страх. Это была боль, которую она носила в себе слишком долго. - Я... - начала она, но тут же замерла, как будто слова застряли у неё в горле. - Ты не понимаешь, что значит быть в моём положении. - Тогда дай мне понять, - настойчиво произнес я. - Я готов слушать. В этот момент что-то изменилось в её взгляде. Она, казалось, колебалась между желанием довериться и страхом открыться. Я чувствовал, что эта беседа может стать поворотным моментом для нас обоих. - Хорошо, - наконец сказала она, глубоко вздохнув. - Я расскажу тебе, но ты должен пообещать, что не будешь меня судить. Я кивнул, готовый услышать то, что она собиралась сказать. В этом мгновении я понял, что, возможно, это не просто разговор о её проблемах. Это могло стать началом чего-то большего, чем просто отношения между учителем и учеником. Она сделала глубокий вдох, и, казалось, время остановилось. Я видел, как на её лице играли эмоции — страх, надежда, уязвимость. Чабашира медленно начала говорить, её голос дрожал, но в нём слышалась решимость. - Я всегда была сильной, - начала она, её глаза искрились от слёз. - Но за этой силой скрывается страх. Страх быть уязвимой, страх потерять контроль. Я думала, что смогу справиться со всем сама, но... Она замялась, как будто искала слова, чтобы выразить то, что так долго держала в себе. - Я потеряла людей, которые были мне дороги, - продолжила она, её голос стал тише. - Я не могу позволить себе снова привязываться к кому-то, боюсь, что потеря разрушит меня окончательно. Я чувствовал, как её слова проникают в самую глубину моего сердца. Я никогда не видел её такой — открытой, уязвимой. Это было нечто новое, и я понимал, что это может изменить всё. - Ты не одна, - произнес я, стараясь говорить как можно мягче. - Я рядом. Ты можешь довериться мне. Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидел искру надежды, но она тут же потухла. - Ты не понимаешь, Аянокоджи. Я не могу позволить себе быть слабой. Я не могу позволить тебе увидеть эту сторону меня, потому что это значит, что я теряю контроль. - Но иногда уязвимость — это сила, - сказал я, делая шаг ближе. - Быть открытым — значит быть настоящим. Я не собираюсь тебя осуждать. Я просто хочу понять. Чабашира замерла, её глаза искали в моём взгляде поддержку. Я чувствовал, как её сердце колебалось между желанием открыть свою душу и страхом перед последствиями. - Я не знаю, смогу ли я это сделать, - произнесла она, её голос стал почти шёпотом. - Я боюсь, что если ты узнаешь, кто я на самом деле, ты уйдёшь. - Я не уйду, - уверенно ответил я. - Я останусь. Она закрыла глаза, и я увидел, как слёзы медленно скатываются по её щекам. Это было так сложно для неё, и в этот момент я понял, что её страхи были не только о ней, но и о том, что она могла потерять меня как человека, который готов её поддержать. - Хорошо, - наконец сказала она, открывая глаза. - Я расскажу тебе. Но сначала... я должна сказать, что это не просто история. Это часть меня, часть, которую я скрывала от всех. Я кивнул, готовый слушать. В этот момент я почувствовал, что наша связь становилась глубже. Я понимал, что это не просто разговор. Это был шаг к тому, чтобы стать ближе друг к другу. - Я выросла в мире, где от меня ожидали совершенства, - начала она, её голос стал более уверенным. - Каждый шаг, каждое действие — всё должно было быть идеальным. Если я ошибалась, это означало, что я неудачница. Я слушал её внимательно, понимая, что за её словами скрываются годы борьбы с ожиданиями и давлением. - Я научилась прятать свои чувства, прятать свою слабость, - продолжала она. - Но чем больше я прятала, тем сильнее становилась эта боль. Я не могу позволить себе снова быть уязвимой, Аянокоджи. - Но уязвимость — это не слабость, - сказал я, - Это сила. Это значит, что ты доверяешь кому-то, что ты открываешь свою душу. Она посмотрела на меня, и в её глазах я увидел, как постепенно исчезает часть её страха. Я знал, что это только начало. И в этот момент, когда она продолжала делиться своей историей, я понимал, что это стало началом чего-то нового. Мы оба были готовы открыться друг другу, и это могло изменить наши жизни навсегда. По крайней мере так думала она...