The Heir to the House of Prince | Translation

— Где ты откопал когти камуфлори? Тео вчитывается в список ингредиентов, которые Кричер выгодно приобрёл в Лютном переулке. — Это всё Кричер. — Кричер? — Мой... домовой эльф. — Гарри слегка морщится, понимая, что сказал слишком много. Проблема в том, что за последние четыре дня он успел привыкнуть к Тео. День ушёл на то, чтобы тайком вынести из дома котёл и остальные зельеварческие принадлежности с помощью одолженного у Тео перочинного ножа, который оказался далеко не простым ножиком. Ещё один день потребовался, чтобы всё расставить и уговорить ворчливого, как обычно, Кричера установить охранные чары вокруг хижины. — Наследник Блэк — глупец, если собирается варить такое сложное зелье в каком-то сарае, — злится Кричер. — Что ж, эльфу Блэку повезло, что я не прошу его сюда переехать, — парирует Гарри. Кричер закатывает глаза и протягивает Гарри пугающего вида серебряный инструмент, который тут же пытается вскарабкаться по его руке и пропороть вены. К счастью, у кольца Слизерина пунктик насчёт всего, что хоть немного напоминает паука, так что оно обездвиживает его вспышкой зелёного света. Кричер, как и ожидалось, разочарован. — Кричер. — Гарри тяжело вздыхает и старается не орать. Зелёный свет и нечто пытающееся разрезать его руку — очень плохое сочетание. В голове раздаётся смех Тома Риддла. — Я скажу это один раз, ладно? Только один. Он призывает лёд кольца Блэков, и оно тут же готово послать в Кричера злобный заряд магии, что неудивительно. Эльф раздражённо шипит и дёргается. — Ты можешь приносить мне фамильные реликвии Блэков. Хоть тебе и нельзя говорить об этом Сириусу, я не дам ему их выкидывать. Но ты не позволишь этим реликвиям убить меня. — Он знает, что причиняет Кричеру лёгкую боль, когда его жёлтые глаза расширяются, но если выбор стоит между небольшим предупреждением Кричеру и смертью от потери крови в скаутской хижине, то Гарри чувствует себя вполне в своём праве. — Это понятно, эльф Блэк? — Понятно, Наследник Блэк. Кричера пробирает дрожь, и впервые за всё время их знакомства он кланяется. Уткнув нос в землю, он бормочет, что если он не задушит маленького гадкого Наследника собственноручно, то в его гибели всё равно не будет никакого веселья, но Гарри знает, что донёс мысль, потому что после этого ни один артефакт не пытается его убить, а тяга Кричера к убийствам остаётся на том же уровне, но к ней добавляется толика уважения. Ещё, когда Гарри отворачивается, эльф задумчиво, с любопытством разглядывает его, будто он превращается во что-то совершенно неожиданное. Гарри знает причину, но не хочет о ней думать. Ему не нравится причинять боль, но ещё меньше ему нравится раз за разом оказываться на волосок от смерти. Теперь Гарри варит зелье в вонючей хижине с сыном человека, наблюдавшего, как его пытали. И занимается этим уже два дня подряд в период сильной жары. Он потный и он всё ещё полный ноль в зельеварении, но Тео язвительный и умный, а Сахара уморительна. В последний раз ему было так весело до третьего задания. — У тебя есть домовой эльф? — Нет. Да. Наверное. — Гарри морщится. — Всё сложно. — Почему? — В основном потому, что он никак не решит, служит он мне или пытается убить. — А. — Нотт медленно толчёт когти камуфлори в ступе. — Вокруг тебя есть хоть какие-то существа без убийственных наклонностей? — Не-а, — со смехом фыркает Гарри. — Да и людей тоже немного. Тео улыбается, изгибая лишь уголок рта. Он так делает — Гарри успел заметить. За последние два дня он собрал растущую коллекцию улыбок Тео. В ней есть усмешка, есть ухмылка, есть сжатые от сдерживаемого смеха губы, а ещё есть улыбка глазами, которая никак не меняет его лицо и при этом делает его совершенно другим. Вот в чём штука: Тео бывает охуеть каким смешным, когда этого хочет. — Да, у тебя это хроническая проблема, — тихо говорит Тео. Он подбирается до опасного близко к теме Волдеморта, так что Гарри ничего не говорит, только натянуто улыбается и продолжает резать корень фитофторы. — Знаешь, мы можем о нём говорить. — Тео делает паузу. — О Тёмном Лорде. Гарри застывает. Почему-то он знает, что ему было бы легче, если бы Тео называл его Волдемортом. Сахара сидит у него на шее и начинает шевелиться, подёргивая языком. — Я чую его. Страх. Он тебе угрожает? Мне убить его? Гарри впечатлён такой преданностью, но Сахара шипит крайне яростно, так что Тео поднимает брови и делает очень медленный шаг назад. — Она на меня злится, да? — Тео напряжённо смотрит на Сахару. Гарри вдруг понимает, как страшно должно быть жить в одном доме со змеёй, которую ты не понимаешь. И не можешь успокоить в приступе убийственного гнева. Зачем люди вообще это делают? — Она выглядит очень злой. — Ага. — Гарри успокаивающе поглаживает Сахару по голове. Кольцо Слизерина кормит её своей нервной магией, и по чешуе пробегают искорки. Тео невозмутимо смотрит на них. — Ты знаешь, это совсем не успокаивает — все эти твои искры из пальцев. — Тео поднимает бровь. — Чем я навлёк на себя гнев нашего питомца? — Она теперь наш питомец? — невольно ухмыляется Гарри. — Да. У нас совместная опека. — Неужели? — Поттер. — Нотт. — Отвечай. Тео так умеет — он может приказать ему говорить, и Гарри трудно не повиноваться. Он знает, что дело не в чарах принуждения, потому что кольцо Блэков не светится. Просто Тео — настолько непреодолимо Тео. Гарри ёрзает на месте и закатывает глаза, поглаживая Сахару и мягко шипя ей что-то успокаивающее. Тео просто смотрит на него этими серыми глазами. Пока что он не выдал секретов Гарри. Он не привёл сюда отца. Или тётю, которая явно его бьёт. Он просто приходил с Сахарой последние пару дней и по семь часов варил зелье и ел принесённое Гарри залежавшееся печенье. Ему можно сказать. — Он чувствует мою... — Гарри не хочет произносить это слово. — Мою тревогу. — А-а. — Взгляд Тео слегка проясняется. — Она думает, что я наврежу тебе. — Нет, она думает, что я этого опасаюсь. — А ты опасаешься? — резко спрашивает Тео. Гарри делает медленный вдох. Выдох. Боится ли он Нотта? Он смотрит на Тео. Каштановые волосы слегка завиваются от пота, бледные ключицы белеют в красноватом сумеречном свете. Гарри уже так многого приходится бояться. Волдеморта. Пожирателей Смерти. Ночных кошмаров. Видений. Никогда не увидеть своих друзей. Даже Сириуса, с его возможным разочарованием и гневом, и разъяряющего равнодушия Дамблдора. Может, ещё бесконечных лазеек Кричера, новой любимой игрушки Дадли — кнута из колючей проволоки. Вернона. Чёрт, ебаного Вернона. Но не Тео. — Нет. — Гарри проводит пальцами по чешуе Сахары. — Я беспокоюсь из-за твоего отца. — Ты не знаешь моего отца. — Вообще-то мы встречались. — Когда? — Тео хмурится, а потом понятливо поднимает брови. — А. — Ага. Между ними лежит кладбище. Тео не видит его, но Гарри — да. Высокие мужчины в белых масках не уходят. — Я не хотел, чтобы он к нему возвращался. Тео говорит тихо, но его голос прорезает кладбище насквозь, напополам разделяя тёмную землю и силуэты в плащах. Гарри смотрит на Тео, наблюдает, как подрагивает его кольцо. Гарри понимает, что такое не хотеть. Он не хотел, чтобы умерли родители. Он не хотел, чтобы настоящий отец покинул его. Он не хотел, чтобы погиб Седрик, чтобы Сириус был таким мудаком, чтобы друзья его игнорировали. Его желания не помешали всему этому случиться, но они должны хоть что-то значить. — Тогда ладно, — говорит Гарри. Тео кивает и шагает обратно к столу, видя, что Сахара уже успокоилась. Он поднимает пестик и продолжает толочь; звук успокаивает. Гарри снова берётся за нож и начинает резать. Они молчат. Его пульс возвращается к норме. Сахара прижимается носом к его сонной артерии и сухо двигает языком. — Ты боишься меньше. Твоя магия снова зелёная на вкус. Гарри улыбается. — Хорошо.

***

— Ты с кем-нибудь говоришь об этом? — спрашивает Тео на третий день варки. — О чём? Сегодня Гарри начал пораньше, потому что прошлым вечером Дадли с Пирсом поймали его по пути домой и решили превратить в боксёрскую грушу. У него болит живот, и ему пришлось самому вставлять вывихнутое плечо. Он уже хорошо это умеет. Так что он решил, что разумно будет выйти пораньше. Он сбегает из дома, пока никто не успел проснуться, и Тео появляется около девяти с рулетами из бекона. — О том, что они с тобой делают. — Тео со значением смотрит на его плечо. — Нет. — Гарри предлагает бекон Сахаре. Она его облизывает и смеряет Гарри взглядом. — Это мёртвое мясо. — Да. — Я люблю живое мясо. — Ну ты и садистка. — Почему? — спрашивает Тео, жуя рулет и проверяя температуру зелья. Варить нужно двенадцать дней. Гарри надеется, что они успеют закончить раньше, чем у него произойдут все эти биологические изменения, которые могло спровоцировать получение колец. Чем бы он ни делился с Тео, такое он рассказывать пока не готов. — А ты почему? — парирует Гарри. — Потому что не могу этого избежать. — Тео сминает в кулаке обёртку от рулета. Его голос ровный, как доска. — Я живу с тётей. С отцом не вижусь. Других родственников нет. А у тебя есть. — Да ну? — фыркает Гарри. — У тебя же есть крёстный, да? Сириус Блэк? Рука Гарри замирает на спине Сахары. — Я думал, вы не видитесь с отцом. — Гарри сглатывает. — Кто тебе рассказал? Тео приподнимает бровь и бесстрастно смотрит на Гарри. Сахара тихо шипит. Она продолжает так делать, когда Гарри тревожно, но за время жизни с Тео успела смягчиться к нему. Она больше не взвивается на него со злобой, а это уже что-то. — Драко Малфой, — ухмыляется Тео. — Кто же ещё? Сердце Гарри восстанавливает ритм. Доверие между ним и Тео очень хрупкое. Маленькие секреты постепенно укрепляют его, но серьёзные откровения тут же расшатывают, словно натянутую паутину. — Ну конечно, блять, — закатывает глаза Гарри. — Всему Слизерину рассказал, да? — Только соседям по комнате, — пожимает плечами Тео. — Забини, Гойлу, Крэббу. — Забини единственный из вас, чьего отца мне пока не довелось повстречать, — рычит Гарри. — Так что... охуенно. Тео тянется к Сахаре и гладит её по чешуйкам. Это странно, но когда они одновременно дотрагиваются до неё, Гарри улавливает лёгкий вкус магии Тео. Ему кажется, что Тео об этом не знает, наверное, Тео просто думает, что если спокойна Сахара, то спокоен и сам Гарри, — но он чувствует. Сладкий, металлический вкус. Летний воздух в грозу. Он тяжело вздыхает. — Сириус бы не понял. — Гарри утыкается глазами в серебряную поверхность зелья. Сегодня нужно добавить шерсть фестрала, причём это делается в чёткой последовательности, которую Тео охарактеризовал словами «ебанутая, как дерьмо гиппогрифа». Но он справится. Он умнее, чем, по мнению Гарри, вообще позволительно человеку. — Почему? — Сириусу нравится, что я как Джеймс Поттер. Ну или ему нравится так думать. — Твой папа? — Ага. — Гарри сглатывает нерешительность и продолжает. — Он был шутником, он был героем, он круто летал на метле, и ладил с девчонками, и был его лучшим другом. Он может говорить о Сириусе. Он может проглотить боль и говорить о нём. Почему нет? В конце концов, он даже не сын Джеймса. Так может, он теперь и не крестник Сириуса? К тому же сейчас Сириус ведёт себя, как гигантский мудак. Он ничего не ответил после письма про Гримуар, и Гарри предполагает, что он сидит и дуется. Как ебучий ребёнок. — Можно быть таким, как ты описал, и всё равно иметь родственников, которые тебя избивают нахрен до потери пульса. Гарри весело фыркает и ухмыляется Тео. Даже говоря на сложные темы, Тео смешной. — Это правда. Но Джеймс, мой папа, у него была любящая семья. — Гарри кусает рулет. — А у меня нет, и Сириус... после Азкабана он просто пиздец. И почему-то я думаю, что сам в этом виноват. — Ты не виноват. Три слова ощущаются как удар в живот. Гарри со свистом вдыхает. — Да. — Он смотрит на Тео. Его глаза необычно яркие. — Ты тоже. Тео резко кивает, будто потрясённый. Гарри улыбается. Он знает, что оба не поверили словам друг друга. Ничего страшного.

***

— Выглядишь так, будто тебя волокли через кусты вперёд ногами. — Да? — Гарри сердито смотрит на Тео, заходя в хижину на пятый день. — Может, потому что так оно и есть. Тео пришёл пораньше, чтобы проверить температуру и добавить белладонну, пока зелье не успело нагреться. Её нужно добавлять в определённом порядке, и Тео сообщил ему, что уже хронических неудач Гарри в тонком искусстве помешивания достаточно, чтобы всё запороть к хуям. Сахара свернулась на солнышке возле тёплого котла и мирно спит. — Кузен? — спрашивает Тео. — Дядя, — огрызается Гарри, срывая с себя изодранную футболку и хватая вместо неё заплесневелую скаутскую рубашку, забытую в хижине. — Увидел, как я подстригал кусты Петуньи, как она, блять, меня и попросила, и протащил меня через розы, чтобы наорать, как хреново я всё делаю. Кольцо Принцев, обычно самое тихое из четырёх, наполняет его руку холодной яростью тысячи звёзд. У него такое чувство, что если бы сейчас он толкнул Вернона этой рукой, его бы просто затянуло в чёрную дыру. Было бы так приятно, правда? Гарри морщится, пытаясь натянуть рубашку. Тео внимательно смотрит. — Плечо так и болит? — Ага. — Можно... — Тео колеблется, и Гарри замирает. Обычно Тео ни над чем не колеблется. — Можно мне исцелить его? Гарри таращится на него. За всю жизнь его лечили только Мадам Помфри и в какой-то мере Люпин с его шоколадом. О, и Кричер, но учитывая, сколько раз тот пытался его убить, едва ли это считается. — Как? Тео приподнимает палец и показывает кольцо. Тёмно-синий камень не вспыхивает и не сияет — скорее, он поглощает свет. Гарри это нравится. — Кольцо Ноттов обладает небольшими целительными свойствами. — Круто, — ухмыляется Гарри. — Ни одно из моих так не может. — Ни одно из твоих? — Тео поднимает бровь и пристально смотрит на его руки. Гарри не отвечает. Тео не стоит знать о его наследии. Всё равно он не видит кольца — они прячутся, когда рядом кто-то есть. Гарри пока не понял, как управлять их невидимостью, но благодарен за неё. — Оно справится вот с этим? Гарри поворачивается. Он рассказал Тео, что сам вставил себе вывихнутый сустав, потому что вчера ему было трудно нарезать ингредиенты, но про игрушку Дадли ещё не говорил. Гарри оглядывается через плечо и смотрит на Тео. Его лицо бесстрастно, как и обычно, но Гарри теперь знает его чуть лучше. За мнимым спокойствием кроется глубокая, жестокая ярость. — Как это случилось? — спрашивает Тео, подходя ближе. Он прикасается к его плечу кончиками пальцев, и Гарри вздрагивает. Он не привык к добрым прикосновениям. Особенно без одежды. Не после Седрика. — Извини. — Гарри сглатывает и старается отвечать спокойным тоном, а не таким, будто сейчас думает о человеке, который последним трогал его без рубашки и погиб на кладбище. — Мой кузен нашёл кусок колючей проволоки. — И решил тебя освежевать, — шепчет Тео. Это не вопрос, а утверждение. Гарри пожимает плечами и дёргается от боли. — Вроде того. — А потом он вывихнул тебе плечо вдобавок вот к этому. — Тео встаёт напротив Гарри, указывая на сине-зелёные синяки на его плоском животе. Впервые Тео смотрит на него вот так, и Гарри вдруг осознаёт, насколько он худой. Тео стройный, это правда, но у него есть мышцы. Гарри — кожа да кости. Седрик всегда говорил, что он выглядит «точёным», что у него «сексуальная фигура ловца», но Гарри голодает уже несколько недель с тех пор, как во взгляде Седрика мелькало желание. И теперь, когда он мёртв, видимо, такого уже не повторится. — Самые обычные апперкоты и пинки от уебков-задир, — пытается пошутить Гарри. Тео его не слушает. Он смотрит на царапины от розового куста. — А потом твой дядя протащил тебя через шипы просто ради забавы. — Тео смотрит ему в глаза. — А тётя морит тебя голодом. Я ничего не забыл? — Нет. Они сверлят друг друга взглядами. Гарри удивлён, потому что ему кажется, что, возможно, в глазах Тео виднеется злость. Они совсем не изменились, они ничего не выдают, но Гарри всё равно откуда-то знает. — Тебе когда-нибудь говорили, что у тебя самая ебанутая семья во вселенной? — Уж кто бы говорил, — фыркает Гарри и целенаправленно смотрит на желтеющие следы от пальцев на запястье Тео. — Да. Так и есть, — огрызается он. — Это не значит, что я неправ. Тео хватает Гарри за предплечья, к счастью, лишённые царапин, и разворачивает его к себе спиной. Он прислоняет ладонь к кровоточащим порезам на спине Гарри. В отличие от раны, которую исцелил Кричер, они плохо заживают. Гарри сжимает зубы. — Что ты, нахуй, творишь? — Гарри пытается не выдать боль в голосе. — Они инфицированы, — мягко говорит Тео позади него. — Сначала будет больно. И мне придётся сильно надавить. — Просто сделай это, — рычит Гарри. Лучше быстрая боль, чем медленная. Тео прижимает руку, и Гарри мычит, инстинктивно пытаясь отдёрнуться от жгучей боли и холодной колючей магии, которая ощущается, как шприц для прививки. Тео второй рукой обхватывает Гарри вокруг груди, удерживая его на месте и давя сильнее. — Потерпи, — шепчет Тео. Гарри изо всех сил закусывает губу и хватает Тео за руку, сам не зная, пытается ли сейчас сопротивляться или просто использует его как опору. Боль усиливается, отдаёт от плечевых мышц в рёбра, каким-то образом находит сердце, и холод иглы распространяется, как жидкий азот. Гарри смутно задумывается, что Тео, возможно, его убивает. Может, сын Пожирателя Смерти вот-вот решит пойти по его стопам. Безразличие поднимается внутри него волной и сталкивается с мощнейшей реакцией «бей или беги», которая всегда у него была выкручена в сторону «бей». Гарри думает о Волдеморте. О том, чтобы выпрыгнуть из-за надгробия навстречу убивающему заклятью. Если Тео его убивает, Гарри не издаст ни звука. Все его крики достались Волдеморту. Больше никто никогда их не получит. — Вот, — говорит Тео, тяжело дыша и сжимая вспотевшую грудь Гарри сильной рукой. — Всё хорошо. Оно работает. Да неужели, блять, хочется сказать Гарри, но потом он чувствует. Ощущение прохлады, будто его внутренности окунули в озёрную воду. И потом сочащаяся кровью кожа спины начинает стягиваться и твердеть, формируя шрамы. — Блять, — выдыхает Гарри, облегчённо опуская голову и утыкаясь в предплечье Тео. Он медленно дышит, ожидая, когда схлынет волна благодарной тошноты. Выжил. Снова выжил. Тео мог убить его. И не стал. Он помог. — Спасибо, — шепчет Гарри. — Не за что. Тео не двигается. Его вторая рука лежит на задней части шеи Гарри, покалывающая прохлада его кольца потихоньку отступает. Она на удивление приятна, как лёгкий ветерок. Гарри осознаёт, что после платформы 9¾ это первый раз, когда его обнимают или даже просто трогают без жестокости. Приятно. Запах магии Ноттов окружает его, перебивая булькающую в котле валериану. Это не магия Тео, она не пахнет грозой. — Жжёный пергамент, — бормочет Гарри. — Что? — Магия твоего рода так пахнет. — Гарри поднимает голову и отпускает руку Тео. Он покидает потное тепло их тел и натягивает скаутскую рубашку уже почти безболезненно. — Жжёным пергаментом. Твоя собственная магия пахнет по-другому. — Ты чуешь мою магию? — Тео редко проявляет удивление, но сейчас на его лице шок. Его брови приподняты, руки расслаблены, глаза широки и серы, как облака. — Ну да, я думал, что это из-за колец наследия. — Гарри хмурится. — У тебя не так? — Нет. — Тео трясёт головой. Почему-то он издаёт смешок. — Нет, Гарри, дело не в кольцах наследия. Дело сто процентов в том, что ты Гарри-нахуй-Поттер. — Ой. Ещё одно его отличие. Ещё один мёртвый родитель, пропавший отец, шрам на лбу, ночной кошмар, мёртвый бойфренд-чемпион Турнира — очередной пункт в список причин, почему никто никогда не сочтёт Гарри Поттера нормальным. — Ну, — вздыхает Гарри, — это похоже на правду. Тео наклоняет голову и ухмыляется. — А чем тогда пахнет моя магия? Гарри краснеет из-за того, как он это произносит. — Скажи, что она восхитительно вкусная, — шипит Сахара, приоткрывая глаз. — Как твоя для меня. — Притворяться спящей невежливо, — шипит Гарри в ответ. — Что она сказала? — спрашивает Тео. — Ничего, — выдавливает Гарри, не глядя ему в глаза. — Неважно.

***

— Кто твой лучший друг? Гарри наблюдает, как Тео добавляет вторую порцию шерсти фестрала на шестой день. Его выгнали на порог хижины, чтобы он не мог «запороть всё к хуям своим антизельеварческим присутствием». На его шее лежит Сахара, и он ест фруктовый лёд, купленный в фургончике с мороженым на мелочь из пылесоса. Дурсли уехали на море на весь день, и Гарри спокойно. — Мне не семь лет, — бормочет Тео, напряжённо рассматривая зелье. — А как это связано? — Не у всех есть развесёлая шайка дружков-почитателей, которых можно повести на верную смерть. — Эй! — протестует Гарри, ровно держа руку, которую Сахара пытается лизнуть. — Я так не делаю! — Тролль? Дьявольские силки? — поднимает брови Тео. — Оборотень? Василиск? — Ладно, — ворчит Гарри. Он жалеет, что рассказал Тео все эти истории. Не то чтобы они были секретами — вся школа о них сплетничала, — но Тео, кажется, считает их доказательством, что Гарри обладает суицидальными наклонностями по отношению к себе и немного убийственными — ко всем остальным. Сам Гарри думает, что всё это на сто процентов в духе Гарри-нахуй-Поттера. — Но у тебя нет приятелей? Ну знаешь, клуб юных Пожирателей или типа того? У вас есть кружок? — А что, завидуешь? — Тео отвечает спокойно, но Гарри знает, что они сейчас ходят по тонкому льду. — Все спасители волшебного мира тусуются вместе? Вы там ходите на бранч раз в месяц? — Ага. Яичница с беконом и основы борьбы с Тёмными Лордами. — Гарри облизывает мороженое. — Но в клубе только я, и мои идеи — говно. Тео неохотно смеётся, но ловит взгляд Гарри. — Я не Пожиратель Смерти. — Я знаю. — Гарри сглатывает. Он правда знает. — Но твои друзья могли бы быть. Тео медленно качает головой. — У меня нет таких друзей, как у тебя, Гарри. Я не популярен, — улыбается он той улыбкой, когда ямочка появляется только на левой щеке. Той улыбкой для случаев, когда он вроде бы шутит над собой, но на самом деле не шутит. — Но кто-то же должен быть. — Ты намеренно меня раздражаешь. — Да. Гарри ухмыляется. Ему нравится то, как с Тео всё просто. Он имеет право быть раздражающим, может, даже иногда быть козлом, и Тео не хватит апоплексический удар от того, что Мальчик-который-выжил не идеален. Тео тяжело вздыхает и опирается руками на стол. Его рукава закатаны, под ними виднеются синяки. Гарри нравится, что он не прячет их от него. — Ну, — медленно размышляет Тео. — Наверное… мне нравится компания Блейза. Иногда. — Блейза? — Гарри с трудом сглатывает. Ему хочется знать, что означает «нравится компания». Блять, он знает, что это значит. — Забини? Гарри вспоминает темнокожего, безупречного на вид слизеринца и пытается не чувствовать себя брошенным. Тео продолжает говорить, сосредоточенно помешивая шерсть фестрала. — Когда Блейза нет рядом, остаётся Гринграсс. Она умна, а её отец из нейтралов. От неё у меня не болит голова. — Это уже что-то, — усмехается Гарри. — А что насчёт?.. Мини-Пожирателей, хочет сказать он, но знает, что не стоит. Отец Тео — не сам Тео. Нельзя делать такие предположения. В конце концов, если бы его судили по биологическому отцу… — Мне приходится общаться с Драко и Паркинсон по политическим причинам, — говорит Тео, читая его мысли. — Впрочем, как и всему Слизерину. Люциус могуществен. — Люциус — эльфоненавистнический болван с кинком на трости. Тео смеётся, по-настоящему смеётся, и ему приходится отойти от котла, держа шерсть фестрала как можно дальше от зелья. Он ухмыляется. — Какой же ты нелепый, Поттер. — Стараюсь, Нотт. — Сахара так настойчиво пытается слизать растаявший фруктовый лёд с его пальцев, что Гарри сдаётся. Он переворачивает мороженое над её распахнутой пастью, скользкий лёд сползает с палочки, и она проглатывает его целиком. — Как думаешь, у бумслангов может заболеть голова от холодного? — Вот сейчас и узнаем. — Тео глубоко вздыхает и возвращается к котлу. — Знаешь, я не только со слизеринцами общаюсь. Мы неплохо ладим с Бутом на Арифмантике и даже с твоей Грейнджер на Древних Рунах. — Круто, — говорит Гарри. — У меня не так уж много друзей. Только Рон и Гермиона. Большую часть этого года у меня даже не было Рона, только Гермиона и… Седрик. — Диггори. — Тео резко прекращает помешивать. Гарри кажется, что останавливаться сейчас не стоило, но он выглядит очень сосредоточенно. — Ты и он. Между вами?.. Не было ничего. И было всё. Он уже никогда не узнает. Мягкие губы целуют Гарри. Шепчут что-то на ухо. — Прими ванну и возьми с собой яйцо, — говорит Седрик, губами прикасаясь к его горлу. — И меня возьми. У Гарри болит голова не от холода и не от Волдеморта. Дело в Седрике. В памяти о нём. Она сковывает. После секунды молчания Гарри пожимает плечами. — Мне нравилась его компания. — Ясно. Тео задумчиво продолжает мешать. Гарри думает, что если Тео начнёт расспрашивать подробнее, то он ничего не сможет ответить. Рассказывать на самом деле нечего. Только поцелуи, и тихие слова, и память о давящей, душащей надежде. — Может, у меня и больше приятелей, чем у тебя, — медленно говорит Тео, — но у тебя всё по-другому. У тебя есть… настоящая близость. Настоящие друзья. У большинства из нас такого нет. В основном у нас только знакомые, а на деле мы одиноки. Гарри готов рассмеяться над мыслью, что кто-то считает, будто он не одинок. — Ты не один. — Гарри склоняет голову набок. — Ты тут со мной. — Да, — кивает Тео, сохраняя равнодушный тон. — Пока что. Но скоро они к тебе вернутся, и я снова буду один. Гарри сглатывает. Уже почти три недели тишины. Рон, Гермиона и Сириус где-то заперты вместе, и это пожирает его изнутри. Видения от Тома всё только ухудшают, его ярость такая скользкая и жестокая, что иногда он желает им боли. Но он не желает её Тео. — Нет, не будешь, — говорит Гарри. — Мы всё равно будем вместе. Тел изучающе на него смотрит, и это напоминает взгляды Дамблдора, когда он словно читал его мысли. Потом Тео кивает. — Было бы хорошо, — тихо говорит он.

***

На седьмой день всё катится к хренам. Гарри просыпается с кровоточащим шрамом, его голова полна предсмертных криков, смеха Волдеморта и сокрушительного желания получить что-то ужасно близкое, но недоступное. Кричер будит его, рывком поднимает с потных простыней и даёт пощёчину сухой ладошкой, чтобы привести в чувство. — Ебаный в рот, Кричер, да у тебя удар поставлен, — стонет Гарри, вжимая кулаки в глазницы, пока не начинает видеть звёздочки. — Наследник Блэк должен просыпаться, — хрипит Кричер. — Хозяин знает, что Кричер выносит из дома ценнейшие реликвии. Он хочет попытаться отследить их с помощью кольца Лордства. Обычно он его не носит и сейчас пошёл искать, но Кричер не может его спрятать. Гарри сонно размышляет, почему Сириус отказывается носить кольцо. Оно же охуительно полезное. Потом он соображает, что сказал Кричер. Коротко говоря, Сириус собирается к нему. Сириус узнает, что Гарри врал. И крал. И вступил в убийственный сговор с его домовиком. — Сука! — Гарри выпутывается из-под одеяла и оглядывается в комнате. За последнюю неделю его спальня стала похожа на волшебную гаражную распродажу, если такие вообще бывают. — Блять, Кричер, что нам делать? Где всё это спрятать? — Кричер не знает! — Эльф заламывает руки и смотрит на Гарри с неожиданно умоляющим видом. — Наследник Блэк должен что-то придумать! — Я должен что-то придумать? — Гарри жестом очерчивает комнату. — Ты превратил мою спальню в Боргин и Бёркс! И что я должен теперь сделать? Мне нельзя колдовать вне школы! Это ты что-то сделай! Кричер выпрямляется в полный рост и теперь глядит на Гарри с большей яростью, чем вообще может помещаться в его крошечном скукоженном теле. — Наследник Блэк придумает что-нибудь, возьмёт и придумает, или Кричер отравит его чай и скажет Хозяину, что он незаконно варит зелье и якшается с Ноттом и… и… — Кричер свирепо на него смотрит. — Кричер никогда больше не будет с ним разговаривать! — Ладно, господи, полотенце своё подтяни! — кричит Гарри, размышляя, что почему-то из всех угроз последняя самая раздражающая и что Кричер наверняка шпионит за ним, раз знает про Нотта. Его разрывает между желанием наорать на Кричера и желанием иметь возможность наорать на Сириуса за то, что он продолжает вести себя настолько по-мудацки. Гарри всё же возвращается к насущной проблеме. Он осматривает комнату, заполненную разнообразными украшениями, фотографиями, портретами, инструментами, флакончиками и книгами и думает, куда люди кладут ценные реликвии, чтобы сохранить их в безопасности. В безопасности. Самое безопасное место в мире. — Гринготтс, — бормочет Гарри. — Надо отнести их в Гринготтс, и чтобы это было хранилище, куда у Сириуса нет доступа и которое он не свяжет со мной. Гарри опускает взгляд на кольца. Значит, хранилища Поттер и Блэк отпадают. Слизерин или Принц. Но у Слизерина нет хранилища, а кому принадлежит хранилище Принцев — неизвестно. Это может быть чёртов Пожиратель, даже ебаный Том, потому что кто его вообще разберёт, хотя от этой мысли пробирает дрожь. Не стоит ему сейчас думать о том, что Волдеморт, возможно, его биологический отец. — Ладно, у меня есть план. — Гарри строго смотрит на Кричера. — Ты должен действовать быстро и аккуратно, и бога ради, не говори, насколько я бесконечно тупой, и не пытайся меня убить, пока мы исполняем план, лады? — Да, Кричер понимает, — энергично кивает эльф. — Ладно, тогда отвечай мне честно. — Гарри расправляет плечи. — У меня есть хранилище наследника Поттеров? Моё личное хранилище, которое пополняется от Поттеров? — Кричер имеет представление о том, как работают банковские хранилища. — Он говорит вежливо, но отрывисто. Гарри видит, что ему физически тяжело не закатывать сейчас глаза. — Вот и молодец, тогда ты можешь мне подсказать, всё ли я правильно понимаю. — Гарри поднимает палец. — Семейное хранилище питается от хранилища наследника или происходит только наоборот? Потому что я не думаю, что какая-то часть моего золота вернулась в хранилище Поттеров. — Хранилище наследника питает его самого, но не Лорда. Оно принадлежит наследнику лично, чтобы он научился независимости. — Хорошо, хорошо. — Мозг Гарри быстро переключается. — А Лорд вообще имеет доступ к хранилищу наследника? Нет смысла прятать реликвии там, откуда неизвестный Лорд сможет их спереть, думает Гарри. — Он может забрать то, что положил туда сам, но не то, что положил наследник. — Глаза Кричера поблёскивают. Гарри понимает, что эльф уже догадался о его плане и, наверное, продумал всё на десять шагов вперёд. Умный засранец. — Отлично. — Гарри прокручивает кольцо Принцев на пальце. — Значит, план такой. Ты идёшь в Гринготтс и говоришь Крюкохвату, что я хочу положить всё это в хранилище наследника Принц под именем... э-э... Гарри осматривается вокруг. Его взгляд падает на Гримуар Поттеров, на список имён на первой странице. — Под именем Эдриана Певерелла. Вот. — Гарри берёт кусок пергамента и наскоро корябает записку для Крюкохвата. Предположив, что для подтверждения его личности, наверное, понадобится кровь, он окунает палец в свежую кровь со лба и оставляет отпечаток под своей подписью. — Возьми. Кричер задерживает на нём взгляд. — Господину Крюкохвату понадобятся доказательства от кольца Принцев, — хрипит Кричер. — Наследник Принц должен приказать кольцу засвидетельствовать его волю. — Как? — Наследник Принц должен просто сделать. Кричер хмурится на него так знакомо, что Гарри вдруг ощущает, будто риск попасться на месте с кучкой опасных Тёмных артефактов уже миновал. Он ухмыляется. — Не пробуй — делай или нет, никаких попыток, верно, Йода? Ладно. Давай сделаем. Гарри отворачивается от озадаченного Кричера и тянется к глубокому ночному холоду кольца Принцев. Оно не похоже на кольцо Поттеров, полное огня и злости, умеющее быстро всё облекать в слова. И на кольцо Блэков, которое воспевает лёд и успокаивает боль. Оно тихое. Молчание — его язык. Гарри глубоко дышит и вспоминает самые тихие моменты своей жизни. Чулан на его пятый день рождения. Букля, летающая в снегу. Момент, когда появился Сохатый и спас Сириуса. Давно забытое воспоминание о тишине в Годриковой Лощине, когда его оставили посреди хаоса совсем одного. Он собирает их вместе и говорит свою просьбу. Признай меня. Нет ни вспышки света, как от кольца Блэков, ни огня, как от кольца Поттеров, лишь дымные струйки тёмных слов формируются из теней и облекают себя в чернила. Гарри чувствует, будто из него вытягивают нечто, о существовании чего он даже не знал. Кольцо Принц признаёт права Наследника Принца. Гарри делает глубокий вдох и протягивает листок Кричеру. — Забери с собой это всё, если можешь. Ты же мог бы всё уменьшить? — Кричер тупо кивает, не отрывая взгляда от Гарри. — Иди, Кричер! Бегом! Кричер, кажется, приходит в себя, бросает последний взгляд на Гарри и щёлкает пальцами. Всё в комнате, включая эльфа, исчезает. Гарри делает вдох и смотрит на часы. Четверть десятого. Он опаздывает. Гарри бежит вниз по лестнице, выскакивает из двери и спешит к хижине, попутно матерясь себе под нос. — Прости, прости! Катастрофа с домовиком, семейное сумасшествие Блэков, — пыхтит Гарри, врываясь в двери хижины, и упирается руками в колени, чтобы перевести дыхание. Сахара ползёт к нему и приподнимается, подёргивая языком. — Ты пахнешь по-другому. — Я потный. — Пот не может придать запах другого животного. — Может, просто вот настолько я вонючий. Гарри трясёт головой, думая, какие змеи странные, и поднимает взгляд на Тео. Тот пристально на него смотрит, застыв на месте, и серые глаза полны какого-то чувства. Подозрения? Страха? Гарри не успевает это понять, потому что Тео уже прижимает Гарри спиной к стене, а свою палочку — к его горлу. — Что ты, блять, сделал с Поттером? — рычит он. — Тео, какого хуя? — орёт Гарри, вырываясь. — Это я! — Ага, конечно! — насмехается Тео. — Ты вообще на него не похож! — Что? В смысле я на него не... Сахара, нет! Сахара взвивается позади Тео, плюясь от ярости с распахнутой розовой пастью и сочащимися ядом клыками. Она отклоняется назад, готовясь сделать рывок. — Не кусай его! — отчаянно шипит Гарри, после чего переключается на английский. — Прекрати, она думает, что ты мне угрожаешь. — Если ты что-то сделал с Поттером, то я, блять, на самом деле тебе угрожаю, — рычит Тео, поглядывая то на Сахару, то на Гарри. Сахара выдаёт непрерывный поток жестоких угроз, и у Гарри такое чувство, будто в его мир, и так уже совершенно ебанутый и запутанный, добавился поворот уровня Звёздного Пути. Прям то, чего я, нахрен, хотел. — Тогда проверь меня, — быстро говорит Гарри. — Проверь, спроси меня о том, что могу знать только я. Тогда ты поймёшь, что это правда я, да? Смотри... Гарри роется в кармане, достаёт оттуда палочку и прижимает её к груди Тео, игнорируя внутреннего Грозного-Глаза-Грюма-Барти-Крауча-младшего, орущего: Постоянная бдительность! — Забирай мою палочку. Я ничего тебе не сделаю, правильно? Просто... просто проверь меня, только отойди, потому что серьёзно, Сахара может убить тебя в любую секунду. Не умри вот так, Тео. — Гарри понимает, что не может прекратить глупую болтовню, но ему плевать. Что-то внутри него болит, и он хочет это прекратить. — Это тупо. Не умри просто потому, что твой тупой друг собирает вокруг себя убийц. Это ужасно тупой способ умереть, и поверь мне, я просто Мастер Тупых Смертей. Тео так долго на него смотрит, что Гарри кажется, будто он перестаёт дышать. Потом он медленно шагает вбок, наблюдает, как Гарри шипит Сахаре оставаться на месте, не двигаться, ничего не делать, и осторожно показывает Сахаре две палочки у себя в руках, демонстрируя, что не хочет никому навредить. — Чем кузен Поттера избил его? — резко спрашивает Тео. — Когда? — спрашивает Гарри, и когда Тео мягко наставляет на него палочку, добавляет: — Ладно, ладно! Куском колючей проволоки. — Как я вчера назвал друзей Поттера? — Э-э... — Гарри задумывается. — Развесёлой шайкой... поклонников? Нет! Почитателей. Он морщится, ненавидя себя за это глупое слово, но Тео коротко кивает. — С кем Поттер тайно встречался в прошлом году? В животе Гарри что-то переворачивается. Они не говорили об этом напрямую. — С Седриком Диггори, — тихо отвечает он. — Что-то ещё? — Один вопрос. — Тео пристально на него смотрит. — Кто меня бьёт? У Гарри пересыхает во рту. — Твоя тётя, — шепчет он. Тео медленно кивает и протягивает Гарри его палочку. — Что случилось у тебя с лицом? — спрашивает Тео. — Ой. — Гарри прикасается к шраму и трёт запёкшуюся кровь. — У меня было, э-э, видение от начальника твоего отца. Иногда из-за них у меня кровоточит шрам. — Я не про это, — перебивает Тео. — Что у тебя с лицом? Гарри безучастно на него смотрит. — Ничего? Тео оглядывает его и берёт за руку, притягивая к обезглавленной дверце автомобиля, которую здесь бросили. На ней всё ещё сохранилось боковое зеркало, и Тео с удивительной лёгкостью отламывает его и протягивает Гарри. Он смотрит. И чужое лицо смотрит на него в ответ. Его волосы длиннее и кудрявее. Челюсть шире, а глаза... они что, стали зеленее? Он вдруг понимает, что не надел с утра очки, потому что они ему не нужны. Что ж, пиздец.