Там, где

      Стелларон дал Коколии силу. Дал голос в голове, направляющий её руку. Дал призраку её сознания ещё чуть-чуть задержаться на этой планете.       Позёмкой стелиться по сугробам, облачком пара таять в воздухе, взглядом мерещиться в толпе. Но в памяти живущих не мелькать, нет. Только, может быть, строчкой в учебнике истории, которую забудут тут же, как только закроют обложку.       Там, где её нет, на снежных пустошах, далеко за городом, куда не сунется ни один исследователь – самоубийство – отступает бедствие. В какой-то долине снежная шапка чуть-чуть сползает с булыжников, неприметных, обточенных ветром и временем (и наждачкой льда, разумеется).       А под снегом – лишайники. Серо-зелёные, бурые, желтоватые. Ещё не подснежники, до них как до местного солнца пешком. Даже не зелёненький росточек, знаменующий, как в книжках, перемены. Нет. Шажок вперед на их планете – это невзрачные зеленоватые пятна на камнях.       Там, где её нет, на столе Брони округлые блики от вазы ложатся на бумагу. Ей подарили цветы. Не на праздник, а просто оставили на столе, придавив букетом стопку докладов, с подписью на каждом: «Гепард Ландау». Он даже не попытался скрыть.       Лепестки голубые, с зазубринами по краям, а сам букет похож на пучок распушённых лент, обёрнутых серебристой бумагой. На нескольких соцветиях пятнышки, стебли обрезаны неровно. Видно, что человек не флорист, но очень старался. Броня ценит это и просит принести вазу с водой.       Коколия хрустом морозца проносится по улицам. Встречает потоком тёплого воздуха из-за открывшейся двери.       Там, где её нет, Сервал собирает вещи. Появись перед ней сейчас, в брызгах машинного масла, в отблеске шестерёнок – даже не вспомнит. Помотает головой, пообещав себе, что в следующий раз после репетиции уж точно ляжет раньше. На смутный женский образ в воспоминаниях обратит внимания не больше, чем на просьбы брата остаться с ними. На Ярило-VI. Дома.       Там, куда Коколии не добраться даже со шквальным ветром, за атмосферой, на орбите остановился Звёздный экспресс.       Сервал поднимается на него с одной лишь сумкой на плечах. Дробно стучит каблуками по полу общего вагона, глухо – по коврам спальных. Вместе с перезвоном серёжек и цепочек звучит как кульминация и финальные аккорды, после которых – шипение пустой радиоволны. Закончилась трансляция, настраивайте другой канал.       Они с Химеко похожи: у обеих всегда при себе инструменты, обе движутся куда угодно, только бы не стоять на месте. И тем более не поворачивать назад. Не оглядываться.       Не увидеть, как там, где её нет, занялся малиновый рассвет.