Я расскажу тебе о тьме внутри

Он снова ощутил это паршивое чувство. Не хотел, не вспоминал и не скучал — но оно вернулось к нему вновь, продираясь грязными костлявыми пальцами сквозь с трудом склеенные куски души принца. Он починил себя сам, и, признаться, гордился этим. Но, тем не менее, сколько бы пыльных дорог он не прошел и чарок воды не испил, Се Лянь оставался до отвращения беспомощен перед воспоминаниями о давно минувших годах. Именно они заставляли Его Высочество крутится на постели время от времени. Воспоминания, потревоженные снятой кангой и тысячью слов смешивались с живущей в нём тьмой, ненавистью и яростью, которую он прятал в душе, и представали в виде кошмарных, до костей пробирающих ужасом сновидений. Сегодня под вечер накрапывал дождь, и Се Лянь засыпал под запах сырости и едва слышные раскаты грома. Хуа Чэн задерживался в Призрачном городе, от чего постель становилась неимоверно холодной и слишком большой для него одного Прикрывая глаза, он перевернулся на левый бок и по привычке вытянул правую руку вперёд, лишь для того, чтобы ощутить пустоту и опустить ладонь на гладкую ткань. Губы чуть сжались, а ресницы дрогнули — он привык к нему слишком быстро. Проворочавшись ещё полчаса, принц медленно погрузился в густую топь сна, но совсем ненадолго. Первое, что чувствует Се Лянь после пробуждения — тошнотворный запах разложения, почти не ощутимый, будто прикрытый ароматом цветов. Совершенно внезапно Се Лянь осознаёт себя… дома. Он приоткрывает глаза, и видит перед собой до боли знакомый потолок собственных покоев дворца. Мягкое нательное одеяние золотого цвета скрывает его тело, а белоснежные постельные принадлежности нежно переливаются в пробравшихся из-за штор лучах солнца. Се Лянь приподнимает голову, с удивлением осматриваясь. В голове царит странный туман — словно он вчера снова загонял себя тренировками до крайней точки и повалился без сознания. Всё… в порядке? Он чувствует своё тело, шевелит ногами и поочередно сгибает пальцы на руках, даже трёт щёки и виски, но ощущение неправильности и некоторой дикости происходящего никак не отпускают принца. — Фэн Синь?.. — зовёт Се Лянь, но не слышит своего голоса. Он шевелит губами и думает, что наверное, горло пересохло, но не чувствует жажды. В панике поворачивая голову принц видит стоящий на тумбе стакан, словно специально подготовленный для него, и делает несколько глотков. Глотку обжигает болью, словно в стакане была не вода, а раскалённая тягучая лава. Тогда принц делает первое, что приходит в голову — со всего маха разбивает стакан о стену. Осколки с громким звоном разлетаются по всей комнате, а на дереве теперь виднеется тёмное пятно от воды, которая крупными каплями скатывается вниз и впитывается в ковёр. Се Лянь пытается сказать ещё что-то, позвать Му Цина, но с горла не вылетает ни звука — лишь учащенное дыхание и тихий свист. Тогда он обхватывает руками шею и замечает обмотанную вокруг неё ткань. Яростно срывая длинную полосу со своей шеи, он вскакивает и подбегает к висящему на стене зеркалу, вглядываясь в собственное отражение. Юноша, представший перед ним в зеркале кажется ему незнакомым. Разве он, Его Высочество Наследный принц, когда нибудь выглядел таким чахлым и уставшим? В глазах этого Се Ляня плещется осознание и смирение, а губы изогнуты в понимающей, но печальной улыбке. Сам же Се Лянь не ощущает ничего, кроме непонимания и легкой паники — что это за странная метка на его шее? Это из-за неё он теперь не может говорить? Это она тушит звучание его голоса, она глушит его крики, от которых могли бы содрогнуться небеса? Словно маленький ребенок, потерявшийся в толпе незнакомых людей, Се Лянь не знает что происходит и что нужно делать. Опустив руки, он всё же решает открыть дверь комнаты и выходит в коридор. На пути через огромные залы и коридоры ему не встречается ни одной живой души. Место, которое должно быть наполнено жизнью и шумом сейчас пусто и глухо. Ещё этот странный запах… Чем ближе принц подходит к выходу из дворца, тем сильнее он становится. Се Ляня уже начало немного подташнивать, перед глазами зарябило. Подойдя к парадной двери он на мгновение сжимает ручку пальцами, словно готовясь увидеть что-то невообразимо пугающее и ужасное. Всё его существо буквально вопит дурным голосом об опасности, умоляет не открывать створку, закрыть глаза и забиться под одеяло родной комнаты. Он ожидает увидеть источник противного запаха, но никак не думает, что, открыв дверь, увидит это… Се Лянь побежал. Спотыкаясь и почти не разбирая дороги он бежал, потому что знал, что это — единственное, на что он способен. Убегать. Подальше, куда нибудь подальше от всего этого! — Наследный принц! Прошу, помогите! — Ваше высочество, вы пришли! — Спасите! — Помогите нам! — Мой сын умирает… -А-а-а-а-а!.. Он, всё больше поглощаемый ужасом, жалеет о том, что может слышать, а не говорить. Как бы принц хотел сейчас лишится слуха, лишиться ушей, только бы не слышать их мольбы и стенания! Языки пламени извиваются до самых небес, стремительно поглощают строение за строением, сжигают в своем нутре всё живое и мертвое, избавляя от мучений людей, последователей и попирателей Наследного принца. Их дикие вопли, наполненные страданиями не могут заглушить другие тонкие визги, слыша которые, люди впадают в самое настоящее безумство. Улица окрашена алым цветом. Расписанные киноварью фрески поглотил огонь, кровь и отрубленные конечности с уродливыми наростами устилают дорогу. Некоторые из них визжат, другие стонут, а третьи — громко хохочут, проклиная весь мир. Се Ляню не надо было вглядываться и раздумывать, чтобы понять, что происходит. Это снова оно. Бежать. Быстрее! Без оглядки! Внезапно Се Лянь видит то, чего страшится и что ненавидит больше всего на свете — фигуру, прокравшуюся в его сознание и сны, и отравляющую его жизнь лишь одним своим присутствием. Существо, что с каждым разом умудрялось ломать его снова и снова. Кто это? Почему при виде его белого одеяния принцу хочется разодрать собственные одежды на куски, до крови расцарапать кожу на лице, убедиться, что лицо не покрывает слой белого фарфора? Он не знал, кто эта белая тварь. Но был уверен в том, что она — его личный наставник в безумии; гниющая язва на теле; его собственная мгла, обретшая плоть. В гневе Се Лянь закричал, но никто ничего не услышал. Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Я убил тебя! Своими руками пронзил твоё гнилое сердце! Се Лянь не понимает, откуда берутся эти слова и мысли, ведь он — слабое и немощное ничтожество — точно никогда бы не смог уничтожить эту тварь. Голова поворачивается в его сторону, и принц снова и будто бы в первый раз видит её. Маску радости и скорби, печать печали и счастья. Сердце принца скатывается куда-то в пятки, а ужас сковывает тело, не позволяя двигаться. Он так и застыл посреди усыпанной трупами улице, утопающей в крови и огне, в какофонии криков и мольбы спасении, не в силах отвести больного взгляда от белой маски. Потом ему стало жарко. Настолько, что принц теряет сначала способность управлять своим телом, а потом и мыслями, окончательно скатываясь во тьму забвения. Снова проснувшись, Наследный принц первым делом сгибается в приступе удушающего кашля. Казалось, что в его лёгкие заползла сотня муравьев, выгрызающих плоть изнутри. Он кашляет так сильно, прижимая ко рту руки, что черная кровь на внутренней стороне ладони смешивается с его слезами. Постепенно приступ сошел на нет, и Се Лянь валится обратно, прижимаясь мокрой щекой к холодному полу. Его тело сотрясает крупная дрожь, сам принц не может найти в себе ни сил, ни желания подняться. С него будто высосали все жизненные силы за эти несколько минут и принц ощущал себя соответствующе, — подобно оболочке, абсолютно пустой внутри. Но как бы тяжело ему не было, он поднимается — сначала опирается дрожащими руками в пол и приподнимает корпус, потом на коленях ползёт до ближайшей стены и с трудом становится на ноги, цепляясь ладонями за шершавую поверхность. Се Лянь осматривается и среди пустой комнаты видит очертания смутно знакомой двери. В нос снова ударяет трупная вонь, едва не свалившая принца обратно в приступе резко накатившего головокружения. Се Лянь с пустой головой ковыляет к двери и опять ощущает тот же самый страх. Зажмурившись, он толкает створку и запах становится ещё ярче и нестерпимее. Ещё полминуты требуется на борьбу с нежеланием открывать глаза, а потом душа принца едва не покидает родное тело. Он двигает онемевшими губами, произнося несколько слов, но всё ещё не может говорить. Тогда онемение распространяется на всё его тело и принц всё-таки падает наземь, как подкошенный. Как и много лет назад, он на коленях стоит перед двумя висящими на белой ленте телами. Они висели к нему спиной и уже начали разлагаться, но ещё не разваливались. Кому ещё они могли принадлежать? Лишь тем, кто самовольно отрекся от собственной жизни и собственного сына. Верил ли Се Лянь, что этим они сделали лучше? Се Лянь не шевелится и больше не пытается ни заговорить, ни закричать. Не в силах отвести отупевшего взгляда от болезненно знакомой картины, он даже не замечает, как лента наверху зашевелилась и принялась расплетать узлы. — Ваше высочество! В следующую секунду тела падают вниз, и в лицо принцу бросается что-то длинное и ослепительно белое, обвивается вокруг шеи мертвым узлом и принимается с силой сжиматься. Если ранее Се Лянь от ужаса не мог пошевелиться, то сейчас всё в том же состоянии принялся яростно сопротивляться, биться в агонии и бесполезных попытках заполучить хоть каплю желанного воздуха, сбросить с себя это белое нечто. — Ваше высочество! Се Лянь хотел кричать, но не мог. Хотел зарыдать, но не мог. Хотел проклясть, но не мог. Хотел молить о спасении, но не мог. Не мог точно также, как и в тот миг, когда его протыкали сотней мечей. Ему снова не оставили ничего иного, кроме как разбиться внутри на мириады осколков, но в этот раз принц не был уверен в том, что ему хватит сил собраться снова… — Гэгэ!!! Отчаянный крик разрядом молнии впился в барабанные перепонки принца, перевернул его внутренности и заставил резко дёрнуться, подскочить среди тёплых и мокрых простыней и оказаться в родных, желанных объятиях. — Сань Лан… Его голос был страшно хриплым, похожим на скрип двери или карканье вороны, но он был и Се Лянь его слышал. А ещё слышал ещё один голос, чуть низкий и глухой, от которого дрожь, бьющая принца усилилась, но уже от облегчения. — Гэгэ, всё в порядке. Это я. Я рядом. Хуа Чэн. Принц наконец осознал что всё, что он видел до этого было просто страшным сном. Это всё уже давно прошло и не стоило даже того, чтобы вспоминать об этом. — Ох, я… — Тссс, -прошептал Хуа Чэн и крепче прижал к себе возлюбленного, одной рукой придерживая его за голову, а другой поглаживая по спине. Он принес с собой запах прохлады и чего-то сладкого. — Ничего не говори. Я всё знаю. С тяжёлым вздохом Се Лянь обвил руками спину демона и зарылся лицом в плечо, ощущая как постепенно стихает дрожь в теле и душа возвращается к привычному состоянию умиротворения и покоя. Хуа Чэн слушал всё более размеренный стук сердца принца и постепенно успокаивался сам. Всё, что причиняло боль и страх его божеству, по нему било вдвойне сильнее. Сколько они так просидели — молча, думая каждый о своём и сжимая друг друга в тесных объятиях — неизвестно. Се Лянь уже давно успокоился, его мысли вновь текли ровно и плавно — Хуа Чэн был его гарантией того, что всё, что будет впереди они снесут не только с гордо поднятой головой, но ещё и с улыбкой на лице.