Зубная фея

Теплое, обволакивающее покрывало слетело с моего сознания. Я резко открыл глаза и сделал выпад рукой в сторону телефона, пару раз тапнув по экрану. Музыка прекратилась, и я смог наконец-то осознать происходящее. Утро началось с запаха подгоревшей яичницы и приглушенного смеха моего соседа по комнате. — Что ты опять ржешь, «Цитатник» читаешь? – лениво протянул я, сев на кровати. — Хахаха, не, «Панораму», – ответил Максим, не отрываясь от телефона. — Лучшее средство, чтоб взбодриться с утра. Реакции на мой комментарий не последовало, поэтому я, собрав всю силу воли в кулак, начал расход сегодняшнего заряда энергии с похода в ванную. Вообще этот день мне уже начинает нравиться: голова не болит, погода на улице более-менее, да и Макс обещал, что сегодня свалит куда-то до воскресенья, так что комната будет в моем распоряжении – смогу спокойно посмотреть сериал или в крайнем случае – поработать. Почистив зубы и наполнив себя чаем с бутербродами, я еще полчаса проторчал в телефоне, ознакомившись с глобальными проблемами человечества, решения которых сегодня предстояло выслушать на факультете, и стал собираться в путь. Пока мы с Максом шли до остановки, он захотел подымить, но его Zippo не зажглась не то что с первой, но и со второй, и с пятой попытки. Еле-еле выжав из нее кучку искр, достаточных для того, чтоб отсчет жизни сигареты пошел на минуты, этот любитель винтажных вещей сделал вывод, что в зажигалке надо обновить бензин. — Надеюсь у тебя осталось хоть что-то? –спросил я больше ради приличия, чем интереса. — В плане зипповского бензина? Неа. — И что будешь делать? — Обычный залью. — Вонять же будет. — Да знаю, но это ненадолго, пока новый не куплю. Такая светская беседа продолжалась до конца маршрута, лишь в институте мы наконец разделились: я налево на истфак, курильщик направо – к философам. Хех, Институт истории СПбГУ… Мог ли я еще полгода назад подумать, что именно так попытаюсь начать новую жизнь? По совету моего психолога я должен был сменить обстановку, выйти, как говорится, из зоны комфорта. И именно местный истфак должен был мне помочь с этим, ведь он был известен не только своими алкоголизмом и безудержной страстью к курению, на которые я возлагал большие надежды, но и глубоким изучением прошлого. Прошлое… У меня всегда были с ним проблемы. Часто, наверно, бывает, что одно незначительное событие, произошедшее в глубоком детстве, изменяет всю дальнейшую жизнь человека. Так было и со мной, только это «событие» незначительным назвать просто язык не поворачивается. *** Тогда мне было всего пять лет, и я, как и все дети этого возраста ходил в детский сад. Такая ничем не примечательная жизнь обычного мальчика из обычного провинциального городка, каких у нас в стране тысячи. Вот только наши родители все время пропадали на работе, время было такое, к этому прибавлялась еще и славная традиция регулярных перемещений по всем городам и весям нашей родины, из-за чего чуть ли не первым словом, которое я выучил стало «переезд». И да, я не ошибся, именно «наши» родители, потому что у меня еще была старшая сестра Аня. А так как бабушки и дедушки, разделившись ровно пополам, находились кто в горизонтальной, кто в вертикальной плоскости очень далеко от нас и не могли выполнять высокую миссию моего воспитания, Аня и стала, можно сказать, моей второй мамой. К тому же постоянные переезды не особо способствуют появлению друзей, поэтому мы с сестрой рано осознали, что, во-первых, находимся в одной лодке, а во-вторых, эту лодку проносит мимо всех берегов с такой дикой скоростью, что ты не успеваешь не то что сойти на берег, но даже помахать рукой его обитателям. В общем, мы были очень близки, Аня постоянно нянчилась со мной: кормила, играла, а когда я подрос – стала часто забирать меня из детсада. Я в ней души не чаял, смотрел на нее с каким-то восторженным благоговением и видел самого близкого мне человека. Не знаю, что произошло в тот раз: то ли она заболталась с подружкой по телефону, то ли телевизор ее отвлек, короче, я заждался ее тогда. Когда мы наконец вышли из детского сада, было уже темно, и, чтобы не терять времени, Аня предложила срезать путь через городской парк, или скорее кусочек леса в черте города, такой большой, что в нем водились белки. Я ничего не мог ей возразить, и мы двинулись в темноту. Черные ноябрьские деревья качались под порывами холодного ветра, обступая нас со всех сторон, и даже звезды, сокрытые тучами, не осмеливались освещать нам дорогу. Мы шли быстро, надеясь как можно скорее закончить это неприятное путешествие, и вот, когда мы уже подходили к частным домам и лес почти расступился, мы увидели, как нам навстречу идет темный силуэт. Мужчина, весь в черном, в поднятом капюшоне держал руки в карманах и, казалось, не представлял опасности. Он шел спокойно, не дергаясь и не крича, вообще не обращая на нас внимания. Это обнадежило сестру, и мы лишь замедлили шаг, когда сравнялись с этим типом. Очень зря. Через секунду после того, как он промелькнул мимо нас, я почувствовал сильный удар по голове, волной уходящий дальше – в тело и ноги. Не успев даже сообразить, что произошло, я упал, напоследок увидев Аню, которую этот мужик уже валил на землю… Сколько я так пролежал? Час? Два? Во всяком случае, первое, что я увидел, когда очнулся, была какая-то женщина, а на фоне лай собаки, быстро отдаляющийся от нас. Расплывчатое лицо этой дамы выражало не то радость, не то крайнюю степень удивления, но я, оттолкнув ее руки, сразу же бросился искать глазами сестру, которая лежала тут же, в паре метров. Она была мертва, через всю шею у нее шел глубокий порез, а во рту, из которого обильна текла кровь, не было ни одного зуба. Это чудовище успело вырвать их и, видимо, забрать с собой. Вид сестры, истекающей кровью, со все еще открытыми глазами, лишил меня сознания во второй раз. Как мне потом рассказали в больнице, этот маньяк одним ударом вырубил меня, а позже принялся за Аню. Не хочу представлять, что бы он сделал со мной, если бы не та женщина, которая случайно наткнулась на нас, когда гуляла с собакой, и натравила ее на этого выродка, который, к сожалению, смог уйти. Так в пять лет я лишился сестры, но получил сотрясение, кошмары на всю оставшуюся жизнь и паническую боязнь дантистов. Когда у меня выпадали молочные зубы, я чуть с ума не сошел, именно тогда у меня и появилась одержимость чисткой зубов, чтобы, как я тогда думал предотвратить их выпадение. И сон, этот сон. Мы все сидим за столом: я, мама, папа и Аня, и когда все начинают есть, сестра поворачивается ко мне и улыбается своим беззубым окровавленным ртом, из которого начинает течь черная густая слизь…Каждый день! Годами я видел это каждый день! Что только родители не перепробовали: и психотерапию, и различные хобби, чтобы отвлечь меня, и даже, блин, медитацию. Но единственное, что мне помогало были мощные антидепрессанты, которые не только помогали уснуть, но и обладали обезболивающим эффектом, облегчая головные боли, которые стабильно посещали меня раз в два-три дня. С годами этот сон стал сниться мне все реже, уже и не помню, когда видел его в последний раз, и боли стали переноситься легче. Но не изменилось две вещи: я все еще сижу на этих таблетках и не пропускаю ни одной чистки зубов утром и вечером, переходя на крики и закатывая истерику, когда не могу это сделать. *** Сегодняшний день был увековечен продажей собственной души за кексик. Лекции шли так долго, что в какой-то момент у меня даже появилось желание послушать преподавателя, но, слава богу, до этого не дошло. Плюс один в копилку бесполезно прожитых дней. Я дотащился до общаги и рухнул на кровать, опустошенный морально, потому что устал на парах, и физически, потому что страшно хотел есть. Пока я приходил в ресурсное состояние, в комнату вошел Макс, держа в руках маленькую пластиковую бутылку со странной желтоватой жидкостью. — Бензин? – небрежно спросил я. — Ага. — Поди слил у кого-то? — Обижаешь, друг помог, у него отец на заправке работает. Макс поставил бутылку в свою тумбочку, которая стояла вплотную к моей и следующие минут сорок красноречиво описывал мне грядущую вечеринку с его друзьями, на которую он уже сегодня должен был отправиться. — Я так понимаю, празднование дня народного единства плавно переходит в годовщину революции? – выдал я, удивившись собственному остроумию. — Типа того, тренировка перед новым годом. — Ну и когда ты отправишься на свою «тренировку»? — Когда? Хм, – сосед посмотрел на часы, – о, черт, видимо уже скоро, а я еще побриться хотел! – Макс забегал по комнате, пытаясь на ходу составить план действий. Его фигура с какой-то невероятной скоростью перемещалась от тумбочки к столу, от стола к шкафу, от шкафа в ванную и дальше по кругу. Эта карусель безумия закончилась в итоге тем, что некоторые его вещи были раскиданы по комнате, что-то оказалось надето на хозяине, а раковина была освобождена от всего лишнего и заставлена принадлежностями для бритья, причем этот модник пользовался опасной бритвой, которая в открытом состоянии осталась лежать тут же, так как он опаздывал и не нашел времени убрать свой мини барбершоп. — Все, я пошел. – Макс ознаменовал свой уход этой фразой и теперь я мог быть полностью уверен, что проведу этот вечер в спокойном одиночестве. Потратив часа два на доклад о жизни древних германцев, я понял, что на сегодня мое вдохновение исчерпано, и дальше работа не продвинется. Сидеть одному в маленькой тихой комнате то еще удовольствие, и, хотя сквозь стены доносились смех, музыка, и крики – жизнь кипела и бурлила вокруг, я решил пройтись по вечернему Петергофу. Выйдя на дорогу, я пошел куда глаза глядят, не рассчитывая достигнуть пункта назначения из-за его отсутствия. Холодный осенний воздух бодрил, а звуки города смешивались, образуя привычный фон моего существования. Побродив по улицам, я присел на лавочку возле детской площадки и достал телефон: «20:43 Пт, 5 нояб.» Уже пятое число. Завтра опять этот день. Опять кошмары, бессонница и ужасные боли в голове. Завтра будет тринадцать лет с того момента… Пока я был погружен в осознание своего тягостного прошлого, со стороны раздался звонкий детский крик: — Мама, догоняй! – он исходил от девочки лет пяти, пытавшейся поиграть со своей матерью, которая настойчиво звала ее домой. Дочка бежала через детскую площадку так быстро, как могла, и не заметила угла песочницы, об который споткнулась и упала. К ней сразу же подбежала ее мама и быстро подняла на ноги. Судя по всему, девочка была шокирована, но не испугана, она протянула вперед руку и выплюнула на нее зуб, после чего посмотрела на маму и широко улыбнулась, демонстрирую пробел в зубах: — Мам, он выпал! – восторженно воскликнула она. — Ну вот, видишь, а ты боялась, что больно будет. Зуб, очевидно, был молочным, и девочку его выпадение вовсе не испугало. Чего нельзя сказать обо мне. Я сидел и смотрел на эту сцену в полном оцепенении, изредка подергиваясь в судорогах. В моем сознании проносились образы более, чем десятилетней давности, а по коже пошел мерзкий холодок. Это лицо…она словно ее младшая сестра, нет, она словно я, ее младший брат! У меня начала кружится голова, стало трудно дышать, словно кто-то обхватил мою шею и начал душить. Я резко встал и, пошатываясь, быстро пошел, почти побежал в сторону общаги. Мысли путались, шум в голове усиливался, зрение притупилось. Кое-как пройдя через все инстанции, я наконец попал к себе в комнату. К этому моменту моя голова уже разрывалась от переизбытка эмоций, мысленных образов и голосов, все это перерастало в острую боль. Первое, что я сделал – взял баночку с антидепрессантами и сыпанул их, не глядя, себе на руку. Их нельзя было принимать больше одной таблетки в день, но сейчас был другой случай. Я уже пару лет не испытывал ничего подобного, думал, что вылечился, отпустил эту ситуацию. Поэтому если я сейчас не прекращу все это самым решительным образом, кошмары и головная боль опять будут отравлять мою жизнь. Я больше этого не вынесу, я больше этого не хочу! Проглотив горсть таблеток, я повалился на кровать, надеясь как можно скорее забыться глубоким сном… Темнота, такая плотная, что к ней можно прикоснуться. Холодно. Ветер. Я иду по черному лесу и слышу шелест позади. Оборачиваюсь и вижу ее. Моя сестра, вся грязная в земле и крови, стоит в метрах пяти, опустив голову. — Ан-н-ня? – робко произношу я. Она резко поднимает лицо, и я вижу эту ужасную кровавую улыбку пустого рта. Она бросается на меня, а я пытаюсь убежать, но ничего не выходит, я будто застыл на месте. Подскочившая сестра одним ударом валит меня на землю, подбирает ближайший камень и начинает бить им меня по челюсти. После нескольких ударов, она вдруг останавливается и, занеся его над головой, обрушивает мне прямо в лицо. Я просыпаюсь в холодном поту, руки дрожат, голова раскалывается и все вокруг плывет. Будто не ощущая собственного тела и смутно осознавая происходящее, я пытаюсь разобраться в том бешенном потоке картинок, что сейчас проносится в моем сознании. Из всего этого сборища идей я по какой-то нелепой случайности хватаюсь только за одну – я понимаю, что не почистил зубы. Сработала многолетняя привычка или пораженный ужасом мозг, игнорируя все правила и законы логики, выбрал именно этот вариант действий. Вскочив с кровати, я бросаюсь к тумбочке и начинаю лихорадочно искать ополаскиватель для рта. Открыв дверцу, я машинально хватаю бутылку и, ударяясь об косяки, тащу себя в ванную. Хватаю зубную щетку, или скорее ее силуэт, пасту и начинаю чистить зубы. Из-за передоза обезболивающих я почти ничего не чувствую, и старательно провожу щеткой по зубам и деснам, периодически сплевывая пену. Закончив, наливаю ополаскиватель в стакан и наполняю им рот. И тут острая, невыносимая боль пронзает десны и язык, такая сильная, что голова машинально дергается, от ощущений, преодолевших действие препарата. Приступ кашля заставляет поперхнуться ополаскивателем и проглотить часть жидкости, а что-то выплюнуть. В глазах опять начинает темнеть, я медленно поворачиваюсь, пытаюсь опереться на стену, но рука соскальзывает, и я падаю на холодную плитку… *** Утром в ПУНК приехала полиция и скорая. В одном из общежитий был найден мертвый студент. Он лежал на полу ванной, в раковине валялась окровавленная бритва, испачканная в зубной пасте, а на полке стояла бутылка и стакан с бледно-желтой жидкостью. Ротовая полость студента была сильно изрезана, в крови нашли следы обезболивающего и бензина. Врачи установили передоз лекарства и отравление, добило парня падение на плитку. Это дело классифицировали как «суицид»…