Антон- ты альтернатив!

Штаб следователей по альтернативам

Хельсинки

Генрик стоял по стойке смирно перед столом своего командира, флуоресцентные лампы жужжали над головой, отбрасывая искусственное свечение на стерильный серый кабинет. Полковник Андерс, опытный ветеран с усталым взглядом, выгравированным на его выдающихся чертах, откинулся на спинку стула и окинул Генрика расчетливым взглядом. Итак, Старший лейтенант, вам поручено навести порядок в этом маленьком беспорядке в [засекречено]. Есть ли какая-нибудь информация о том, с кем или с чем вы имеете дело?- Генрик покачал головой, поправляя фуражку, чтобы сохранить строгий вид. Ничего, сэр. Слухи об альтернативах-оборотнях, но ничего конкретного. Это село, похоже, держит свои карты при себе- Андерс кивнул, сложив пальцы в задумчивом жесте. Понятно. [засекречено] имеет репутацию сплоченного сообщества, не приветствующего чужаков. Но ты наши глаза и уши, Генрик. Нам нужно, чтобы ты вынюхал правду, неважно, как глубоко тебе придется копать- Генрик кивнул, его грубые черты лица застыли в решительном выражении. Да, сэр. Я не оставлю камня на камне. Такие типы обычно недооценивают следователей-альтернативов , но я планирую позволить им сделать первый шаг, прежде чем я начну действовать Полковник Андерс наклонился вперед, его глаза были прикованы к Генрику с такой интенсивностью, что, казалось, пронзали его насквозь. Этот дух, Генрик. У тебя всегда был талант видеть сквозь фасад и докапываться до сути ситуации. Просто будь осторожен — эти альты могут быть непредсказуемыми и опасными. Мы не знаем, на что они способны- Хенрик коротко кивнул, воспоминания о прошлых миссиях запечатлелись в его сознании, как шрамы. Понял, сэр. Я сохраню рассудок и доверюсь своим инстинктам. [засекречено] сейчас может быть тихим, но я подозреваю, что они выжидают, выжидая идеального момента для удара- Андерс кивнул, лукаво улыбнувшись. Именно так. Подыгрывай, собирай как можно больше разведданных и будь готов нанести удар, когда придет время- Генрик резко отсалютовал, прежде чем повернуться на каблуках и выйти из кабинета. Его шаги гулко раздавались в пустом коридоре.

Село [засекречено]

Когда Антон Петров шевелится, он чувствует, как холодный зимний воздух проникает сквозь одеяло. Дрожь пробирает его стройное гибкое тело, заставляя мурашки выделяться на его светлой белой коже. Он глубже прижимается к теплу, пытаясь заблокировать ранний рассветный свет, проникающий через окно. Кажется, что горький холод просочился в его кости, сделав его сонным и вялым. Он сухо сглатывает, его рот и горло покрыты пылью неудовлетворительного ночного сна. Его 15-летнее тело чувствует себя измотанным и истощенным, как будто он постарел на десятилетия за одну ночь. Он проводит рукой по своей нечесаной голове, убирая влажные от пота локоны с глаз. Его зеленые глаза тяжелые и затуманенные, как будто он боролся с нереальными кошмарами, которые отказываются ослаблять свои фантомные хватки. Он переворачивается на живот, скрещивая руки на груди, пытаясь ослабить напряжение, сковывающее его молодые плечи. Матрас скрипит в знак протеста, выдавая его беспокойную ночь. Его худой торс поднимается и опускается с медленными, размеренными вдохами, пока он заставляет себя проснуться. Унылое серое утро снаружи отражает его ненасыщенное настроение, предвещая еще один унылый школьный день впереди. Искра жизни загорается внутри Антона, когда его мысли перемещаются к перспективе увидеть Полину Морозову в школе. Теплый жар наполняет его грудь, прогоняя затянувшуюся усталость. Его сердце бьется немного быстрее в его узкой грудной клетке, когда он размышляет о ней, с объектом своих подростковых желаний. Завораживающие голубые глаза Полины, ее русые волосы, которые, кажется, всегда ловят свет именно так, заполоняют его воображение. Мягкая, милая улыбка, которую она приберегает для него одного, наполняет его непреодолимой тоской. Он жаждет почувствовать ее нежное прикосновение, насладиться сиянием ее присутствия, когда они украдкой проводят вместе несколько мгновений между уроками или во время обеденного перерыва. Антон чувствует шевеление в своей нижней части тела. Его щеки заливает румянец, когда в его голове проносятся недозволенные фантазии. Но даже когда на периферии его сознания маячит соблазн запретных фантазий, Антон напоминает себе, что пока их «отношения» должны оставаться тонкими, украдкой брошенными взглядами и тихим шепотом, которые они отточили до совершенства. Собрав свои разбросанные вещи — книги, принадлежности и рюкзак, в котором лежали его повседневные нужды, Антон методично подготовился к новому дню в школе. Его зеленые глаза, обведенные остатками усталости, время от времени бросали взгляд на свои рисунки, расставленные на его столе. Решительно кивнув, он надежно спрятал хрупкие памятные вещи, а дневной долг все ближе надвигался. Снаружи ночь все еще хранила тишину, нарушаемую лишь редкими далекими звуками какого-то ночного существа, шествующего по своим первобытным местам. Морозная тишина предрассветного утра окутала Антона, словно саван, когда он вышел в серый полумрак, щурясь от бледного света восходящего солнца, скрытого за полосами облачного неба. Сердце Антона забилось от растущего страха, когда он двинулся в холодные глубины леса. Воздух был тяжелым от едкого запаха гниющих листьев и соснового сока, едких запахов, которые щекотали его ноздри и заставляли заднюю часть горла покалывать. Каждый хруст замерзшей поросли под его ботинками возвещал о его одиноком пути, суровое напоминание о зловещей изоляции, которая давила вокруг него. Свинцовое чувство предчувствия поселилось в его костном мозге, когда деревья стали выше, отбрасывая длинные тени, которые танцевали на земле, словно костяные пальцы, тянущиеся, чтобы схватить его. Шуршание мелких существ, ищущих себе завтрак, только усиливало тревожную атмосферу, их движения казались жутко преднамеренными в темноте. Ладони Антона стали липкими в его перчатках, и он рассеянно вытер их о ткань брюк, прежде чем снова сосредоточиться на предательской тропе впереди. С каждым шагом ледяные щупальца его опасений начали разворачиваться, крепко обвиваясь вокруг его пульса, словно тиски. Он не мог избавиться от ощущения, что за ним следят, что немигающие глаза таятся где-то вне поля зрения, выжидая, чтобы наброситься на свою одинокую добычу. По мере того, как мрак леса сгущался, кожу Антона покалывало от беспокойства, волосы на затылке вставали дыбом, как живой часовой. Он почти мог поклясться, что почувствовал шепот холодного воздуха на своем затылке, посылая дрожь по его позвоночнику, которая не имела ничего общего с сырым зимним холодом. Деревья, казалось, сомкнулись вокруг него, их ветви тянулись, как костлявые пальцы, чтобы цепляться за его одежду и волосы. Каждый щелчок хрупкой ветки или суета невидимых ног посылали толчок чистого страха по его венам, заставляя его подпрыгивать в ботинках. Мысли Антона метались, представляя наихудшие сценарии, его мысли спускались в темные тайники, которые он изо всех сил пытался развеять. . С приливом решимости Антон собрался с силами, чтобы противостоять нарастающему беспокойству. Когда Антон шел по пустым улицам села, он обычно наблюдал за повседневными ритмами сонной сельской деревушки, начинающей пробуждаться. Дети, закутанные в шерстяные пальто и варежки, суетились по переулкам, их ботинки оставляли слабые следы на свежем снегу, пока они направлялись в местную школу. Антон Петров наконец приблизился к каменному фасаду своего местного учебного заведения. Почтенное здание, реликвия наверное еще советских времен. Выветренный красный кирпич. Мрачная, достойная поза, словно охраняющая накопленные знания в своих залах. Окна в стальных рамах, их волнистые стекла были свидетельством мастерства более ранней эпохи, теперь смотрели на меняющийся ландшафт современного мира с несколько усталым видом. Ржавые ворота, которые когда-то ограничивали вход, теперь были слегка приоткрыты, приглашая молодого Антона и его сверстников. Антон, толкнул скрипучую дверь старой школы. Здание, казалось, прожило уже не одно десятилетие, и это было видно невооруженным глазом: стены покрывала сеть трещин, словно паутина. Внутри было прохладно и пахло пылью и старыми книгами. Антон прошел по гулкому коридору, направляясь к своему классу. Заглянув в дверной проем, он, как и всегда, увидел двух своих верных друзей – Бяшу и Рому Пятифанова. Бяша, с вечной усмешкой на лице, уже что-то оживленно рассказывал, активно жестикулируя руками, а Рома, как всегда, внимательно слушал, изредка вставляя короткие, но меткие комментарии. Антон улыбнулся, приветствуя друзей кивком головы, и прошел в класс. Он легко скинул рюкзак на соседнюю парту, рядом с Ромой, устроив его так, словно это был его постоянный, обжитый уголок. Комната наполнилась гулом их голосов, как только Антон подошел ближе. Бяша, как всегда, был в центре внимания, его голос звучал громче обычного, а жесты стали еще более размашистыми. …ну я тебе говорю, это точно не просто так, на! Вчера вечером по новостям показывали, – выпалил он, тыча пальцем в сторону Ромы, словно тот мог не поверить его словам. – Матвей Миронов, семи лет, как сквозь землю провалился. Прямо вот так, да на – Бяша щелкнул пальцами, – раз, и нет его!" Рома, как обычно не показывает эмоции, нахмурил брови, его взгляд скользил по лицу Бяши. Ну, Бяш, да согласен это хуево, но зачем так драматизировать? Может, просто убежал куда-то? Потерялся? Ты ж бля его знаешь он всегда был чудаком. Убежал? Серьёзно, Ромка? – Бяша уставился на друга, как на инопланетянина. – В семь лет, в такое время? Ты видел, что тут происходит на? Тут каждый куст как портал в другое измерение. Я тебе говорю, что-то тут нечисто! Бяша замолк на секунду, оглядываясь по сторонам, словно боялся, что кто-то их подслушивает. Он понизил голос до заговорщицкого шепота. Я вчера слышал, как бабка возле моего дома говорила с мамкой моей, что видела какую то фигуру у детской площадки. Говорила, что фигура похожа на… ну, в общем, не на человека, Ром. Не на человека! Рома вздохнул, покачав головой. Бяш, ну хватит тебе! Ты опять пересмотрел своих фильмов про инопланетян?. А вот и нет, на! – возразил Бяша, его глаза горели от азарта. – Я думаю, что тут замешано что-то… мистическое. Может, даже портал какой открылся, и он туда попал! Или его забрали… эти…- Он на секунду замялся, словно подбирал слова, затем выпалил, …эти, из-за стены! Ты же помнишь сказки про тех, кто забирает детей? Рома устало потер переносицу Бяш, ну не выдумывай! Нет никаких 'тех, из-за стены'. Просто пропал ребёнок, надо надеяться, что его найдут живым и невредимым. Бяша посмотрел на Антона, который только что подошел и слушал их разговор. Он вскинул брови, словно ища подтверждения своим словам. -Антон, а ты что думаешь? Мне кажется, что это не просто пропажа, а что-то большее, правда? Антон, поставив рюкзак на парту, чувствовал себя, словно попал в центр какого-то сюрреалистического спектакля. Он слушал, как Бяша сыплет версиями о порталах и "тех, из-за стены", а Рома с присущим ему скептицизмом пытается вернуть разговор в русло реальности. Истина, как обычно, казалась где-то посередине, но Антону, честно говоря, было совершенно наплевать. В голове у него крутилось всего две мысли: "Кто же прав?" и "Когда уже закончится этот день?" Пропавший мальчик, Матвей Миронов, конечно, вызывал в нем какое-то чувство беспокойства, но сейчас это было где-то на периферии сознания. Его волновала только перспектива провести еще один скучный день в стенах этой старой, запыленной школы, где время текло с невероятной медлительностью. Он посмотрел на своих друзей, их лица, искаженные спором, и понял, что ни Бяша со своими теориями заговора, ни Рома со своим рационализмом не могли его по-настоящему зацепить. Внутри него царила какая-то апатия, словно туман окутал все его мысли. Он просто хотел, чтобы этот день побыстрее закончился, чтобы можно было вернуться домой, погрузиться в тишину и забыть про все эти детские страшилки и взрослые переживания. Ему не было дела до теней на детских площадках и мистических порталов. Он устал от всего этого. Устал от серых стен школы, от однообразных уроков, от споров, которые, казалось, никогда не закончатся. Он просто хотел, чтобы всё это закончилось. Он не знал, кому верить, и, если честно, не очень-то и хотел разбираться. Главное, чтобы этот день наконец подошёл к концу. Он натянуто улыбнулся Бяше, как бы соглашаясь с его последним утверждением, и отвел взгляд. Сейчас его больше волновало, не сколько там времени до звонка, и как бы половчее устроится на своей скрипучей парте, чем судьба пропавшего мальчика или таинственных "тех". Антон опустил голову, вытащил из рюкзака учебник и открыл его на нужной странице, делая вид, что внимательно читает. Он надеялся, что, если хотя бы на время погрузится в текст, то, возможно, ему удастся немного абстрагироваться от этого хаоса, царившего вокруг. Серый свет, проникавший сквозь запыленные окна, казался не солнечным, а скорее болезненным, подчеркивая каждый микроскопический слой пыли, осевший на старых партах. Антон уставился в учебник, но буквы расплывались перед глазами, складываясь в бессмысленные узоры. Слова, которые когда-то имели для него значение, теперь казались просто звуковыми колебаниями, лишенными всякой сути. Каждый урок тянулся как вечность, наполненная тягучим, бессмысленным временем. Его плечи сгорбились, словно под тяжестью невидимого груза. Он чувствовал себя чужим среди своих одноклассников, их голоса и смех доносились до него словно сквозь толщу воды, размытые и далекие. Он чувствовал, как какая-то неведомая сила тянет его вниз, в пучину безысходности. Каждое слово учителя, каждая новая тема, казались ему еще одним подтверждением того, что всё это – бессмысленная трата времени. В горле стоял ком, не позволяя вздохнуть полной грудью. Он чувствовал себя запертым в этом душном классе, в этом дне, в своей собственной голове. Мысли его, как рой надоедливых мух, жужжали вокруг, кружась в хороводе тоски и апатии. Ему хотелось кричать, плакать, бежать, но он не мог. Он просто сидел, неподвижно, уставившись в пустую страницу, ощущая, как его собственная жизнь утекает сквозь пальцы, словно песок. Звонок на перемену звучал не как освобождение, а как еще одно напоминание о том, что этот день никогда не закончится. Он выходил из класса, словно сомнамбула, не замечая никого и ничего вокруг. Он слонялся по коридору, чувствуя себя призраком, блуждающим в лабиринте бессмысленных стен. Его окружали люди, но он был один. Он чувствовал себя так, словно его заживо похоронили, оставив лишь мучительное осознание собственной ненужности. Мысли о пропавшем мальчике, о спорах друзей – все это казалось далеким и неважным. Все, чего он хотел, это чтобы этот день подошел к концу, чтобы можно было хотя бы на время погрузиться во тьму и попытаться найти там хоть какое-то забвение. Но даже эта перспектива казалась ему туманной и недостижимой. Он просто чувствовал себя раздавленным, беспомощным, словно старая игрушка, которую случайно забыли на дне пыльного ящика. Наконец, звонок с последнего урока прозвучал как долгожданная симфония, разгоняющая серую тоску, окутывавшую Антона на протяжении всего дня. Он собрал свои вещи, двигаясь уже чуть более живо, чем на перемене. Внутри что-то шевельнулось, словно пробивающийся сквозь асфальт росток. Он знал, что после школы его ждет небольшая, но приятная перемена – встреча с Полиной Морозовой. Полина, с её лучистыми глазами и заразительным смехом, всегда была для него словно луч света в этом тусклом мире. Они не были парой, их отношения были скорее на уровне неловких улыбок, случайных касаний и долгих взглядов, наполненных чем-то большим, чем просто дружеским интересом. Но даже эта зыбкая симпатия, витающая между ними, согревала Антона, давая ему силы выдержать бесконечные учебные будни. Он вышел из школы, поправляя рюкзак на плече, и сразу заметил её. Полина стояла возле старого дуба, ее рыжие волосы, казалось, светились на фоне бледного неба. Она улыбнулась, увидев его, и сердце Антона, на миг казавшееся замершим, отозвалось легким трепетом. Он подошел ближе, чувствуя, как на щеках появляется легкий румянец. Привет - тихо сказал он, стараясь не выдать своего волнения. Привет, Антон, – ответила Полина, ее голос звучал мелодично и мягко. – Как день? Ну, как всегда - он пожал плечами, не желая делиться своими мрачными мыслями. Но один лишь ее взгляд, теплый и понимающий, словно исцелял все его душевные раны. Они пошли вместе по улице, их разговоры были легкими и непринужденными. Они говорили о музыке, о фильмах, о каких-то мелочах, которые, тем не менее, наполняли их мир смыслом. Антон с удовольствием слушал ее смех, и наблюдал за тем, как лучики солнца играют в ее волосах. Он чувствовал, как отступает эта давящая тоска, как на ее место приходит светлое и радостное ощущение. Эта встреча с Полиной была для него своего рода маленьким спасением, глотком свежего воздуха после дня, проведенного в душной атмосфере школьных коридоров. Он не мог объяснить, почему именно она вызывала в нем такие чувства, но знал, что именно эти моменты придают смысл его серым будням. Он не знал, что ждет его дальше, какие еще невзгоды и разочарования подстерегают его на жизненном пути, но в эти минуты, когда он шел рядом с Полиной, он чувствовал себя по-настоящему живым и счастливым. И это было именно то, что ему было нужно, это было именно тем, что заставляло его верить, что не все еще потеряно, что даже в этом сером и скучном мире есть место для радости и надежды. Прощание с Полиной всегда оставляло в душе Антона легкую грусть, словно только что погасили яркий свет. Он медленно побрел по привычной дороге домой, которая пролегала через небольшой, но довольно мрачный лесок. С наступлением сумерек деревья казались еще выше и зловещее, а тропинка под ногами превращалась в змеящуюся черную ленту. Обычно он не обращал внимания на эти "лесные декорации", но сегодня сумрак казался особенно густым, словно сама природа решила набросить на него свой темный покров. Он шел, погруженный в свои мысли, когда вдруг тишину вечера прорезали странные звуки. Они доносились откуда-то из глубины леса, не похожие на обычное шуршание листьев или крик совы. Это были приглушенные удары, как будто кто-то с кем-то сражался. Звук металла о металл, хруст веток, какие-то хриплые крики... Антону стало не по себе. Обычно он старался избегать таких мест, особенно в темноте, но любопытство оказалось сильнее инстинкта самосохранения. Что-то внутри, какое-то странное и непонятное влечение, заставило его свернуть с тропинки и пойти вглубь леса, туда, откуда доносились эти тревожные звуки. Его сердце колотилось, но ноги сами несли его вперед. Чем глубже он заходил, тем более отчетливыми становились эти странные звуки боя. Он крался между деревьями, стараясь не наступать на сухие ветки, чтобы не выдать своего присутствия. Темнота сгущалась, деревья казались огромными призраками, и Антон чувствовал, как по спине бегут мурашки. Но он не останавливался. Что-то его манило, какая-то странная сила, которая заставляла его искать источник этого шума. Он не мог объяснить этого, но это было чем-то большим, чем простое любопытство. Словно он должен был увидеть, что там происходит, словно от этого зависело что-то важное. Наконец, добравшись до небольшой поляны, он притаился за большим кустом и осторожно выглянул. То, что он увидел, заставило его сердце замереть, а кровь похолодеть в жилах. Это было нечто странное и непонятное, что совершенно не вписывалось в рамки его обыденной реальности. И вот тут любопытство сменилось ужасом и непониманием.