Заново

День не задался. С утра Катара пошла по лавкам аптекарей и травников, но ни у кого не было того, что ей нужно. Зуко таскался за ней без дела, как щенок, что его выбесило сразу и на весь день. В конце концов она исчезла в переулке. Зуко ждал ее на одном месте чуть ли не два часа, и описать меру его ярости не взялась бы даже его распорядительница, полностью заведующая его жизнью во дворце и многое повидавшая. Идти ее искать? К черту! Хоть бы слово сказала!  Зуко, пылая, решил вообще не ждать — взрослая девочка, сама разберется, — и отправился к зданию, которое они нашли. Зуко надеялся выследить кого-нибудь оттуда, хорошо бы, чтобы они отправились в таверну. Но не случилось и этого — никто не показался. В нем не осталось ни ярости, ни надежды, совершенно опустошенный бездельным, пустым, бессмысленным днем, днем, в котором вдобавок к провалу всех планов Катара ускользнула, что ее и не было, он дошел до сквера, где они сидели вчера. Зуко поймал за ухо проворного мальчонку и отправил его в лавку Мадара — но не разведывать. Когда Катара нашла его, Зуко мрачно жевал булочку; крем лез из все щелей. — Зуко! — свистящим шепотом. Он поднял ладонь. — Не говори со мной. Катара плюхнулась рядом. — Я знаю, знаю, прости, Зуко. Ну… Я раздобыла.  Она взяла его руку, чуть перепачканную кремом, и потянула ее к своему бедру, точнее, карманам — Зуко ощупал несколько склянок. — Ты ушла на весь день, не сказав мне ни слова!  — Зуко, прошу, дай мне объяснить… — Я не хочу ничего слушать!  Катара сочувственно смотрела, как он достает вторую булочку. — Зуко, я не должна была тебя бросать, прости пожалуйста. Он молчал.  — Но я все равно расскажу. В общем, я поняла, что этого не может быть в аптеке, скорее всего в больнице. Ну и я прокралась туда и… ну, украла. Но мне стало стыдно, поэтому я решила чуть задержаться и вылечить тех, кого смогу, как бы в оплату. У Зуко распахнулись глаза. — Ты!.. ты что, пришла и сказала, что ты маг воды и пошла там излечивать людей?!… — он выругался. — Нет! — Она выставила вперед ладони. — Нет, нет, я дождалась дневного сна в некоторых отделениях и забралась туда, я лечила только спящих.  — И потом ты?… А, не хочу даже знать. Идем. — он скомкал жирные бумажки и бросил их в мусорку, повернулся и побрел к окраине города. Катара закатила глаза и пошла следом. Зуко, как всегда, нужно было время позлиться. Через несколько минут она нагнала его и взяла под руку. Он не возражал.   Это случилось снова. Зуко проснулся от того, что Катара тяжело и страшно стонала во сне, ее руки и ноги подрагивали, лицо, видное в свете луны, было искажено гримасой. Он мягко положил ей руку на плечо и стал звать ее, как в прошлый раз, но она дернулась сильнее и неожиданно стала молотить его ногами, Зуко только охнул — так сильно она пиналась. Он попытался ее обхватить, но вышло только хуже — Катара закричала во весь голос, и Зуко отпустил. Он стал громко звать ее по имени и называть свое, осторожно положил ладонь на лоб, и наконец она проснулась.  Девушка тяжело дышала, ее лицо было мокрое от пота, но она, очевидно, могла двигаться. Зуко подал ей бурдюк с водой. Чуть придя в себя, Катара вылезла из спального мешка и начала расхаживать из стороны в сторону. Зуко ждал. — Катара, ты не хочешь лежать сейчас? Она помотала головой. — Это связано со мной? Она застыла. — Я тебе снился? — Нет. Наконец она вздохнула. — Давай посидим там, на камне. Возьмешь мне одеяло?   Они устроились на широком камне над водой. Катара куталась в одеяло, а Зуко обнимал ее за плечи. — Это… Был сон о реальном событии. Зуко… — она помолчала. — Я жила на Севером полюсе около полугода. И, пока я там жила, за мной… Ну, стал ухаживать один парень.  Зуко похолодел. — Он мне не нравился. Но как-то он все же упросил меня пойти с ним на свидание. Мы провели вечер вместе, и… этот парень проводил меня до иглу, где я жила. Он спросил, хочу ли я пригласить его. Я отказалась и сказала, что… — ее зубы начали стучать, хотя ей не могло быть холодно, — ну, что он мне не нравится, и что я не хотела бы еще свиданий. Я попрощалась. А потом… Потом я не помню, что было. Он ударил меня по голове, когда я отвернулась. Я очнулась уже внутри. Он… Я очнулась голой, он стоял рядом… — И из ее глаз брызнули слезы. Зуко хотел бы нежнее приобнять ее, но сам он тяжело дышал, как будто от бега, а голова кружилась от злости, казалось, все плывет перед глазами. Если бы этот… этот подонок оказался рядом… Катара глубоко вздохнула и продолжила сквозь слезы. — Он не покоритель, так что, очнувшись, я отделала его за две секунды. Но я… я хотела бы избить его сильнее. Я… мне даже стыдно, Зуко, я так испугалась, я очень, очень, очень сильно испугалась — она подняла на него глаза так, как будто извинялась, — я как будто окаменела, я просто ударила его и вышвырнула из дома, закрылась…  — и она разрыдалась. Катара вспоминала, как в ужасе искала свою одежду — она была все цела и лежала стопкой рядом с лежанкой — значит, он медленно снимал ее, методично складывая. На нее накатила тошнота при одном воспоминании об этой стопке. Зуко заметил это и убрал руки, шепнул «Давай», освобождая ее, и Катара метнулась в заросли камыша. Когда она вернулась, Зуко ждал ее с флягой воды.  — Агни, Зуко, прости меня. — Не смей извиняться. — Он слабо улыбнулся. — Агни? И когда ты стала ругаться, как жительница Страны Огня? Катара слабо улыбнулась. — Понахваталась, знаешь ли. Зуко хотел приобнять ее, но его руки налились тяжестью. Он гневался, но этот гнев был тяжелее и душнее, чем обычно — смешивался с чувством несправедливости и животного отвращения к этой мрази, бессилием, что его не было рядом, там, с ней. Он протянул руку и взял ее ладонь в свою, крепко сжав. Катара поняла его и, спустя время, продолжила. — В общем, это все. Он… не успел ничего со мной сделать. Я отключилась совсем ненадолго. В тот день был праздник, и я по пению соседей поняла, что прошло мало времени. Он был одет, на мне не было никаких следов. — Она покраснела. — Никаких следов. Нигде. Я осматривала себя магией воды. — Зуко был очень смущен, но старался держаться спокойно ради нее. — Я вышвырнула его и сразу постаралась привести себя в порядок, осмотреть, одеться… Я… не побежала за ним, чтобы дать сдачи. Вот и все… — И она сжала руки. Зуко не выдержал, он вскочил на ноги и стал расхаживать по берегу.  — Как ты можешь говорить, что ничего не случилось?!  Катара испуганно смотрела на него. — Как ты можешь так говорить? Он… он ударил тебя! Он раздел тебя! Трогал… — Его голос сорвался. — Без спроса! — Зуко ударил в землю огненным хлыстом. — Это не ничего! Это очень много! — И он выпустил пламя в сторону леса, тут же уняв загоревшийся куст. Зуко гневно расхаживал по площадке. Он не думал, будет Катара хуже или лучше от его реакции, он не мог усидеть. — Это… У меня нет слов. Это отвратительно. Он отвратителен. Как он посмел? Как… он… посмел? — Еще несколько вспышек сорвалось с его рук. Катара поднялась на ноги. Она чувствовала, что гнев Зуко передается и ей, и это было… это было… гораздо лучше липкого страха и отвращения, которые она испытывала к этому человеку и к себе. Зуко кружил, не останавливаясь. — Мерзавец! Падаль! Мразь! — и он сопровождал свои слова новыми залпами.  Наконец он остановился и повернулся к ней, но его голос звучал гораздо тише и сочувственно. — Катара, только я прошу тебя, не вини себя. Это нормально, что ты растерялась. Тебе нужна была помощь, ты не могла сделать ничего больше. Ты сделала все. Ты защитила себя. Правда. Она осторожно приближалась к Зуко, но на самом деле ее разъедала жажда так же извергать огонь. — Мне хочется кидаться огнем так же, как ты. Впервые.  Зуко шагнул к ней. — Так давай. Будешь кидаться дротиками. Да чем угодно!  Она оглянулась. — Куда? Зуко указал ей высокий камень прямо у воды чуть поодаль. — Пошли. За следующие полчаса они уничтожили этот камень: огнем, ледяными глыбами, острыми струями. Катара, забыв, что они на скрытной миссии, рычала и вскрикивала, атакуя раз за разом, как и Зуко. Наконец, когда от глыбы не осталось ровного места и вся каменная крошка упала в реку, они остановились, и Катара, некрепко держась на ногах, изможденная, повисла у Зуко на шее. Он поглаживал ее по спине, приходя в себя.  — Катара.  Она отстранилась и заглянула Зуко в лицо. — Я клянусь тебе: я найду его и не оставлю на нем живого места. Она задумчиво смотрела на Зуко, внезапно вспомнив их рейд за Ян Ро. Интересно, попросил бы Аанг ее простить этого парня? В груди стало тяжело. Но ей не хотелось прощать. Ей хотелось, чтобы ему было больно. И Зуко тоже хотел этого. Возможно, это было неправильно, но что-то внутри нее удовлетворилось в этот миг. — Я принимаю это обещание. И Зуко еще раз прижал ее к себе. Они долго стояли, успокаиваясь, и в один момент почувствовали себя без сил. И опять всходило солнце. Зуко взял Катару за руку и повел обратно в лагерь. — Тебе страшно спать вместе из-за этого? Катара искоса посмотрела на него и вздохнула. — Я думаю, что какой-то моей части страшно, да. Не из-за тебя. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне зла. Просто само так выходит, что… близость вызывает у меня страх. Он маячит в глубине. Но с тобой рядом мне спокойно.  Катара остановилась.  — Правда спокойно. — И повернула к себе Зуко. Под глазами у него были синие круги, он выглядел изможденно, да и она наверняка не лучше. — Послушай. Этот ублюдок ненормальный. Даже не называй его парнем. Он ублюдок. Уебок. — Она нервно скривилась. — Но большинство людей не такие. И я не такой. — Его лицо смягчилось. — Послушай, если идея спать вместе плохая, я все сделаю, как было. И если ты будешь просыпаться по ночам, я так же буду успокаивать тебя. Скажи, как тебе лучше. — В конце он выглядел совсем растерянным. — Когда я предложил, я не знал…  Катара долго смотрела на него, и в конце концов просто потянула за руку. — Идем спать.    Когда они устроились, Зуко еще расспрашивал Катару о том, можно ли ее обнимать во сне и как, какие прикосновения разрешены, а какие нет. Катара старалась не думать о том, дружеские это разговоры или нет, потому что между ними ничего не было — но происходящее все меньше походило на отношения друзей. Одновременно с этим она испытывала огромное удовольствие, отвечая на его вопросы — проговаривая, утверждая, защищая и разрешая — почти все, о чем он ее спросил, ей было бы приятно, но то, что он спросил разрешения, сделало это еще более приятным. Она смотрела на Зуко, поражаясь, как она может чувствовать себя настолько защищенной с ним? В конце концов она спросила, как и где она может обнимать и касаться его во время этих странных ночевок. Первый ответ, пришедший ему в голову, был — «Везде, пожалуйста», но он Зуко не понравился, и Хозяин Огня поставил галочку подумать об этом с утра, но Катаре он кратко ответил что-то более приемлемое.  Наконец они легли засыпать. И последнее, что он ей сказал: — Катара, я знаю, что ты можешь сама себя защитить. Но… мне так жаль, что меня не было там, чтобы защитить тебя. Из уголка ее глаза пролегла мокрая дорожка, и это были слезы облегчения.   Когда она проснулась, Зуко не было рядом, но до нее долетали успокаивающие звуки готовки — потрескивал огонь, булькала вода, Зуко возился неподалеку. Катара поднялась и потянулась так сладко, как будто спала всю ночь беспробудным сном, а не рассказывала впервые в жизни одну из самых страшных и постыдных своих историй. Она шла к Зуко, сидящему у котелка, и остановилась, ошеломленная своим порывом обнять его, чтобы поприветствовать с утра. Что это такое? Он улыбнулся ей. — Ты готовишь завтрак? — спросила она, принюхиваясь. Обычно они ели с утра что-то сухое. — Решил, что после такой ночи не помешает сладкое. Вот решил сделать кашу.  Катара с легким сомнением смотрела на него, но, была не была, раз Зуко так старался быть заботливым, она этим воспользуется! — Зуко, думаю, я хочу помыться в реке, пока есть время. Я буду за теми камышами, оставайся тут, пожалуйста, пока я не вернусь.  Он кивнул, а Катара метнулась к своей сумке, почему-то испытывая неловкость. Ну конечно, им обоим нужно мыться! Конечно, им надо друг друга предупреждать. Ну конечно, все люди моются голыми. Ну и что? Они — напарники! Они старые друзья. Они заботятся друг о друге. Они даже спят вместе.  Она решительно направилась в камыши, прижимая сумку со всем необходимым.   Зуко мрачно помешивал свое варево. Во-первых, это была первая каша в его жизни. Хотя он с первого дня старался принимать участие в готовке, чтобы Катара ни разу не подумала, что это ее обязанность и она должна его обслуживать, его опыт в приготовлении еды был ничтожным и ужасающим. С точки зрения Зуко, его первый ужин из овощей, сухого мяса и риса был более чем посредственный, но Катара и бровью не повела, пока его ела. Теперь же Зуко решил приготовить кашу, и он был не совсем уверен в том, что делает, но, как известно, Хозяин огня отличался самоуверенностью, упертостью и склонностью к импровизации, что проявилось и в приготовлении еды.  Ложка все замедлялась и замедлялась, и Зуко застыл. Его воображение захватила картина, как обнаженная Катара заходит в воду. Прямо здесь и сейчас. Совсем близко. Снимает одежду, трогает воду ногой, заходит все глубже, и чистая вода касается ее лодыжек, ее колен, ее бедер, и ее… Зуко сглотнул… живота, ее…  шеи… Катара стоит по пояс в воде и намыливает себя маленькой, крохотной такой губочкой, и эта губочка легко и нежно скользит по ее коже… Он тряхнул головой. Что он делает? Зуко вскочил на ноги. То, о чем он думает, — это отвратительно! Это переходит все границы. Она вчера доверила ему такое, что, он уверен, она не рассказывала еще никому. Он поддержал ее. Помог. Успокоил. Уверил, что сам он никогда и ничего плохого с ней не сделает! А теперь он сидит и представляет ее обнаженное тело! Он отвратителен.  До носа добрался запах горелого. Зуко подскочил к котелку и начал отдирать пригоревшую кашу от стенок, смешивая ее с остальным варевом. В каше теперь плавали коричневые и черные ошметки, но разве это может сказаться на ее вкусе? Зуко бездумно продолжал помешивать. И вообще. Да, он глазел на нее раньше — но это было совсем другое! Она красивая девушка, и нет ничего странного, что, когда он видел ее изящные, плавные движения, он любовался ими. И даже то, что иногда они флиртовали друг с другом — и что такого? Взрослые люди могут такое делать. Но это, то, что он делает сейчас — это переход границ. Он должен остановиться. Его взгляд упал вниз, и Зуко увидел, что огонь стал гораздо выше и сильнее, он чертыхнулся и уменьшил его покорением. За спиной раздался тихий плеск, Зуко застонал, прикрывая глаза и думая, какой же он бесхребетный, бесконтрольный, отвратительный идиот. Он пообещал себе защищать ее. Она пережила страшное с этим ублюдком. И она не должна бояться Зуко, бояться его голодного взгляда и непристойных мыслей.  Варево превратилось в что-то однородное, напоминавшее клей или штукатурку. Зуко с легким отвращением посмотрел на получившееся, вспоминая, что во дворце каша выглядела совсем не так. Наверное. Ее вообще не подавали во дворце. Он тяжело вздохнул. Ну зачем он думает о ней… так? И вчера, когда она спросила его, где его можно трогать, он знал, если честно — он знал, по его телу пробежало сладкое предвкушение, и это предвкушение быстрее его мозга говорило «Везде, пожалуйста, везде». Неужели он… хочет Катару? Как мужчина? Если так, то это плохо. Одними губами он произнес: «Она старый друг». — Ну что? Зуко подпрыгнул от неожиданности и резко обернулся. Она выглядела точно так же, только что чуть более свежей. Не было ни обнаженных плеч, ни прилипших к коже мокрых волос, ни маленькой нежной губочки с пеной, ничего, что заполонило его воображение. Зуко прокашлялся. — Готово. Он разложил кашу по плошкам и протянул одну Катаре. Она не торопилась есть, и Зуко решительно отправил первую ложку в рот… и тут же выплюнул еду в сторону. Катара захохотала… — Ох… Зуко… прости!  Он вскочил и одним точечным залпом сжег всю оставшуюся кашу в котелке. Но Катару, кажется, совсем не испугала вспышка гнева. — Эй! А если я захочу добавки? Зуко быстро забрал миску у нее из рук и выкинул все содержимое в кусты, та же участь постигла и его порцию. Он почти сразу раскаялся в своих грубых и поспешных действиях, но ее произошедшее как будто ничуть не смутило. — Зуко… — она встала и положила руку на плечо. Он с удивлением обернулся — она не боится и не злится на него? — Я научу тебя, если захочешь. И спасибо, что решил накормить нас обоих. Ничего страшного, что не получилось.  Зуко сопел. — Придется не только вломиться к этому пекарю, но и купить у него что-нибудь. Я голоден. Зуко очень хотелось сладкую булочку.