Заново

Следующий день был похож на предыдущий, как две капли воды, за исключением того, что они, немного порозовевшие, проснулись с утра в одном спальнике и, кажется, постарались не смотреть друг на друг и не разговаривать без крайней необходимости, которой, к счастью, не нашлось. Катара спала как младенец, но предпочла об этом не говорить. Они слаженно собрали лагерь, перекусили сухими запасами и отправились в сторону Чжан Фе. Вечером остановились так же, на прикрытом рощей берегу реки неподалеку от города, и стали раскладывать лагерь. Все дела — наведаться в лавку, установить наблюдение, ждать бунтовщиков — были завтра. Зуко никогда бы не признался, но у него все болело после двух дней верховой езды, к которой он был непривычен, и он с облегчением думал о привале и о том, что все дела ждут до утра.  Но Катара подошла к нему и спросила, хочет ли он потренироваться вместе, пока у них есть время. Руки, ноги, спина и шея просили ответить «нет», но ее глаза так блестели, что он был не в силах отказаться. Ему так хотелось заняться с ней чем-нибудь вместе, говорить и узнавать изменившуюся Катару, но какая-то часть его скорее согласилась бы делать это, оказавшись с ней одном в спальном мешке — засыпать, переругиваться и шутить… Скатанный двойной мешок почти что подмигивал ему, потому что Зуко так и не удосужился перешнуровать его в два совершенно раздельных мешка.   Они разминались. Наконец Катара заговорила. — Я хочу позаниматься ближним боем. Это всегда была моя слабая сторона, и я постаралась стать лучше.  Зуко кивнул. Она призвала немного воды из реки и сделала то, чего он раньше не видел — вода обвилась тонким кольцом у ее талии. Он удивился. — Ты хочешь использовать стихии? — Ну да, конечно. Зуко сложил руки на груди. — Я не буду использовать огонь против тебя в ближнем бою.  Катара сделала пузырик из воды, переместила его над головой Зуко и превратила в снежинки. — А я буду! — Это несмешно, Катара. Ты понимаешь, о чем я. Я не хочу тебя обжечь. Девушка подошла чуть ближе. — Зуко, ты представляешь себе, что ты будешь использовать против меня огонь, а я буду просто стоять? Я буду защищаться. Не сомневайся в моей способности противостоять. К тому же это интересно и для тебя — не кидаться огромными столбами, что ты прекрасно умеешь делать, а быть аккуратным? Зуко тяжело вздохнул.  — Я не убежден. Но давай начнем. И они приступили. Зуко признал почти сразу — она стала гораздо, гораздо искуснее, и гораздо опаснее. Катара двигалась быстро, часто резко, но ее резкость была какой-то другой природы, которую Зуко не мог уловить, не мог под нее подстроиться, и почти сразу получил водой в лицо, отступив на шаг, но Катара тут же приблизилась. Зуко не использовал огонь, он сделал ставку на попытки схватить ее и заблокировать, но это не работало, Катара уходила из-под его рук, как юркая рыбка или птичка. Ее быстрые и резкие движения напоминали не залп, не выброс энергии, а сброс — она уходила вниз, как водопад, меняла направление, как горная река, могла нахлынуть, как ливень. Ему казалось, что она расслаблена, а он напрягался, пытаясь преодолеть усталость силой воли. В конце концов Зуко надоело получать водные пощечины, и он сменил тактику. Теперь он пытался сбить ее с ног и нарушить баланс — но и это не удавалось, ведь она-то без стеснения использовала свою стихию — очень точечно, дозировано, изящно — она замораживала стопы, чуть поднималась, используя воду как подиум, сбивала его ногу потоком. Наконец ему надоело и это, Зуко испарил ее очередной хлыст, который утягивал его поднятую ногу. — Ну наконец-то! Мрачно думая, что не на того напала, Зуко перешел в атаку. Он пытался ее измотать и сбить огненными ладонями, заставляя использовать все больше воды, и она потеряла несколько драгоценных секунд, извлекая воду из камышей — Зуко оставил ожог у нее на запястье. — Прости!  Они продолжали, и теперь Катара еще раз сменила тактику — Зуко был в замешательстве, ее движения стали совершенно непредсказуемыми, она призывала воду из-за спины, меняла направление без надобности, и когда он перестал понимать, как действовать, и замешкался, несколько сосулек просвистели у самого его лица, и это признано было поражением.   Зуко сидел на высоком камне на поляне, пока Катара залечивала свой ожог. Во время тренировки он не заметил, что она оставила несколько порезов у него на плече ледяными дротиками, которые к тому же пропороли рубашку. Он стянул ее, когда Катара приблизилась.  Вода крутилась браслетом на ее запястье. Катара, быстро взглянув на Зуко, провела голыми пальцами по краям порезов. «Это необходимая часть лечения?» — Зуко пытался припомнить, делала ли она так раньше. Девушка осторожно надавливала на кожу пальцами, внимательно вглядываясь. Ее прикосновения были такими… чувственными, она касалась словно бы не кожи, но мышц, костей, она касалась чего-то внутри. — Не очень глубоко. Он только кивнул. Катара стянула воду к пальцам, и в месте, где плечо саднило, стало прохладно, легко, чуть-чуть покалывало, как от холодного моря в жаркий день, Зуко закрыл глаза и откинул голову. Внезапно вода и прохладное покалывание переместилось выше. — Зуко, а у тебя больше ничего не болит? — с сомнением спросил ее голос где-то совсем близко, или так только казалось в темноте закрытых глаз? Он вынырнул. — Почему ты спросила? — Почувствовала не только царапины, но и мышцы — очень зажаты. Зуко сконфуженно скривился.  — Это… от верховой езды. Понимаешь, я не привык к этому… Если честно, у меня вообще все болит.  Катара улыбнулась. — Тебе помочь? — А ты можешь? — Зуко представил, как она прикасается руками к шее, массирует ее, как ее ладони скользят по его плечам, вдоль спины, такие узкие, но сильные, с овальными ухоженными ногтями, уверенно сжимают и скользят, проминают мышцы вдоль позвоночника… — Могу. — И она, к легкому разочарованию Хозяина огня, призвала из реки большой шар воды, и прохладное покалывание прошлось по его шее, спине, плечам, рукам — порой он чувствовал ее руки через воду, и эти прикосновения расслабляли едва ли не больше, чем лечебная магия. Но боль, которую он ощущал почти все время, постепенно затухала. Когда вода ушла, ее ладони остались лежать на его плечах еще на несколько мгновений. От мысли, что она стоит сзади, смотрит на его наклоненную беззащитную шею, Зуко покрылся мурашками, искренне надеясь, что она подумает на холодный октябрьский вечер, в котором он сидит без рубашки.  Они договорились обсудить тренировку за ужином, и Катара принялась очищать воду для готовки, Зуко же достал из своей сумки швейный набор и сел поближе к огню, чтобы зашить рубашку. Катара тут же подошла к нему. — Хочешь, я сделаю? — Нет, спасибо, я сам. Она отстранилась и с легкой насмешкой певуче сказала: — Тут слуг нет. Зуко посмотрел на нее снизу вверх, медленно пройдясь взглядом по фигуре. — Это верно. Тут слуг нет. И у нее моментально вспыхнули щеки. Оскорбленная, она вернулась к готовке ужина, и Зуко скоро присоединился к ней — но они не говорили ни слова.   Наконец за ужином Зуко первым нарушил молчание. — Поговорим о тренировке?  Катара все еще сидела надувшейся, но приняла подачу и кивнула. — Ты сильно продвинулась. Мне было тяжело, нужно было все время сосредотачиваться, ты… очень продуманно пользуешься магией воды. Мне кажется, я не такой изобретательный, особенно в ближнем бою. — Спасибо. А ты опасный противник, мне было интересно. Если честно, на Северном полюсе одни маменькины сынки, потренироваться не с кем. Зуко хмыкнул. — А что ты делала в конце? Я не понимал, что происходит, и ты воспользовалась этим. Катара хитро улыбнулась. — А, это… Да, у меня была идея, я работала над ней, чтобы двигаться максимально нелогично и сбивать противника со следа, быть непредсказуемой ну, почти до безумия. Как тебе такая идея? Зуко задумался. — Я не понимаю, как это применимо в настоящем бою, потому что, когда ты борешься за свою жизнь, будут включаться самые простые инстинкты и привычные движения. А для регулярных спаррингов и боевого искусства это слишком внезапно. Если это превратится в систему, оно перестанет быть безумным? А боевые искусства не совсем про внезапность — это как танец, мы на самом деле двигаемся вместе, делаем одно дело, и в какой-то момент, как в шахматах, прерываем танец — побеждает тот, кто заметил возможность нарушить общий поток. Катара посмотрела на него с недоверием. — Ты говоришь о танце? С каких пор? Неожиданно для себя и для Катары Зуко покраснел. — Я… У меня был партнер для спарринга… он… она изучала танец, и она показала мне такой подход… И я, да, я какое-то время брал уроки танца. Катара с подозрением продолжала вглядываться в него. — Ты с ней трахался, что ли? Зуко поперхнулся и поставил тарелку на землю. Пока он бил себя в грудь, Катара с таким же недоверием смотрела на него. — Катара! Ты… это довольно грубо. Она пожала плечами. — Полагаю, суть я ухватила. — Ладно, да, я с ней встречался пару месяцев! И все. Это было давно.  Катара хмыкнула.  — А я тебе как маг воды скажу, что ты слишком мало используешь элемент неожиданности и действуешь очень прямолинейно. Ты силен, и твоей прямолинейности сложно противостоять любому, но тем не менее, это только один из способов. Внезапностям не нужна система, но это не значит, что ты не можешь в них ориентироваться. Это как лес — в нем нет системы, но ты находишь путь. И как жизнь. И, — она не выдержала и лукаво посмотрела на Зуко, — и как отношения. Танцы бывают без правил, но мы можем понять друг друга. Она не удержалась, и, проходя мимо с чайником, легонько щелкнула Хозяина огня по лбу.   Теперь дулся Зуко. Он закинул руки за голову и растянулся у огня. Не хватает ему внезапности… Спарринг с Катарой оставил противоречивые чувства, и самое острое было — она была ему непонятна. Ему очень нравилось смотреть на ее движения со стороны, и вообще нравилось смотреть на нее, но при этом она часто вызывала у него недоумение, потому что он не понимал, что она делает, и это недоумение в разы усилилось во время совместного движения. Они как будто бы бились локтями, углами, не могли найти общий ритм. Может, и правда, все, с кем он тренировался последние годы — искусные маги огня и заезжие мастера других стихий — действовали по правилам, которые он знал. А знал он очень много. И вообще, если задуматься, вся его жизнь была правилами — законами, которые он читал, приказами, которые он подписывал и за исполнением которых следил, регламентом придворной жизни… Кто-то мог бы подумать, что жизнь Хозяина огня наполнена захватывающими событиями или, может, увеселениями, но для него это была рутина, рутина, рутина — бесконечное повторение одного и того же. Сам себя Зуко считал находчивым и умным, готовым найти решение в любой ситуации. Но, если подумать, он столкнулся с ней — ситуацией «Катара» — и совершенно не знал, как быть. Ее стиль боя вызывал желание сказать, что она неправа, что это делается не так — но кто он ей такой? Учитель, чтобы учить? Нет. Ученик, чтобы подчиняться — тоже нет. Они равны, и она ни в чем не была неправа, она была просто другой, но Зуко не знал, что делать с другим — если не драться и уничтожать, если не переделывать под себя и воспитывать. Он тяжело вздохнул. Ну почему только с ней так, почему тренировка с ней вызывает в нем глубокие размышления о жизни? Зуко резко сел и пощипал переносицу. Теперь еще и это — острое желание найти ее и рассказать ей о своих мыслях. А это откуда взялось? Зуко почти никогда не испытывал желания делиться с кем бы то ни было своими размышлениями, но вот она действовала на него ровно так, с самой пещеры в Ба Синг Се, где он ни с того ни с сего отличился и разговорчивостью, и откровенностью.    — Зуко, ты серьезно? Он чуть вылез из мешка, привстал на локтях и посмотрел на нее.  — А что? — Его губы тронула еле заметная улыбка. — Ты собиралась лечь отдельно? Ты же хорошо спала остаток ночи? Пока есть возможность, будет у тебя терапия совместным сном. Несмотря на волну противоречивых чувств, он с огромным удовлетворением раскатывал общий мешок и поджидал ее. Он ждал возмущения, спора, в общем, всего, к чему он с ней привык — хотя с другими Катара раньше была самим ангелом во плоти, и он только поражался, отчего с ним она так себя ведет, — но девушка вздохнула и безропотно залезла к нему. А потом сказала то, чего Зуко еще меньше ожидал. — Спасибо, Зуко… Так и правда уютнее. И… никто не заботился обо мне последние годы. Но это очень неловко, несмотря на то, что ты это предложил. Зуко быстро заморгал, растерянный из-за ее откровенности. — Мне тоже неловко.  — Тогда почему мы это делаем? Рациональные аргументы сыпались, как карточный домик. Опять, и он совсем не знает, как быть с ней! Быть честным. — Я не знаю. Просто почувствовал, что стоит предложить тебе. Ее этот ответ полностью устроил, и она сказала только: — Спокойной ночи, Зуко. И повернулась к нему спиной, подползая ближе, чтобы он ее обнял. И он обнял. — Спокойной ночи, Катара.