Лучший

Если бы Серёжу попросили рассказать о себе в трёх словах, он сказал бы: уродлив, глуп, слаб. Ну, может, из жалости к себе: некрасив, неумён, лишён силы. Но вообще-то первый вариант подходил лучше, с этим были согласны даже родители. — И в кого он такой, — возмущалась на кухне мама, когда думала, что он спит. — И я, и братья, и мама с папой, и дяди — сущие ангелы. На вид! — На вид, — кивал отец. — Моя мама могла бы стать моделью в Париже, но не получила разрешения на выезд! — Угу. — А он… Федя, ну посмотри, ну непонятно же, в кого такой нос. И уши. И хмурится, как восьмидесятилетний дед, а ему же пять только! — Пять. — Разве вот только в прадеда Афанасия… Того, помнишь, я рассказывала, которого ещё в цирк родители сдали. — Помню. — Ох, и если б он хоть умный был в тебя!.. Папа, достойный член династии физиков-ядерщиков, досадливо кивал. Потом родители молча допивали свой чай и шли спать — Серёже нужно было успеть притвориться спящим до их прихода. Конечно, одного родительского слова было вполне достаточно, чтобы Серёжа поверил в свою неудачность, но эти слова подтверждало и зеркало, и знакомые с площадки, и бабушка. В зеркале отражался уже сгорбленный, хоть ещё ничего не читающий и не пишуший, очкарик со слишком крупными передними зубами (а они были коренные, значит, навсегда), торчащими ушами и носом, вызывающим ассоциации с бабой Ягой. Бабушка пыталась учить Серёжу читать или хоть нормально говорить, пока родители были на работе — излишне говорить, что ничегошеньки Серёжа не запоминал и выговаривал нормально едва ли половину звуков. Знакомые же с площадки, в сущности, знакомыми не были, потому что либо дразнились с первой встречи, либо Серёжа не понимал их быструю речь. Была одна радость — рисование. Серёжа с наслаждением обляпывал краской сначала пальцы, а потом бумагу — выходили странные цветные пятна, но сам процесс… Но делать это было можно только пока никто не видел, потому что если это замечали, то долго орали на Серёжу за грязь и зря потраченные деньги.

***

Родители с бабушкой надеялись, что к школе хоть что-то наладится, а Серёжа нет. Потому что ещё когда попросил сначала у деда Мороза, потом у Бога, потом хоть у кого-нибудь, чтобы он стал получше, а ничего так и не сбылось, понял, что ничего он не получит. По крайней мере, просто так, по просьбе. «За всё надо платить», — сказала как-то маме учительница, когда маму вызвали в школу за то, что Серёжа накалякал на парте ручкой бездарную карикатуру на учительницу же. Это Серёжа запомнил, потому что тогда сначала получил выволочку от мамы, потом по попе от бабушки, потом тяжёлый вздох от папы (папу Серёжа расстраивать не хотел особенно, он же и так уставал на работе), а потом месяц не смотрел мультики. «Душу бы продала за то, чтоб он нормальным стал!» — сокрушалась мама как-то на кухне после очередной угрозы оставить Серёжу на второй год (а этого сделать не могли, Серёжа знал, что первоклассников на второй год не оставляют). Серёжа много думал, а потом спросил у библиотекарши, доброй довольно старушки, угощавшей его конфетами на проштампованные за неё учебники, что значит продать душу и что на неё можно купить.

***

Серёжа потом читал разное, хотя читать не любил, чтобы найти всё же, что можно купить на душу. Насколько ему было известно, душа была довольно бесполезной при жизни штукой — думал мозг, двигалось тело. Душа могла пригодиться только после смерти, но тогда Серёжа всё равно попал бы в Ад — он же был плохим, так думали все. Неудачным. Демоны тоже были неудачными, и они были в Аду. Библию Серёжа не осилил — слишком сложными были предложения. В книге с многообещающим названием «Мёртвые души» вообще ничего про души не было… Оценки уже не катились вниз, а просто застыли в нижней точке, откуда хуже быть не могло. Мама устала, похоже, орать, и теперь просто не обращала на Серёжу внимания, даже когда он обещал исправиться обязательно. Папа пропадал на работе — и вот на него мама орала из-за какой-то «рыжей лахудры». Серёжа представлял себе, что лахудра — это такая собака, как левретка, или овчарка, или колли, и думал, что лучше бы папа купил лахудру и подарил ему — тогда у него был бы друг. Бабушка пила таблетки и постоянно говорила «Я вам не прислуга». Одноклассники Серёжу не любили, но просто игнорировали, зато били другого мальчика, смешного и такого же глупого, как Серёжа (только этот мальчик ко всем приставал с «давайте дружить»). Серёжа ночами иногда представлял, как он приходит в магазинчик «Души. Скупка, продажа, обмен» (он знал такой же, но с часами), отдаёт мешочек с душой, а взамен становится умным, как папа, и красивым, как дядя Иван Константинович, мамин брат. И тогда все одноклассники немедленно захотят с ним играть и дружить, а Лена из второго «Б» — чтобы он носил её портфель и что там ещё делают женихи.

***

Когда Серёже исполнилось восемь (это было летом, поэтому не странно было, что он не отмечал день рождения — все же разъехались), он загадал выгодно продать душу. За всё надо платить — наверное, этого хватит по крайней мере за что-то одно? Ум или красоту?

***

— Доброе утро, — услышал Серёжа, проснувшись. — Договор оформляем или править будете? На кровати Серёжи сидел какой-то дядька. Но странно было не только это — в комнате не было родителей, хотя они всегда спали здесь! Дядька откашлялся. Серёжа рассмотрел его попристальнее — если он правильно понял, это покупатель его души. — О, только посредник, — отозвался дядька на его мысли, оскалившись или улыбнувшись. Из его вполне обычного, чем-то смахивающего на математика у старших классов облика выбивались крупные клыки и… собственно, всё. — А вы точно демон? — уточнил Серёжа. Судя по той части Библии, что он осилил, они выглядели… несколько иначе. — Точно, молодой человек, — дядька оскалился сильнее, и Серёже стало жутковато. Дядька протянул ему стопку самой обычной бумаги с нечётко пропечатавшимся мелким текстом. Серёжа попытался прочитать, но сбился. — Вот тут впишите желаемую оплату, — указал дядька на пустую строчку на последнем листе, — а тут подпишитесь. — Кровью? — уточнил Серёжа. Может, он не до конца осознал происходящее, но ему не было ни страшно, ни даже волнительно, даже жуть прошла. — Мы же с вами современные люди и нелюди, — снова улыбнулся дядька. — Чёрная гелевая ручка найдётся? Серёжа помотал головой. — Ах, да, вам же до ЕГЭ далеко, — досадливо махнул рукой дядька. — Синяя шариковая подойдёт.

***

Через тринадцать лет Серёжа стал самым молодым чемпионом мира по шахматам. Папа был бы доволен, но несколько лет назад неудачно поприсутствовал на испытании своей разработки и погиб. Мама довольна не была — с фотографии чемпиона мира на всех смотрел «форменный Квазимодо». Бабушка… бабушка была в глубокой деменции и внука просто не узнала. Серёжа женился на коллеге по шахматам и через год развёлся, потому что та не могла выносить его постоянных ночных кошмаров. Под конец жизни Серёжа был владельцем огромной корпорации, которую основал, выучившись на программиста и чудом обойдя конкурентов. Он был известным благотворителем и меценатом, хотя, кажется, никто из подопечных его не интересовал, а художники даже вызывали отвращение. Едва ли мир видел более хвалебный некролог и более обыденную смерть — Серёжа умер во сне в своём доме. А что было после смерти — да кому это интересно?