Туман сгущается над Фогги-Фолз

      — Ты никогда не будешь настоящим мужчиной, никогда!       Под крики старшего Леро бежит домой. Он уже знает, что взрослые сильнее, и что эта драка закончится для него ссадинами и синяками. Мальчик никогда не понимал, в чем радость, в чем гордость того, чтобы быть побитым? Если ты защищал кого-то? Возможно. Но ни тогда, когда пьяному цыгану показалось, что ты сказал про него какую-то гадость. Да он скорее всего и не вспомнит, как проспится. А еще старшие говорят, что только настоящий мужчина может пить крепкий алкоголь литрами и не пьянеть. Ну, тогда в настоящести этого парня возникают сомнения.       На первом этаже дома играют сестры — их никто не ударит, даже если скажут нелепицу. По крайней мере, никто чужой, ведь воспитанием должны заниматься родители. Девочки желают ему доброго дня и возвращаются к своим делам. А тогда вниз спускается Рада. Несмотя на то, что никаких следов драки не осталась, она понимает, что прогулка закончилась чем-то нехорошим.       — Что случилось? — Всего два слова, и все же, он не может не ответить.       — Да так, со старшим поцапался. — Неохотно признается мальчик. — Он хотел боя за честь, но как по мне, биться с пьяницей это никакая ни честь.       — Правильно. — В таборе слово молодой женщины ничего не значит, однако для него это очень важно. — Не нужно лезть в драку по каждому поводу, ты ведь не животное.       В начале разговора цыганченок жалел, что сестра обо всем узнала, когда же он закончился был благодарен ей. Сомнения в том, поступил ли он правильно, пропали, появился аппетит и даже желание поиграть с остальными, какими бы девчачьими не были их игры.       Ближе к полудню, когда утренняя ссора уже начала забываться, вернулся отец. Судя по тому, как хлопнули двери, он был зол. Дети хорошо знали это состояние и поспешили в свои комнаты, вот только ему не удалось так просто отвертеться.       — Леро! — Повелительным тоном закричал цыган.       Он мог сделать вид, что его нет дома, быстро выбежать через черный ход, но вместо этого склонил голову, идя к родителю как баран на убой. Вулкан мог извергнуться, пока ты прятался, дождь — закончиться, но глава симейства никогда не оставлял своих намерений и не терял злобы, сколько бы времени не прошло.       — Что случилось?       — Ты сам знаешь. Миро, уважаемый член нашего табора, пришел прямо на работу чтобы рассказать мне о твоем поведении. Как можно было поставить авторитет старшего под сомнение, а потом трусливо сбежать?       — Я понял, что был неправ, зачем тогда драться? Попросил прощения и пошел домой. — Он старался говорить спокойно, плохо получалось. Что бы ни сказал, ты уже провинился, наказание будет суровым.       — Мужчине мало научиться говорить, он еще должен отвечать за свои слова.       — Отец, Леро ничего дурного не сделал.       — Молчать, женщина! — Кинув суровый взгляд на старшую, прикрикнул цыган. — А ты должен запомнить одну простую вещь: если не умеешь постоять за себя, не достоин стать главой семейства, все так и будут бить тебя и потешаться. Вот почему я преподам тебе урок, ты, маленькое разочарование, что боится боли и силы.       Сказав это, отец снимает ремень. Эта реликвия была сделала из кожи волка, а пряжку выковали лет сто назад, предки, среди которых был цыганский барон. Украшение переходило из поколения в поколение лишь тому, кто был любимым сыном. Но дети запомнили его отнюдь не за красоту и историческую ценность — та самая бляха часто била их в самые болезненные места, от нее невозможно было спрятаться.       Цыганченок беспомощно подымает взгляд на родителя, взывая к милосердию, которого у того нет. Бесполезно что-либо говорить, хочется убежать, однако ноги словно в пол вросли. Ну, хотя бы после этого сестра будет рядом — она скажет то, чего никогда не говорит отец, поддержит и поможет залечить раны.       Ремень со свистом рассекает воздух, заставляя мальчика сжаться в комок, нет никакой боли, только короткий вскрик. Он открывает глаза и видит что Рада, которая обычно стояла в углу, ожидая, когда сможет тихо подойти к брату, стала перед ним, успев заслонить лицо рукой. С ладони на пол капает кровь… Его, и в то же время не его. Это, словно молния, впивается в тело, заряжая энергией, и мальчик со всех ног выбигает из дома, несясь, куда глаза глядят.       Он только что пролил кровь самого близкого человека, обрек старшую на страдания своей трусостью. Все неправильно, все не так, это мужчина должен вступаться за женщину, не наоборот. Да и откуда могла у девушки взяться такая смелость?                         Цыганченок не знает, кажется, все, чему учит родитель — какой-то бред, просто укоренившийся в их семье. Леро ненавидит эти устои, ненавидит традиции, что облачились в яркие наряды традиционных костюмов и заговорили старинными песнями у костра, а на деле оказались сводом правил, которые запрещают умной девушке получать высшее образование, а доброму мальчику не лезть в драку.       Бежит все дальше, не разбирая дороги, пока наконец не добегает до озера. Нет, ну сюда уж точно за ним не погонятся, в безопасности. Переведя дух, мальчик замечает, что не один: на мосту тоже сидит какая-то девочка, гаджо. Удивительно, ведь большинство родителей своих детей гулять в такое позднее время не отпускает.       Удивленный цыганченок подходит все ближе, заметив, что у той короткие черные волосы, штанишки и куртка — почти как мальчик, позор для любой цыганской семьи. И все же, голос выдает чужачку.       — Ich anziehen am Morgen… Ich ziehe an am Morgen. Ich… ziehe mich am Morgen… an! Наконец-то закончила.       Она отвлекается от тетрадки, что лежит прямо на мосту, и переводит взгляд на него. Наверно, мальчик, который гуляет тут в темень, выглядит странно, но не страннее, чем девочка, которая решила сделать домашнее на мосту.       — Привет. — Растеряно мямлит он.       — Привет, меня зовут Кейти, а тебя как? — Абсолютно спокойно, словно каждый день такое бывает, говорит девочка.       — Леро, никогда тебя раньше не видел.       Ему скоро должно было исполниться шесть, но родители не спешили отдавать в школу. Вообще, для цыган уроки были необязательны — всему учил табор. Возможно, когда мэр города совсем уж разозлится, лет в семь или восемь, он таки увидит первый класс, но пока что можно было об этом не думать.       — Наверно, потому что не приходил сюда в такое время. Я прихожу каждый вечер, чтобы сделать дополнительные уроки.       — Да я… От отца убежал. — Почесав затылок, сознался малец. — Обычно сижу дома, но сегодня разозлил его, на ремень напросился, вот и дреманул, а вместо меня получила старшая сестра. Чувствую себя просто ужасно, Рада не должна была так кричать, этот удар был для меня…       Он не знал, почему рассказал ей об этом, хотя, наверно потому, что цыганам эта девчонка не проболтается.       — Это не твоя вина. — Ответила Кейти. — Тот удар был не для кого, нельзя бить детей! Мой папа всегда говорит, что даже с самым упрямым ребенком можно договориться. Ты же старший, ты родитель, ты должен сделать так, чтобы дети любили тебя и окружающий мир, а не ждать, пока они сами как-то научатся.       — Хороший у тебя отец.       — Ему приятно это слышать. — Хихикнув, сказала девочка.       Цыганченок не успел спросить, как и кто их услышал, ведь на озере стояла мертвая тишина и никого не было! Только вот «папочка» ответил быстрее, появившись за спиной дочери там, где только что клубился туман. Это была тощая, длинная фигура в черном костюме. Глядя на него, Леро хотел испугаться, но попросту не мог поверить глазам. Тогда существо начало шипеть, от чего виски неприятно заныли. Все, что смог понять мальчик — Кейти отказалась делать то, что он просил, а тогда глянула на нежданного гостя и снова заговорила.       — Знаешь, а папе нужна помощь. Я в последнее время ему не помогаю, потому что учу немецкий. Хочу быть лучшей, когда перейду в пятый класс! Ты мог бы стать его сыном, забирать из этого мира детей, которые страдают от несправедливости, чтобы потом переправить в другой, где обо всех заботятся и не приходится скучать.       — Хм, а откуда тебе знать о несправедливости? — С подозрением поглядев на нее (монстр уже перестал смущать), спросил цыганченок.       — Ну, были дни, когда другой папа ушел, а мама почти не проводила со мной времени. Я тогда попала в плохую кампанию, меня завели в лес, играясь, а тогда оставили. Я осталась там совершенно одна, а отец провел меня, и с тех пор мы часто играем вместе. Мне известно, каково это — когда пытаешься достучаться до родителя, а он совершенно о другом думает и даже не пытается тебя услышать. Это несправедливо. Если не мама с папой, кто же тогда поймет тебя, будто ты еще кому-то нужен в этом мире?       — Наверно, никому больше и не нужен. — Кроме сестры, только вот у нее нет ничего, чтобы им выжить вне родительского дома. — Но твой… отец, разве он захочет меня усыновить? Я же… ну, ты догадалась.       — Мальчик? О, у него много сыновей, Вернон хотя бы — мой лучший друг.       — Нет, я…       — Еще не учился в школе? Ну так он научит, Слендеру несколько веков, столько всего знает.       — Я цыган! — Выпалил Леро. Впервые в жизни ему было стыдно и обидно за это. Стыдно, потому что именно среди своих он должен и обязан как мужчина, а обидно, потому что остальные люди с такими водиться не хотят и шанса выжить, следуя своим желаниям, у тебя нет.       Кейти поднялась на носочки, Тощий Человек стал на колени, чтобы с ней поравняться. Они снова заговорили о чем-то, но на этот раз мальчик не почувствовал боли, будто бы уже принял того монстра (он всяко был лучше его настоящего отца).       — У папы еще никогда не было таких детей. — Наконец-то перевела шипение темноволосая. — Он понимает, что у тебя могут быть особые потребности, но уверен, что сможет их закрыть — это долг родителя. И не беспокойся: сколько бы не было детей, любви и заботы хватит всем.       — Ну а ты, хочешь себе такого брата? — Скрестив руки на груди, поинтересовался ромал.       — А мне все равно, какого ты рода, главное, что мы понимаем друг друга.       Леро знал, что в его таборе было много мастеров обмана. «Гаджо дурить не грех» — говорили они, да и эти самые гаджо не брезговали наврать ромалам, когда им что-то было надо. Однако, почему-то он верил этой девочке, хотя доверять той, которая сидит на берегу озера ночью, общаясь с огромным чудищем, неразумно. Отец всегда говорил, что хотел бы еще одного сына — другого, лучшего, достойного наследника. Так вот он, в свою очередь, мечтал о другом родителе, это было взаимное чувство.       — Значит, я мог бы назвать вас… папой? — Неуверенно спросил мальчик.       На этот раз не было никакого шипения, но и голоса тоже не было. Просто в голове пролетела мысль, что Тощий Человек совсем не против, после чего тот протянул новоиспеченному сыну руку.       Дети оказались рядом, в объятиях Слендера. Леро прижимался, как котенок, боясь, что это закончится, а вот Кейти просто улыбалась, зная, что Тощий Человек будет с ними столько, сколько понадобится.       В ту ночь, оставив очередную сестру учить немецкий, мальчик отправился к соседскому дому, где была одна-единственная дочь в семье, и ей часто прилетало за то, что не родилась нужного пола. Он забрал ее — задушил подушкой — после чего отдал папочке, и тот начал проводить какие-то ритуалы, сказав, что сын может возвращаться домой, не боясь последствий.       И правда, когда цыганченок переступил порог, глава семейства спал — его скосила страшная мегрень. Но на этом приятные новости закончились. Он увидел Раду — сидела на кухне с перемотанной рукой, бинты были пропитаны кровью.       — Прости, это все я виноват. — Сев рядом, сказал младший.       — Нет, я сама решила за тебя заступиться. — Погладив того по голове, ответила старшая. — Мне плевать, что там говорят традиции, бить человека за то, что он не опускается до драк с пьяницами — удел твердолобых и жестоких людей. Жаль только, нам от них никуда не деться — я могу покинуть дом только выйдя замуж за такого же цыгана, а ты и вовсе должен до последнего жить с родителями.       — Необязательно.       И тут он рассказал ей про то, что узнал, начиная от странной встречи, упустив только момент с цыганской девочкой. Сестра могла и не поверить в такую фантастику, однако же не стала бы смеяться. Как и ожидалось, Рада все обдумала, после чего сказала:       — Страна, где всех детей любят, не важно, сколько их, какого они пола, и как себя ведут. Да, это чудесно, но глупо надеяться, что ты попадешь туда по волшебству, ждать, чтобы КТО-ТО спас тебя, когда действовать надо самому. Я вот пострараюсь хорошо закончить школу, вступлю в колледж или даже университет со стипендеей. Тогда отец не сможет запугать меня, что оставит без крыши над головой. Найду себе работу и посмотрю, как жизнь сложится.       — Ой, ну это же такая нелепица, в мире Слендера лучше.       На это Рада улыбнулась.       — Тебе так кажется, ты еще слишком мал. Поверь, в жизи взрослого — адекватного взрослого, а не озлобленного на весь мир — много интересного, даже больше, чем в детстве. Только вот вместе с этим нужно брать ответственность, а не рассчитывать на папу.       В ту ночь он спал спокойно, хоть и был расстроен тем, что страшая не разделяла мечты про «десткий рай». Это был ее выбор, а Леро считал, что всем, в том числе и девочкам, надо давать возможность выбирать, даже если ошибутся. Он тоже принял решение и не пожалеет о нем. Наконец-то у цыганченка появился тот отец, которого он заслужил.