И жили они долго и...

- Да что же это такое! Мирослава! Мирослава! - Кричит матушка, бегая по всей кухне и прилежащим к ней территориям. Буквально несколько минут назад она оставила дочь здесь, разбирать пшено, как во дворец ворвались страшные люди в шинелях и с винтовками в руках. Начался беспорядок, гул, крики, ругательства, беспрестанная беготня и выстрелы. Понять бы, по какой причине и что это, но понимание только одной мысли: останешься здесь - умрёшь. - Матушка? - Девочка выглядывает из-за большой бочки с вином, держа в руках таз с крупой, а мать, не медля, хватает её за руку и тянет с собой вон из кухни, из-за чего девочка роняет всё на пол и испуганно смотрит на её переполошённое лицо. - Мамочка, что случилось? - Не время обсуждать! Одевайся скорее! - Снова слышатся выстрелы, как бы поторапливая их, снова их сопровождают испуганные крики. Во дворце что-то нечисто... Мира быстро одевается и торопится вслед за женщиной, но грубая хватка за загривок её тормозит. - Куда собралась царская сволочь?! - Вопрошает грубый страшный мужчина со шрамом на поллица и разворачивает её к себе за плечо, припечатывая к стенке. Тут к Мирославе и приходит некоторое понимание, что происходит. Это революция, нападение на царский дворец. Кажется это устроил РСФСР... Да, царевич СССР говорил об этом ей воодушевлённо и увлекательно примерно полгода назад, когда на её десятилетие подарил кучу сладких леденцов на палочке. Для неё это тогда было восторгом, праздником. Шутка ли: сам господский сын подарил дочери простой кухарки такой подарок, да ещё и разговаривает на равных, будто он вовсе не наследник престола. С момента их знакомства сейчас уже идёт третий год, а он всегда вёл себя с ней, как с маленькой подружкой. - А вы революционер? - Наивно спрашивает она, будучи уверенной, что мужчина так просто ей ответит, однако он ещё сильнее придавливает её к стене, повторяя свой вопрос, а затем, плюнув, спрашивает следующее, кажется, и без ответа поняв, что она не царских кровей: - Где Российская Империя? - Я не знаю! - Испуганно пищит она, когда ноги её отрываются от земли и силится посмотреть вниз, борясь с желанием разрыдаться. Где мама? Где остальные кухарки? Почему в этом тёмном коридоре, ведущем в кухню только она и этот страшный дяденька с оружием в руке? - Оставь её. Она ничего не знает. - Голос Союза звучит тихо, но оглушающе в пространстве. Он приближается к ним со стороны запасного выхода из дворца, докуривая папиросу. - Я знаю её, отпусти.       Союз выглядит иначе... Он как прежде очень высок и статен, с гордо приподнятым подбородком, только теперь глаза его горят ещё ярче, чем прежде от уверенности и знания своего дела, лицо выглядит грубее, а движения более отточенные, тяжёлые. Теперь на нём не фрак с позолоченными пуговицами и яркими погонами, нет богатых украшений. Сейчас он выглядит как простой рабочий в длинном тёмно-зелёном пальто, вязаным шарфом вокруг шеи и шапкой-ушанкой на голове с вышитой на ней красной пятиконечной звездой. Совсем другой, кажущийся ближе и роднее, чем тогда; сейчас он проще и свободнее чем тогда. Сейчас он наконец принял облик того, кем является на самом деле. Душой он никогда не был царевичем... - В-ваше в-величество! - Она испуганно хлопает глазами, удивлённо осматривая господина с ног до головы и вдруг, оживившись, болтает ногами и бьёт руками чужие плечи. Она рвётся к нему, в его распростёртые объятия, хочет быть спасённой, и ей позволяется это сделать. Она падает на пол, как только подчинённый резко отпускает её, поднимается на ноги и с горящим в глазах страхом бросается к Союзу, стискивает его тело в своих ручонках, прижимаясь щекой и носом к холодной ткани пальто, вдыхая морозный запах свежести перемешанный с теплом его тела. Мужчина проводит ладонью по её волосам, слегка их путая, но очень скоро легко отталкивает от себя и приказывает бежать. И она бежит к выходу, прямо навстречу морозу и метели, навстречу призрачной свободе и сиротской жизни, ведь мать уже давно лежит в холодном снегу с огнестрельной раной и уже не сможет о ней позаботиться как раньше...

***

      Революция длилась недолго: с 23 Февраля по 3 Марта. Все последние зимние, холодные и снежные дни то и дело были суматоха, грохот, визги, выстрелы и кровь. Много крови... Мира сбилась со счёту, сколько она видела погибших и раненых, сколько слышала звуков очередей. Но, как ей и сказал господин, бежала. Бежала подальше от дворца, подальше от города. Хотя, возможно, она погибла бы уже на третий день этого непрекращающегося движения, если бы не сани с деревенскими детьми, что возвращались с отцом из леса и везли дрова. Благодаря им она и жива сейчас, ведь её подобрали, отогрели и оставили у себя третьим ребёнком, третьей помощницей. Она старается быть умницей, старается помочь во всём, в чём может, но между тем её не покидают мысли о Союзе...       Где он? Как он? Её взрослый друг кардинально изменился на её глазах буквально за пару дней. Он уже не аристократ, но с аристократическими манерами, он уже не дворянин, но с дворянскими корнями. Он сейчас где-то в городе, вершит революцию и, кажется, совсем о ней не думает, может даже и не помнит, ведь кто она для него? Мирослава и сама не знает, как он относился к ней. Но если он не позволил злодею убить её, значит какие-то тёплые чувства есть? А кто для неё он? Прежде всего господин, забота о котором для служанки превыше всего. А когда он с ней заговорил, кем он стал? Другом? Нет. Целым миром! Он взрослый, он много всего знает и умеет, он рассказывает интересно, объясняет понятно, учит грамотно. Он научил её читать, научил писать, поделился с ней почти всеми своими идеями, в которых она пока не разбирается в силу маленького детского ума, но обещает, что сделает всё, чтобы понять. А потом исчез, оставив после себя грубую ткань тёмно-зелёного пальто, ощущение тёплого прикосновения ладони к волосам и запах свежести, запах зимы, запах их прощания. Он ушёл, разбив образ идеального друга. Сейчас она даже не помнит его лица...       Наступает вечер 3 Марта. От приёмного отца никаких новостей, приёмная мать тихо сидит в углу штопая старую одежду, а двое мальчишек чуть младше Мирославы в очередной раз дурачатся в сарае, "выполняя" поручение накормить скотину. Девочка ждёт... Ждёт, когда дядя Михаил вернётся и расскажет, что он видел и что он слышал. Ждёт новостей о Союзе, брате его РСФСР и их отце РИ. - Ну и как там? Успокоились люди? - Подрывается мать с места, когда хмурый муж входит в сени и стряхивает с тяжёлой шапки снег. - Отрёкся царь-батюшка от престола... Нет у нас больше правителя... - А что говорят? Как же мы жить теперь без власти будем?! Ой горе нам, горе! - Женщина хватается руками за грудь, вздыхает, охает, выражая этим свои переживания, а Михаил вешает верхнюю одежду, проходит в дом и медленно садится на скамью. - Теперь у власти старший сын - РСФСР. Не знаю, что из этого выйдет но, кажется, два брата добились своего. Жаль царя... Столько лет у власти и вот тебе! Это же надо, чтобы собственные дети... - Так революция кончилась? - Мирослава осторожно касается руки мачехи, обходя её со спины и подходит ближе к отчиму. - Наверное да... Уже не за что нам драться друг с другом. Надеюсь новое правительство поставит нашу страну на ноги и закончит бессмысленную войну в мире.