Снова и навсегда

      Сегодня у него свидание с Артуром. С этой мыслью Мерлин открывает глаза утром и улыбается в подушку, окрылённый радостью готовит себе завтрак и решает, наконец, немного убраться в квартире, состояние которой игнорировал на несколько дней дольше, чем следовало. Он не мог описать с точностью, но был уверен, что часть от этой странной эйфории и радости идёт от его возвращения на Родину. Он даже не понимал, как дома хорошо.       Мерлин заканчивает водить шваброй по полу в коридоре как раз в тот момент, когда наступает время ежедневного созвона с матерью, и она, видимо закончившая сегодня дела чуть раньше, уже звонит. — Алло. — Привет, милый, — голос её кажется усталым, хотя Мерлин уверен, что она улыбается. — Привет, мам, — он стягивает с руки резиновую перчатку, зажимая телефон между головой и плечом, и хватается за ведро со шваброй. — Ты как? — Да все так же, хотя Миссис Стоун сегодня утром сказала, что все неплохо, — Хунит старается спрятать свои собственные переживания, и Мерлин слышит это в её тоне. — Мам, — он звучит достаточно строго, а эхо в ванной лишь усиливает ощущение. — Что? Я уже больше половины своей жизни «мам»... Ты занят? — она прерывается, услышав плеск воды. — М-м, убираюсь, — Мерлин прячет ведро и швабру в шкафу. — Давно надо было. — Что-то случилось? Ты же говорил, что выйдешь с отпуска на следующей неделе...       Так и есть, его отпуск закончится с началом следующей недели. И ему даже повезло, что его просто перевели в филиал в Лондоне, а не пришлось увольняться и долго-муторно искать новую работу. Только это совсем не объясняло, как связана его уборка и конец отдыха. — Это тут причем? — О, — Хунит снисходительно хмыкает в микрофон, — Мерлин, ты бы решил убраться только перед работой. — А, да, — спорить бесполезно хотя бы потому, что это его мама. И его возбужденное состояние перед встречей с Артуром явно искало способ сбросить напряжение в уборке. — Ты права. Я сегодня иду на свидание. — На свидание? С кем? — голос наполняется интересом так, что Мерлин даже может представить, как она запахивает свой домашний халат и щурит глаза, глядя в окно.       Его мать никогда не говорила, что ей хочется нянчить внуков, как минимум потому, что ещё в его пятнадцать лет сказала, что любит Мерлина, ведь он её сын, и не важно, кто ему нравятся, девочки или мальчики, а ещё потому, что она, кажется, пару лет назад убедилась, что у него в любовном плане все абсолютно плохо. — Ты его знаешь, — тянет Мерлин и выдерживает паузу, рассматривая край столешницы на кухне. Его мать тоже сохраняет молчание. — Это Артур. — Артур? — кажется, она произнесла его имя на выдохе. — Да, Артур Пендрагон. Помнишь его? Мы учились вместе... — Мерлин, конечно я его помню. Славный парень. Ну, теперь уже мужчина. Это вы после того вечера начали общаться? — Да, встретились, разговорились, нашли много общего, — Мерлин отчего-то уверен, что даже его мама в эти слова не верит, но она лишь согласно хмыкает в трубку. Ей не стоит знать подробности. Их вообще никому знать не надо. — Тогда удачи тебе, милый, — желает она. — И спасибо за пижаму. — Не за что. Созвонимся завтра? — он слышит, как кто-то окликивает его мать. — Хорошо, пока. — Пока, мам.       Он отключается первым и сжимает в ладонях телефон. Или ему показалось, или тон голоса Хунит был таким же, каким с ним говорил Уилл, когда узнал про Артура.       Конечно, Мерлин все рассказал лучшему другу, когда они созвонились. Тот требовал подробностей чуть ли не до позы, в которой он был в кровати Артура, и никак не мог угомониться. На протяжении двух часов Уил был самым отвратительным лучшим другом, пока Эмрис не закончил изливать душу. Итогом стала фраза первого, который сказал что-то по типу «этого и следовало ожидать». Что это означало, он так и не объяснил.       Сейчас Мерлин чувствует себя, как подросток, собирающийся на первое в жизни свидание, и совсем не может объяснить, почему так происходит. Почему он вообще решил отдраить всю квартиру, если это просто свидание с Артуром?

Артуром. Артуром Пендрагоном...

      Возможно, Мерлин нашел для себя объяснение собственного поведения.       «Это все потому, что ты его любишь» — именно так бы сказал Уилл, если бы Мерлин спросил у него. Но это глупо. Глупо и совершенно необоснованно. Мерлин много в кого был влюблен. Когда он только переехал и познакомился с Уиллом, он был влюблен в него, но у них не сложилось: быть друзьями им оказалось лучше, чем парой. Потом он познакомился с парнем, которого все на работе звали Гилли, хотя по паспорту он был Гейлом. Но иметь отношения и общую работу с таким человеком было просто невозможно. С тех пор Мерлин взял за правило не встречаться с коллегами, которого придерживался несколько лет и которое сам и нарушил в последний раз. Ценред казался приятным, заботливым, таким, какого Мерлину не хватало. А потом оказалось, что он та ещё тварь, и нужно было ему лишь перепрыгнуть Эмриса в должности. С ним он расстался со скандалом, криками и был даже рад уехать домой, чтобы не видеть его рожу, маячившую полгода перед глазами.       Конечно, были и нормальные, такие как Уилл, но с ними не срасталось, как и с Уиллом. Мерлину они нравились, Мерлин нравился им, но это «нравится» угасало слишком быстро, будто и не было вовсе. Каждый раз Эмрис натыкался на то, что чего-то не хватало, что не было того, что заставило бы перестать противно пищать недовольству внутри. Его друг со временем вообще перестал удивляться, лишь как-то странно смотрел на него, будто изучал душу и вместе с тем снисходительно улыбался, как маленькому ребенку.       Чем больше Мерлин пытался понять его мотивы, тем меньше видел связи и старался не зацикливаться на этом дольше пяти минут. Сейчас его больше волновала пыльная поверхность фасадов кухни, которые он принялся протирать. Мокрая тряпка казалась намного более симпатичной, чем факт того, что ему надо собираться, и что он хочет выглядеть идеально. Это всё ещё глупо.       Когда верхняя полочка стеллажа у стены в гостиной оказалась без единой пылинки, а телефон настойчиво зазвенел будильником, Мерлин понял, что больше откладывать времени нет. Иначе он просто опоздает на собственное свидание. А на него, вопреки всем сложенным в жизни алгоритмам, он опаздывать не хотел. Шкаф, который он на протяжении недели наполнял вещами из чемодана, встречает ровным рядом плечиков. Из них ему нужны были лишь одни — те, на которые он повесил свою любимую темно-синюю рубашку, выглаженную ещё вчера вечером. К ней он надевает светлые джинсы, тоже одни из его любимых. Многие бы сказали, что в его возрасте надо выглядеть более серьезно, но Мерлин всегда слушал таких людей в пол уха, тем более, что сегодня он ощущает себя если не на пятнадцать, то на двадцать точно. И вообще, он прекрасно знает о том, как хорошо сидят эти джинсы и как восхитительно в них смотрится его задница.       Мерлин долгие пять минут оценивает свой внешний вид, и решает не трогать волосы. Те и так лежат нормально: явно лучше, чем когда он проснулся, да и как бы не хотелось их уложить, он знает, насколько плох в причёсках.       «В любом случае, Артур видел меня в разных состояниях достаточно много раз, чтобы пытаться его удивить сегодня», — думает он в прихожей и выключает свет в коридоре, выходя из квартиры.

***

      Его утро начинается не с кофе. Его утро начинается со звонка сестры, которая, противореча сама себе, звонит в девять утра. — Моргана, какого черта? — Артур не видит резона здороваться с ней, во-первых потому, что сейчас полдевятого утра субботы, а он лишь подстроившаяся под условия мира жаворонков сова, и, во-вторых, та сама никогда не говорит «привет». — Хочу поиздеваться над тобой, — она звучит так, будто успела положить пол мира к своим ногам за это утро, хотя это действительно может быть так. Бог её знает. — Это я и так понял, — тянет он, утыкаясь лицом в подушку, желая сохранить хоть немного приятного ощущения сна. — Тогда к чему вопросы? — К тому, что сейчас ещё слишком рано. И сейчас суббота. Не ты ли говорила, что мне нужен отдых? — Не после того, как ты, идиот, решил пренебречь нашей договоренностью и работать в воскресенье. — Это была случайность, и это было неделю назад, — он садится в кровати, понимая, что уснуть снова у него все равно не получится. — Ты отвратительная. — Я знаю, и за это ты меня любишь, — в ответ Моргана получает лишь тяжёлый вздох, скрывающий в себе всю обречённость мира. — Подумала, что твое утро должно начаться с приятных новостей. Птичка напела, что Мистер Рид подпишет соглашение во вторник. Как тебе?       О, Артур прекрасно знает, что эта птичка, скорее всего, Леон, который, как хороший работник, даже в отпуске следит за всеми делами. Ему этот договор тоже треплет нервы. — Прекрасно, но ты могла сказать это и после обеда. — Конечно, могла, — в голосе нет ни капли вины, наоборот, он слышит, как она коварно растягивает губы в улыбке. — Но ещё я обязана убедиться, что ты будешь обходительным сегодня. — Что? — нет, Артур прекрасно знает, что Моргана всегда лучшего мнения о нем, но что бы настолько? — Не выпендривайся, как ты это обычно делаешь. — Ты серьезно? — он вообще не понимает, почему Моргана так в него не верит. Хотя, возможно, это связано с тем, что он и правда иногда «выпендривается», но это точно не происходит тогда, когда он с Мерлином. — Абсолютно. Ты должен ему понравиться. — Я уверен, что уже нравлюсь ему, — Артур с огромным нежеланием вылазит из кровати, и потягивается. — Вот. Вот это. Не делай этого вечером. Иначе упустишь свой единственный шанс, — она опять звучит так, будто огромный стеклянный шар сегодня утром показал его туманное будущее. — Хва-атит. Все будет нормально, — Артур правда в это верит, как бы внутри не тянуло от иррационального страха, цепляющегося за самые грустные не обнадеживающие мысли. — Этого я и хочу. Поэтому, запомни, обаятельность, милая улыбка и не строй недовольные рожи, когда он начнет рассказывать про какую-нибудь ерунду. — М-м, ладно. Это всё? — Никакой от тебя благодарности. Напиши вечером, если будешь не занят, — на последнем слове её тон приобретает двусмысленные нотки, и Артур про себя стонет.       Отключается она, как обычно быстрее. Иногда Артур думает, что у Морганы есть какой-то определенный таймер на звонки, раз она каждый раз торопится завершить их быстрее, чем он успеет сказать хоть что-либо на прощание, но правды он никогда не узнает.       По пути на кухню он сворачивает, заглядывая в комнату Виктории. Та сидит на кровати, что-то быстро печатая в телефоне и проводит свое утро, как и все девочки её возраста, в Интернете. Она отвлекается от гаджета, быстро кивнув на приветствие отцу, и возвращается взглядом к экрану прежде, чем Артур закрывает дверь.       Когда Артур переливает свежий горячий кофе из турки в кружку, делает первый глоток и чувствует, что его утро началось. За сегодня до вечера ему нужно проверить почту, чтобы самому убедиться в словах сестры и точно со спокойной душой выдохнуть до следующей недели.       Артур не до конца понимал, почему Моргана так сильно озабочена его личной жизни. Хотя скорее она была озабочена его отношениями с Мерлином больше, чем любыми другими. В этом они с Викторией были схожи: одинаково положительно оценивали Эмриса и одинаково негативно его прошлых партнёров, будто он сам не может решать, с кем встречаться. С другой стороны, отношения с Мерлином — это то, о чем он не думал никогда, но сейчас чувствовал, что это правильно. Слишком приятно отзывалось в груди само словосочетание «отношения с Мерлином». Тем самым Мерлином, который был его самым близким другом на протяжении учебы и который был с ним в самых странных и невозможных ситуациях: от посвята, где они познакомились, до утра в пригороде Лондона, в котором они проснулись после пьянки на третьем курсе. Артур до сих пор не знает, как они там оказались.       Пендрагон уверен, что его сестра зря волнуется. Он точно не сможет «выпендриваться» перед Эмрисом, потому что все его возможности это сделать закончились в тот же момент, когда Артур слишком быстро и совсем не контролируя действий поцеловал его у входа в ресторан, а потом так же быстро и бесконтрольно уехал на такси и продолжил дело в спальне.       Уж точно Моргане не нужно переживать, что он будет недоволен рассказами Мерлина. Артуру нравится все, о чем тот рассказывает, и нравилось всегда: и тогда, и сейчас. Мерлин часто нёс полную околесицу без единой толики смысла, но всегда делал это с такими горящими глазами и эмоциональными жестами, что не слушать не получалось.       Артур может сказать, что влюблен в него. Это осознание пришло вечером, когда он ложился спать после того, как обсудил с Мерлином то, что случилось. Думать о том, что Мерлин его парень, — это приятно и вызывает ряд колющих ощущений на кончиках пальцев. Точно не таких горячих, как это было с Гвен, но более нежных. Будто даже более надёжных. Это вызывает знакомое ощущения из прошлого, про которое он прежде никогда не вспоминал. Так с Мерлином было всегда.       Возможно, Артур понимает, что скрывалось за теми фразами Морганы, за её взглядом и тоном голоса. И от этого становилось хорошо, словно все встало на свои места.       Артур, очевидно, был идиотом, раз не замечал этого так долго.       Около пяти часов вечера, когда солнце в очередной раз начало скрываться за горизонтом, он сел за руль машины, готовый провести несколько часов в самой лучшей компании. Виктория оценила его внешний вид как «нормас, пап», и у него не было причин волноваться. Возможно, только одна: прямо сейчас он едет на свидание с Мерлином.

***

      Кафе, в которое они зашли, держась за руки и улыбаясь, выглядело милым: с мягкими диванчиками, креслами, абстракциями на стенах и приветливой официанткой. Они могли бы пойти в дорогой ресторан, столик в котором Артур бы, Мерлин уверен, забронировал заранее, и сидеть там, стуча столовым ножом по дну тарелки. Но это было совсем не то. Мерлин не хотел официоза с Артуром: смотреть на Пендрагона в костюме опасно для его силы воли и сердца, а улицы города, набережная* (набережная Виктория в Лондоне) — Эмрис был убежден, что это дочь Артура предложила сходить туда — были более привлекательны. Он всё ещё чувствовал, что ему не хватает Лондона внутривенно. Да и Артур всегда выглядел слишком серьезным, когда оказывался в дорогой отглаженной ткани, и Мерлину больше нравилось, когда он прятал подбородок в бордовый шарф и грел его руку в своей. — Славно, — произнес Мерлин, нарушив тишину между ними после того, как они сделали заказ. — М-м, Тори посоветовала, — согласился Артур, разглядывая яркие маски на холсте, висевшем на стене напротив. — Я не удивлен. Ты бы такого не нашел, — подтрунивает Мерлин и улыбается. — Эй! — Пендрагон видит, как смеются его глаза, наблюдает, как растягиваются его губы и повторяет это движение своими.       Он на физическом уровне понимает, как ему не хватало этого. Шуток. Артур был язвой, какой была Моргана, какой был и Мерлин. Но Гвен... Артур не хочет думать о ней сейчас, но не может не провести эту параллель. Гвен была милой, прекрасной, самой доброй из всех, кого он встречал. Он просто не смел когда-то оскорбить её, это все было не для нее. Может быть, они были не друг для друга. Верный и преданный Ланс — вот кого она заслуживала на самом деле. Артур понимает, что ему нужно лишь видеть то, как смеётся Мерлин, как он саркастически складывает руки друг на друга, как он восхищается и светится, когда смотрит на людей вокруг. Видеть то, как он грустит хочется не меньше, чтобы он мог обнять его, защитить и утешить, поддержать. Получить в ответ то же. — Ты бы предложил пойти в зоопарк? — Артур взмахивает рукой и задевает салфетницу, тут же подхватывая её прежде, чем хоть одна бумажка выпадет. — Ты воруешь мою фишку! И я бы выбрал цирк, где куча детей и их мамочек, а ещё глупые фокусы. — Не вспоминай про цирк. Я хочу забыть тот раз навсегда, — Артур действительно не хочет вспоминать случай на втором курсе. Пищащие носы клоуна до сих пор приходят ему во снах. — Расскажи, как ты жил это время. Что было интересного в Америке?       Мерлин чуть тушуется, невольно теребя застёжку на часах. — Уверен? Там не было ничего... — Мне интересно. Мерлин, мне интересно все, что связано с тобой и я хочу узнать тебя заново, помнишь? — Да, я тоже... — Мерлин кивает сам себе, выбирая, с чего начать. — Знаешь, там... красиво. Так как моя фирма специализируется на туризме, мне приходилось часто отправляться в командировки, и в штатах много живописных мест. Им даже за пределы не надо выезжать, чтобы путешествовать.       Дальше Мерлин начал расходиться, жестикулируя и вспоминая случаи с работы, рассказывая о людях, с которыми там познакомился. Его надо было только подтолкнуть, и Артур был рад слушать его, изредка кивая и спрашивая. Они даже не заметили, как закончилась еда в их тарелках и они оказались в сквере рядом с заведением и сидели на лавочке под светом фонаря.       Мерлин в полумраке выглядел загадочно: жёлтые лучи подсвечивали его волосы, отражались на кончике носа и заставляли Артура смотреть. Рассматривать каждую черту, оставшуюся прежней, но всё-таки изменившейся по завету времени. — Ты слушаешь меня? — Мерлин отвлекается от силуэта лавочки напротив них и обращает внимание на Артура. — Нет, не слушаешь. Ты пялишься на меня!       Он выделяет последнюю фразу, хмурит брови и замирает, когда встречается глазами с Артуром. — Ты говорил про Уилла, — Артур слушал его, знакомясь с Эмрисом заново и радуясь каждой секунде. — Я думаю, у тебя хороший друг. — Эх... да. Иногда мне кажется, что он знает обо мне даже больше, чем я сам, — Мерлин невольно дёргает плечами, чтобы сбросить наваждение. Думать о том, какая Уилл на самом деле задница, молчавшая все это время, не самое лучшее решение. Он займётся этим потом. Отправит ему коробку с углем на рождество. — Мне знакомо, — хмыкает Артур. — Правда? — Моргана. Но я уверен, что это карты Таро ей все рассказывают.       Мерлин хихикает на это заявление, кладя руку Артуру на плечо, чуть сжимая. — Ну, в ней всегда было что-то от волшебницы.       Мерлин — загадка человечества. Кто, кроме него мог бы назвать его сестру не ведьмой, а волшебницей?       Артур уже собирался пошутить про это, но не успел. Он замер, закрывая рот, рассматривая лицо Мерлина, приближенное к нему, его губы. — Я должен что-то сказать? — почти шепчет Артур. — Ничего.       Мерлин наклоняется сам, положив руку Пендрагона на щеку. Его губы сухие, чуть потрескавшиеся от того, что он все время облизывал их, находясь на улице, но прекрасные. С привкусом травяного чая, который они заказали в кафе. Они уже целовались раньше: у ресторана, в такси, в кровати. Но это были совсем другие моменты, другие мысли и ощущения. Сейчас Артур чувствовал, как сердце заходится в бешеном ритме, как стая тех самых бабочек беснуется у него в животе, как он тонет в этом чувстве. Мерлин. Имя остаётся в голове одной единственной центральной мыслью. И это кажется самым важным, самым правильным, подходящим. Он влюблен. Он так сильно влюблен в этого человека. Может даже он любил его пятнадцать лет назад, просто никогда не думал об этом.       Мерлин отстраняется, продолжая рассматривать Артура, его голубые глаза, которые наполняются обожанием. Это самое прекрасное, на что он может смотреть. — Пойдем в машину? Уже достаточно холодно, — шепчет Артур, оторвавшись от человека напротив.       Мерлин согласно мычит и вскакивает с лавочки, и Артур тут же ловит его руку, сжимая в своей.       Может быть, они нравились друг другу много лет назад, но не нашли пути к тому, чтобы понять это и признаться. Сейчас держать Мерлина за руку и чувствовать след на своих губах для Артура было тем, что он мог бы делать снова, и снова, и снова до тех пор, пока это не стало бы навсегда.       Мерлин был рад почувствовать, что влюбился в Артура ещё раз.