Double exposure

Иво Мартен нахмурился, посмотрев на забежавшего парня. — Ты уверен? — Да. Да, я уверен! — шумно дыша, закивал головой Эллиот. Подойдя к столу Приора, он со стуком положил разряженный телефон. — Может, мой телефон на прослушке, я не знаю, но его нужно проверить. Я знаю, кто подставил родителей. Алисия Хилл. Мужчина прищурился, переплел пальцы, внимательно смотря на Эллиота. Затем нажал на кнопку селектора: — Даниэль, тут есть дело для тебя. — взгляд Приора снова поднялся на Стоуна. — Продолжай. — Я… м-м… Эта девушка… Это моя девушка. Псионичка. Пятая ступень пирокинеза. Наверное. Я уже не уверен. — нахмурился Эллиот, потупив взгляд. — И насчет имени не уверен… — Переходи к сути. Эллиот, кивнув, глубоко вдохнул и высказал свою теорию. — Я был с ней… в близкой связи. Увидев татуировку, я сначала вообще не обратил на это внимания, но сейчас до меня дошло, что это то самое клеймо. Только сейчас понимаю, насколько она была мутной и насколько я был глуп… Сегодня, то есть получается вчера, я уехал от нее домой… Она посмотрела на меня с таким оскалом… Сказала, передавай привет родителям. И… все сошлось. Покушение произошло, как будто по щелчку пальцев… Алисия удалила все сообщения и аккаунт, а ее номер больше не действителен. Но, может, мадемуазель Вейсс сможет отследить как-то?.. Я не знаю. В одном я уверен точно… Алисия — участница Нового Рассвета. — Эллиот потер грудь, изнутри распирало от эмоций. — И… То, что она узнала кем работают мои родители… где мы живем… она узнала все от меня, черт… Парень обернулся, когда входная дверь пропустила секретаря Приора — Даниэль Вейсс. Походка женщины была легкой, уверенной, даже грациозной. В движениях Вейсс сохранилась бодрость и энергичность, присущие юности. Да и внешне было сложно сказать, что возраст Даниэль перешагнул за сорок… Эллиот невольно засмотрелся на зашедшую мадемуазель Вейсс — глубоко в груди все еще теплилась симпатия к ней. Именно к ней он еще мальчишкой испытал первую влюбленность… Но сразу понял, что для него она недосягаема. В конце концов, Даниэль годилась ему в матери и совсем не смотрела в сторону противоположного пола… Сейчас, кроме симпатии, Эллиот ничего к ней не испытывал. — Эллиот, ты не мог это предусмотреть. — Иво покачал головой и кивком указал на телефон парня. — Даниэль, сможешь проверить? — Да, конечно. — кивнула женщина и остановила взгляд на парне. — Эллиот, мне так жаль… Мы все будем молиться за здоровье твоих родителей. Она сочувствующе дотронулась до его плеча. Эллиот кивнул. Даниэль слегка нахмурилась, вероятно, заметив, как странно висела одежда на парне, но тактично промолчала. — Расскажете, что нужно найти? — спросила она, переведя взгляд на Приора. Вейсс оперативно ввели в курс дела. Она покинула кабинет, забрав телефон парня. — Нужно составить фоторобот. — Иво кивнул в сторону кресла. Эллиот послушно присел в ожидании криминалистов. Фоторобот удалось составить быстро — образ Алисии вспыхивал перед глазами даже без необходимости. Очертания ее лица засели под коркой, впились как копоть в белую ткань сознания. Увидев удивительно точно составленный портрет, Эллиот сжал губы. Его любовь к Алисии ощетинилась и превратилась в уродливую слепую ненависть. Огонь которой подгонял, не давая даже задуматься. Здесь не было правильного выбора. Было только одно решение. И Эллиот, подгоняемый глухой ненавистью и жгучей обидой, принял его быстро и без промедлений. Кровь родителей прочным якорем осталась в сознании парня, не давая забыть о предательстве. И теперь Эллиоту было не удивительно, почему у многих инквизиторов, в том числе и Приора не складывались семейные отношения. Исключить возможность предательства было проще, чем пережить его. Эллиот не сомневался: если Инквизиция не найдёт сектантку, он сам её достанет, чего бы это ему ни стоило. Он убьёт её при первой же возможности. Эллиот представил, как сжимает руками тонкую девичью шею. Как его пальцы вдавливаются в бледную кожу, как с хрустом под ними начинает ломаться чужая трахея… Он посмотрел бы в глаза Алисии. Но девушка лишь ухмыльнулась бы, смотря на его жалкие попытки. — Пробуй ещё, сладкий мой… — томно прошептала бы она, задев губами мочку уха. Эллиот с отвращением мотнул головой, пресекая это глупое наваждение. Он сделал все, что мог — теперь дело было за Инквизицией. У Эллиота не было выбора — не по своей воле стал участником этой безумной шахматной партии. И теперь стал частью эндшпиля — ее заключительного этапа. Он предстал одной из фигур, направив Инквизицию по горячим следам. Гнев затуманил голос разума — обычно сострадательный Эллиот теперь не чувствовал ни единого проблеска милосердия и жалости. Новый Рассвет должен быть искоренен — Алисия должна быть поймана и наказана. Око за око. Она пожалеет обо всем. Она заплатит за все, что случилось с его родителями. После ухода инквизиторов Эллиот заметил, как Иво Мартен откинулся на спинку кресла и устало потер переносицу. Его разбитый вид отрезвил парня, сбивая озлобленную спесь. Затем, придя в себя, Эллиот испугался своих мыслей — откуда в нем столько злобы? Столько кровожадности?.. Всегда ли они были в нем?.. Не будь их изначально в его сердце — смог бы он убить человека?.. А ведь он убил. По вискам молотком вновь ударило осознание того, что произошло сегодня… Парень тяжело вздохнул, почувствовав горечь вины — она неприятно разлилась по горлу и затекла терпким алкоголем в самое сердце. Как бы Эллиот не злился на Алисию, он не мог закрыть глаза на то, что на самом деле все произошло из-за него. Он виноват. Он допустил. Он подставил родителей. Эллиот сжал губы — ему казалось, невозможно столько чувствовать сразу… Однако грудь распирало и от страха, и от обиды, и от гнева… Доселе сидевший неподвижно Иво Мартен двинул рукой и взглянул на пустой граненый стакан, стоявший на столе. — Воды? — догадался парень, заметив его взгляд. — Нет, спасибо. — Иво посмотрел на него. — Эллиот, ты можешь идти наверх. На сегодня с тебя точно хватит. Парень немного помялся. Потер шею. Возвращаться в неуютную спальню не хотелось. Щупальцы страха и вины выглядывали монстром из-под огромной кровати. Эллиот знал, что точно не сможет сегодня заснуть. Хотелось остаться рядом с Иво, почувствовать себя защищенным и нужным… хоть на минуту избавиться от душащих мыслей… Но быстро отдернул себя: «Что ты капризничаешь как младенец? Тебе все подают на блюдце, крэп, а ты тут устраиваешь… Засунь свои хотелки в задницу» — Эллиот… — Иво расценил смятение парня, как желание поехать к родителям. — Обещаю, что завтра ты поедешь к ним. Их состояние оценивается как средне тяжёлое, но стабильное. Чтобы не терять времени, их сразу привезли в Центральную больницу. Завтра мы поедем туда, обещаю. — Спасибо… — кивнул Эллиот и потер вспотевшие ладони. — Что со мной будет за… ну… убийство? Приор коснулся костяшками рук до подбородка, словно пытался подобрать слова. — Убийство при превышении необходимой обороны… — задумчиво произнес мужчина. — Я думаю, мы сможем добиться отмены меры пресечения. Ты защищался, Эллиот. Защищал родителей. Это не простое убийство из желания причинить кому-либо боль. Это была самозащита… — Я убил человека, Иво. — Эллиот покачал головой. — Я убийца… Это убийство. — А у тебя был выбор? — мужчина наклонил голову, смотря на него. — Ты бы попытался переговорить с сектантом, а он бы воспользовался этим. Этот эмпатик все бы перевернул так, что выстрелил бы ты уже в своего отца. А потом… Он бы свел тебя с ума и использовал бы в своих целях, которых мы теперь не узнаем. Он мертв. С одной стороны, в этом есть положительные моменты — мы избавились от сильной фигуры на шахматной доске. Но с другой стороны, оборвалась ниточка расследования. Однако… с помощью твоих наводок, возможно, мы сможем избавиться от этой секты раз и навсегда. Надеюсь, мы больше не вернемся к этому разговору. Эллиот тяжело вздохнул, не в силах выразить накопившиеся эмоции, которые кипели лавой молодого вулкана. — Иногда мы должны делать то, что должны. Я понимаю, тебе тяжело, но у тебя не было выбора. Я не считаю тебя убийцей. Ты пошел на это ради родителей. Это очень благородный поступок. Хоть и радикальный. Парень кивнул, отведя взгляд. — Тебе нужно поспать, Эллиот. — тон Иво смягчился. — Пожалуйста. Ты очень плохо выглядишь, отдохни, прошу. — Ладно… — согласился парень и поднялся в апартаменты. Стащив тяжелое одеяло с кровати и подхватив подушку, Эллиот устроился на диване в гостиной. Лег на бок и прижал колени к груди. Свет во всем доме автоматически ушел в ночной режим. Парень, обняв шелковое одеяло, пустым взглядом смотрел на темные силуэты мебели. В апартаментах было тихо. Но тишина была не приносящая умиротворение, а наоборот — заставляющая напрячься, вслушиваться. Она давила на уши. Сколько себя помнил, в детстве Эллиот всегда боялся темноты. Он знал, что монстров не существует, однако неизвестность ночи его пугала. Ему постоянно снились кошмары… В самый острый момент он, маленьким мальчиком, всегда забегал в комнату родителей, скрываясь от ночных ужасов. В объятьях мамы и папы все страхи рассеивались. У кошмаров не было шанса даже противостоять им. Эллиот вздохнул. В груди словно невидимый скрипач неудачно провел смычком по струнам — раздались тоскливые жалобные нотки, сжимающее сердце. Мучительно хотелось к родителям… Вот бы сейчас их обнять. Взять за руки… Эллиот перевернулся на спину, смотря на потолок. Как они там?.. Как папа? Как мама? Он живо и ярко представил, как именно в эту минуту маму, всегда сильную и несгибаемую, теперь уже такую хрупкую и сломанную, кладут на операционный стол. Как раскладывают хирургические салфетки и умело проводят скальпелем по нежной бледной коже, как из свежей раны просачивается драгоценная кровь. В свете операционной лампы блестит хирургический расширитель, обнажающий брюшную полость. Внутренние органы все облиты кровью, которой в норме здесь быть не должно. Главный хирург, держа в руках щипцы и скальпель, начинает схватку со смертью. Он старается вырвать жизнь мамы из ее костлявых рук… Удачно ли? А вдруг?.. Эллиот шумно выдохнул, пытаясь оборвать эту цепочку образов. Он надавил холодными пальцами на веки. «Все будет хорошо» — мысленно обнадежил себя Эллиот. — «Мама справится. Это же мама, в конце концов. Она сильная. И папа тоже.» Он укрылся одеялом до самого подбородка, положил руки вдоль тела. И под тяжестью этого дня незаметно провалился в сон… Парень проснулся посреди ночи от стойкого пристального взгляда. Испуганно огляделся по сторонам. Приглушенный свет ночного режима почему-то отключился и теперь апартаменты тонули в кромешной темноте. Эллиот замер, разглядев чей-то высокий силуэт в углу гостиной. Он медленно приближался. Шел так тихо, что казалось, что он плывет по воздуху. Эллиот застыл, приподнявшись на локтях. Фигура начала хлопать. Каждый хлопок отдавался эхом в просторной гостинной. Из тени плавно вышел тот самый сектант. Серые глаза были широко распахнуты, казалось, что они вот-вот выпадут из орбит, а мертвенно-бледное лицо было обезображено жуткой кривой улыбкой. — Браво… — голос звучал искусственно, шелестел, словно помехи телевизора. — Так подставить родителей… Это нужно уметь. Эллиот не мог сдвинуться с места — все тело окаменело. Хотелось кричать — но рот будто зашили невидимыми нитками… — Хороший послушный щенок… — улыбка незнакомца стала похожа на звериный оскал. С каждым шагом сектант приобретал схожесть с трупом: кожа зеленела, губы стали бесцветными, белки глаз пожелтели… Скула раздробилась прозрачной пулей, уродливое лицо разбилось как фарфор. Через трещины начала сочиться черная кровь. — Бедный мальчик. Теперь без мамы и без папы… Как жаль… Хочешь я заберу тебя с собой? Хочешь? — изо рта мужчины с противным бульканьем начала выливаться кровь. — Хотя… Парень вскинул тяжелую голову, когда мужчина приблизился достаточно. — У тебя итак нет выбора… Ты идешь со мной! — сектант резко схватил Эллиота за плечи. Его острые пальцы с силой сжали плечи парня. Эллиот пытался закричать, но изо рта доносились лишь приглушенные обрывки и хрипы. Он чувствовал, как горло уже горело от беззвучного крика… А затем его сильно затрясло… Кто-то позвал его по имени. Слова раздавались едва слышно, будто Эллиот был в воде… — Эллиот! Эллиот, проснись! Чьи-то сильные руки трясли его за плечи, пытаясь вытащить из кошмарного сна. Эллиот распахнул глаза и увидел стоявшего над собой Иво Мартена. — Это сон… Сон. — кивнул в подтверждении своих слов мужчина. Эллиот проморгался. В ушах барабанило сердце, дрожащее тело пронзил почти болезненный холод. В апартаментах было светло — видимо, уже наступило утро… — Ох… — Эллиот сел на диване. Потер ладонями заспанное лицо. — Извини. Напугал? — Ты кричал… Часто у тебя кошмары? — немного помедлив, спросил Иво. Эллиот поднял голову. Мартен выглядел так же, как и прошлой ночью. Строгая инквизиторская форма, собранные в хвост волосы… Но бледное лицо выдавало бессонную ночь. — Бывает. — парень пожал плечами. — Сколько время?.. — Час дня. Эллиот удивленно вскинул брови. — Час дня?! — он так резко вскочил на ноги, что перед глазами потемнело. Эллиот пошатнулся, Иво подхватил его за локоть. — Я так долго спал?.. Что произошло за это время? Родители… — Их перевели из Центральной больницы в клинику Церкви Единства. Парень нахмурился, понимая, что просто так их бы не перевели в другую больницу. Значит, что-то случилось… — Что произошло? — После операции у Лу… у твоей матери вновь открылось кровотечение. Сейчас ее здоровью ничто угрожает. Эллиот сжал губы, внимательно смотря на Приора. Мартен говорил сдержанно, даже движения стали какими-то скованными… Он будто пытался скрыть, через что ему пришлось пройти прошлой ночью. — А папа? Что с ним? Он пришел в себя? — Да. — сухо ответил мужчина. — Одевайся. Мы едем к ним. Даниэль подготовила тебе одежду. Иво кивнул в сторону плотного высокого пакета, стоявшего на журнальном столике. — Будь готов спуститься в течение десяти минут. С этими словами Приор Инквизиции покинул апартаменты. Эллиот почувствовал, как вслед за мужчиной тянулся шлейф напряжения. Что-то тревожило Иво… Дурное предчувствие охватило Эллиота. Что-то случилось с папой. Торопливо ополоснув лицо, парень переоделся в заготовленною одежду: натянул черные брюки и накинул футболку-поло темно-зеленого цвета. Он поспешно расчесал волосы пальцами. Приведя в порядок диван, на котором провел ночь, спустился в кабинет Приора. Они поехали на той же служебной машине, передние сиденья были снова спрятаны за ширмой, но Эллиот знал, что за рулем тот же водитель, а на сиденье рядом устроился один из телохранителей Приора. Когда-то раньше родители так сопровождали Иво Мартена… Чуть позади ехала сопровождающая машина с остальными телохранителями и Даниэль Вейсс. За это время Иво Мартен не проронил ни слова. Словно… сегодня в нем осталась только безэмоциональная сторона защитника веры. Эллиот удивился, не заметив, как из городских каменных джунглей они вдруг попали в самый настоящий сосновый бор… Полуденное солнце заскакало между высокими кронами хвойных деревьев. — Я не знал, что эта клиника находится за Нью-Пари… — Эллиот повернулся к Иво. — И вообще в принципе о ней не знал… — О ней знают только высшие чины. — безучастно ответил мужчина. Эллиот разгладил складки на брюках. Затем положил ладонь на бедро — пальцы холодили кожу через тонкую ткань брюк. — Месье Иво… — неуверенно начал он и украдкой посмотрел на Приора. — Остальные родные уже знают об этом?.. О том, что родители попали в больницу? — Да. — кивнул Иво. — Они здесь? — спросил Эллиот. — Они должны приехать сегодня. Посещение разрешено только ближайшим родственникам. Мадам Стоун, мадам Рид. Но месье Бэру повезло — он является медицинским сотрудником и хилером. Поэтому его присутствие тоже ожидается. На душе стало гораздо легче — Эллиот обрадовался, что сможет встретиться с бабушками и с Йонасом. Однако одна мысль не давала покоя, была как попавшая в глаз ресница, как заноза, едва заметная, но очень болезненная. Парень вгляделся в бледное лицо Мартена. — Вы так и не ответили. Что с моим отцом? — спросил тверже, чем обычно. Эллиот выдержал долгий зрительный контакт с темными глазами Главы Инквизиции. — Эллиот… — Иво на мгновение замер, собираясь с ответом. — Твой отец… в ту ночь он сильно надорвался. Из-за перенапряжения пси он едва не лишился зрения. В этой клинике ему смогли сделать операцию. После его прихода в себя… обнаружились серьезные проблемы с памятью. Сейчас с ним работают опытные психологи. Парень непонимающе нахмурился — казалось, Мартен, говорил совсем про другого человека. — Нет… — Эллиот нервно улыбнулся и покачал головой. — Такого не может быть. — Эллиот, мне жаль. Правда. Лидер Нового Рассвета стер большинство его воспоминаний. Есть вероятность того, что он может не вспомнить тебя… Внезапно все звуки исчезли. Салон машины показался Эллиоту таким тесным, потолок начал медленно опускаться… Паника безжалостно сдавила грудь, перекрывая доступ к кислороду. Кожа стала болезненно чувствительной, будто парня ошпарили кипятком. Эллиот посмотрел перед собой невидящим ничего взглядом. По щекам в ту же секунду скатились горячие слезы. Он почувствовал на плече ладонь Мартена, но ничего не слышал. Не видел. Казалось, из мира откачали все звуки, запахи, цвета… В голове было оглушающе пусто. Не было никаких мыслей. Ничего. Эллиот прикрыл глаза, пытаясь овладеть собой. Вдох. Выдох. — Эллиот. — сквозь звон в ушах до него донеслись слова Иво Мартена. — Еще не все потеряно. У него есть шансы на поправку. Мы будем бороться. За каждый утерянный миг. Я не сдамся. Мы не сдадимся. Эллиот повернул голову, посмотрел на мужчину покрасневшими от слез глазами. — Спасибо. — тихо произнес парень. Эллиот заметил, как Иво помялся, убирая руку с плеча, будто не решившись, стоит ли обнять его… Но парень вырос в семье с эмпатиком. Для него была важна тактильность, важны слова поддержки… Эллиот никогда не стеснялся своих слез, потому что папа говорил, что не надо скрывать свои эмоции, нужно делиться ими… Он неловко обнял Иво, уткнулся подбородком в его плечо, поцарапавшись о значок Церкви. Его руки задели шелковистые волосы Приора. Мужчина замер, но затем, моментально оттаяв, обнял его в ответ. По-отечески погладил по спине, по волосам… — Спасибо за все. — прошептал Эллиот. — Эллиот, я обещаю тебе, что с твоими родителями все будет хорошо. — Иво заглянул в его глаза. — Ты не лишишься их. Я не позволю. Парень сжал трясущиеся от слез губы. Кивнул. — Спасибо… Вскоре они доехали до клиники Церкви Единства. Это было трехэтажное здание, больше похожее на роскошный загородный отель, чем лечебное учреждение. По территории клиники были вымощены дорожки для прогулок, все они были в тени высоких сосен. Эллиот глубоко вдохнул теплый воздух, приятно пахнущий хвоей. Было странно оказаться в лесу, хотя Нью-Пари был всего в десяти километрах отсюда. Могучие сосны окружили клинику, за ними не было видно далекие фермы и серую городскую промзону… Казалось, они попали в настоящий лес. В воздухе веяло спокойствием и умиротворением. Это было место отдыха, как для тела, так и души… Но вместе с ощущением потерянности в дикой природе отчетливо чувствовалась строгость здешней охраны. Эллиот заметил множество камер наблюдения, висевших на ветках деревьев, на облицовке фасада… Иво Мартен поднял руку, когда местная охрана остановила парня при входе. — Месье Стоун со мной. Не нужно его обыскивать. Эллиот слегка улыбнулся, посмотрев на Приора. Они вдвоем прошли вперед, позади них шли личные телохранители и Даниэль Вейсс. В просторном светлом фойе клиники их встретил пожилой с приятной внешностью главврач и повел к широкой лестнице, ведущей непосредственно к стационару. Следуя за мужчинами, Эллиот загляделся на прозрачную стену, за стеклом которой раскинулся искусственный водопад. Солнечный свет проникал через тонкий слой падающей воды и отбрасывался игривыми лучами на ступенях белоснежной матовой лестницы. Парень обернулся — интерьер клиники был полон таких вставок. Уют добавляли стоявшие везде зеленые уголки и древесные элементы декора. Бело-зеленая обстановка лечебницы казалась воздушной, легкой, расслабляющей… Не было ощущения давления и напряжения, как это обычно бывает в больницах. Здесь не пахло спиртом и медикаментами. В воздухе приятно веяло нотками хвои и свежего хлеба — не резкими, теплыми, спокойными… Клиника Церкви Единства была больше похожа на загородный пансионат для успокоения души и поисков спокойствия. Эллиот не сомневался, что сюда помимо основной цели — лечения, приезжали многие церковники в надежде отвлечься от бесконечной рабочей суеты, от быстрого темпа городской жизни. Парень даже успел расслабиться и едва не забыл зачем сюда приехал. Добравшись до восточного крыла, делегация остановилась в коридоре. Эллиот тактично остановился рядом с Приором, убрал руки в карманы брюк и принялся дослушивать речь глааврача. — Мадемуазель Рид еще не пришла в себя. Ее состояние стабильно тяжелое. Месье Стоун в сознании, сейчас у него дневной осмотр. Состояние удовлетворительное. Моторика и речь в порядке. Эллиот с вопросом посмотрел на Иво. — Можно ли посетить его? — спросил мужчина, поймав взгляд парня. — Не уверен, что сейчас лучшее время. — как можно нейтральнее произнес врач и повернулся к Эллиоту, который сделал шаг вперед и выпалил: «Прошу, на пять минут хотя бы!». — Молодой человек, я все понимаю. Но… Может быть тяжело. В первую очередь вам. Нелегко принять амнезию близкого человека… — Я хочу увидеть своего отца. — твердо ответил Эллиот. — Вы готовы к тому, что он может вас не узнать? Тем более теперь зрение месье Стоуна… Оно далеко от идеального, но мы сделали все, что в наших силах. Эллиот сжал губы. В голове пролетела ледяным лезвием мысль: «Папа ничего не помнит и не видит… За одну ночь превратился в немощного старика. И все из-за меня. Из-за меня.» — Да, я готов. — парень глубоко вдохнул и кивнул. — Да. Дождавшись окончания осмотра и выслушав наставления врача, Эллиот пошёл вперёд. Под сочувствующим взглядом Иво Мартена скрылся в дверях палаты. Зайдя из светлого коридора в полумрак комнаты, Эллиот потерял возможность ориентироваться в пространстве — стукнулся бедром об этажерку. Та отъехала в сторону — парень успел остановить её прежде, чем та могла удариться о стену. Эллиот, подняв голову, прищурился. Окна, выходящие в сторону соснового бора, были плотно зашторены. — Привет? — Послышался тихий папин голос. Эллиот застыл. Через пару секунд зрение пришло в норму и парень смог разглядеть очертания больничной койки. Заметил лежавшего на ней папу. Сбоку стоял аппарат, следящий за его показателями. — Привет. — Эллиот улыбнулся через силу. — Как… Как себя чувствуешь? Медленно начал приближаться к папе. С каждым шагом становилось все волнительнее и тревожнее. Но Эллиот пытался не волноваться, мысленно обманом заставлял себя думать, что это обычный день… Ему не хотелось, чтобы папа почувствовал его страх. — Получше. — ответил мужчина. — Если можно так сказать. Парень остановился в метре от койки и сжал губы, чувствуя как изнутри рвутся рыдания. Папины глаза были закрыты. Его предупредили, что первые два дня мужчине нельзя напрягать глаза и оказываться в светлых помещениях. С ним еще будут работать хилеры, пытаясь медленно, но верно восстановить его зрение. — Ты… ты меня не помнишь, да? — Эллиот осторожно опустился на кресло, стоявшее рядом. Нагнувшись, потянулся к папе. Дотронулся до его ладони. Папа вздрогнул, но его рука осталась на месте. Он нахмурился. Эллиот сразу понял, что мужчина пытался его вспомнить, но не мог. — Эл… Эллиот? — неуверенно спросил он. Узнавания в голосе не было. Хотелось заплакать, убежать далеко-далеко, потеряться, забыться… Но Эллиот не мог. Больше он никогда не убежит, не бросит родителей. Пришло принять последствия своих действий. — Я… гм… Твой сын. Вот… — вздохнул Эллиот. — Мой сын… Эллиот… — повторил папа. Он нахмурился, после чего его лицо разгладилось. — Эллиот?.. Эл, это ты?.. Ну, конечно… Эл… У меня остались… какие-то образы. Честно, я думал, что ты помладше. Парень горько усмехнулся и поднял голову, пытаясь не заплакать. Теплая ладонь папы накрыла его холодную. — Можешь подойти поближе?.. Эллиот поспешно пересел на край койки, держась за папину руку. Мужчина нащупал кнопки на подлокотниках, нажал на одну из них. Изголовье кровати приподнялось — папа оказался в полусидячем положении. Он провел рукой по плечу парня, по шее, и, наконец, взял его за подбородок. Распахнул веки, обнажая карие глаза с мутными серыми зрачками. Папин взгляд был устремлен прямо на него, но Эллиот понимал, что смотрел папа сквозь него… Для него он был всего лишь размытым пятном. Парень замер, заглянув в папины глаза. Смотря на него, Эллиот смотрел в лицо последствиям своих решений, действий, поступков. И с этим ему предстояло жить всю оставшуюся жизнь… — Пап, тебе нельзя перенапрягаться… — Просто хотел посмотреть на тебя… — вздохнул мужчина. — Я так боялся потерять тебя, Эллиот… Это последнее, что я отчетливо помню. Страх за тебя. — Пап… — парень осторожно погладил его ладонь с выступающими венами. — Прости меня. Ты был прав. Как всегда… Я так виноват перед тобой. Папа слабо улыбнулся: — Если бы я помнил, в чем был прав. — Во всем, пап! — Эллиот опустил взгляд, не в силах больше смотреть в затуманенные глаза отца. — Во всем… Я так виноват перед тобой… — Я никогда не буду тебя винить. — папа взял в руки его лицо. — Я всегда буду на твоей стороне. Эллиот не выдержал — по щекам внезапно полились слезы. — Прости, прошу… Прости меня… Это я виноват! Я виноват! Во всем… — голос задрожал, но он все равно продолжал говорить. Слова о прощении выливались изо рта, но от них не становилось легче. — Эллиот… — Нет, пожалуйста, послушай. Прости меня за всё. За все, что я сделал. За всю боль, которую тебе причинил. Мне так повезло с тобой, пап. — Эллиот бережно взял его ладони, прижался к ним лбом. Затем поцеловал костяшки его рук. — Спасибо тебе за все. За то, что ты всегда рядом. Ты всегда помогал мне. Защищал. Поддерживал. Ты самый лучший… Самый лучший. Прости, что так вышло. Ты этого не заслужил. Я будущее у тебя отнял… Жизнь сломал… Он затих — рыдания сжали горло, не давая произнести следующие слова. — Не смей так говорить. — нахмурился папа. Эллиот шмыгнул. — Ты мой ребёнок. Ты не сломал мою жизнь, Эллиот. Ты и есть смысл моей жизни. — папа притянул к себе и обнял. — Слышишь? Запомни это раз и навсегда. Оказавшись в папиных объятиях, Эллиот затрясся от слез. Совсем по-детски уткнулся лицом в его грудь. Появилось стойкое ощущение защищенности. Стало вдруг тепло и спокойно… Ни чьи объятья не смогли бы дать такой эффект. Ему показалось, что на мгновение вернулся в детство: он почувствовал себя в безопасности, а папа снова казался супергероем, способным противостоять всему… Но суровая реальность разбила этот мираж — Эллиот швырнул в него камень, сам того не осознавая. И теперь ему оставалось смотреть лишь в стеклянно-пустые глаза отца, память которого была изорвана в клочья. И все из-за него. — Я люблю тебя… — прошептал Эллиот, вслушиваясь в драгоценное папино сердцебиение. Ровное. Четкое. Успокаивающее своим ритмом. — И я тебя. — папа успокаивающе начал гладить по спине. — Солнышко мое… Эллиот шумно выдохнул и обнял его в ответ. — Я боялся, что… Я думал… что потерял вас. — он тихо шмыгнул. Парень притих, поняв, что больше ничего не стоит рассказывать папе — тот был слишком слаб для всех новостей. — Прости, я тут… навалил на тебя все сразу… — Эллиот, выпрямившись, вытер слезы с щек. — Тебе лучше отдохнуть… Я останусь здесь. Папа устало опустил голову на подушки: — Эл… Слушай, мне не говорят, что там с… Лу… Эллиот ласково погладил его по голове, поправляя спутанные темные волосы. — Ты помнишь маму? — неожиданно воодушевившись, спросил парень. — Я… Хоть и большинства воспоминаний больше нет, моя пси-эмпатия осталась — я все равно отчётливо чувствую… тебя и ее. С эмпатиками такое бывает. — папа слабо улыбнулся побледневшими губами. — Это как… Как индивидуальный запах у каждого человека. Я чувствую ваши эмоции, знаю их наизусть. Никогда бы ни с чем не перепутал. Эллиот улыбнулся в ответ. — И сейчас я чувствую Лу… Ей страшно и больно. — папа внезапно сморщился и потёр грудь. — Расскажи, прошу. Что с ней? Ты видел её? — Нет, я ее еще не видел. Врачи сказали, что она пока не пришла в себя после операции… — Эл, пожалуйста, иди к ней. — папа взял его за руку, сжал ладонь. — Обо мне не беспокойся, я никуда не уйду. Ей нужна твоя поддержка. Я бы пошёл к ней, но, не думаю, что меня пустят… — Хорошо. — закивал головой Эллиот. — Хорошо, пап. Я сейчас же пойду к маме. Он ободряюще сжал ладонь мужчины и вышел из палаты. Теперь уже прищурился от яркого освещения коридора. Стоя возле панорамного окна с видом на высокие стволы сосен, Приор и главврач повернулись к Эллиоту, отвлекаясь от диалога. — Как все прошло? — спросил Иво. Темные глаза Главы Инквизиции пробежались по парню, словно тот вернулся из долгой дороги. — Папа мало чего помнит, но все же… Он жив. И это главное. — вздохнул Эллиот и обратился к пожилому врачу. — Можете сказать в какой палате находится моя мать? Я бы хотел навестить и ее.

***

Острая боль сменилась на отсутствие каких-либо чувств. Кроваво-красная пелена резко потухла… Лу было страшно. Она не знала, чем закончился этот вечер. Что случилось с Кеем? Что, если они оба умерли? Что будет с Эллиотом? Лу бы злилась, но не могла. Плакала бы, но не чувствовала свое тело. Ей оставалось балансировать где-то на краю сознания… Плавать в бреду собственного разума, пытаясь не захлебнуться в темноте. Она слышала обрывки чьих-то фраз. Образы прошлого вспыхивали перед глазами короткими фейерверками, но быстро угасали. Вскоре тьма, которая разбавлялась обрывками воспоминаний, плавно сменилась на… Море. Лу почему-то ясно осознавала, что это были предсмертные галлюцинации. Бред угасающего сознания, агония умирающего мозга. Умирать не хотелось. Но выбора не было. Чувства ощущения тела не было — все было словно во сне. В последнем сне перед вечной темнотой. Лу оказалась на берегу моря, чьи бледные волны лениво перекатывались на влажный тёмный песок. Бледно-сиреневое небо раскинулось над морской гладью, придавая ему молочно-лиловый оттенок. Был ли закат это или рассвет, Лу не понимала. Но это было неважно. Вид бескрайнего моря успокаивал, а шелест маленьких пенистых волн убаюкивал… — Красиво тут. — раздался до боли знакомый голос. Лу повернула голову — рядом с ней стоял… отец. Живой. Настоящий. Всего на расстоянии вытянутой руки. Альфред Рид ласково улыбнулся, поймав взгляд дочки. — Пап? — голос Лу дрогнул. Она так давно не произносила это драгоценное слово… Мужчина с тёплой улыбкой заботливо протянул ей руки. Лу бросилась к нему и крепко обняла. Но ничего не почувствовала. Она уткнулась лицом в папину любимую клетчатую рубашку, которую тот надевал по редким выходным дням. Лу вдруг затряслась от рыданий, заплакала в объятьях отца маленькой девочкой. — Я так скучаю, пап… Мне так тебя не хватает. — сбивчиво прошептала она. — Милая моя… — мужчина нежно обнял ладонями её лицо. — Ты у меня такая уже взрослая. Лу посмотрела в его искрящиеся голубые глаза, в уголках которых собрались морщинки. С невыносимой горечью и обидой вдруг поняла, что стала старше отца на десяток лет… С ужасом осознала, насколько молод был отец, когда погиб в тот злополучный день… — Мне столько тебе нужно рассказать… — сипло произнесла Лу. — Столько всего… — Я все знаю, девочка моя. — отец погладил её по щеке. — И горжусь тобой. Лу улыбнулась — губы задрожали от слез. — Ты выросла, стала замечательным человеком. О большем я и мечтать не мог, дочка. — отец осторожно заправил прядь за ухо. — Мне радостно видеть, какая ты стала взрослая, в какую смелую и умную женщину превратилась. Моя душа радуется от того, что у тебя есть любящая семья… Муж. Сын. — Вы бы с Кеем поладили… подружились бы точно, я знаю это. — шумно выдохнула Лу. Слезы никак не останавливались. — Ты был бы самым лучшим дедушкой для Эллиота… Увидел бы ты его… Жаль, что тебя не было рядом, пап… Лу прикрыла глаза, собираясь с мыслями. — Милая… — Я тоже умерла? — робко спросила она и огляделась. — Где мы? Вдали акварельное небо сливалось с бледным морем в одно целое. Лу вспомнила, как много лет назад, во время отпуска в прибрежном городке, любила выходить на тихий безлюдный пляж и встречать еще прохладное солнце, поднимающееся из-за белой линии горизонта. Она вдыхала утренний еще не нагретый воздух, и в эти мгновения, ей казалось, что она была единственным человеком на Земле… Но одиночество не резало душу и не пугало, ведь Лу знала, что там, за спиной, в небольшом домике спят ее любимые мальчики. Стоило лишь подняться на крыльцо и через окно спальни можно было увидеть спящего Кея, а рядом распластавшегося звездочкой и малыша Эллиота. Мыслями Лу всегда возвращалась в эти моменты покоя. Было приятно и одновременно грустно, что умирающее сознание подкинуло именно этот образ. Лу никогда по-настоящему не верила в Бога. Она считала, что религия — это дурман для народа, примитивное средство для запугивания… Был бы и в самом деле Единый — он бы не допустил годы сегрегации и унижения псиоников и нестабильных. Ведь все вокруг — его творение. Как может быть творец против своих собственных детей, одобрять преступления против них? Однако сейчас появились противоречивые мысли. — Это… Рай или что-то вроде него? — Лу посмотрела на отца. — Я умерла? Мужчина пожал плечами: — Я не знаю, детка. Я знаю лишь только то, что знаешь ты… ведь все это происходит у тебя в голове. — Я бы хотела, чтобы ты остался… — вздохнула Лу и взяла отца за широкую ладонь. — Или… можно я с тобой? Мужчина, грустно улыбнувшись, покачал головой. — Лу, я и так всегда рядом с тобой. Частичка меня всегда в твоем сердце, в твоих поступках и словах. Я люблю тебя, дочка… — он погладил ее по щеке. — Но тебе нельзя со мной. Я ведь мертв. Не торопись умирать, Лу, и никогда не жалей мертвых. Ты должна жить. — Прошу, не уходи, пап. — взмолилась Лу, крепче сжав его ладонь. — Пожалуйста, не бросай меня. Останься хотя бы еще на пару минут! — Милая моя, сокровище мое… — отец оставил трепетный поцелуй на лбу дочери. — Моя сильная девочка… Лу заплакала, вцепившись в руку мужчины, чей образ начал постепенно растворяться. — Пожалуйста, пап… — Я всегда буду рядом с тобой. Пусть и не на физическом уровне. Я люблю тебя… Отцовский образ плавно растворился утренним туманом, оставив Лу посреди бескрайнего пляжа и безграничного моря. — И я тебя. — ответила в пустоту псионичка. Она все еще сжимала опустевшую ладонь, будто чувствовала тепло отцовских прикосновений. Посмотрела на свой раскрытый кулак, который словно крепко обхватили невидимой рукой. Лу нахмурилась, осознав, что эти касания были слишком реалистичны… В следующую же секунду море потухло, обернувшись звенящей темнотой, а шум прибоя сменился на прерывающийся писк медицинских аппаратов. Лу открыла глаза, чувствуя, как чьи-то руки держали и гладили ее ладонь. Виски и щеки были влажными от собственных слез. — Мам?.. В глазах нещадно двоилось, но Лу смогла различить в плывущих силуэтах окружения сидевшего рядом Эллиота. Она бы никогда не спутала черты собственного ребенка. Никогда бы не перепутала взгляд родных карих глаз. Эллиот поспешно поднялся на ноги, заметив, что она очнулась. Нажал на кнопку вызова персонала. — Мам, я здесь, я рядом. — закивал головой парень, гладя ее руку. — Все хорошо. Все хорошо, мам… Ты слышишь меня? Смотря на живого и невредимого сына, Лу испытала огромное облегчение. Она понимающе моргнула и шумно выдохнула — болезненная слабость давила на все тело, не давая пошевелиться. Казалось, все конечности прочно приклеились к больничной койке. В голове встревоженной птицей кружила мысль про Кея… — Где… — язык неприятно прилип к небе. — Где… — Папа жив. — торопливо ответил Эллиот, догадавшись. — Все закончилось. Все хорошо, мам… Все хорошо. Он, улыбаясь сквозь слезы, бережно провел по ее плечу. Поцеловал в лоб. — Все хорошо, мам… Парень отошел в сторону, уступив место пришедшим врачам. Лу была настолько слаба, что после осмотра незамедлительно заснула. Снов не было. Проснувшись, она обнаружила Эллиота, вновь сидящим рядом на краю койки. Он смотрел в окно, за которым качались раскинутые ветви сосен, между хвоинками, которых переливались персиковые лучи закатного солнца… Лу непонимающе проморгалась, не веря своим глазам. Почему они оказались в лесу?.. Неужели она до сих пор спала? — Эл… — хрипло позвала она, заставив задумавшегося парня вздрогнуть. Он повернулся. — Мам? Тебе больно? — Эллиот взволнованно посмотрел на нее. — Как себя чувствуешь? Мне позвать врача? — Где мы?.. Парень поспешно налил воду в стакан и преподнес его к ее губам. Лу сделала глоток. — Мы в клинике Церкви Единства. Честно говоря, я сам только сегодня узнал про ее существование. — фыркнул от смеха Эл, убирая стакан. — Когда тебе разрешат вставать, пойдем в здешний кафетерий. Такие классные круассаны здесь, мам… А еще подают черничный пирог, представляешь? Лу с ноющей болью в сердце заметила, как дрожали его руки. Эллиот выглядел изможденным — краски на его лице потухли, под глазами залегли синяки. Она нахмурилась, вглядываясь в бледное лицо сына. Он улыбался, смотря на нее, но материнское сердце невозможно обмануть — Лу разглядела, как на дне его глаз плескались ядовитая боль и колючий страх. Всего за одну ночь в его взгляде осела невидимая тяжесть… — А потом пойдем на задний двор, тут даже пруд есть… — продолжал беззаботно рассказывать Эллиот. — Тут действительно здорово… — Эл… — Лу подняла тяжелую руку и осторожно коснулась ладони сына. — Эллиот. — М? — парень бережно взял в руки ее ладонь. — Вы с папой быстро встанете на ноги, я уверен. Иначе и быть не может. Он посмотрел на нее с улыбкой. Но глаза были полны болезненных осколков. Взгляд человека, которому пришлось убивать, Лу бы не спутала ни с чем. — Что с тем мужчиной? Парень замер, держа ее ладонь. Юношеская улыбка рассыпалась пеплом. Взгляд Эллиота потух. — Все закончилось. — придя в себя, ответил парень. — Он больше никому не навредит. Все, не думай об этом, мам… Тебе нужно отдыхать. Лу слабо сжала его похолодевшую руку. — Эл, что бы ты ни сделал, ты все сделал правильно. В глазах парня стремительно набрались слезы. Эллиот поспешно отвернулся. — Спасибо… — прошептал он, шмыгнув. Парень пожевал губы и покачал головой, словно что-то его сильно тревожило, не давая покоя. Эллиот сморщился, сморгнув слезы. Сердце Лу заныло от его вида. — Черт, я не могу так… Мам, я должен признаться, что все это произошло по моей вине. Я… — Эллиот провел ладонями по волосам. Шумно выдохнул и закрыл ладонями лицо. — Я навлек на нас проблемы… Это моя вина. — Что ты такое говоришь? — нахмурилась псионичка. — Моя… — Эллиот тяжело выдохнул через сжатые зубы, словно каждое слово давалось ему через боль. — Моя девушка оказалась членом Нового Рассвета, той секты, которую вы с папой раскрыли. Вы смогли поймать лидера. Помнишь? Лу кивнула. — Как оказалось, был и второй лидер. Вот этот мужчина. Он напал на ваш след из-за моей девушки… Она была сектанткой. — с неприкрытым отвращением произнес парень. — Она донесла на вас. И… Случилось то, что случилось. — Как это возможно? — хмурясь, спросила Лу. — Откуда взялся второй лидер? Мы же допрашивали… — Он был пси-эмпатиком. Первой ступени. Осколки страшной ночи больно царапнули по неокрепшему сознанию — Лу сморщилась. — Он натравил вас с папой друг на друга. Больной ублюдок. — процедил Эллиот. Лу коснулась заболевшего виска: — Что с Кеем?.. Он жив? Эллиот побледнел. — Конечно! Конечно, папа жив, но что с ним, мне… мне пока запретили рассказывать. — помялся парень. — Это расскажут врачи. Я не смогу объяснить все… — Эллиот. — Лу не любила использовать этот строгий и холодный тон в голосе, но сейчас выбора не было. Парень виновато опустил голову. Начал разглаживать складки на темных брюках. — У папы проблемы с памятью. Он… Он много чего не помнит. — тихо произнес Эллиот. — Этот эмпатик стер ему воспоминания. Лу прикрыла ладонью рот. Слова, произнесенные сыном, гулко ударились о виски и эхом раздались по всему сознанию. — Он что? — испуганно спросила она. В глазах быстро набрались слезы. — То есть… Он ничего не помнит? Ни нас? Ничего?.. Кардиограф пронзительно запищал, но Лу едва ли его слышала — в ушах набатом звенели слова Эллиота. Холод ужаса пробежал иглами вдоль позвоночника. Она громко заплакала, сжав ладонями рот. От рыданий свежие швы на животе разгорелись жгучей болью. — Мам, успокойся… — Эллиот подскочил на ноги, щелкнув по кнопке вызова персонала. — Мам… Мам, послушай меня, он ведь все еще помнит нас. По-своему. Он сказал, что помнит наши эмоции, чувства… Он ведь может все вспомнить… Могло быть и хуже, да? Да? Он ведь жив… Это ведь самое главное, да? Лу хотелось сорваться с места и убежать к мужу, но она была так слаба… Ей казалось, что от ее души отрезали внушительный кусок. Внутри что-то треснуло и безнадежно сломалось. Стало невыносимо больно. Пришло пугающее осознание того, что их лишили всего: и прошлого, и настоящего, и будущего… Все планы, все заветные мечты, вся долгая совместная жизнь рассыпались карточным домиком… Не осталось ничего. Только ужасающая пустота. Лу закрыла ладонями лицо. Парень перехватил ее трясущиеся ледяные руки. — Мам… Мам, посмотри на меня. — Эллиот погладил ее по влажной щеке и мягко обнял ее лицо. — Мамочка… Мам… Мам, прости прошу!.. Я не хотел… Я ничего из этого не хотел… Мам!.. Лу отстранилась, мотнув головой. — Эл… мне нужно… нужно побыть одной… — выдохнула она. — Отпусти меня. Он резко выпрямился, словно эти слова обожгли его. Парень неуверенно отошел назад и скрылся за вошедшими врачами. Лу лишь успела заметить, как в его широко раскрытых глазах заблестели слезы… Эллиот выбежал из палаты, чувствуя, как изнутри распадается на множество осколков. Душераздирающие рыдания и затравленный взгляд матери навсегда отпечатались в его сознании… Это все его вина. Абсолютно все. Он забежал в туалет и, сотрясаясь от плача, опустился на теплый мраморный пол. Эллиот схватился за волосы, уткнувшись лбом о темную плитку. Безмолвно закричал, раскрыв рот, с силой прижимаясь к холодной стене. Давился бесшумными рыданиями, сжимаясь в угол. Отчаянно хотелось вернуться домой, но дом был разрушен ураганом из последствий его необдуманных действий. Хотелось как в детстве крепко обнять родителей и никогда не отпускать, но он сам же их и травмировал… От безысходности положения, от скопившейся к самому себе ненависти Эллиот несколько раз с силой ударил по стене. Но боли он не чувствовал. Он остановился, лишь увидев, как покраснели и разодрались костяшки его пальцев, как по ним пробежала струя крови… Эллиот сморщился от вспышки образов родителей: мамино мертвенно-серое лицо и окровавленные светлые волосы, папины мучительные вскрики и застывшая на щеках бурая кровь… Он не сомневался — их образы будут вечно преследовать его, удушая чувством вины. Затем ослепляющей молнией перед глазами пронесся вид мертвого мужчины. В ушах раздался выстрел и Эллиот вновь услышал, как пуля вонзилась в череп сектанта и вылетела с влажным хрустом. Снова брызги крови. Снова ошметки мозгов. Снова знак пси на сером запястье… Эллиот дернул головой — пару раз стукнулся лбом об стену, пытаясь избавиться от этой картины. Все кричало и звенело, размывалось и крутилось — сознание крошилось от ужасных фрагментов прошедшей ночи. Эллиот вскрикнул, крепко вцепившись в волосы. Но вновь ничего не почувствовал. Обессилев, парень уткнулся лицом в согнутые колени. Хотелось заорать во все горло, но голос пропал… Эллиот, согнувшись, тихо заплакал. Сидел так долго, что затекли ноги, все тело стало ватным. Широкая полоса света упала на парня и следом погасла. Краем глаза Эллиот заметил, как кто-то подошел к нему, в следующую секунду слабо ощутил, как чужие руки коснулись его плеча. От касаний по спине неприятно пробежали мурашки. Возможно, кто-то звал его, но Эллиот ничего не слышал — в ушах шумела кровь. Чьи-то руки развернули его к себе, коснулись лица. Парень поднял невыносимо тяжелую голову и увидел сквозь пелену слез Йонаса. Прочитав по губам, Эллиот смог понять, что тот звал его по имени. Йонас обнял ладонями его лицо, пытаясь привести в себя. Оставив одну ладонь на щеке парня, другой попытался растормошить его, схватив за плечо. Эллиот лишь безучастно смотрел в лицо обеспокоенного хилера, на его попытки докричаться… Йонас потряс его за плечи, затем снова взял в руки его лицо. У Эллиота не было сил что либо делать. Он безвольно трясся от рук хилера, толком и не чувствуя его касаний. Ему казалось, что все это происходит не с ним. Казалось, что он смотрит на все со стороны, как невидимый зритель… Мужчина пощелкал пальцами перед глазами парня, но тот смотрел сквозь него, не обращая внимания. Лишь глупо уставившись вперед, словно фарфоровая кукла. Эллиот вздрогнул от краткой вспышки боли, разлившейся по щеке. Пугающая пелена в голове исчезла — он сразу же услышал голос Йонаса, ярко почувствовал его пальцы, сжимающие плечо. Эллиоту показалось, что он вынырнул из толщи темной воды. — Эй… Эл, слышишь меня? Парень проморгался, потряс головой, словно выкидывая остатки морока. — Ох… — он коснулся горевшей щеки и поднял взгляд на хилера. Словно только что осознав происходящее, Эллиот кинулся к Йонасу и крепко обнял его. И снова заплакал. Он обвил руками шею мужчины, словно был утопающим… — Йонас… — шумно выдохнул Эллиот. — Йонас… — Ч-ш, все-все. — хилер погладил его по спине. — Все-все, малыш… Легкие болезненно сжались и изо рта вырвались всхлипы. — Я… я… мои родители… — сбивчиво начал говорить парень, отстранившись. — На… на… На них нап–пали… Я… Я выстрелил… Я выстрелил… Йонас… Папа… папа… он ничего не помнит, тот эмпатик стер ему память… С каждым словом взгляд хилера становился все мрачнее и мрачнее. — Кто напал? — нахмурился Йонас. — Кто это был? Так, Эл, давай глубокий вдох и выдох… С руками что, а? Мужчина осмотрел разбитые кулаки парня. — Из успокоительных ничего не пил? — он вновь пощелкал перед глазами Эллиота. Тот покачал головой, пытаясь отдышаться. Потер грудь, чувствуя, как от адреналина все изнутри стало жечь и вибрировать. — Давай рассказывай. — мужчина положил ладонь на его плечо. — Я слушаю. Эллиот прижался спиной к стене и запрокинул голову. Йонас сел рядом с ним. Через несколько минут парень собрался с духом и, сглотнув вязкую слюну, начал неспешный рассказ. Все это время Йонас молчал. Эллиоту казалось, что он родился с пистолетом в руках — с самого рождения он причинял боль всем близким. — Я так проебался. — тихо выдохнул он, смотря в одну точку. — Лучше бы… Лучше бы я умер тогда, в Термитнике. Ничего бы этого не случилось. Мама с папой не пострадали бы… — Долбанулся? — Йонас схватил его за плечо и грубо встряхнул. — Херню не неси, ок? Эллиот не сопротивлялся. Он замер, смотря на хилера. С губ сорвались ядовитые страшные слова: — Я хочу умереть… Взгляд мужчины опасно потемнел. — Не смей так говорить. Просто, блять, не смей! — Йонас подскочил с пола, крепко держа парня за футболку, и с силой прижал его к стене. — Если любишь своих родителей, то больше никогда, блять, такое не говори. Усек? Йонас больно схватил его за волосы, отчего ногти хилера впились в скальп парня. Эллиот равнодушно смотрел на мужчину, чье лицо было перекошено от злости. Но ничего не чувствовал. Даже если знал, что хилер вполне мог ударить его. Пусть бьет. Это будет заслуженно. — Им будет лучше без меня. От меня одни проб… Голова парня дернулась от резкого удара. Дернувшись назад, Эллиот стукнулся затылком. Щека начала пульсировать от горячей боли. Йонас еще раз встряхнул его, крепко держа за волосы, прижав к стене, не давая попыток высвободиться. Но Эллиот и не сопротивлялся. — Так, повторю еще раз значит. Для особо одаренных. — процедил хилер. — Сопли на кулак намотал, ясно? Думаешь, родители спасибо скажут, если ты себе вены вскроешь?! Эллиот, ты же не придурок! Я знаю тебя, ты всегда был умным мальчиком. А сейчас несешь какую-то лютую ахинею. Что с тобой случилось, а? Я тебя не узнаю. — Я не знаю! — ответил Эллиот, вскинув голову, смотря в глаза хилера. — Я не знаю, что со мной! Я сам себя не узнаю! Я просто, блядь, ненавижу себя и хочу сдохнуть! Я хочу все исправить, но не могу! Я хочу, чтобы все закончилось! Следующего удара ждать не пришлось — кулак мужчины прошелся прямо по носу парня. Йонас шумно выдохнул, встряхнув рукой. Прижатый хилером, Эллиот все еще стоял смирно, глотая кровь, стекающую по губам и подбородку. — Если хочешь все исправить, то только не таким образом. Выбей эту дурь из головы! Нельзя так говорить, просто нельзя! Если ты хоть немного любишь своих родителей, то ты должен жить. Ради них. Живи ради них. Потому что все, что они делали, они делали ради тебя! Чем ты хочешь отплатить им? Своей смертью? Пора взрослеть, Эл, пора. Ты ничего не можешь поделать с прошлым, но ты можешь изменить будущее. Ты можешь исправиться, Эл. Я знаю. И мне глубоко похер, что ты в себя не веришь. Я ведь все еще в тебя верю. — Зря… — Эллиот сплюнул кровавую слюну на пол и напрягся, приготовившись к очередному удару. Но Йонас не ударил, лишь прищурился, смотря за реакцией парня. — Мы все совершаем ошибки, Эл. Это жизнь. Это нормально. Эллиот фыркнул от смеха и покачал головой. — Но не такие ошибки. Йонас, я чуть не отправил их в могилу!.. Такое не прощается и не забывается. Крэп, я своему отцу жизнь сломал, понимаешь?! — А покончив с собой, ты ее починишь, да?! — гневно воскликнул Йонас, вдавливая парня в стену. — Охренеть, у тебя логика железная! — Хотя бы больше проблем не будет! — крикнул Эллиот. — Я, блять, ходячая катастрофа! Все, к чему я прикасаюсь, рушится! Все произошло по моей вине! Йонас сжал губы и опустил руки, выпуская парня из захвата. — Ладно… ладно, ты прав. Твои родители проебались. Воспитали такого неудачника. Что ж… — хилер пожал плечами. Эллиот опешил: — Что? — Ну… воспитали такого труса. — бросил Йонас. — Хороши, че сказать. Мне кажется, они вообще во всех фронтах проебались. Согласись? Хилер грамотно давил на больные точки, выводя парня из себя. — Не говори так про них! — нахмурился Эллиот. — А какая разница? — Йонас поднял бровь. — Ты все равно их не любишь. Эллиот вдруг усмехнулся, покачав головой. — О, нет… Ты специально меня выводишь. Нет, я не куплюсь на такую хрень. Я не маленький. — он вытер с подбородка липкую кровь. Шмыгнул — в носу стало невыносимо горячо и солено. Йонас скрестил руки на груди. — Угу. Ты типа любишь родителей все дела, а хочешь опять сделать им больно. Логики нет. Ну умрешь ты. И? Думаешь, я, блять, буду прыгать от радости, да? А бабушки твои, думаешь, это перенесут? Я уж не говорю о родителях… У них, наверняка, это будет самый лучший день в жизни. Особенно у твоей матери. Лу останется одна с мужем-инвалидом. Не жизнь, а сказка, бл… Хилер не смог договорить — парень с размаха ударил его по лицу. — Не говори так о моем отце! Он не инвалид! — нахмурился Эллиот. — У него есть шансы на восстановление! Отступив по инерции, Йонас с удивлением коснулся до покрасневшей скулы. Эллиот был готов к тому, что хилер ударит в ответ, но… — Он не восстановится, Эл. — тихо ответил мужчина. — Если ты покончишь с собой. Подумай об этом. Слова Йонаса подействовали на Эллиота ушатом ледяной воды. Дыхание резко сбилось, парень схватился за грудь, смотря на размывающийся под ногами пол. Парень резко вскинул голову, словно только поняв это… — Поэтому ты должен жить хотя бы ради них. Если ты хочешь исправиться, то ты должен быть с ними, Эл. С нами. Да, все хреново обернулось, но ты не хотел этого. Тут есть часть твоей вины, с этим ничего не поделать. Но такого нельзя было ожидать. Это все гребаные фанатики. — Йонас схватил его за плечи и прижался лбом к его лбу. — Эллиот, если ты сдашься, значит они выиграли. Значит все было зря. Все, что делали твои родители, было зря. Понимаешь? Эллиот широко распахнул глаза — мутная пленка самобичевания рассеялась от света любви к родителям. Теперь в его груди образовался стальной стержень, не дающий сбиться с курса. Он будет бороться. Потому что родители бы боролись за него. Он не имеет права сдаться. Он не сдастся, потому что они бы не сдались. Эллиот, тяжело дыша, закивал головой: — Понимаю. Йонас кивнул. Вздохнув, цокнул языком и взял в руки лицо парня. — Прости, что ударил… — он дотронулся до его носа. Эллиот закатил глаза. — Я сам нарвался… И ты меня прости. За все. Кожу под пальцами хилера приятно закололо, как от мятной зубной пасты. Нос перестал пульсировать — Эллиот наконец-то смог вдохнуть полной грудью. Йонас усмехнулся, взъерошив волосы парня. — У тебя тяжёлая рука, Эл, тебе говорили? — хилер потёр скулу. Парень улыбнулся. — Было дело. У тебя тоже, кстати… — Давай умойся. — Йонас подтолкнул его к раковинам. — Там твои бабушки пришли. Не хочу, чтобы их удар хватил. Эллиот подошёл к раковине и, взглянув в зеркало, поспешно умылся от запекшейся крови. — Им уже все рассказали, да? — парень взглянул на хилера через зеркало. Йонас задумчиво потёр сбитые костяшки пальцев. «Опять все перетянул…» — Да. Мы приехали вместе, нас забрал водитель. — ответил хилер. Эллиот, вытирая руки салфеткой, покачал головой. — Заходили уже к родителям?.. Йонас пожал плечами. — Они? Я не знаю. Я же тебя искать пошёл. Эллиот глубоко вдохнул и перевёл взгляд на свое отражение. Пригладив волосы и поправив футболку-поло, он повернулся к Йонасу. Впервые за эти дни почувствовал себя уверенно. Впервые в жизни понял, что устал убегать и прятаться. Он готов смотреть в лицо опасности, готов бороться за своих родных. Он не сломается. Он нужен своей семье. Настало время отвечать за свои поступки и принимать последствия своих действий. Пора взрослеть. — Идем.