Расплата

Легкая мечтательная улыбка блуждала на губах Кристины, когда она постучала в дверь комнаты Армана и, не дожидаясь ответа, шагнула внутрь. Мальчик, уткнувшись лицом в опустившиеся на закрытый клап рояля руки, громко всхлипывал и, казалось, не замечал ничего вокруг. В неестественной позе ребенка, в его по-детски узких, судорожно вздрагивающих в такт рыданиям плечах было что-то настолько трогательное и в то же время неправильное, что сердце женщины непроизвольно сдавило от смутной тревоги и жалости. Поспешив к инструменту, бывшая певица воскликнула с явным беспокойством в голосе: -Арман, милый, что случилось?! Тебя кто-то обидел?! Вздрогнув, мальчик поднял голову и, узнав вошедшую, резко отвернулся, поспешно вытирая рукавом жакета мокрое от слез лицо. -Почему ты плачешь? Застигнутый в минуту слабости, Арман, вспыхнув от досады, на мгновение сжал губы в тонкую упрямую линию, затем резко, даже несколько грубо, выпалил: -Нипочему! Плачут только малыши! От этой непривычной дерзости Мулхейма-младшего брови Кристины взлетели вверх, и она, несколько обескураженная таким «приветствием» мальчика, медленно обогнула рояль, машинально проведя ладонью по его черному лакированному корпусу. Невольно поддавшись воспоминаниям об их с Эриком поцелуе, бывшая певица мечтательно улыбнулась, затем, опомнившись, бросила быстрый взгляд на все еще чем-то расстроенного хозяина комнаты и, наконец, облокотившись на крышку инструмента, произнесла: -Ты прав. Плачут только малыши. — От этих слов щеки Армана вспыхнули ярким румянцем, и он, насупившись, скрестил на груди руки, демонстративно отвернувшись от женщины, всем своим видом показывая, что не обращает на ее слова никакого внимания. — Потому что взрослые рыдают. Прямо, как ты сейчас или я сегодня утром… -Вы опять врете. — Все еще не глядя на женщину, упрямо пробубнил мальчик. -Разве я тебя когда-нибудь обманывала? — Сделав изумленное лицо, с притворной обидой в голосе возмутилась Кристина. Желая снова завоевать доверие Мулхейма-младшего, она, оттопырив мизинец, как делала это в далеком детстве, протянула к мальчику руку и замерла, ожидая его ответной реакции. Арман, нахмурившись, несколько секунд искоса смотрел на кисть женщины, затем подняв на виконтессу свои голубые глаза, резко подался вперед и, обхватив ее палец своим, с вызовом воскликнул: -Сердце вон и тысяча иголок вам в глаз! Если соврете, то умрете в страшным муках! Клянетесь! -Клянусь! Клянусь! Клянусь! — Торжественно пообещала бывшая мадемуазель Дае, затем, закусив губу, чтобы не рассмеяться, добавила: –Надеюсь, теперь ты мне веришь, Тома Неверующий? Арман снова скрестил на груди руки и, смерив Кристину снисходительным взглядом, важно заявил: -Мадам, если вы не заметили, здесь нет никакого Тома. -Тогда кто ты, и что здесь делаешь?! — Мулхейм-младший уставился на Кристину с таким изумлением, что, не выдержав, виконтесса громко рассмеялась, однако, заметив в глазах юного музыканта нехороший блеск, тут же осеклась, поспешно добавив: -Арман, прости меня, пожалуйста, но ты такой милый, когда сердишься, что я просто не удержалась… — Бывшая певица виновато улыбнулась ребенку. — Если бы ты только знал, как сильно я скучала по тебе и как часто рыдала из-за нашей с тобой разлуки… — Виконтесса де Шаньи выразительно посмотрела на мальчика, ожидая его реакции. -Правда? — Едва заметная улыбка появилась на лице Армана, и он, в одночасье ставший таким привычно-милым, потупился, смущенно добавив: -На самом деле, я тоже скучал по вам… Чуть-чуть… Особенно по вечерам, когда оставался один… -Всего лишь чуть-чуть? — Бывшая певица состроила обиженную гримасу, чем вызвала широкую довольную улыбку на лице Мулхейма-младшего. — А мне казалось, юный месье, что вы скучали по мне почти так же сильно, как я, и именно поэтому уговорили вашего папу оставить меня в театре. -И вовсе я не уговаривал! — Глаза юного музыканта широко распахнулись, когда он подался вперед, весело глядя на виконтессу. — Это он сам уговорился! — Затем, бровь мальчишки взлетела вверх, и он, сев на свое место, добавил: -Значит папа оставил вас в Опере? -И не просто оставил, а предложил мне роль! И не какую-нибудь, а самой Леи! — С трудом сдерживаясь, чтобы не захлопать в ладоши от радости, женщина выпрямилась и, приняв гордую осанку, широко улыбнулась, ожидающе глядя на ребенка. -Но это не ваша роль… Улыбка мгновенно слетела с лица Кристины, и она, несколько задетая странной реакцией мальчика на ее слова, резко парировала: -Но твой папа сказал, что моя! Несколько секунд Арман, нахмурившись, молча вглядывался в лицо бывшей мадемуазель Дае, затем, так и не сказав ей ни слова, поднял клап рояля, и, все еще чем-то озадаченный, медленно провел указательным пальцем по черно-белым клавишам музыкального инструмента. Виконтесса де Шаньи, раздраженно поджав губы, искоса следила за действиями ребенка, наконец, не выдержав, с плохо скрываемой обидой в голосе, спросила: –Значит ты не рад за меня? Продолжая задумчиво поглаживать клавиши рояля, Мулхейм-младший, неопределенно пожав плечами, тихо произнес: -Я всегда знал, что папа оставит вас. Даже тогда, в самом начале, когда он хотел, чтобы вы ушли. -Вот как? — Все еще уязвленная словами мальчика, Кристина скрестила на груди руки. -Дедушка тоже знал это… И мадам Эспозито… Они говорили о вас… Я слышал… Ожидая продолжения рассказа, бывшая певица, заинтригованная словами собеседника, непроизвольно подалась вперед, полностью обратившись в слух. Подняв свое не по-детски серьезное лицо, Арман, глядя на Кристину огромными печальными глазами, произнес чуть слышно, словно боясь, что кто-то может услышать его слова: -Он выгонит вас… Как и других… Я знаю… В тишине комнаты голос мальчика казался настолько пугающим, что по спине Кристины непроизвольно пробежал холодок, и она, недоуменно покачав головой, прошептала: -Я не понимаю… С напряжением глядя на виконтессу, Арман, широко распахнув глаза, продолжил доверительным шепотом: -У вас каштановые волосы и голубые глаза. Как у мисс Роджерс… И остальных… Вначале они тоже получали роль… А потом с ними что-то случалось… Всегда… Как с мисс Роджерс… За три дня до премьеры… -О чем ты…? — Сердце Кристины непроизвольно сдавило от страха и нехорошего предчувствия. -Я видел их, там, на лестнице… Вместе… Папа кричал на нее, а она плакала. Он хотел, чтобы она пела, как ангел… А потом… Она упала… — Ребенок, не мигая, смотрел на Кристину. — Она так долго падала… И потом так странно дергалась, там, внизу… А папа… Он просто смотрел… Я знаю… Он хотел, чтобы ее не было в театре… Испытывая какой-то суеверный ужас, виконтесса невольно попятилась назад, и, обхватив себя руками, с недоверием смотрела на Мулхейма-младшего, затем, вдруг быстро замотав головой, взволновано воскликнула: -Ты шутишь! Я знаю, что ты шутишь! –Если бы папа тогда разорился, нам пришлось бы продать даже мой рояль. Дедушка так сказал… — Словно не слыша Кристину, все тем же пугающим шепотом продолжил мальчик. — Но нам повезло. Мадам Эспозито спасла папу. Они три дня не выходила из театра, и все репетировали, и репетировали… День и ночь… А потом, после премьеры, когда закрыли занавес, она упала… Прямо там, на сцене… Как неживая… Слышали бы вы, как дедушка тогда кричал на папу… Широко распахнув глаза, Кристина, со смесью ужаса и непонимания, смотрела на сына директора Оперы. -Зачем ты говоришь мне все это?! Казалось, вопрос застал Армана врасплох, потому что он, пожав плечами, низко опустил голову и едва слышно ответил: -Я думал, что вам нужно знать… Отойдя к окну, виконтесса де Шаньи, скрестив на груди руки, вновь и вновь прокручивала в голове слова мальчишки. Нет, конечно, она даже в мыслях не допускала, что месье Мулхейм мог кому-то причинить боль, но все же… Зачем Арман рассказал ей все это? И, главное, почему? Нет, она не должна думать об этом! Месье Мулхейм замечательный человек, а мальчик… Это просто его очередная глупая выдумка! Ну, конечно! Мальчишка пошутил над ней… Опять… Как тогда, с этим противным Йориком… Несколько успокоенная такими мыслями, Кристина, желая сменить тему разговора, обернулась и, выдавив из себя подобие улыбки, почти невозмутимо сказала: -Лучше расскажите-ка мне, юный месье, что так сильно расстроило вас сегодня. -Ничего. — Почти угрюмо процедил ребенок. -Арман, мы же с тобой друзья. — Облокотившись на рояль, Кристина широко улыбнулась сыну директора Оперы. — А у друзей не может быть секретов друг от друга. -Но это не только мой секрет… — Нахмурившись, мальчик посмотрел на виконтессу из-под длинных пушистых ресниц. — Папа говорит, что я не должен рассказывать об этом… -О чем же? — Заинтригованная словами собеседника, бывшая певица с любопытством смотрела на Армана. -О том, что я… особенный. — Щеки мальчика окрасились ярким румянцем, пока он, потупившись, произносил эти слова. Брови Кристины взлетели вверх, когда она, едва сдерживая смех, произнесла: -Вот как? Мальчик, с готовностью закивал головой, добавив: -Не такой, как все… — Затем, понизив голос до шепота, добавил, широко распахнув глаза: -Когда я только родился, Ангел Музыки склонился над моей колыбелью и поцеловал меня… Вот сюда. — Арман показал на лоб. — Именно поэтому я слышу музыку… И всегда слышал ее… Кристине на мгновение показалось будто пол уходит у нее из-под ног, и она, задыхаясь, судорожно вцепилась в крышку рояля. Между тем, мальчик, не обращая внимания на ее состояние, продолжал: -Он приходил ко мне… Я знаю… И слушал, как я играю, чтобы потом сыграть там, наверху, для мамы… Но, что-то случилось… Я больше не слышу музыку… Я знаю, он разочаровался во мне… И теперь мама подумает, будто я забыл о ней… — Неожиданно из горла сына директора Оперы вырвался всхлип. Кристина, пребывая в состоянии прострации, почти не слушала объяснение Армана. Ее губы шевелились, не издавая ни звука. Наконец, издав полувсхлип-полустон, она с трудом выдавила: -Ангел Музыки… Ты сказал Ангел Музыки… -Но он приходит не ко всем. Только к тем, кто может стать по-настоящему… -Великим… — Кристина, с суеверным ужасом глядя на Армана, закончила за него фразу. -Вы тоже знаете эту историю? — Мальчик с удивлением смотрел на женщину. -Это история моего отца… Он рассказывал мне ее… Когда я была такой же, как ты… — Каждое слово давалось виконтессе с огромным трудом. — Он говорил, что… Ангел… Музыки однажды придет ко мне… — Широко распахнув глаза, бывшая певица смотрела перед собой невидящим взглядом. — И потом… Ангел Музыки правда пришел… Пришел и заговорил со мной… Глаза мальчика изумленно расширились. -Он говорил с вами?! -Каждый день… На протяжении девяти лет… — Холодок пробежал по телу Кристины. — Пока однажды я не узнала, что он вовсе не Ангел… Виконтесса со странным выражением лица посмотрела на Армана и прошептала: -Помнишь, однажды я рассказывала тебе о Призраке Оперы?