Там, где ты судишь

Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир.

Талмуд

***

      Если в мире и существовало место, которое Том ненавидел больше приюта Святого Вула, то это была церковь.       Он ненавидел тяжелый запах ладана, от которого навязчиво кружилась голова. Ненавидел монотонные песнопения, что эхом отражались в пытавшихся добраться до самих небес потолочных стенах. Но больше всего…       Том терпеть не мог липкий, изучающий взгляд отца Бенедикта, который, казалось, пытался проникнуть ему под кожу.       «Бедный мальчик нуждается в особом внимании», — сказал он на прошлой мессе только обрадовавшейся возможности спровадить ненавистного воспитанника директрисе приюта. — «Я помогу вам очистить его душу».       Том поежился, сильнее вжимаясь в жестковатую деревянную скамью.       Он не понимал значения этих слов, ему еще никогда не приходилось принимать настоящее участие в не раз соскальзываемых с языка миссис Коул ритуалах «изгнания дьявола», но доносившиеся до него мысли в голове святого отца, заставляли его внутренности скручиваться от отвращения… и постыдного страха.       «Никто за него все равно не схватится… Миссис Коул сама привела его… Такого красивого, маленького мальчика…»       Том, честно, пытался абстрагироваться от пространственных размышлений мужчины, но они все равно просачивались — липкие, грязные образы, в которых священник подробно представлял, как будет «очищать» его душу. — Не бойся, дитя, — чужой голос был до ужаса мил, но в нем сквозила едва заметная фальшь, что заставляла дрожать в ожидании некого рока. — Сегодня мы наконец-таки сможем очистить твою душу…       Том ничего не ответил, продолжая молча смотреть на него исподлобья, хотя внутри у него закипала ярость.       Настолько сильная, что, казалось, дрожал сам воздух.       Он чувствовал, как внутри набухает знакомое чувство — то самое, что однажды заставило миссис Коул визжать от ужаса, когда разбилась ее любимая ваза после того, как она в пятый по счету раз назвала его «бесовским отродьем».       Однако, прежде чем эта ярость нашла свой выход, дверь в алтарную комнату с протяжным жужжащим скрипом распахнулась и внутрь влетела необычного вида девочка — худая, с всклоченными волосами и испачканным платьем, словно провела последние часы, воруя яблоки в саду, она искрилась жестоким весельем. — Пожар! — закричала она, делая страшные глаза. — Эй, толстяк, ты что огонь совсем тут не чувствуешь? Вся церковь в огне! Ну-ка, поднимайте свои задницы и бегите отсюда!       Отец Бенедикт сначала ошеломленно замер, а затем раздраженно нахмурился: — Что за дерзость! Кто тебя сюда впустил?! — Давай, малыш, пошли отсюда, — скороговоркой выпалила смешливая девочка, хватая изумленного Тома за руку и вылетая наружу вместе с ним.       Ее пальцы были теплыми и крепкими в своей хватке, почти как у взрослого человека, но в них не было той ужасной липкости, что, казалось, навечно прилипла к святому отцу. — Кто ты? — Меньше вопросов, больше бега! — когда они добрались до освященного светом прохода на улицу, она вытолкнула его к лестнице и с играющей легкостью захлопнула за ними массивную дверь в церковь, за которой немедленно раздался разгневанный рев: — Вернитесь! Немедленно откройте дверь!       Но девочка лишь щелкнула языком и прошептала под нос вязь каких-то непонятных слов, после которых Том услышал характерный щелчок замка. — Вот еще! Посиди там и подумай о своих грешках, батюшка!       Как только она повернулась к нему лицом, Том сразу же задал мучивший его все это время вопрос: — Это ведь ты устроила пожар? — А то! — гордо заулыбавшись. — Нечего всяким извращенцам в рясах руки распускать. Я, конечно, та еще заноза в заднице, но даже у меня есть свои принципы. — Ты… — ошарашенно уставился на нее он, озаренный несложной догадкой. — Ты тоже умеешь читать чьи-то мысли? — Не-а, просто видала кое-какое дерьмо, — и небрежно пожала плечами, освобождая его ладонь.       Том неловко замер.       Скорее всего, он должен был быть в ужасе от сквозившей в ее словах жестокости, но вместо этого испытал нечто совсем иное. Возможно, восторг? Нет… это было что-то другое.       Что-то куда более сильное. — Зачем ты это сделала? Почему… — он замялся, подбирая верные слова. — …спасла меня? — Потому что ты особенный, малыш, — в задумчивом тоне ее голоса прозвучала легкая насмешка. — И я не могу позволить, чтобы какой-то жирный моральный урод погубил в тебе зачатки доброго духа. — Кто ты? — невольно вырвалось у него тихим шепотом.       Она обернулась с медленно расползающейся на устах змеиной усмешкой. Поглощающее священное здание господа пламя за ее спиной охватило церковный шпиль, окрашивая небо в кроваво-красный цвет, и в этом зареве странная девочка выглядела едва ли не демонически. — Твой ангел-хранитель — Азалия! Но не буду скрывать, меня легко спутать с демоном, — и картинно откланявшись невидимой аудитории, задорно подмигнула. — Хотя, если честно, ангел из меня, как из тебя святой. Считай это чем-то вроде наказания за… М-м-м… неподобающее поведение.       На что Том недолго думая, презрительно фыркнул: — Ангелов не существует. — Да неужели? — насмешливо изогнула бровь. — А это тогда что?       Он хотел было повернуться к ней спиной, разочарованный очередной детской шалостью, которые другие дети так любили устраивать ему, но слова неожиданно застряли в горле, когда позади нее что-то мелькнуло.       Что-то похожее на сияние.       Настолько резкое в своей яркости и белизне, что на мгновение затмило собой разворачивающийся позади пожар.       Растерянный Том моргнул лишь раз, но этого было достаточно, чтобы от ее спины с негромким хлопаньем вырвалось два огромных, сияющих крыла. Белоснежных, но пепельных по краям, словно обожжённых солнцем.       Они растянулись, заполняя собой всё пространство между ней и горящей церковью, и на мгновение она действительно выглядела как… ангел. — Черт, как же я ненавижу эту показуху, — пробормотала Азалия, морщась. — Чувствую себя как павлин на выгуле.       В этот момент он не считал зазорным признать, что потерял в полете челюсть от охватившего сознание шока.       Часть него все еще отказывалась верить в происходящее, цепляясь за рациональные объяснения.       Может, это галлюцинация?       Или он просто сошел с ума, как предсказывала миссис Коул? — Эй, прекрати так напряженно думать, у тебя так скоро дым из ушей пойдет, — щелкнула перед ним своими пальцами Азалия. — И нет, ты не спятил. Хотя, знаешь, — задумчиво почесала подбородок. — Учитывая, какой из меня хранитель… может и спятишь. Но зато это будет, как минимум, весело! — Ты… очень странный ангел, — наконец выдавил из себя мальчик. — О-о-о, малыш, ты даже не представляешь насколько, — проказливо хихикнула девочка. — Наверху там все такие чопорные, что аж зубы сводит. «Азалия, не ругайся!», «Азалия, это неприлично!», «Азалия, нельзя поджигать церкви!»… Ой, — запоздало прикусила язык. — Последнее я, наверное, зря сказала.       И словно в ответ на ее вопрос, до них донеслись крики и приглушенные звуки пожарных сирен. — Ну, мне пора, — она потянулась, еще шире расправляя крылья. — Увидимся, Томми! Постарайся больше не влипать в неприятности! Хотя кого я обманываю — ты же чертов Том Риддл!       Прежде чем он успел что-либо сказать — задать очередной вопрос, закричать, убежать, — она резко развела руки и совершила короткий взмах, создавая один единственный порыв ветра, после которого ее маленький силуэт потонул в белом свете и исчез с виду.       Компанию ему составила лишь тишина.       И маленькое белое перышко, которое медленно опустилось на лестницу у его ног.       Взгляд рассеянных озеристых глаз заметался между горящим зданием церкви и приземлившимся рядом пером, прежде чем он нашел в себе достаточно сил, чтобы поднять его.       Оно было, на удивление, теплым и даже мягким.       Если бы Том был сентиментальным идиотом, то он бы даже сказал бы, что живым. — Это... это сон, — успокаивающе пробормотал он под нос, сжимая его в своей ладошке. — Или миссис Коул была права, когда говорила о моем сумасшествии…       Но что-то внутри него, какой-то крошечный упрямый кусочек души, отказывался в это верить.