Семейное наследие

«В последний день не будет слов». Так говорилось в Книге Дней. И все, кто собрался сегодня во внутреннем дворике Цитадели, знали это. Внутри невидимого купола, созданного Колоколом Молчания, все слова и звуки умирали, не родившись. Хранителей не хоронят. Их страницы просто убирают из Книги Имен. Однако теперь, когда магия глифов потеряла свою силу, мы провожали в последний путь тех, для кого обычная дорога оказалась закрытой навсегда. Нам пришлось дорого заплатить за победу над Каргой, но попытки поднять Орден из руин пришлось отложить: память о павших была важнее. Орланд и другие погибшие братья упокоились в огромной помпезной усыпальнице глубоко в подземельях Цитадели. Кадука навсегда осталась в своих комнатах, и вход туда был запечатан намертво. Мы не хотели тревожить ее. Хранителей не ищут. Они навсегда остаются там, где остановилось их сердце. Иногда мы забираем медальоны и дневники ушедших. Мы увековечиваем их память в книгах, статуях и мемориальных табличках, но тела не забираем, ведь кости — это просто кости. Хранитель не важен, важен лишь его вклад в общее дело, та снежинка, которую он оставил в огромном айсберге знаний. В этот раз мы нарушили все свои принципы, регламенты и неписаные законы. Просто потому, что это казалось правильным. Чья это была инициатива, я не знаю, но она была встречена с небывалым единодушием, странным даже для Ордена, члены которого воспитывались на одних и тех же догмах, принципах и учениях. Мне — и, я думаю, нам всем — казалось, что это будет завершающим событием, после которого мы наконец-то сможем перевернуть страницу неудач и навсегда распрощаться с прошлым. Мы долго искали следы Артемуса в подземельях, окружающих логово Гамалл. Поиски не останавливались ни на минуту и, наконец, принесли свои плоды. И тогда настал последний день. День, в котором не должно быть слов. И все это казалось мне правильным. До этого часа. До того момента, как члены Триумвириата — Остерия, Милвен и Граннард — опустили саркофаг с телом Артемуса в гробницу. Тяжелая каменная плита, до этого парившая в воздухе, опустилась на предназначенное ей место с точностью до волоска. Стыки вспыхнули и сплавились в единый каменный монолит. Огненные слезы, выступившие из камня, сложились в барельеф в виде замочной скважины и перекрещенных ключей. Чуть ниже запылала медленно остывающая надпись: «Нэйт Артемус. Нашли. Помним». В этот момент мне захотелось завыть в полный голос от несправедливости. Артемуса нашли и помнят. Искать Элана никто и не собирался. Мне даже не разрешили оставить у себя его дневник. Но я точно знаю, что там было на последней странице. Знаю, потому что в этот момент принесла ему кофе. Он захлопнул тетрадь, но я успела прочитать: «Кто мы? Кем мы стали? У меня больше нет мужества искать ответ». Спустя двое суток он исчез. Не вернулся с очередной миссии во благо Ордена, о которой я не знала ровным счетом ничего. Просто ушел, как обычно, и больше не вернулся. Но всем было наплевать. Хранители иногда пропадают, некоторые бесследно и навсегда. Потом Артемус решил, что нам срочно нужно изучить Потир и Лапу, а дальше кризис начал стремительно набирать обороты и всем резко стало не до рядового члена братства, который очень быстро исчез, задав самому себе неудобные вопросы. Я всхлипывала и вытирала катящиеся из глаз слезы, когда чья-то рука легла мне на плечо. — Поздравляю с отличным шоу, — произнес знакомый хриплый баритон. — Гарретт, — хмыкнула я. — Рада, что не забываешь нас. Мой старый знакомый, такой же ученик Артемуса, как и я, стоял чуть поодаль. Странно и непривычно было видеть его днем, с откинутым на плечи капюшоном. Свет смягчал резкие черты лица, но в то же время невыгодно подсвечивал бледную кожу, бескровные губы и темные круги под глазами. Гарретт выглядел постаревшим, усталым и побитым жизнью. В темных волосах тонкими нитями серебрилась седина. Нос как будто заострился, а под скулами залегли глубокие тени. — Пришел отдать долг памяти. — Выглядишь так, как будто нам скоро придется отдавать долг памяти тебе. — Есть кое-какие вопросы. Встретимся как-нибудь? Посидим, поговорим… Выпьем что-нибудь. При мысли о еде и алкоголе меня замутило. Когда на душе скребут кошки, я часто забываю про еду, а потом расплачиваюсь. Хочу ли я общения? Нет. Мы толком не общались около десяти лет, с тех пор как Гарретт покинул Хранителей, так зачем начинать теперь? Обхватив себя за плечи и даже не глядя в сторону старого знакомого, я тихо ответила: — Не сегодня, ладно? Гарретт пожал плечами и сделал шаг назад, растворившись в толпе. Ну ничего, захочет — найдет. В ту ночь я снова видела во сне страницы из Книги Имен. Невидимая рука вырывала их одну за другой: Элан, Кадука. Глифы корчились и менялись, тускнели и гасли. Артемус, Орланд. Пергаментные листы рассыпались в пыль. Касадра… Треск вырываемой бумаги, и огненная полоса пробегает между переплетом и листом с моим именем, приближается, превращаясь в пропасть, в которую я проваливаюсь и…