Парные души

— Мне не нужна очередная сиделка, которая либо брезгливо будет подтирать за мной говно, либо вечно смотреть на меня с жалостью! — выплевывает Чонгук и, вздохнув, прикрывает глаза, откидываясь затылком на подголовник своего инвалидного кресла. Его уже достали все эти сиделки, которые сменяют друг друга с периодичной стабильностью раз в пару месяцев. — Тебе она не нужна, согласен, — поддакивает Дживон. — Она тебе необходима, и это не обсуждается. — Дядя, пожалуйста, — молит, потому что иначе не может. — Я устал от такой жизни. — Даже не начинай эту песню, Чонгук. Ты будешь принимать все прописанные врачом лекарства и будешь жить. — Да какая это, к черту, жизнь? Мне двадцать три, а я прикован к этому креслу столько, сколько себя помню. — Все, не бубни. Мне утром улетать в командировку, меня не будет месяц. Новая сиделка — молодой парень, должен прийти завтра к десяти. Если что, ты всегда можешь попросить помощи у Ханыль.

***

— Доброе утро. Чонгук читает электронную книгу на планшете, гаджет прикреплен к его креслу и поднят на уровень глаз. Его пальцы рук функционируют лишь на двадцать процентов, но нажать кнопку, находящуюся на подлокотнике, чтобы перевернуть страницу, он в состоянии. Парня, что так радостно с ним здоровается, он игнорирует. — Эй, ты глухонемой? — перевести взгляд на его очередную сиделку, который, чуть наклонившись, машет ладонью возле лица Чонгука, выходит спонтанно. — Нет, — сухо отвечает, вновь уткнувшись взглядом в экран планшета. — Меня Тэхён зовут. А тебя? — отодвигая планшет в сторону, с яркой улыбкой произносит парень. Он стоит все так же, чуть ссутулившись, и изучающим взглядом смотрит на Чонгука со слишком уж близкого расстояния. — Спрашиваешь так, будто тебе не известна эта информация, — все так же сухо говорит Чонгук. В такие моменты его бесит собственное состояние: тело, которое парализовано полностью; максимум, на что он способен, это немного поворачивать шею и слегка двигать пальцами рук. — Откуда я должен знать, как тебя зовут? — Тэхён хмурится, и это выглядит правдоподобно. — Действительно, — фыркает и добавляет серьезно: — Слушай, Тэхён, отвали от меня. Мне не нужна сиделка. — Уверен? — Да. — Ну ладно, — Тэхён пожимает плечами и теряет интерес к Чонгуку, разворачивается и рассматривает комнату. Она довольно просторная и светлая, однако больше напоминает больничную палату, нежели помещение, где можно жить. — Планшет верни на место. — А сам не можешь? — Издеваешься? — Ты сам сказал, что тебе не нужна помощь. Так что справляйся как-нибудь сам. — За такое отношение к работе ты не получишь ни одной воны. — А кто сказал, что я тут ради денег? — А ради чего еще можно пойти работать сиделкой? — Чтобы найти друга, полагаю, — как-то растерянно проговаривает и смотрит в глаза. — Чего? — Слушай… эм… эй, ты так и не сказал, как тебя зовут, как мне к тебе обращаться? — Чонгук, — закатив глаза, отвечает. — Слушай, Чонгук, я понятия не имею, что с тобой и почему я вообще пришел именно сюда, но что-то мне подсказывает, что это может сработать. — Тебя должны были проинформировать. — Кто? — Забей. Что у тебя там сработать должно? — Я не знаю. Я вдруг понял, как это работает, и просто решил попробовать. — Что ты несешь вообще? — Я не могу сказать тебе, но точно уверен, что я не могу отсюда уйти. — Господи, — вздыхает Чонгук. Чем дядя думал, когда выбирал ему сиделку? Видимо, нормальных людей уже не осталось, и ему досталось то, что досталось. — Тебе хоть лет сколько, Тэхён? — Спроси что полегче. Точно идиот. Тут только два варианта исхода событий: либо Тэхён действительно дурачок, но при этом, кажется, с ним может быть весело, либо у него какая-то новомодная тактика общения с такими, как Чонгук. Но, исходя из того, что Тэхён очень молодо выглядит, тут скорее первый вариант. — Чонгук, — в комнату заглядывает Ханыль, которая работает у господина Дживона кухаркой и прибирает дом уже много лет. — Я приготовила завтрак и обед. Все лежит на кухне. Парень должен прийти с минуты на минуту, я его встречу, все объясню и пойду в магазин. — Чонгук переводит взгляд на Тэхёна, который спрятался за шкафом, и усмехается. — Ханыль, идите по своим делам, парень уже пришел, я сам ему все расскажу. — А где же он? Я его не видела. — Вышел в туалет, — сам не знает, почему вдруг выгораживает Тэхёна, но какое-то внутреннее чутье подтолкнуло его на этот шаг. — Ну тогда я пойду, спасибо, Чонгук, — Ханыль закрывает за собой дверь, а Чонгук переводит удивленно-нахмуренный взгляд на Тэхёна. — Она меня не видела? — выходя из своего укрытия, шепчет Тэхён. — Ничего не хочешь мне сказать? — выгнув бровь в вопросе. — Давай договоримся? Ты ей сообщаешь о том, что я тут с тобой вожусь, но при этом она не должна меня видеть. А я тебе не буду докучать, по взгляду твоему вижу, что не нравлюсь тебе. — Что за секреты, Тэхён? — Я расскажу тебе, если смогу довериться. — Довериться? Ты мне? — Я твоя сиделка, да? Окей. Давай рассказывай, что у тебя там функционирует, — он указывает ладонью на тело Чонгука, — а что нет. И в чем заключается моя помощь тебе? — Ты издеваешься или реально обо мне ничего не знаешь? — это удивляет Чонгука, но одновременно с тем и подпитывает интерес к этому парню. Он не такой, как все его прошлые сиделки, которые приходили к нему полностью проинформированные. — А откуда я, собственно, должен что-то знать? — Где тебя вообще нашел мой дядя? — Он не искал, я сам пришел. — Ты в курсе, что странный? — Да. Мне, к сожалению, многие об этом говорят. — Тогда я хотя бы уверен, что не схожу с ума, — хмыкает Чонгук. — Так ты мне расскажешь, что с тобой? И какого хрена ты сидишь в этом кресле? — Я к нему прикован с пяти лет. — Ужас какой, — скорее передразнивает, чем удивляется. — Я бы свихнулся, хотя мне это уже не грозит. Чонгук смеется. Впервые за много лет его губы трогает улыбка, а с этим парнем отчего-то появляется желание общаться больше. С ним не скучно, и время пролетает быстрее обычного, да и не выражает он никакой жалости по отношению к Чонгуку, который уже действительно не выносит ее. — Ну для начала, я голоден. — И? — Покорми меня. — Это типа с ложки, как маленького ребенка? — Именно так, да, — пусто сообщает Чонгук. Да, с Тэхёном весело, но, кажется, этот парень слишком переигрывает. — Эм. Окей. Та женщина сказала, что оставила завтрак на кухне, да? — Чонгук смотрит на Тэхёна и понять не может его поведения, потому как оно ему кажется, с одной стороны, слишком наивным и искренним, а с другой — бесячим. Ведь если догадка Чонгука верна и у этого парня действительно какая-то своя методика подхода к инвалидам, то они очень быстро поругаются. Не нравится ему все это. Чонгук ничего не отвечает Тэхёну, лишь брови хмурит и наблюдает за его действиями. Тот словно растерялся немного, пробурчал, что он попробует, и скрылся за дверью. Пришел минут через десять, причитая о том, что у них слишком огромный дом и он еле нашел кухню, а потом начал аккуратно кормить Чонгука кашей с ложки, восхищаясь тому, что у него это получается. Искренне восхищаясь. Чонгук в этом уверен. В его жизни было бесчисленное количество сиделок, и он уже научился предугадывать все мотивы людей. Ему это наскучило настолько, что он уже никого не хотел видеть рядом с собой. Тэхён же другой. Слишком молодой на вид, чересчур харизматичный, глупый и наивный или же просто притворяется, что Чонгук отметает сразу. Он просто принимает решение подыграть Тэхёну, чтобы хоть как-то скрасить свое беспомощное существование. — Наелся? — с широкой улыбкой на губах и с блеском в глазах уточняет Тэхён. Чонгук ему кивает. — Что дальше? — Лекарства. — Какие? — Там, — взглядом указывает на комод, заставленный разными пилюлями. — Там должен быть лист с инструкцией, какое лекарство, в каком количестве и в какое время мне нужно давать. Тэхён присвистывает, когда берет в руки бумагу и читает, что там написано. — Почему все так сложно? — бормочет себе под нос, пока ищет упаковку с нужным лекарством. Он наливает воду из графина в стакан и подходит к Чонгуку, помогает ему принять необходимые таблетки и выдыхает, отставив стакан на стол. После двигает инвалидное кресло ближе к дивану, ставит его напротив и садится. Хмурым взглядом смотрит на Чонгука, в полной мере выражая все свое непонимание происходящего, и, не выдержав долгого нагнетающего молчания между ними, нетерпеливо высказывается: — Ты сам вообще не можешь ничего делать? — Как видишь, — хмыкает в ответ. — Не завидую тебе, — опустив голову, грустно проговаривает, но уже спустя пару секунд меняется в лице, поднимает взгляд и добавляет с улыбкой: — Но ты все равно в лучшем положении, чем я, так что прорвемся. — Что может быть хуже инвалидного кресла и полной беспомощности? — Я. — Расскажешь? — Я не уверен, должен ли это сделать, — он ловит взгляд непонимания и прикусывает губу. Если его план сработает, то Тэхён наконец получит освобождение. Сейчас только это важно. А если Чонгуку необходим присмотр, значит, он станет для него лучшей сиделкой. — Так, ладно, — хлопает ладонями по собственным бедрам и смотрит на Чонгука. — Тебя надо кормить, давать лекарства, что еще? — Все, что обычный человек делает сам. — Эм… — Тэхён теряется не на шутку, что не остается незамеченным. — В общем, разберемся походу дела. Пару дней с тобой побуду и научусь всему. — Погоди, — Чонгук хмурится. — Хочешь сказать, что я первый инвалид, за которым тебе придется ухаживать? — У Чонгука в голове это не укладывается, ведь дядя всегда обращается в одну и ту же фирму по подбору сиделок, и к нему, учитывая сложность ухода за ним, всегда присылают только людей с опытом. — Типа того, да, — кивает задумчиво, а потом снова улыбается: — Просто так вышло. Чонгук, я тут, чтобы помогать тебе, поэтому давай без лишних вопросов. Ты лучше расскажи мне все по порядку, например, где я буду спать? На этом диване? — ладонями хлопает по дивану, на котором сидит. — Тебе не нужно спать на этом диване… — Но твоя кровать маленькая, мы не поместимся на ней вдвоем, да и я пинаюсь ночью. О боже, — Тэхён прикладывает ладони ко рту и, расширив глаза, смотрит на Чонгука, который еле сдерживает смех. Уже второй раз Тэхён заставляет его улыбаться, и это несмотря на то, что буквально минуту назад он был недовольным и хмурил брови. — Нет. Я точно спать с тобой не буду. Это опасно. — И чем же? — не сдержавшись, уточняет Чонгук. — Как чем? — с возмущением. — Говорю же, я пинаюсь во сне. Что я буду делать, если спихну случайно тебя с кровати? Боже, я даже поднять тебя не смогу, если ты упадешь. — Успокойся, Тэхён, — улыбается Чонгук. — Тебе не нужно находиться со мной круглосуточно. — То есть как это? А если тебе плохо станет? — Тебе не сказали твой график? — Мне вообще никто ничего не говорил, — обиженно проговаривает, забавно надув губы. — И вот это странно. Как ты попал сюда? — Что за глупый вопрос, Чонгук? Давай по делу. Какой у меня график? — С десяти до шести, когда мой дядя дома. Но сейчас он в командировке, поэтому тебе самому придется перекладывать меня с кровати в кресло и обратно. Просыпаюсь я около восьми, спать ложусь после девяти вечера. — Я… Я не уверен… — В чем? — вскинув бровь. Чонгука и в самом деле забавляет реакция этого парня на свои слова. Давно уже он не видел на лицах людей искренних эмоций, не считая жалости, сдержанности и иногда брезгливости… — В том, что смогу поднять тебя, — Тэхён сглатывает и смотрит в глаза как-то испуганно. — Брось, Тэхён. Не такой уж я и тяжелый, ты справишься. — Хорошо, я попробую. — Вот и славно, — Чонгук улыбается и закусывает губу. — Ванные процедуры, Тэхён. — Типа почистить зубы, умыть лицо, побрить тебя, — Чонгук кивает, пока Тэхён продолжает перечислять. — Расчесать, переодеть… Так, стоп, а как часто тебя нужно мыть полностью? — Полностью один-два раза в неделю. Лицо каждый день. А вот… — это бесит больше всего. Чонгук зубы стискивает. Неужели ему придется это сказать вслух? Он молчит слишком долго, подбирая слова, но Тэхён уже сам догадался. — Ты чувствуешь, когда хочешь в туалет? — Чонгук машет головой, опустив ее вниз, а Тэхён кивает сам себе. — Ясно. Ты носишь подгузники? — Кивок. — Как часто их нужно менять? — Утром и перед сном обязательно, а в течение дня по необходимости. — И что ты нос повесил? — Тэхён встает с дивана и, подойдя к Чонгуку, приподнимает его подбородок, обхватив двумя пальцами, в глаза заглядывает и улыбается. — Если будешь так много хмуриться, морщины на лбу раньше времени выступят. — Тебя это не смущает? — чуть хрипло спрашивает, смотря в карие глаза. — Что, мне задницу твою мыть придется? Нет. Меня больше пугает то, как я тебя с кресла на кровать буду перекладывать. — Почему? — Потому что это гораздо большая ответственность, чем подтереть твою задницу, так что расслабь булки. Чонгук не сдерживается и издает смешок, Тэхён смотрит на него удивленно, а потом до него доходит смысл сказанного, и они оба начинают смеяться. — Ты какой-то нереальный, — смотря на Тэхёна, говорит Чонгук. — Думаешь? Чонгук кивает с улыбкой и говорит о том, что утренние процедуры уже все сделаны, поэтому он предлагает Тэхёну прогуляться во дворе. Тот нервничает снова, но, закусив губу, все же выкатывает кресло во двор. Чонгук делает глубокий вдох и прикрывает глаза. Он любит находиться на улице, дышать свежим воздухом, но дальше собственного двора просит не выкатывать. Не хочет он, чтобы посторонние люди глазели на молодого парня, прикованного на всю жизнь к инвалидному креслу. — Ты затих, — подает голос Чонгук после двадцатиминутной тишины. Тэхён, как вывез его на прогулку, не проронил ни слова за это время, а Чонгуку необходимо сейчас общение. Обычно он сам всегда молчит, но с Тэхёном весело разговаривать, тот настроение поднимает просто своим присутствием. И это тоже очень странно. Вообще, все, что связано с Тэхёном, выглядит довольно странно и необычно, но Чонгуку это ощущение нравится. — Я немного переживаю, — тихо говорит в ответ и обходит кресло, встает лицом перед Чонгуком и, чуть пригнувшись, смотрит в глаза. Интересная привычка, которая в какой-то степени застает Чонгука врасплох. Никто еще из сиделок не смотрел на него так. С близкого расстояния, без какой-либо жалости или брезгливости. Может, поэтому Чонгук и чувствует себя рядом с Тэхёном хорошо? Словно он действительно для него друг, а не тот, кто вынужденно возится с ним за зарплату. — О чем? — Чонгук видит слабую улыбку и грусть в глазах. И это не связано с тем, что Тэхёну придется за ним ухаживать. Складывается впечатление, что этот факт его заботит меньше всего. В голове всплывает воспоминание их разговора перед прогулкой, и Чонгук начинает думать о том, что же такого могло случиться с этим парнем? — Могу ли я тебе довериться? — Тебя что-то гложет? — Чонгук отчего-то переходит на шепот и облизывает губы. — Да. Есть кое-что. Но я не знаю… — Расскажи, — перебивает. Что-то тут нечисто, Чонгук это понял практически сразу, как познакомился с Тэхёном. Но тот, кажется, действительно переживает из-за чего-то, и Чонгуку очень интересно узнать причину. — Пообещай мне, что не будешь задавать вопросов, — так же шепотом отвечает, не сводя взгляда с черных глаз. — Обещаю, — слетает с губ чуть слышно. Чонгук в растерянности, сам не понимает своей реакции на Тэхёна, но говорит так, как чувствует. Глядя в эти карие глаза, хочется вызвать доверие к себе, впервые сделать что-то, о чем его просят. Сделать для кого-то хоть что-то, а не наоборот. — Я не могу сказать тебе всего, — Тэхён поднимает ладонь и укладывает ее на щеку Чонгука, говорит еще чуть тише: — Сейчас не могу. Но я хочу, чтобы ты знал, я тут по своей воле и далеко не ради денег. Я не знал, что ты инвалид, но мне не сложно присматривать за тобой. В ответ я лишь хочу, чтобы ты стал для меня другом. — Чонгук сглатывает. Он уже уверен в том, что Тэхён действительно никакая не сиделка. Вопросов в голове много, но он лишь кивает молча и слегка улыбается. — И у меня к тебе просьба. — Какая? — Меня никто не должен видеть, кроме тебя. Ни твой дядя, ни та женщина, которая заглядывала в твою комнату. Ни кто-либо на улице. — Почему? — Без вопросов, Чонгук. — Да, прости. Но… Это будет сложно. — Давай мы вернемся в дом и вместе подумаем, как это можно организовать, м? Я готов быть с тобой круглосуточно и спать на том диване, но при условии, что меня никто не увидит. — Ты преступник в бегах? — предполагает Чонгук в шуточном формате, который Тэхён понимает правильно и отвечает так же с улыбкой и вздернув бровь. — Боишься за свою жизнь? — Пф, я не боюсь смерти, давно о ней думаю, — фыркает Чонгук, а Тэхён смотрит на него серьезно, обхватывает щеки уже двумя ладонями и шепчет практически в самые губы: — Не думай о ней, Чонгук. — Не буду, если ты скрасишь мое жалкое существование. — Я постараюсь, — шепчет и целует неожиданно в щеку, отстраняется слишком быстро и, обойдя Чонгука, везет его в дом. Чонгук замирает, насколько это позволяет сделать его состояние. Все это странно. Тэхён странный, поведение его, слова и реакция самого Чонгука на этого парня тоже странная. Но внутри есть дикое желание подыграть ему и, конечно же, любопытство узнать о Тэхёне. Должна же быть причина и какое-то объяснение его поведению.

***

Чонгук открывает глаза, и первое, что он произносит, это имя Тэхёна. За две недели он уже полностью привык к круглосуточному присутствию этого человека в его никчемной жизни. С ним легко и интересно, он скрашивает время, веселит. Тэхён единственный, с кем Чонгук не ощущает себя обузой, несмотря на то, что Тэхён делает для него абсолютно все и единственное, что просит взамен, — дружба. Чонгук дает ему это с радостью, с каждым днем все больше прикипая. Еще немаловажный фактор того, по какой причине Чонгук не отталкивает Тэхёна, а, наоборот, тянется к нему, — это отношение. Тэхён не относится к Чонгуку как к инвалиду, порой даже забывает об этом, что очень подкупает. Чонгука всегда раздражало и порядком надоело то, что к нему всегда все относятся с осторожностью, аккуратно передвигают, дают лекарства строго по времени. Тэхён не такой. Господи, он однажды даже умудрился уронить Чонгука и вместо извинений посмеялся над тем, что, цитата: «Ты ведь все равно ни хрена не чувствуешь. Погоди, дай отдышаться, сейчас я тебя подниму». Они так и лежали около пяти минут оба на полу и смеялись. Рядом с этим странным парнем, который, к сожалению, продолжает молчать о себе, Чонгук впервые ощущает себя нужным человеком. Тэхён так мечтательно благодарит за то, что Чонгук его не отталкивает. В голове очень много вопросов, которые хотелось бы задать, порой они даже гложут, но Чонгук обещал ничего не спрашивать и держит свое слово. — О, ты проснулся? — с улыбкой спрашивает Тэхён и поднимается с дивана, подходит к Чонгуку. — Доброе утро. — Доброе, — так же с улыбкой отвечает и наблюдает за тем, как Тэхён, чуть отодвинув его тело к краю, ложится с ним рядом. — Что ты делаешь? — Ц. Мне влом вставать сейчас, давай поваляемся еще немного, — бубнит Тэхён и берет руку Чонгука, заводит ее за свою голову и укладывает на собственное плечо, сам голову удобно устраивает на плече Чонгука. Ладонью придерживает его пальцы, чтобы чужая рука не съехала с плеча. Чонгук улыбается и глаза прикрывает, голову чуть двигает ближе к Тэхёну, чтобы щека соприкоснулась с его макушкой. Пальцами слабо постукивает по ладони, и Тэхён переводит взгляд на их сплетенные руки. — Не удивляйся, ты же знаешь, мои руки не полностью парализованы. — Да, я помню, — Тэхён приподнимает голову, и их взгляды встречаются. Так близко и волнительно. Чонгук губы облизывает, а внутри бушует море эмоций. — Чонгук, я не спросил тебя… — О чем? — Прости, что я так забрался к тебе, ты, наверное, голоден, давай я лучше… — Нет. Полежи со мной, я не против. — Спасибо, — улыбается Тэхён и снова укладывает голову на плечо, чуть сильнее сжимает пальцами пальцы Чонгука. — Это я должен тебя благодарить, — шепчет Чонгук и чмокает в макушку. — На самом деле это не так. Сейчас именно ты тот, кто спасает меня. — Я бы с этим поспорил. — Чонгук? — стук в дверь, и Тэхён сразу подрывается: спрыгнув на пол, прячется под кроватью. Чонгук еле сдерживает смешок, смотрит на Ханыль, которая входит в комнату и тут же начинает причитать: — Ты еще в кровати? Нет, это не дело, как только Дживон вернется из командировки, скажу ему, чтобы он заменил сиделку. Где опять этот мальчишка? — Ханыль, он скоро придет, — хмурится, когда женщина с недовольным видом аккуратно перекладывает Чонгука на середину кровати и раскрывает одеяло. — Оставь меня. — Это не дело, Чонгук. Как фирма могла прислать такую безответственную сиделку? — Я же говорил тебе, что он студент. И он мне нравится, не нужно его заменять. — Надо написать на него жалобу… — Ханыль, — строго говорит Чонгук и смотрит на женщину. — Все в порядке, он скоро придет и сам все сделает. Положи подгузник на место. — Тебе его сменить надо, ты уже пахнешь. — Тэхён сам все сделает. — Когда, Чонгук? Я его за две недели не видела ни разу. Он вообще смотрит за тобой? — Получше любых других сиделок. Все, иди, принеси лучше завтрак в комнату. — Что еще это за привычка такая — кормить тебя в комнате? Почему он тебя на кухне не кормит? — Ханыль, иди. — Все равно я скажу Дживону, чтобы этого Тэхёна заменили. — Ты скажешь дяде, что он нанял лучшую сиделку. — Но… — Оставь меня. — Ты, видимо, поэтому и зацепился за этого парня, что он прибегает, делает свои дела и убегает. Хорошо тебе быть в одиночестве целыми днями, да, Чонгук? Нельзя же так… — Ханыль! — не выдержав, рявкает Чонгук, и та наконец, цыкнув, покидает комнату. Чонгук вздыхает устало и поворачивает голову на Тэхёна, который вылез из своего укрытия и, сидя на полу, складывает руки на кровати, смотрит на Чонгука с улыбкой. — Спасибо, что выгораживаешь меня. — Ханыль тут только работает, но я не уверен, что это устроит моего дядю. Он слишком надо мной трясется и будет сидеть в моей комнате до тех пор, пока ты тут не появишься. Он точно захочет с тобой познакомиться, Тэхён. — Я не могу, Чонгук. — Поч… — Не спрашивай. Просто не могу попасться ему на глаза. — Ты ведь мне расскажешь все позже? — Я очень хочу тебе все рассказать, но, боюсь, ты возненавидишь меня потом, — Тэхён проговаривает это тихо, не сводя взгляда с Чонгука, а Чонгука в жар бросает от мысли, резко пришедшей в голову. Но ведь это невозможно. Хотя по возрасту все сходится… — Только один вопрос, Тэхён. Пожалуйста, — хрипло проговаривает Чонгук, а Тэхён напрягается. — Мы с семьей попали в аварию, когда мне было пять лет. Мать и отец скончались сразу, мне удалось чудом выжить, но перелом позвоночника на всю жизнь приковал меня к ненавистному мне инвалидному креслу. Авария случилась только потому, что один маленький мальчик выбежал на дорогу, и отец, чтобы его не сбить, вырулил на встречную полосу, где лоб в лоб столкнулся с грузовиком. — Тэхён слушает все это практически не дыша, в кулаках мнет простыни, но не отводит взгляда. Чонгук вздыхает и, облизав губы, набирается смелости, чтобы шепотом спросить: — Этим мальчиком был ты? Поэтому ты сейчас тут? Из-за чувства вины? — Чонгук, вот твой завтрак, — Тэхён, как только слышит открывающуюся дверь, сразу ныряет снова под кровать, а Чонгук стискивает челюсть. — Уверен, что хочешь есть холодную кашу, или мне все же покормить тебя? — Оставь на тумбе, Ханыль. — Как хочешь, — бубнит женщина и, оставив поднос с едой на тумбе, выходит из комнаты. Тэхён встает на ноги и сразу идет к двери, щелкает на ней замком и подходит к Чонгуку, молча начинает поднимать механизм изголовья кровати и придерживает Чонгука, чтобы тот не съехал набок. После того как Чонгук оказывается в сидячем положении, Тэхён обкладывает его подушками с двух сторон и идет за кашей, садится на край кровати и тихо произносит: — Поешь, пока горячая. Потом я тебя помою. — Тэхён… — Мне жаль, что так случилось, но нет, тем мальчиком был не я. — Почему мне кажется, что ты мне лжешь? — Я не удивлен на самом деле этому, потому как в сложившейся ситуации все сходится. Но поверь мне, Чонгук, это был не я. — Почему тогда ты так поник? — Потому что мне обидно за тебя. По сути, тот, кто не уследил за собственным ребенком, лишил жизни двух людей, а третьего сделал инвалидом. Это несправедливо, не находишь? — Я не виню ту женщину, ей тоже пришлось несладко. Мой дядя добился того, чтобы ее посадили. — А что случилось с ребенком? — подняв взгляд на Чонгука, с дрожью в голосе уточняет. — У него не было отца и родственников, поэтому его определили в приют. Тэхён роняет тарелку с кашей на постель. Никто из них даже не вздрагивает от этого, но оба неотрывно смотрят друг на друга. — Нет. Я не верю… — Тэхён? — Я… Это не я, Чонгук. Я не мог быть тем ребенком… — Тэхёна потряхивает. Он во все глаза смотрит на Чонгука и не может в это поверить. Но все сходится. Тэхён вырос в приюте и не знает ни своих родителей, ни родственников. Всю жизнь один, без чьей-либо поддержки, а тут выходит, что он может быть причиной инвалидности Чонгука… — Эй, все хорошо, слышишь, — черт, как же сейчас хочется обнять Тэхёна и успокоить, но максимум, на который способен Чонгук, это лишь слегка пошевелить пальцами. — Даже если это был ты, я не виню тебя. Все в прошлом, Тэхён. — Да, но ты… — Значит, так было предначертано. — Почему ты решил, что тем ребенком могу быть я? — Ты не хочешь попадаться на глаза Ханыль и моему дяде. Ничего не рассказываешь о себе, ведешь себя странно и… Твое имя… Того мальчика тоже звали Тэхён. — Ким? — очень тихо, в надежде услышать «нет». — Да… — шепотом слетает с губ. — Черт… Чонгук, прости, я не знал… Поверь мне, я тут не по этой причине, — Тэхён игнорирует кашу на постели и обнимает Чонгука за шею, всхлипывает ему на ухо, жмется ближе и повторяет бесконечное «прости». — Я тебе верю, Тэхён. — Просто я… — он отстраняется немного, руки Тэхёна остаются на плечах Чонгука, а голос совсем тихий: — Я вырос в приюте, Чонгук. Я не знаю своих родителей, и от одной мысли, что я могу быть тем мальчиком… — Тш, я не виню тебя. — Зато я теперь буду себя винить за это. — Меня немного другой вопрос интересует, — Тэхён смотрит на него, облизывая от волнения губы. Черт, как он мог так вляпаться? Поэтому его так сильно тянуло к Чонгуку? Какие-то неведомые силы его толкали на это? — Я вижу удивление на твоем лице, и я верю тебе. По глазам вижу, что ты ничего об этом не знал. Но, Тэхён, у тебя ведь есть какой-то секрет, расскажи мне, прошу. — Я не могу, Чонгук. — Почему ты не можешь мне довериться? — Каждый раз, когда я, будучи в ком-то уверенным, принимаю решение довериться и рассказать, это заканчивается плохо. — Заканчивается как? — Меня выгоняют. — Я не выгоню. — Прости, но я не могу быть в этом уверен, — Тэхён начинает убирать кашу, извиняется перед Чонгуком и предлагает ему чай с бутербродом, но тот говорит, что не голоден. Оба понимают, что этот разговор окончен. Тэхён молча проводит все процедуры по уходу, и больше они эту тему не затрагивают. Тэхён говорит, что ему необходимо побыть одному и переварить услышанное, поэтому он после обеда оставляет Чонгука, обещая вернуться утром. У Чонгука в душе чувствуется боль, его состояние к вечеру ухудшается, поднимается давление, но это все от волнения. Он так сильно боится, что Тэхён к нему больше не придет. Однако этот его уход дал тот самый толчок, чтобы подумать и понять: у Чонгука зарождаются чувства. Тэхён нравится ему как человек, как парень. И даже факт того, что он может быть тем самым мальчиком, из-за которого его жизнь пошла под откос, не отталкивает. Чонгук давно простил ту женщину, а винить полуторагодовалого ребенка глупо.

***

— Тэхён? — первое, что слетает с губ Чонгука даже раньше, чем он успевает открыть глаза после пробуждения. — Я здесь, — тихий шепот и слабая улыбка. Тэхён сидит на краю кровати и тянет руку к волосам Чонгука, чтобы убрать челку с глаз. — Я ждал, когда ты проснешься. — Почему не разбудил? — у Чонгука словно камень с плеч упал. Сейчас, когда он снова видит Тэхёна, понимает, что соскучился по нему. Улыбка самопроизвольно растягивает губы, ощущать пальцы в волосах, что с нежностью массируют кожу головы, так приятно. Чонгук глаза прикрывает и слабо мычит от удовольствия, чем вызывает усмешку Тэхёна. — Я смотрел, как сладко ты спишь, и не хотел будить. Я бы не посмел потревожить твой сон. — Я так боялся, что ты больше не придешь. — Чонгук, — рука Тэхёна замирает в волосах, а взгляд становится серьезным. — Я хочу, чтобы ты сейчас меня послушал и поверил моим словам. — Он дожидается, пока Чонгук ему кивнет, и продолжает тихо: — Я буду возвращаться к тебе каждый раз, пока у меня будет такая возможность. Пообещай мне, что не будешь переживать, если я вдруг в один день к тебе не приду. Я лишь хочу, чтобы ты вспоминал меня иногда. — Ты меня пугаешь, Тэхён. — Я не могу тебе обещать, что всегда буду рядом, только потому, что от меня это не зависит. Будь моя воля, я бы не покидал тебя никогда. — Тэхён замечает, что Чонгук хочет что-то сказать, но не может ему позволить задать какой-либо вопрос, поэтому пресекает сразу, переведя тему: — Ну что, меняем подгузник и в ванную? — с улыбкой проговаривает, вставая с кровати, и направляется к комоду за подгузником и салфетками. Чонгук на это глаза закатывает. Опять ему ничего толком не рассказывают, это начинает напрягать, если честно, но он слепо верит словам Тэхёна. Тэхён ловко меняет подгузник и переодевает Чонгука в футболку и домашние спортивки, двигает его к самому краю кровати и, обхватив его руки, перекидывает их себе на шею. Удерживая руками за поясницу и лопатки, аккуратно поднимает с кровати и сажает в кресло. Выдыхает, на пару секунд уложив подбородок на чужое плечо, и замирает в таком положении, когда чувствует теплые губы на щеке и тихий шепот: — Спасибо, Тэхён. Тэхён отстраняет голову, не забывая удерживать Чонгука за грудь, смотрит смущенно в глаза и, улыбнувшись, кивает. Фиксирует тело удерживающим корсетом, встроенным в кресло, и везет его в сторону ванной комнаты. Там он чистит Чонгуку зубы и, проведя влажной ладонью по лицу, хмыкает: — Тебя побрить пора, уже два дня прошло. — Так вперед, — Чонгук с улыбкой откидывает голову на подголовник и прикрывает глаза. Не двигается, пока Тэхён мажет ему на лицо гель для бритья и аккуратно бреет, чтобы не поранить. Чувствует теплое влажное полотенце, которым Тэхён убирает остатки геля, улыбается от прикосновений к коже щек прохладных пальцев и лишь тогда открывает медленно глаза, тут же их расширяя от удивления. — Ты что, сидишь на моих коленях? — Так удобнее тебя брить, — пожимает плечами и хочет встать, но замирает, когда чувствует, как Чонгук пальцами пытается сжать его футболку. Думал, показалось, однако убеждается в этом, опустив взгляд вниз, губы облизывает и поднимает глаза на Чонгука. — Тэхён… — М? — Поцелуй меня… Тэхён бросает взгляд на губы и переводит снова в глаза. Медленно и неуверенно окольцовывает чужую шею, Чонгук насколько может подается головой вперед, и их губы соприкасаются. Сладко и нежно. Чувственно и ласково. Продолжительно и волнительно. Их поцелуй словно новый глоток воздуха для обоих. Начало чего-то невероятного, что теплом окутывает все внутри. Тэхён не представляет, как это вообще возможно, но не может это все оставить вот так. Он должен все рассказать Чонгуку. Он имеет право знать правду. Тэхён отстраняется нехотя, но продолжает обнимать Чонгука крепко за шею, утыкаясь в нее носом, прижимается к нему всем телом. — Умоляю, не говори мне, что ты влюбился в меня, — тихо шепчет. — Я влюбился, Тэхён. — Нет. Почему так быстро? — он всхлипывает, но на глазах нет ни намека на слезы. Тэхён продолжает сидеть на его коленях, отстраняется совсем немного, только для того, чтобы взглянуть в эти черные омуты, наполненные пеленой влаги. — Не знаю. Но вчера, когда тебя не было со мной, я чуть с ума не сошел. Тэхён… Я не в праве тебя просить, но я это делаю. Мне неважно, какие ты хранишь секреты, но я как эгоист хочу, чтобы ты не исчезал из моей жизни. До твоего появления я каждый день думал о смерти, но сейчас я хочу жить только благодаря тебе. — И с этим у нас проблемы, — ласково огладив щеку, шепчет Тэхён. — Давай я тебе все расскажу, я не могу больше скрывать от тебя. — Почему мне кажется, что твоя правда мне не понравится? — Тебе не кажется, Чонгук. Она тебе не понравится. — Тогда я не хочу ее знать. — Нет. Ты должен меня выслушать, — Чонгук хочет возразить, но не успевает, потому как Тэхён его снова целует. Чонгук отвечает сразу, прикрыв глаза от удовольствия, и мычит, когда Тэхён разрывает поцелуй и утыкается лбом в лоб. — Изначально, когда я к тебе пришел, это и было моей целью. Мне было нужно, чтобы ты полюбил меня, но я не думал, что и сам полюблю в ответ. Для меня это странно, ведь я не могу такого испытывать, но ты невероятный, Чонгук. Мне так с тобой хорошо, и я не хочу уходить, но чувствую, что это неизбежно. Поэтому выслушай меня и не перебивай. — Тэхён, не удержавшись, снова чмокает Чонгука в губы и чуть отстраняется. Он хочет сказать всё в глаза, не будет их опускать, пока раскрывается. У Чонгука тревога в сердце. Он взволнованно бегает взглядом по красивому лицу Тэхёна и совершенно не хочет слышать того, что ему собираются рассказать. Чонгук нутром чует, что ему это не понравится. — Мне было девятнадцать, когда это случилось. Когда я спонтанно принял самое глупое решение в своей жизни. Уже несколько лет я несу наказание за тот поступок. Я не попадался на глаза Ханыль только по той причине, что она тупо меня не увидит. Меня видишь только ты, Чонгук. И еще было четыре человека, которые меня видели. Все. Больше никто. — Это как? — Я покончил жизнь самоубийством. Я суицидальный призрак, который застрял между миром мертвых и миром живых. Если бы у меня был хоть кто-то из друзей или родственников, кто бы оплакивал мое тело, меня бы приняли на небеса. А я вырос в детском доме, где меня не любили. Я всю жизнь нес бремя одиночества и в конечном итоге не выдержал этого. — Тэхён смахивает слезы Чонгука, что текут по его щекам, его голос дрожит, но он продолжает свой рассказ: — Человек, что был до тебя, который тоже видел меня. Девушка шестнадцати лет, помешанная на нечистой силе. Единственная, кто не отвернулась от меня, узнав правду. Я думал, что она станет той, кто полюбит меня, и я покину мир живых, но она сама покинула его раньше меня. Но я благодарен ей, именно она мне рассказала, что единственный способ получить освобождение — это если кто-то очень сильно полюбит меня, кто будет оплакивать мою смерть и мой уход. Прости, что был таким эгоистом. Призраки не могут любить, и мне сначала было плевать, что ты и так наказан судьбой, но сейчас… Чонгук, я не хочу покидать этот мир, не хочу тебя оставлять тут одного. — Я пойду вслед за тобой, — твердо говорит Чонгук, смотря на Тэхёна сквозь пелену слез. — Нет, ты должен жить. — Зачем, Тэхён? Я лишь обуза для дяди, который, жертвуя своей личной жизнью, возится со мной со дня аварии. Я сам страдаю в этом гребаном кресле, черт, я даже обнять тебя не могу. Я ничего не могу сделать сам. Какая это жизнь? Ради тебя я бы еще остался, но если ты уйдешь, я пойду следом. — Как ты это сделаешь? — Препарат, который я пью строго по рецепту. У него огромный список побочек, и если увеличить дозу, мое сердце остановится. — Нет, Чонгук. Это тоже суицид, что, если и ты застрянешь в этом мире? Будешь так же годами скитаться и мучиться, как я. — Не буду. Дядя и Ханыль любят меня. Они будут скорбеть. — Я боюсь. Это опасно, — Чонгук усмехается. На самом деле, я уже давно принял это решение. Изводил своим мерзким характером предыдущую сиделку и ждал новую, неопытную, которой сказал бы дать мне две таблетки вместо одной. — Ты бы подставил ни в чем невинного человека. — Я бы создал для него алиби. — Каким образом? — Попросил бы поставить камеру. — Глупый, — Тэхён улыбается и снова целует Чонгука, тот отвечает сразу, сминает нежно чужие губы в ответ. — Для нас все закончится, когда мы покинем этот мир? — тихо шепчет, оторвавшись от губ. — Не знаю. Но мне этот мир без тебя не нужен. Я правда устал. — Что, если следующая сиделка тебе понравится? Ты ведь еще можешь стать счастливым. — Нет, Тэхён. Это обдуманное решение. Давай закроем тему, — Тэхён вплетает пальцы в волосы Чонгука, массирует слегка кожу головы и улыбается. — Ты мне лучше скажи вот что, — Чонгук хмурится, призадумавшись: — Ко мне ведь сиделка должен был прийти, молодой парень. И если ты — это не он, то… — Он умер по пути к тебе. — Что? — Несчастный случай. Я столкнулся с ним на улице. Совсем молодой призрак, который отделился от тела и начал паниковать. Мне пришлось его успокаивать, он как раз и сказал мне, что сегодня его первый рабочий день, назвал мне адрес, а я ляпнул, что подменю его. И пришел к тебе. Честно, называя в шутку тебя глухонемым, я не рассчитывал, что ты мне ответишь. Я тогда очень удивился, но и обрадовался. — Это все так странно… — Необъяснимая потусторонняя жизнь, — хмыкает. Тэхён уже привык к странностям и сам стал ее частью. — Да, но фирма должна была отзвониться и как минимум прислать замену. Почему они этого не сделали? — А вот этого я уже не знаю, — повисает пауза, они смотрят друг на друга, и у Чонгука в голове возникает еще рой вопросов: — А сколько тебе сейчас было бы лет? — Честно, я уже сбился со счета. Для меня время течет иначе. Мне не требуются ни сон, ни еда. — То-то ты все время отмахивался на мои вопросы, поел ли ты, — улыбается по-хитрому. — Ну мне нужно было как-то выкручиваться, — прыскает Тэхён. — Мне не дает покоя еще один вопрос. — Спрашивай. — Если ты призрак, как ты поднимаешь предметы? — Сейчас ты удивишься, но у меня это начало получаться после того, как я столкнулся с призраком твоей неудавшейся сиделки. Они оба прыскают от смеха, недолго еще что-то обсуждают и много целуются. Выходят из ванной спустя полтора часа, Чонгук вспоминает, что скоро должна прийти Ханыль, которая отпрашивалась еще вчера на утреннее время. Тэхён кормит Чонгука, уносит посуду на кухню, и они снова погружаются в разговоры, не замечая времени. Обсуждают все, Тэхён наконец рассказывает о себе, о своих скитаниях в человеческом теле, о том, как стал призраком и сколько всего нового смог узнать за это время. Ханыль приходит проведать Чонгука в час дня, тот еле сдерживает смех, когда женщина, не видя Тэхёна, проходит сквозь него, причитая при этом, что безответственная сиделка снова где-то шастает, вместо того чтобы работать. Чонгук выпроваживает ее из комнаты и зовет Тэхёна, чтобы тот снова сел на его колени. Все проходит как обычно. Тэхён к вечеру по привычке запирает дверь и везет Чонгука в ванную. Моет его тело неспеша, массирует ноги и руки. Целует влажную кожу, пока Чонгук, лежа в теплой воде, смущается и отводит взгляд. Не будь Тэхён призраком, а Чонгук инвалидом, они, возможно, стали бы счастливой парой, а в такой атмосфере, как сейчас, непременно бы возбудились и точно закончили ласки в постели. Но в сложившейся ситуации они на такое не способны. Но даже несмотря на это, Тэхён по просьбе Чонгука снимает с себя одежду и ложится к нему в ванную. Это стало их единичной идиллией, потому как утром Чонгук проснется один. Поймет, что Тэхён ушел навсегда и увидеть он его уже не сможет. Чонгуку понадобится четыре дня, чтобы уйти вслед за тем, кого он смог полюбить всем сердцем и без которого в мире живых ему делать нечего.