SCP 7647

Очнулся я с резким рывком. Все тело ломило, как будто каждую кость переломали и снова собрали. Мышцы ныли, будто я провёл целый день в спортивном зале без перерыва. Вены горели, как если бы в них налили кислоту, а глаза были тяжёлыми, наполненными свинцом. С трудом открыл глаза и осмотрелся. Где я?.. Вопрос вертелся в голове, но память словно отказалась поддаваться. Последнее, что я точно помнил, — это как я сидел за ноутбуком и читал о новых объектах SCP. Листал страницы, углубляясь в отчёты, изучая каждый объект с интересом и удивлением. Одним глазом следил за новыми сообщениями в интернете, а другим — за любопытными случаями с SCP, о которых недавно писали. И вот, после прочтения очередной статьи, всё будто стало размытым. Я услышал громкий звук, как будто молния ударила прямо в меня. Всё окружение исчезло, и наступила пустота. А теперь я здесь. Никаких воспоминаний о том, как оказался в этом месте, только странное ощущение, что что-то не так. Я как будто не один... Но вряд ли я мог точно это понять в таком состоянии. Пытаясь встать, я почувствовал, как ноги подломились. С трудом, поддерживая себя рукой о ближайшую стену, я кое-как выпрямился. Где я? Почему я здесь? Вопросы так и висели в воздухе, но ответов не было. Только глухая тишина, как если бы этот мир был абсолютно пустым, лишённым жизни. И ещё, задумавшись и пытаясь разобраться в своей ситуации, я начал вспоминать... что-то. Но воспоминания были странными — будто выцветшими и обезличенными. Как будто я знал, кем был, но эта информация ускользала, оставляя лишь смутные образы. Кто я? Где я? Почему я здесь? Эти вопросы кружили в голове, но ответы казались неуловимыми. И тут я осознал: потеря воспоминаний — это не самое страшное. Было что-то ещё, что я забыл. Что-то куда более важное. Такое чувство, что эта вещь важнее моей личности. Но что? Я погрузился в эти размышления, когда вдруг понял, что со мной что-то не так. Почему? Потому что я только что заметил, что на мне... подгузник. Подгузник?! Осмотревшись, я понял, что окружающие люди тоже странные. Они были одеты в костюмы, напоминающие одежду хирургов или даже вивисекторов. Их движения были быстрыми и отточенными, как у хорошо натренированных профессионалов. А ещё они выглядели... слишком большими. Я перевёл взгляд на свои руки. И тут до меня дошло. Я... ребёнок?! Паника охватила меня с головой. Я закричал, закричал громко, как только мог. В этом крике смешались ярость, страх и полное недоумение. Меня трясло, а внутри я чувствовал странный прилив энергии. Словно неведомая сила всколыхнулась в моём теле. Это было больно, как будто меня разрывало изнутри. В следующую секунду раздался грохот. Люди, эти странные "вивисекторы", отлетели к стенам, словно их отбросила волна мощного взрыва. Они рухнули на пол, и теперь лежали без движения. Я посмотрел на них, и по телу пробежал холодок. Что я только что сделал? Этот вопрос был последним, что мелькнул у меня в голове перед тем, как сознание снова покинуло меня. Очередное пробуждение не принесло ничего хорошего. Я резко открыл глаза, тяжело дыша и ощущая, как моё тело будто ломает изнутри. Задолбался. Серьёзно. Сколько ещё раз я буду отключаться и просыпаться рывками, каждый раз в новом кошмаре? Лежа на чём-то твёрдом и холодном, я попытался собрать мысли. Давайте подумаем... Я умер. Да-да, я явно умер. И теперь, судя по всему, переродился в другом мире. Причём не просто переродился, а в теле ребёнка. Какая удача! — сарказм буквально капал с этой мысли. Перспективы не ахти, — мелькнуло у меня в голове, пока я оглядывал окружение. Всё выглядело странно, холодно и стерильно, будто я находился в лаборатории. Может быть, это и правда какой-то другой мир. А может, это всё ещё мой, но... какой-то изуродованный. Или это вообще выдумка? Я попытался вспомнить хоть что-то полезное. Может, где-то есть подсказка? Местные звуки? Одежда? Инструменты вокруг? Нет. Всё словно стерильное, безликое, как в странном сне. Это незнание напрягало больше всего. Я не понимал, где я, кто я, и что важнее — что теперь делать? Итак, что мы имеем? Я оказался в какой-то камере. Маленькой, холодной, почти полностью стерильной. Ко мне регулярно заходят странные люди, явно санитары, хотя кем бы они ни были, их поведение настораживает. Они брали у меня самые разные анализы. Даже те, о существовании которых я раньше и не догадывался. Каждый день шёл по одному и тому же сценарию. Санитары появлялись в чётко заданное время, меняли подгузник, кормили чем-то жидким и безвкусным, брали образцы — кровь, слюна, какие-то странные мазки. Я даже не понимал, для чего это всё нужно, но пытался не сопротивляться. Так прошёл месяц. Месяц. Целых тридцать дней, заполненных циклом сна, кормления и анализов. Моя жизнь превратилась в монотонную рутину, от которой в голове оставался только один вопрос: что они хотят узнать? Поначалу я думал, что это просто медицинский эксперимент. Что я — случайный подопытный. Но с каждым днём становилось ясно: всё гораздо сложнее. Эти санитары вели себя так, будто я был чем-то уникальным. Они постоянно что-то записывали, сверялись с приборами, иногда даже спорили между собой. Пока я не мог говорить и двигаться свободно, оставалось только наблюдать и пытаться понять, что здесь происходит. Рутину нарушали лишь спонтанные выбросы энергии, которую я не мог контролировать. Каждый раз, когда это происходило, санитары бросались в суету, как муравьи, лишённые привычного порядка. Они бегали с приборами, что-то обсуждали и выглядели так, будто мои неконтролируемые вспышки были для них неожиданностью и угрозой одновременно. После таких случаев моя импровизированная палата постепенно превращалась в миниатюрную лабораторию. Вокруг появлялось всё больше приборов и датчиков, которые издавали бесконечное пиликанье, сводя меня с ума. Эти звуки, эти сигналы… я чувствовал, как от них медленно, но верно начинается какое-то помешательство. Как же меня всё это достало. Я лежал в этой клетке, слушая эти звуки, и злился. Злился на тех, кто приходил ко мне как на работу — ставить опыты на беззащитном младенце. Маньяки. Вивисекторы. Иродам, наверное, было бы завидно, глядя на них. Я хотел что-то сделать. Хотел вырваться. Хотел одним движением уничтожить всё это место и отправить этих «учёных» к чертям. Но что я мог сделать? Моё тело было слишком маленьким и слабым, и все, что мне оставалось, — это ждать. Ждать. Набираться сил. Наблюдать. Пока я не знал, сколько времени пройдёт, но я точно знал: рано или поздно я вырвусь отсюда. И тогда эти люди пожалеют, что когда-то осмелились поставить опыты надо мной. Запись из журнала наблюдений доктора О Объект 7647. Евклид. Эта классификация звучит так буднично, так обыденно. Но мы оба знаем правду, не так ли? Этот ребёнок — или то, что кажется ребёнком — гораздо сложнее и опаснее, чем всё, с чем мне доводилось сталкиваться за всю мою карьеру. Да, протоколы ясно указывают, как обращаться с объектом. Всё задокументировано: эксперименты, режим содержания, методы купирования вспышек энергии. Но никто не расскажет вам, что чувствуют те, кто работает с ним каждый день. Никто не расскажет о том, как внутри лаборатории все эти протоколы превращаются в моральный хаос. Вчера произошёл случай, который стал для меня последней каплей. Всё началось как обычно: объект начал проявлять нестабильность. Вспышки энергии участились, уровень аномальных показателей зашкаливал. Мы приготовились вводить очередную дозу успокоительного. И тут всё пошло не так. Один из новеньких — лаборант, недавно прибывший на базу, — странно вёл себя на протяжении всей смены. Он держался в тени, но я заметил, как он украдкой изучал наши процедуры. Я видел, как он стоял слишком близко к объекту, будто что-то выжидал. Когда объект вошёл в фазу пикового выброса, этот человек вытащил шприц с каким-то неизвестным препаратом. Не из стандартного набора. — Что вы делаете?! — крикнул я, но было уже поздно. Инъекция была сделана. Реакция объекта была мгновенной и катастрофической. Его тело начало сотрясать в жутких конвульсиях. Из глаз, ушей и рта хлынула кровь. Пена покрыла его лицо, он захлёбывался. Каждый нерв на его теле словно взрывался. Я тут же поднял тревогу. Оперативники ворвались в палату и скрутили этого человека. Его вывели под конвоем, а он, смеясь, прошипел: — Вы все не понимаете. Это не ребёнок. Это ключ. Вы заперли то, что нельзя удерживать. Я почувствовал холод внутри. Ключ? К чему? Размышления Инцидент показал мне страшную истину: объект не просто опасен. Его существование связано с чем-то большим, чем мы можем понять. Этот диверсант знал больше, чем мы. Кто он был? На кого он работал? Я не могу избавиться от чувства, что мы всего лишь пешки в чьей-то игре. Но, несмотря на это, я не могу забыть его слова. Каждый раз, когда я вижу объект, меня разрывают противоречия. Он ребёнок. Он страдает. Но он — объект SCP. А что, если он действительно "ключ"? Что, если он не просто жертва наших экспериментов, а потенциальная угроза всему миру? И как далеко мы готовы зайти, чтобы это понять? С каждым днём меня всё больше мучает вопрос: а стоит ли это всего человечества?