Папаньки

      Большие пушистые хлопья снега плавно спускались с неба, ложились на асфальт, покрывали газоны, деревья, редких прохожих, кружились в мягком свете ещё включённых фонарей. Воздух был морозным и бодрящим. Вся эта зимняя сказка была наполнена детской радостью и праздником. Рождество с нетерпением ждал этот маленький, заснеженный и украшенный праздничными гирляндами городок.       — Папа, ты хотел приготовить маме подарок.       Эти слова услышал Михаил от одной из своих дочерей — шестилетней Эсмеральды. А райских принцесс у архистратига было… Аж семь.       — Помню, — Михаил задумчиво почесал в затылке. Похоже, он уже начинал беспокоиться, ведь времени до возвращения Анжелики с горнолыжного курорта оставалось совсем мало. — Проще овладеть вражеской крепостью или взять с ходу укреплённый район, чем придумать вашей маме сюрприз.       — Не ссы, папаня, — войдя в гостиную, деловито сказала вторая дочь.       Во рту она держала леденец на полосатой палочке. Любовь ко всевозможным сладостям передалась ей от Гавриила.       — А давайте испечём маме Пряню из «Шрека»? — предложила третья дочь — вылитая копия Михаила с такими же чёрными волосами и пронзительными зелёными глазами.       — Ура! Пряня! — Эсмеральда запрыгала на месте и от нетерпения захлопала в ладоши.       Михаил глубоко вздохнул, — как ныряльщик, который готовится к прыжку, и спросил:       — И что это за ерунда? Может просто нарядим ёлку? А что? Ёлка, бухлишко, кумы…       — Вообще-то мы её уже нарядили, — заметила Бьянка. — А Пряня — вот.       Она развернула книгу и показала на картинку с пряничным человечком.       — Ох, ты ж бля чёрт, — архангел отшатнулся, невольно отступая на несколько шагов вглубь гостиной. — На Люцифера этот печенька похож…       Михаилу показалось, что проще продать душу Дьяволу, нежели испечь имбирного человечка из мультфильма. Войны он выигрывал, но на кухне никогда не появлялся и не помогал Анжелике по дому. «Войны — для мужчин, уборка и кухня — для баб», — как любил говорить его Отец. А здесь именно надо было готовить. Но выбора у Михаила не осталось — отступать и уж тем более сдаваться он не привык.       Поэтому, спустя двадцать минут, Михаил уже жужжал на кухне, как пчёлы Кастиэля в улье, и пробовал себя в роли «великого» шеф-повара.       — Пряня, Пряня… — причитал архангел, периодически поглядывая на картинку забавного человечка с мармеладными пуговками на ноутбуке.       Под песню «Папа вам не мама» он открыл холодильник, достал оттуда необходимые ингредиенты и принялся создавать кулинарный «шедевр». Высыпал муку в глубокую миску, влил для чего-то цветочный мёд, любезно собранный Касом, разбил пару яиц и всыпал половину банки корицы, перепутав её с имбирём. Густое, липкое тесто, приторно вонявшее корицей, стало прилипать к столу, к рукам, к одежде, к полу…       — Пап, у тебя молоко убежало, — сообщила средняя дочь, которая решила всё проконтролировать.       — Блядь! Сука! — вскричал Михаил и бросился к плите.       Молоко перелилось через кастрюлю и загадило плиту, потом по шкафам стекло на пол. Архангел, пока в панике метался по кухне, на нём поскользнулся. А до этого он ухватился за сильно нагретую ручку кастрюли. Голыми руками, — его крики слышал весь подъезд.       — Это пиздец, — закусив губу, процедил Михаил.       — Пап, там Сюзанна обкакалась, — запыхавшись от бега, доложила Эсмеральда.       — Пап, а чем девочка от мальчика отличается? А почему солнце горячее? — стала засыпать Михаила вопросами шестая дочь. — А почему ёлка колючая? А почему в месяце тридцать дней? А почему море солёное? А почему Чёрное море называется Чёрным? Там чёрная вода? А откуда берутся дети?       — Папа, Бьянка сломала моего снеговика и засунула морковку ему в жопу! — пожаловалась ещё одна дочь. — Полагаю, её надо строго наказать!       Михаил ошеломлённо хлопал глазами, смотря на весь свой девичий гарнизон. И каждая дочка от него чего-то хотела, чего-то требовала… И это он ещё забыл про курочку в духовке, которую разогревал им на обед. И про Ариадну, которая разрисовала цветочками все отчёты командиров гарнизонов.       — Какая жалость, — с сарказмом ответил архангел, уже явно ненавидевший всех снеговиков мира, и помчался купать малышку Сюзанну.       Курица в духовке, тем временем, начала подгорать, кот перевернул миску с тестом и измазался сушёным имбирём. Дочки, уже помирившись, стали носиться по квартире и играть в «Догони меня кирпич». А ещё визжать, кричать, дёргать друг друга за крылья, выдёргивать перья, летать, кидаться дротиками и ёлочными украшениями.       А потом…       Из духовки стал вырываться серый дым и заполнять кухню. Добрался до противопожарной сигнализации под потолком. Та сработала и противно запищала на всю квартиру-студию. Перепуганный Михаил, с Сюзанной на руках, вылетел из ванной комнаты, перецепился за провод от гирлянды, наступил на разбитый ёлочный шар и свалил здоровенную ёлку на кота.       — Кажется, горим! — перепуганно вскричала Эсмеральда.       — Бегом на улицу, — скомандовал Михаил, но так и не додумался выключить духовку.       — Михаил, надо подписать пару документов.       Во всеобщем кипише и детском оре архангел даже не заметил, как к нему заявился Захария. Серафиму нужна была подпись архистратига в еженедельном табеле успеваемости новобранцев его гарнизона.       — Потом, Захария. У меня тут жопа, там жопа, везде жопа, жопа, жопа, жопа, — тараторил уставший Михаил, который теперь пытался натянуть на Сюзанну колготки Анжелики.       Параллельно он завязывал два хвостика четвёртой дочке. Как мог — один внизу, другой вверху.       — Мне больно-о-о, — кривилась и стонала дочь. — Ты выдрал мне все волосы!       — Налысо побрею нахуй, — надев на голову девочки рождественский венок, буркнул Михаил. — И так красивая. Вся в меня. А теперь живо на воздух!       — Э-э-э, зайду завтра, — Захария поклонился и по-быстрому улетел в Рай.       А то бы и его ещё нянчить детей заставили бы.       А всё архангельское семейство помчалось по лестнице на первый этаж. В вынужденную эвакуацию.       Во дворе же Гавриил разрисовывал каменный забор сказочными героинями. Вернее, сказочными героинями для взрослых. Обнажённых русалочек и диснеевских принцесс соседи ещё не видели.       — Вот это сиськи у Белоснежки, — прокомментировал младший архангел и, хорошенько встряхнув застывший баллончик с белой краской, дорисовал несколько снежинок. — Картина называется «Белоснежка и семь любовников в снежном лесу». Зацени, бро.       — Что ты вот это накалякал? Фу, срамота, — скривилась проходившая мимо его «любимая» тёща. Тоже серафим. Она как раз возвращалась с рождественской ярмарки. — Совсем страх потерял. Вот пожалуюсь на тебя Габриэлле…       Бабки-соседки, разглядывая художества архангела на заборе, крутили у висков и тоже журили недо-художника на все лады.       — Не завидуйте, мама, — по-детски показав ей язык, сиронизировал Гавриил. — Ваш поезд ушёл ещё в 1812. Смиритесь, что секса у вас уже не будет. И таких буферов.       — Тьфу на тебя, — несильно ударив младшего архангела тростью прям по темечку, бросила старая ангелесса.       Обратив внимание на Михаила, она присела в поклоне и с неподдельным уважением пропела:       — Архистратиг.       Михаил кивнул в ответ на приветствие, и серафим поковыляла к дому, к которому уже подъехали пожарные. Убедившись, что пожара нет, а задымление рассасалось, они также быстро и уехали. Хотелось отмечать Рождество дома, а не на работе. Да и паникёр Михаил просто много шума наделал из ничего.       Проводив тёщу брата обречённым взглядом, старший архангел ухмыльнулся и сказал:       — Не женщина — тиран. Её боюсь даже я.       — Будь я архистратигом Небес, я бы её повесил. Зря ты отменил в Раю смертную казнь, братюнь, — массажируя ушибленное место, ответил ему Гавриил.       — Вообще-то это сделала Анжелика, — напомнил Михаил.       — Сестрёнка слишком добрая, — фыркнул Гавриил и эмоционально добавил: — Это искусство! Рубенс и Пикассо тоже голых баб писали!       — Дядя Гавриил, а нас научишь граффити рисовать? — дочки архистратига с интересом облепили обожаемого дядю (которого с ними оставлял Михаил за няньку) и уже приготовились познавать искусство живописи.       К слову, самого младшего из архангелов любили все детишки Рая. За веселье, шалости и всегда яркие фокусы.       — Обязательно, племяхи-карамельки. Можем начать урок прямо сейчас. Тем более заборов у соседей ещё много…       Михаил же принялся делать селфи с сексуальной Белоснежкой на свой айфон. Втайне от Анжелики.       — Ну и денёк, — слепив нового снеговичка, прокомментировала одна из дочерей. — А мама ведь вот-вот приедет…      

***

      — Ты молодец, Михаил. Не ожидала, что справишься с нашим детским садом, — Анжелика отпила розового вина из бокала и отставила его в сторону.       — Это было несложно, — не сводя глаз с жены, как бы любуясь ею, соврал архангел. Про сломанную стиральную машину, проигранную в покер с Гавриилом антикварную вазу, сорок попыток уговорить Ариадну съесть ложку манной каши и про разбитые флакончики с французскими духами Анжелики он решил смолчать. — Только Пряня…       Михаил быстро сбегал на кухню и принёс оттуда тарелку, на которой лежал кривой, слегка чёрственький, с одной ногой и без глаз пряничный человечек.       — Вот. Дети над ним поиздевались…       — Какой милый, — Рит Зиен звонко рассмеялась и, поднявшись, подошла к мужу. — Ты его сам испёк. Это лучший подарок на Рождество.       — Для тебя, — чуть смущённо ответил Михаил и добавил: — Спасибо, Лика, что ты у нас есть. Я не поэт и не романтик как Бальтазар или Гавриил, но,.       — Ты — мой архистратиг, командир и отец наших прекрасных дочерей, — мягко улыбнулась Анжелика, беря в ладони его лицо. Миг — и Михаил ощутил на своих губах сладкий поцелуй. — Люблю тебя.       Архистратиг крепче прижал к себе жену, вдыхая цветочный аромат её духов, и прошептал:       — С Рождеством, Анжелика.       — Счастливого Рождества, Михаил.       А за окном с ночного неба всё падал и падал снег.