На троих

Ист-Энд, Уайтчепль. Пестрая толпа на улицах, состоящая из эмигрантов всех мастей, с преобладанием индийцев и африканцев. Магазин сари на первом этаже нашего дома, рассклеенные на стенах портреты звезд Болливуда. Под английскими названиями улиц причудивая вязь – на родном языке, и рынки, где неподготовленный человек запросто потеряется среди всей этой экзотики. Но я выросла поблизости и прекрасно чувствую себя здесь. Северус нервничает и старается этого не показывать – опасается, что знакомая обстановка поспособствует возвращению воспоминаний. Мерлин с ними, с воспоминаниями и разговорами по душам, время терпит. Главное, никому не придет в голову искать меня тут. На улицу я не выхожу, все связи с внешним миром на Северусе. Я даже не разговариваю с соседями. Помню, в первый день, когда мы пришли в этот дом, женщина этажом ниже пыталась подружиться со мной, поболтать, но он так на нее посмотрел, что она поспешила прочь. Раньше я бы не потерпела подобного, меня бы не остановили никакие соображения безопасности. Но теперь я послушно сижу дома, и он и девочки – единственные, кого я вижу. Они начали навещать нас примерно через неделю, как мы обустроились. Это рискованно, но они обе привязаны к Северусу заклятием, и такая долгая разлука была бы очень болезненна для них. Ната, как наиболее информированная, каждый раз приносит новости. Меня ищут, прочесывают магические поселения по всей Европе. Слава Мерлину, что у них нет хорошего легилемента, и прочесть ее мысли они не могут, а аппарации в пределах Британских островов с момента заключения мира больше не отслеживаются. Мне уже совсем немного осталось, и чем ближе срок, тем больше я нервничаю. Ко всему прочему, оказывается, нельзя, чтобы мне помогал обычный врач. То есть можно, но колдомедик лучше. Так что Северус постоянно в поисках того, кому он мог бы меня доверить. А мне страшно. Я даже свои книжки о родах больше не читаю, они только повышают нервозность. Стала совсем слабой, чуть что – в голове шумит, перед глазами темнеет, позже прихожу в себя на диване с холодным компрессом на голове. Сплю отвратительно, потому что не могу расслабиться, все боюсь, что нас найдут. Северус постоянно подсовывыет отвар валерианы и пустырника, говорит, так надо. Удивляюсь, как он вообще меня терпит , у меня же сейчас все не слава Богу. Я высчитала, что рожать в конце июля, но когда, наконец, началось, не была к этому готова. Снейп побледнел еще больше, чем обычно, и кинулся за доктором – ему все же удалось кого-то найти, кто согласился придти на дом. Я промучилась, наверное, целые сутки. Смешно, но когда я уже думала, что все позади, началось по-новой. Их же двое, а мне было так больно, что это вылетело из головы. Все хорошо кончилось, но устала я ужасно. Северуса сразу же, как только начались собственно роды, я выставила – не хотела, чтоб он видел меня такой. Доктор подошел и положил мне на руки первенца, уже отмытого и с обрезанной пуповиной. Девочка, сказал он, прекрасная здоровая девочка. Прелесть моя, красавица, иди к маме. С удивлением встречаю тяжелый взгляд, абсолютно нетипичный для младенца. Она нахмурилась и пристально на меня уставилась. Сразу видно, малышка, чья ты дочь. И глазки черные, как чернила. «Сейчас приведем в порядок младшего». Пока он возился, я думала, как же назову ее. Черт, у меня было 9 месяцев, чтобы подумать, но все как-то некогда было. Какое имя выбрать? Может, взять пример с Пэрис, и назвать ее в честь места, где она была зачата? Хм… я не настолько жестока, чтобы назвать ребенка Белфастом или Ольстером, тем более девочку. Может, что-нибудь ирландское? Вспоминаю имена: Грейс, Сиобан, Мойра, Шиннед, Молли…нет, только не Молли! Бриджит, Шеннон, Скарлетт…Все не то. Какие у меня вообще ассоциации с Ирландией? Ирландия… зеленые холмы… зеленый Эрин… Эрин, отличное имя для девочки. Что он там говорил, «младшего»? «Доктор, а вторая…» «Второй», доносится с другого конца комнаты. ««Второй»?! Мальчик?! Но как?» «Близнецы не обязательно копии друг друга, такое тоже бывает», и протягивает мне его. Голубые глаза… «Что у него с глазами?!» «Успокойтесь, почти у всех новорожденных глаза голубые, ваша дочка - исключение. Цвет появится через несколько месяцев», ответил доктор. «А волосы?», чувствую, как внутри все похолодело. «Потемнеют со временем, обычное дело». Что-то мне подсказывает, что эти волосы никогда не потемнеют. Мерлин, что же нам делать? Малыш зевнул и закрыл глаза. А на меня вдруг накатила совершенно сумашедшая нежность. Я люблю, обожаю эту кроху, настолько же сильно, насколько ненавижу его отца. Как такое возможно? Как же мы тебя назовем? Кормак, Брайан, Шеймус, Шон, Патрик… ни одно мне не нравится. «Сэр, а как вас зовут?», спрашиваю у доктора. «Джейсон». Это то, что нужно. Не успела я спросить у колдомедика, не против ли он, если я назову сына в его честь, как дверь с треском распахнулась и Северус ворвался к нам. «Сколько можно держать меня в другой комнате!», он присел рядом со мной, хотел сказать еще что-то, но наткнулся на сердитый взгляд – точную копию своего, и осекся. «Мерлин, он…» «Это девочка. Я хотела назвать ее Эрин, но если ты против…» «Не против. Ей подходит это имя. Невероятно, как же похожа», Северус не мог отвести от нее глаз, и ничего и никого вокруг не видел. Вдруг Джейсон заерзал и привлек к себе внимание. Снейп посмотрел на него, и его лицо окаменело. Доктор, кинув быстрый взгляд на светлый пушок на голове мальчика, мои русые волосы и смоляные пряди Северуса, ретировался от греха подальше в коридор. Молчание длилось, длилось и длилось. Северус с мрачной миной смотрел на нас. Я не выдержала: «Север! Умоляю тебя, скажи хоть что-нибудь!» Он тяжело вздохнул, еще раз посмотрел на младенца, на меня, и сказал: «Моя мать была блондинкой. Мальчик пошел в нее». «Северус, я…», слова «люблю тебя» застряли на полпути, потому что он продолжил: «Это первый и последний раз, когда мы говорим о его происхождении. Любой, кто усомниться, что он мой, или будет распускать сплетни, или слишком громко об этом думать», Снейп повысил голос, явно обращаясь к доктору в коридоре, «будет иметь дело со мной». В коридоре охнули, пробормотали «за деньгами я зайду потом», и оставили нас. «Не будем больше возвращаться к этой теме. Мальчик вырастет вместе с Эрин, как мой собственный ребенок». «У него тоже есть имя - Джейсон», я немного обиделась. «Как тебе угодно», равнодушно пожал плечами Северус. ++++ Следующие два месяца прошли как в тумане. Лето кончилось, пришла осень, а я даже не заметила. Я не жила – я кормила. Детям-то все равно, день ли, ночь ли, они все время спали, раз в несколько часов просыпаясь, чтобы поесть. Конечно, не вместе, каждый в свое время – такого подарка судьба мне не сделала. Эрин оказалась довольно спокойной, и к концу второго месяца даже спала почти всю ночь. Если и орала – то только по делу: голодная, мокрая, или что-то болит. Но уж если начинала кричать, не останавливалась, пока не получит то, что хочет. Джейсон наоборот, постоянно капризничал. В общем, эти месяцы я не спала, а дремала час-другой между кормлениями и сменой памперсов. А ведь это на полгода. Мерлин, через полгода они меня просто съедят, останется кожа да кости. Северус взял на себя практически все дела по дому, «приданое» близнецам тоже покупал он, игрушки и прочее. Даже пару раз помогал мне переодевать и купать их – но только потому, что я якобы неправильно это делаю. Ну, он так сказал. Вообще, по его твердому убеждению, это женская работа и я должна сама как можно быстрее все освоить. Он помогает только потому, что я пока не научилась. Но несколько раз, когда он думал, что я его не вижу, я видела, как он брал Эрин на руки, укачивал, когда она плакала. Что меня беспокоило, так это его отношение к Джейсону. Эрин очень быстро сократилась до «Ри», ее он мог взять на руки, ей он покупал больше одежек, и к ней он мог встать ночью, чтобы успокоить. А Джейсон был для него «он» или «мальчик», к нему он старался лишний раз не прикасаться, не то что подержать. Девочки по-прежнему навещали нас. Пэрис пришла от Джея в такой восторг, что во время своих визитов не отходила от него. И она, и Ната старались помочь по мере сил, чем могли. Единственное, что меня расстраивает – то, что мы не можем гулять, меня до сих пор ищут. Я-то ладно, но маленьким нужен свежий воздух. Я просила Снейпа разрешить мне пользоваться оборотным зельем, как он во время выходов на улицу, но он запретил мне даже думать об этом, по крайней мере, пока кормлю. На третьем месяце стало полегче. Слава Мерлину, а то еще немного, и для того, чтобы вспомнить значение словосочетания «личная жизнь», мне пришлось бы заглядывать в словарь. Северус, правда, долго сопротивлялся, говорил, что не могла я так быстро восстановиться, и что мы должны еще минимум месяц спать отдельно, но сдался в конце концов. Все было замечательно, если не считать того, что мы все еще вынуждены прятаться. Однажды ночью меня разбудил плач. Джейсон, я вставала к тебе полчаса назад, ты сыт, ну чего тебе еще? Я вымоталась за день, памперсы поменять может и Север, и поэтому я толкнула его в бок: «Север, я устала ужасно, ты не мог бы?» «Неет», пробормотал он во сне. «Пожалуйста. Он и твой сын, ты сам сказал». «Пока не взошло солнце, это ТВОЙ сын», он перевернулся на другой бок. «Я прошу», я сделала вид, что сейчас заплачу, но и это не помогло. Выходит, то, что он не выносит слез, вовсе не типичная черта Снейпа. Он не выносил только мои, да и то, пока я была в положении, и меня нельзя было волновать. Я со вздохом встала, вслепую нашарила халат и уже хотела идти, как вдруг в дверь довольно громко постучали. «Снейп, мы знаем, что ты и твоя грязнокровка здесь! Колдомедик вас выдал!», послышался незнакомый мужской голос. «Не пытайся аппарировать – дом окружен антиаппарационными чарами. Портключ тоже не сработает». Мгновение – и Северус стоял рядом со мной, с палочкой в руке. Незнакомый голос продолжал: «Нам нужен ребенок. Отдайте его, и мы вас не тронем». Северус задумался: « «Ребенок»? Они думают, что он один! Отвратительно работает разведка, я бы сказал. И допросить как следует они тоже не в состоянии, сразу видно, обошлось без Макнейра», и недобро усмехнулся. Затем повернулся ко мне: «Дай мне мальчика и спрячь Ри». «Что?», я начинала понемногу догадываться, куда он клонит, но не хотела в это верить. «Они уверены, что младенец один. Заберут его и успокоятся, а мы и Ри уедем куда-нибудь, где до нас никому нет дела». «Северус, я не могу. Не проси об этом. Я не могу убить его», я встала между ним и детской кроваткой. «А Эрин можешь?!», взвился Снейп. «Нашу дочь, значит, можешь?! Пойми, это единственный шанс выбраться отсюда!». «Но Джей тоже МОЙ!», слезы брызнули сами, я схватила плачущего Джея и прижала к себе. «Выбирай: или он, или я!» Ох… Как удар в солнечное сплетение. «Север, не заставляй меня, пожалуйста. Потому что я выберу тебя, и никогда не прощу себе этого. Джейсон мой сын, я не хочу потерять его, я люблю его, как и Ри. Мне нужны оба. Пожалуйста, не настаивай». Голос из-за двери спросил: «Так как, нам долго еще ждать?» «Хоть до второго падения Темного Лорда», Снейп оттеснил меня вглубь комнаты, сам встал, направив палочку на дверь. Я подхватила Эрин на руки. «Не хотите по-хорошему, будет по-плохому», с двери начали снимать охранные заклинания. Их было человек шесть, может больше. Естественно, со столькими Северус не справился. Он сражался изо всех сил, но что он мог сделать один? Детей вырвали у меня из рук, да еще «Круцио» бросили на прощание. После этого я впала в депрессию. Сидела целыми днями, смотрела в одну точку. Не ела, не спала. Ри, Джей, вас наверняка уже нет. Господи, за что?! Несколько дней я провела так, пока в наше окно не постучалась сова с письмом: «Если хочешь снова увидеть своих детей, приходи сегодня в полдень на вокзал Кинг Кросс, платформа 9 и три четверти. Одна и без палочки. Никому ни слова, иначе пожалеешь». Посмотрела на часы – без четверти двенадцать. Не рассуждая, аппарировала туда. Но палочку на всякий случай сунула во внутренний карман. Я появилась в назначенном месте вовремя и нервно ходила по перрону. Вскоре я почувствовала спиной чей-то взгляд и обернулась. Передо мной стоял Люциус Малфой, но в таком виде, что я его не сразу узнала. Обтягивающие светло-голубые джинсы, белая рубашка навыпуск, роскошные волосы собраны в хвост, в левом ухе поблескивает маленький бриллиантик, и конечно, в руках его фирменная трость. Несколько секунд я потрясенно молчала и только огромным усилием воли взяла себя в руки. Он наслаждался произведенным эффектом. «Я пришла одна и без палочки», опустив приветствия, перешла прямо к делу. «Где мои дети?» «Разумеется, не здесь», улыбнулся он. «Мы аппарируем в Малфой-мэнор, они там». Мне не понравилась идея с аппарацией, это выглядело подозрительно. Но я должна забрать их оттуда, поэтому согласилась. Пришлось обнять его, чтобы аппарировать, но как только мы прибыли на место, я освободилась от слишком крепких объятий. Мы оказались посередине большой комнаты, абсолютно пустой. Я с ужасом ожидала, что сейчас заклятие начнет работать и я свалюсь, мучимая ужасной болью, но ничего не произошло. «В этой комнате не действует большинство обрядов», пояснил Малфой. «Кстати, твоя палочка тоже не сработает. Только моя», он улыбнулся. «Что это за место?», я со страхом оглядывалась. «Один из моих предков зачаровал комнату таким образом, что войти в нее может только урожденный Малфой и те, кого он пожелает с собой привести. Никакая магия, кроме творимой с помощью палочки, принадлежащей Малфою, здесь не действует. Но я предпочитаю, чтобы ты свою все-таки отдала». «Нет у меня никакой…», он прерывает меня, «Акцио!» - и моя палочка в его руке. «Где мои дети, Малфой?». Как будто отвечая на мой вопрос, в комнату вошла Белла с Джейсоном на руках. Он мирно спал. Я хотела подойти, но Люциус загородил их от меня. «Ты не можешь себе представить, как я был удивлен, когда увидел его», заговорил Малфой. «Я хочу предложить тебе сделку» «Ближе к делу!» «Мальчик останется с Беллой. Она уедет на год на континент, вернется уже с ним, таким образом, никто не заметит незначительное несовпадения возраста. Она воспитает его, он будет считаться ее и моим сыном. Твое присутствие в его жизни нежелательно». «Ты сможешь иногда его видеть, издалека», подхватила Белла. «Самое главное – малыш останется жив, не правда ли?» Я слушала и не верила, что это происходит со мной. «Зачем тебе наследник-полукровка?» «Тебя это не касается, но я объясню. Драко не оправдал моих надежд, возможно, придется лишить его наследства и прав на титул. Но мне нужен наследник, род не должен прерваться». «А Эрин?» «Девчонка? Мы немедленно это обсудим», оживился он. «Белл, я не думаю, что тебе это интересно». «Конечно, Люк», Беллатрикс вышла. Мы остались одни. «В девочке я не заинтересован», начал Малфой. «Я подумывал поступить с ней согласно закону. Но я могу и передумать», он очень близко, его дыхание шевелит коротенькие волосы на моем затылке. Не нравиться мне все это, у меня очень нехорошее предчувствие…Я вздрагиваю, когда его пальцы начинают гладить их: «Как будто проводишь рукой по бархату…такие короткие, странно немного…но мне нравится…», тихо-тихо, скорее себе, чем мне. Я отдергиваюсь: «Прекратите! Мы, кажется, хотели обсудить нашу сделку?» Он рассмеялся: «Я уже начал ее обсуждать. Но если хочешь понятнее, изволь. Я найду способ переправить тебя и девочку в Англию, где вы будете в безопасности. Ты, в свою очередь, будешь спать со мной всякий раз, когда я этого пожелаю. Будешь аппарировать сюда, в эти покои, где заклятие подчинения не работает. Пока ты послушна, твоя дочь жива. При первом же проявлении неповиновения я сообщу, кому надо, что детей было двое и одного ты спрятала. И поверь, люди Коннора найдут ее даже на Северном полюсе». «Да зачем я тебе?! Ведь стоит только свистнуть, и набежит толпа 16-тилетних куколок!», разозлилась я. «А ты прибежишь?» «Нет!!» «Может, именно поэтому я так настойчив?», усмехнулся Малфой. «Я всегда получаю то, что хочу. Но ты оказалась чересчур упрямой и гордой. Откуда только это взялось у безродной грязнокровки, ума не приложу. Я хочу сломать твою гордость, хочу, чтобы ты смотрела на меня так, как смотришь на Снейпа, чтобы признала, что хочешь меня. Чем более горд человек, тем приятнее сломить его волю, как ты считаешь?» «Иди к черту! Ненавижу тебя!» «Не сомневаюсь. Но подумай о своей дочери». «Неужели ты провернул все это, лишь бы унизить меня?», я обреченно посмотрела в сторону двери. Она была открыта, но только один из Малфоев может выйти отсюда. «О тебе я подумал в самую последнюю очередь. Главным образом это моя месть Снейпу за заклятие. Он лишил меня развлечения с Наталией». Мне стало очень неприятно, когда он отозвался о Нате так. А она еще его любила, уму непостижимо! Но вслух сказала: «У тебя есть эта комната, не вижу проблемы». Он пожал плечами: «Она мне наскучила. Когда женщина любит слишком сильно, это быстро приедается. Наталия повела себя так же, как и все остальные – на первом же свидании чуть не рвалась из платья. Мне не понадобились прилагать никаких усилий, чтобы завоевать ее. Это не интересно. Я бы предпочел, чтоб со мной были немного похолоднее.» Я удивилась: «Но тогда я тем более не понимаю. Вы бы все равно расстались, зачем мстить?» «Потому что только я это решаю, а не Снейп!», раздраженно ответил Люциус. «Но хватит об этом. Ты согласна на мои условия?» «Малфой, пожалуйста, не поступай так со мной. Я … я просто не могу!», голос дрожит, контролировать его не получается. «Так постарайся. Неужели провести со мной ночь так ужасно?», его голос становится жестче. Я вдруг вижу себя его глазами: бледная, блестящие дорожки слез по лицу, губы закушены, взгляды, которые я бросаю на него, поистине убийственны. И сразу же – несколько картинок из прошлого: босая девушка в тюремной робе, в которой я с трудом узнала себя, с решительностью, абсолютно не соответствующей внешнему виду, заявляет: «Я бегу с вами»; темный коридор, я с презрительным выражением на лице возвращаю ему коробочку с сережками; палата в клинике Св. Патрика, я и Север сплелись в объятиях прямо перед глазами Малфоя; пощечина, «Ты никогда не победишь». Снова настоящее, и яркое ощущение триумфа. Неожиданно чувствую движение ткани на груди - – он направил на меня палочку и одну за другой расстегивал пуговицы на мантии. «Ты же не хочешь, чтобы с твоим ребенком произошло что-то плохое. Закон есть закон, но попробуй, переубеди меня, может, я и прислушаюсь к твоим аргументам», Люциус раскрыл руки в приглашающем жесте. Я не могла заставить себя сдвинуться с места. Он продолжил: «Я не собираюсь тебя заставлять. Сама. И поинициативней, пожалуйста». Как во сне, на негнущихся ногах подошла к нему, он насмешливо смотрит на меня. И что теперь? Может, потянуть время? Я преувеличенно удивленно оглядываю пустую комнату: «Прямо здесь?» «Я трансфигурирую все, что нужно.но сначала я хочу увидеть должное рвение с твоей стороны. Не стой столбом, делай что-нибудь». У меня нет выбора. Я нерешительно положила руки ему на плечи – холодный насмешливый взгляд не прибавлял уверенности. Чтобы поцеловать, пришлось приподнятся на цыпочки. Я поймала себя на мысли, что пожалуй, впервые делаю это не только без страсти, но и без интереса, как будто выполняю скучную работу, от которой надо отделаться побыстрее. Да, он хорош, и он умеет целоваться, но все, что я хочу, это чтобы Ри оказалась у меня на руках. Северус, Мерлина ради, услышь меня! Я в поместье Малфоев, в комнате, где не действуют чужая магия, куда нет входа никому, кроме хозяев! Забери меня отсюда, скорее! Повторяю это про себя как мантру, потому что мне больше не на что надеяться, только на легилеменцию. Чтобы показать себя более «инициативной», обнимаю Малфоя за талию, плавно перемещаю руку по боку, на бедро… о, это еще что? Круциань твою Аваду через Империо! Палочку оставил в кармане, обнаглевший от полной безнаказанности идиот! Выдергиваю ее из кармана, и не давая ему опомниться, раз за разом: «Круцио! Круцио!! Круцио!!!» У меня никогда не получался такой сильный Круциатус, а уж подобные ощущения от Непростительных тем более новость. Необычайный подъем сил, ощущение того, что тебе все подвластно. Мне кажется, что я ощущаю чье-то присутствие в коридоре за дверью, падающая на порог тень подтверждает мою догадку. Беллатрикс. Не так уж ей безразлично, о чем со мной договаривается ее Люк. «Ступефай» - и она оседает на пол. Джей у нее на руках даже не проснулся. Первая моя мысль –забрать его и Ри и бежать, но все как будто затянуто туманом. Он же сейчас в порядке, Белла никуда не денется, у меня есть время. Что-то чужеродное врывается в мысли, какие-то звуки…Похоже, я не до конца обездвижила Белл, говорить она может. Что? «Прекратить»? Я посмотрела на нее и еще ничего не успела сказать, как она буквально съежилась. Нервишки у вас ни к черту, вдова Лестранж. Люциус у меня за спиной зашевелился и попытался встать. «Круцио!» Он падает, как подкошенный, корчится в судорогах на полу, кричит. Однако, ненадолго тебя хватило. Что, не нравиться?! Я присаживаюсь рядом. Люциус обессилел, выглядит таким беспомощным, измученным. Слабый, зависящий от моей милости и от этого невероятно привлекательный… Мое настроение мгновенно меняется. Это как переключить канал: щелкаешь кнопкой на пульте, и романтический фильм о любви сменяется жестоким боевиком. Моя темная сторона, монстр, живущий в самом черном уголке души, которого я никогда не выпускаю на волю, зашевелился. И пришел в восторг от происходящего. Я поворачиваю голову Люциуса, чтобы получше разглядеть лицо, в ответ получаю усталый, непонимающий взгляд, говорить Малфой пока не может. Мне вдруг становится интересно, как его называет Белла. Про «Люка» я уже знаю, но наверняка есть что-то еще. Хотя все люди разные, Северус, например, не любит ласковые прозвища, равно как и я. А ведь их столько: sweetheart, baby, honey, darling… Окидываю его оценивающим взглядом – неплох для того, кому за сорок, да и вообще неплох. Ему не дашь больше 35ти, невероятная, совершенная красота, такие, как он, нравятся всем. Я странно себя чувствую, снова это чувство власти и контроля, как тогда с Северусом, хотя и не такое сильное. Малфой ответит мне за все. Я накажу его. Мне нужно… я должна… я хочу… На глаза случайно попадается его трость, я беру ее, взвешиваю в руке. Нет, не годится, слишком тяжелая, такой можно запросто переломать ребра. Я трансфигурирую из моей, бесполезной палочки тонкий острый нож. «Неужели больно? Как вообще такого неженку занесло в Упивающиеся Смертью? Боль нужно уметь не только причинять, но и терпеть. Даже я так не кричала под Круциатусом Лорда, honey». Он вздрагивает – в сочетании с презрительной интонацией это прозвучало более чем издевательски. И похоже, я угадала насчет прозвища. «Да что ты знаешь о боли?! Ты знаешь, каково это, когда твой любимый смотрит на тебя с отвращением, а в его взгляде нет ничего, кроме брезгливости? Можешь себе представить, что я чувствовала, когда Север прогнал меня? А что со мной было, когда я думала, что беременна твоим ребенком? Это был мой персональный маленький ад. Я всерьез решала, что лучше – выпрыгнуть в окно или утопиться. Круциатус ничто по сравнению с этим. А ты стонешь, как будто тебе невесть как больно. Это такая мелочь по сравнению с тем, что я могла прожить жизнь без малейшей надежды на его любовь. Мне казалось, я умираю каждую секунду, когда мы не вместе. И ты, только ты, my sugar, в этом виноват! Honey, ты сполна заплатишь мне за все, что я вытерпела. Может, я и спустила бы это на тормозах, но ты осмелился угрожать моим детям. Это был предел, последняя капля, baby. My sweet, ты кровью ответишь мне за каждую их слезинку. О, honey, в чем дело? Неужели я вижу тень страха в твоих глазах? Никогда не думала, что ты, Малфой, способен испытывать хоть какие-то человеческие чувства. Любить ты точно не умеешь, но как вижу, страх вполне тебе доступен. Интересно, что еще? Возможно, отчаяние? Боль? Хочешь проверить? Нет, не нужно тянуть руку за палочкой, honey. Круцио! Ну вот, теперь ты некоторое время полежишь спокойно, это важно, знаешь ли. Какой ты красивый, honey. Испуганный и беззащитный, а в глазах совсем нет того высокомерия, которое ты обычно являешь миру. Страх сделал их намного красивее. Ты никогда не выглядел лучше, чем сейчас. Идет тебе маггловская одежда, джинсы сидят как влитые. Не думала, что ты знаешь, что это такое. Сын подсказал? Твой не оправдавший ожиданий сын, из-за которого ты, honey, хотел отобрать у меня ребенка. У меня ослабли колени, когда я увидела тебя , настолько ты был хорош. В голубых джинсах, белой рубахе и с этой маленькой сережкой. Но только на секунду, honey. Мое сердце уже давно не замирает, когда я смотрю на тебя. Ты красив – это факт, я не слепа и признаю это, но и только. Что это, неужели слезы…», я наклонилась , повернула его голову набок, грубо схватив за волосы, и кончиками пальцев стерла одинокую слезинку с щеки. В сочетании с железной хваткой в волосах ласка получилась очень циничной. «Я тоже плакала, но ты не пожалел меня. А теперь я тебя не пожалею. Какой красивый…Волосы, подобные лунным лучам, кожа белее снега, глаза как расплавленное серебро. Люциус… как Люцифер, «светоносный»», я тихо рассмеялась, «какая ирония для мерзавца вроде тебя. Ты словно соткан из света и прекрасен, но знаешь , honey, тьма притягивает намного сильнее. Светом можно обмануться, увлечься, но только тьме можно служить, посвятить себя целиком, без колебаний вручить свою душу». Я пропускаю между пальцами мягкие, белоснежные пряди, и представляю на их месте другие – жестче, чернее сажи. Странным образом мысли о Северусе не мешают мне, я не чувствую вины. Он самый дорогой для меня человек, я люблю его от всего сердца, а Малфою просто мщу. Это не имеет ничего общего с любовью или страстью, желание разве что. Да и то, я не до конца понимаю – желание чего? Уничтожить, заставить страдать, признать мое превосходство? На мгновение меня настигает мысль, а как ЭТО могло бы быть с Северусом, но я обрываю себя. Он же мой любимый, отец моих детей, я слишком уважаю его, чтобы предложить хоть что-то, о чем фантазирую. Я никогда не сделаю ему больно, морально или физически. А Люциуса не жаль. «Я смотрю в твои глаза, льдисто-серые – и мечтаю о тьме его глаз. И только он для меня существует, только его я могла бы любить, даже если бы он никогда не посмотрел в мою сторону. А ты, honey… А что ты? Всего лишь безвольная марионетка в моих руках, игрушка. Можно поиграть и выбросить, и не жалко, если случайно сломаешь». Я спарываю пуговицы с его рубашки, стоны только распаляют. Я буквально срезаю ее клочок за клочком. Пуговицы отлетают в разные стороны, я случайно задела его, по груди за ножом тянется тонкая красная линия. Странное состояние, как будто все нервы оголены. Повышенная чувствительность, когда любое прикосновение срабатывает как зажженная спичка, поднесенная к бикфордову шнуру – вызывает взрыв. Как тогда с Севером, но намного слабее. «Прости, my sweet, это не нарочно. Если бы я нарочно это сделала, было бы намного больнее. Дай мне посмотреть на тебя, honey». Подобную красоту редко увидишь. Не тело, а произведение искусства – ни шрама, ни родинки, ни одного изъяна, лишь темное пятно Метки подчеркивает хрустальную белизну кожи. «Ты сложен как античная статуя, шедевр старого мастера. Хм…», мой взгляд падает на царапину, «статуя с трещинкой….». Алая полоса на белой коже притягивает, как магнитом, манит. Всего одна… Я поудобнее перехватываю нож и провожу им вдоль ключицы к шее, не глубоко, не задевая крупных сосудов, просто вспарывая кожу. Но он-то не знает об этом – дыхание учащается, бисеринки пота на лбу, когда нож оказывается близко к горлу. Но тут я просто провожу плашмя, я же не хочу, чтобы все закончилось слишком быстро. Уже лучше, но нет симметрии… неправильно… надо исправить. Я проделываю тоже самое с другой ключицей. «Страшно, honey? К тебе раньше не прикасались подобным образом, я права? Обычно женщины стремятся выполнить и предугадать твои желания. А мне совершенно безразлично, что ты чувствуешь. Почему меня должен волновать твой комфорт? Здесь имеет значение только то, что хочу я, honey». Я словно нахожусь в странном трансе... кровь гипнотизирует, я хочу увидеть больше. Добавляю новые разрезы, вдоль ребен, на груди, несколько на животе, на плечах, не обращая внимания на тихие вскрики. Пришлось наложить еще один Круциатус, дейстивие старого ослабевало. «Что? Ты что-то сказал, honey? «Не надо»? Заткнись! Я не разрешала тебе разговаривать», я ударила его по щеке, голова так и мотнулась в сторону, длинные волосы еще больше разметались по полу. Какое красивое лицо… я наклоняюсь ближе и заставляю его посмотреть мне в глаза. Мне нравится то, что я вижу – беспомощность, страдание, страх. «Ты заслужил это, honey. Но это еще не все. Как ты хорош… Знаешь, если бы я уже не была влюблена, я бы клюнула на твое обаяние, пожалуй. Если бы ты не повел себя со мной как последняя скотина. Если бы ты сказал, что любишь меня. Пусть соврал бы, пусть бы мы вскоре расстались, но у меня была бы иллюзия, что ты любил меня. Похоже, я становлюсь сентиментальной, забавно, правда? Ты никогда не любил никого, кроме себя. Скольких женщин ты бросил? Тысячу, две, три? О, honey, кажется, я знаю, что с тобой делать. Ты гордишься своей красотой, да ? Даже больше, чем аристократическим происхождением. Мы внесем кое-какие поправки», поднимаю нож, чтобы он видел, приближаю к его лицу. Зрачки расширяются в мгновение ока, светло-серые глаза кажутся черными. Я провожу лезвием по тут, то там. Пара андреевских крестов на щеках, длинный разрез вдоль линии волос, недалеко от горла, но здесь просто чтобы напугать, возле бровей… «Honey, если я случайно задену тройничный нерв, твое лицо навсегда застынет прекрасной маской. Ну, что прекрасной, не обещаю». Желание ударить побольнее, унизить, отомстить за все мои страхи и слезы, за моих детей, становилось все сильнее. И одновременно разрасталось другое желание – узнать, каково бы это могло быть: секс по моим правилам, я диктую условия. Причудливая сеть шрамов разрасталась, мне казалось, что запах крови пропитал воздух, что я чувствую во рту солоноватый железистый привкус… Я хочу ее попробовать. Наклоняюсь, слизываю капельку крови с ранки на щеке. Все в том же трансе, я целую его, когда он пытается меня игнорировать, сильно кусаю за губу, так сильно, что она начинает кровоточить. Да. Он вырывается, но слишком ослаб от круциатусов. «Honey, ты же хотел этого! Помнится, предлагал перепихнуться прямо здесь, на голых камнях. Не передумал еще? Если это и будет, то только по-моему – мой оргазм совпадет с твоей агонией. Но вряд ли у тебя сейчас что-то получится», не могу удержаться от злого смеха. «Может, мне немного помочь тебе?» Еще несколько шрамов, еще один «Круциатус», остатки одежды – прочь, мои ладони мокрые от крови... и мир окончательно заволакивает красным. Руки гладят – и ногти впиваются, оставляя следы, целую – непонятно, то ли поцелуй, то ли укус это был, ласковое прикосновение – и сразу же новый порез. Все больше красного на белом. Тут не было места любви, нежности или жалости, всего лишь желание полностью подчинить себе. Забавно будет, если мне удасться совместить понятия «удовольствие» и «боль» в его сознании… «Спорим, ты сейчас сам не понимаешь, что чувствуешь сильнее – возбуждение или боль? Люциус Малфой, глава одной из самых древних и благородных фамилий, валяется на полу, в ногах у «безродной грязнокровки»! Могу себе представить, как ты унижен, как ненавидишь меня… Но есть еще кое-что, не так ли? Только я могу принести тебе желанное облегчение, но вот стану ли я это делать?», нож снова оказывается в непосредственной близости от его горла, дыхание Малфоя становится чаще, с хрипом вырывается из груди. Чувство, что я держу в руках чужую жизнь, что я могу сделать абсолютно все, что угодно – нечто совершенно невероятное. Чуть было не подумала: «Это лучше, чем секс». Если иметь в виду Северуса, то точно нет. Взгляд случайно натыкается на его сережку. Кончиком ножа отвожу волосы от уха, чтобы рассмотреть получше. «Помню, в Азкабане во время досмотра мне так неаккуратно вырвали пирсинг, я орала как резаная. Так и остался шрамик на животе, маленькое вечное напоминание. Будешь ли ты кричать, если я проделаю то же самое с твоим ухом?», легкий укол в мочку, он вздрагивает от прикосновения холодного металла. «Что? «Пожалуйста»? Что именно, my sugar, уточни формулировку! Пожалуйста, не делай мне больно, или...? Отвечай!» Хм…что бы мне еще сделать? А, знаю. Направляю палочку на шрамы, сейчас вспомню несколько латинских слов – и они останутся навечно. После этого ты точно меня не забудешь. Никогда. Вдруг я слышу знакомый, низкий, немного хрипловатый голос: «Отдай мне нож. Успокойся, все будет хорошо», узкая изящная ладонь охватывает мою руку, отводит нож от горла Малфоя. Я сразу же подчиняюсь – просто потому, что так надо, я чувствую, что надо. Сильные руки обнимают меня, осторожно расплетают судорожно сжатые пальцы: «Это я, Север», нож выпадает на пол. «Нож пока побудет у меня. Что же ты натворила… Приходи в себя, пойдем домой. Теперь все будет в порядке». Монстр во мне вновь надежно заперт, мир обретает четкость, и я с ужасом осматриваюсь. Боже, неужели Я это сделала?! На Малфоя страшно смотреть, лицо просто истерзано. И Северус, о Мерлин, Северус! Я опускаю голову, чтобы не встречаться взглядом с ним: «Ты давно здесь?» «Почти с самого начала. Я услышал, как ты звала меня, и примчался так быстро, как мог. Но не мог войти и был вынужден наблюдать из коридора». «А как ты вошел?» «Я его провела», слышится голос Пэрис со стороны двери. «Ты? Не понимаю». «Кристин, как меня зовут?», раздражается она. «Пэрис Джейн?», я все еще не понимаю. «Пэрис Джейн Малфой! Урожденная Малфой, очень дальняя родня хозяина поместья, даже не блондинка, как видишь», она изо всех сил старается не смотреть на этого самого хозяина, и это понятно – зрелище не для слабонервных. «Мы с Северусом разделились, я пошла искать Эрин, а он тебя. Вот и ждал на пороге, пока я приду», Пэрис подходит ближе, и я вижу мою девочку у нее на руках. «Значит, ты все видел», я опускаю голову еще ниже. Нравственный урод, извращенка, монстр… Да, по-другому меня теперь и не назовешь. Я же чуть не убила Малфоя. И мне это понравилось. Мерлин, что делать? Ненормально хотеть причинить боль, как бы я не ненавидела его, ненормально , когда нравиться унижать и накладывать «Круциатус». Во мне нет этого, не может быть, не должно, я хочу забыть об этом. «Я могу стереть тебе память, если хочешь», предлагает Северус. «Тебе нравится стирать мои воспоминания, Север?», вырывается у меня. Он удивляется: «Ты вспомнила?» «Да. Все до последней минуты», краем глаза вижу, как Пэрис тихо выходит из комнаты. «За детство спасибо, но то, что было потом… Зачем ты так поступил со мной? Как ты мог?» Рука на моем плече замирает, затем вовсе исчезает, он отстраняется: «Это было недопустимо, неправильно, я осознаю это. Ты же была моей студенткой, я не должен был переходить границы. Я не могу объяснить… ты не виновата, но… Ты стала какой-то неосознанной задирой к пятому курсу, мне казалось, ты меня провоцируешь каждым жестом, словом или взглядом. А потом… это просто случилось, я не сдержался. Что я должен был сделать? Мне не хотелось в Азкабан. Я пойму, если ты не простишь меня». Провоцируешь?! Не спорю, я пыталась обратить на себя его внимание, но это было на 6ом и 7ом курсах! А на пятом я ничего такого за собой не припомню, я просто не умела кокетничать. А, ладно, уже не важно. «Да нет! Как ты мог стереть мне память и не обращать внимания 2 последних курса?! Я бы никому не сказала!», возмутилась я. «Все тайное становится явным», возразил Северус. «Я ошибся, и исправил ошибку, как мне казалось, наилучшим образом. Я надеялся, что ты заинтересуешься кем-то из одноклассников. У нас все равно бы ничего не получилось, пока ты училась». «2 года – это совсем недолго, я бы подождала», хватаю его ладонь, сжимаю в своих. «Но Я бы не стал ждать. Я не любил тебя тогда». «А теперь?» Он молчит. «Ясно. Ты видел, каким чудовищем я могу быть, и… », договорить не успеваю. «Пошли домой, «чудовище»», усмехается Снейп. Его глаза поблескивают, как будто он что-то задумал. Затем подходит к Беллатрикс, которая все это время просидела под «Ступефаем» на полу, и забирает Джейсона. Вдруг его ноздри затрепетали, как у гончей, почуявшей дичь, он наклонился ближе к лицу младенца: «Сонное зелье? Ты дала сонное зелье грудному ребенку?!», Снейп в ярости замахивается на обездвиженную Белл, она со слезами пополам выкрикивает: «Но Люциус сказал, оно не повредит!», Белла пытается отвернуться, чтобы не попасть под удар, но Снейп передумал: «Люциус уже получил свое», он освобождает ее от «Ступефая». «Надеюсь, с этого момента вы перестанете лезть в нашу жизнь», обращается он к Люциусу и Белле. Она уже рядом с ним, плачет, голова Малфоя – у нее на коленях. Белла кивает сквозь слезы. «Чтобы я был уверен, вы оба дадите мне Нерушимую клятву». Так и сделали. Пэрис скрепила ее для них. Люциус Малфой и Беллатрикс Лестранж поклялись, что не будут пытаться выкрасть ребенка, равно как и рассказывать ему, кто является биологическим отцом. Также никто из них не будет мстить. Люциуса Снейп дополнительно заставил поклясться в том, что ни с одной из нас он не попытается завязать никаких отношений, выходящих за рамки рабочих. Мы вернулись домой. Оба близнеца до сих пор спали, и Снейп сразу же принялся варить антидот. Он долго и нервно объяснял мне, какие последствия может иметь сонное зелье в таком возрасте, я мало что поняла. Но той ночью я как никогда желала проснуться от детского плача. Только утром действие зелья кончилось, и все началось по новой. Я снова превратилась в зомби, дремлющую между кормлением и переодеванием. За день так вымоталась, что спала на ходу. Причем буквально: ночью встала, чтобы успокоить Джея, час ходила с ним, качала, решила присесть на минуточку в кресло и провалилась в сон. Просыпаюсь - руки пустые. В ужасе вскакиваю: нашли, забрали! А перед глазами такая картина, что я усомнилась, что не сплю. Северус, присевший на краешек кровати, с Джеем на руках. Малыш обхватил кулачком его палец и спал. «Наконец-то проснулась! Помоги мне!», потребовал он. «Чем помочь? Ты все уже сделал, укачал, теперь положи его в кроватку». «Это не так просто! Мальчишка вцепился, как клещами», мне показалось или Снейп слегка улыбнулся? «И стоит мне пошевелится, как он начинает плакать». «И давно ты так сидишь?» «Около полутора часов». Я присвистнула. «Ладно, сейчас освободим тебя», осторожно забираю ребенка. Операция по перемещению Джейсона с колен Снейпа в кровать проведена успешно. «Слава Мерлину, уснул. Чувствую, Джейсон еще даст нам прикурить», Северус встал и потянулся, так, что косточки хрустнули. Я не могла поверить своим ушам. Он назвал его по имени. Может, все еще образуется? На следующее утро я проснулась от боли в Метке. Из соседней комнаты послышался шум – Северус и Ната тоже проснулись. Через минуту они вошли ко мне. «Темный Лорд вернулся», простонал Северус. Он уже оделся с помощью заклинания – вручную сделать это при такой сильной боли не предствлялось возможным. Неожиданно он пошатнулся и рухнул на стул, через секунду я составила ему компанию – на полу. Голова раскалывалась от боли, казалось, голос Лорда разрывает барабанные перепонки, я даже уши руками зажала, хоть и понимала, что это – легилеменция, а не звук. «Немедленно аппарируй, вместе с детьми. С обоими!» «Мы не можем ослушаться приказа», Северус поднялся, бледный как смерть. «Если сами не аппарируем, он нас заставит, это вопрос времени». Я понурилась, но была вынуждена согласиться. Мы аппарировали, повинуясь Метке. ++++ Когда я пришла в себя после аппарации, то оказалось, что я стою на коленях перед троном Темного Лорда, с Эрин на руках. Рядом со мной Северус, Ната и Пэрис с Джеем, и еще одна темная фигура в плаще, капюшон надвинут, и из-под него выскользнула светлая прядь. Лорд пока не обращал на нас внимания – Барти как раз протягивал ему какой-то свиток и вполголоса докладывал, что произошло во время его отсутствия. «Так…», Лорд бегло просмотрел пергамент, «кажется, я на чистом английском сказал, что не собираюсь это подписывать». Он резко поднялся с трона и приблизился к нам, остановился возле фигуры в капюшоне: «Люциус, мой скользкий друг, что ты себе позволяешь? Я приказал тебе не принимать серьезных решений, и в любом случае сообщать обо всем мне! Как ты посмел ослушаться?» «Но Мой Лорд, мне казалось, вы одобрите…», глухо раздалось из-под капюшона. «Когда кажется, креститься надо!» Я удивленно встрепенулась, услышав от Лорда настолько маггловски-простонародное выражение. Он тем временем продолжал: «То, что ты сделал, называется самоуправством. Такого я не намерен прощать никому. Я не посмотрю, что ты моя правая рука. Да сними же капюшон!», он резко рванул плащ Люциуса и отшатнулся. Ната испуганно вскрикнула. Видимо, Малфой не умел накладывать чары иллюзии. «Что за…?! Люмос!», он направил на Малфоя палочку, чтобы разглядеть получше. Темный Лорд пристально смотрел ему в глаза, и чем дольше смотрел, тем более изумленным становилось выражение его лица. «Тут не только самоуправство, но и злоупотребление служебным положением. И ты уже наказан за это», протянул он и оглянулся на меня. Теперь его пристальный взгляд изучал мое сознание. «Не ожидал», задумчиво промолвил он. «Ты хотела зачаровать шрамы так, чтобы Люциус навсегда остался с таким лицом? Браво. Я сам не додумался бы до лучшего наказания. Но с него хватит», Темный Лорд скрыл изуродованное лицо Малфоя иллюзией. Потом он подошел к мне, а девочкам сделал знак встать и приблизиться. «Покажите мне детей». Некоторое время он молча переводил взгляд с одного на другого и наконец обратился к Снейпу: «У тебя красивый сын, Северус. Очень похож на Эйлин. Не так ли, Люциус?», с некоторой угрозой в голосе обратился он к Малфою. Тот поспешно согласился. «Похоже, вы сами разобрались между собой», заключил Лорд и уже хотел нас отпустить, как Снейп обратился к нему: «Повелитель, могу ли я обратится к вам с просьбой?». Получив утвердительный кивок, он продолжил: «По новому закону, мои дочь и сын все еще должны быть убиты. Разрешите нам вернуться в Англию». «Ты нужен мне здесь. Что касается закона, то я разберусь с ним. Мне нет дела до новорожденных грязнокровок, но не легче ли оставлять их у магглов? Не развивая свои способности, они так и не узнают о магии, и в лучшем случае становятся целителями-шарлатанами-гадалками из газетных объявлений. Меня такой поворот вполне устраивает, так что можешь не беспокоиться». «Мой Лорд», неожиданно стал настаивать Северус, «я не хочу, чтобы они выросли в этой стране. Прошу вас, позвольте нам уехать». Тот-кто-не-должен-быть-назван неожиданно улыбнулся: «Что ж, хорошо. Но имей ввиду, я не освобождаю тебя от твоих обязанностей. Ты по-прежнему должен быть готов в любой момент явиться ко мне. Никто еще не отменял аппарацию, портключи и каминную сеть. Все свободны, это все». Наконец-то можно подняться с пола. Мы направились к выходу, причем Северус и Пэрис чуть ли не бежали – она оставила зелье кипеть на медленном огне, и оно требовало внимания. Ната хотела задержаться, но Джей у нее на руках завозился, и она быстро пошла за Пэрис. Я и Малфой уходили последними. Проходя через приемную, мы одновременно приблизились к двери и чуть не столкнулись. И без легилеменции было понятно, как его бесит ситуация. Малфой вне себя от гнева, а отомстить мне он не может. Его взгляд падает на мою девочку: «Вот уж не повезло бедняжке. Вылитый Северус, она вырастет дурнушкой». «Зато ты чудесно выглядишь. Отличные чары иллюзии, honey», я не успеваю сообразить, обращение само слетело с языка, голос бессознательно выбрал пренебрежительный, холодный тон, как ТОГДА. Он смотрел на меня свысока, но я не собиралась смущаться или впадать в панику, как сделала бы совсем недавно. 2 пары серых глаз, посветлее и потемнее, изучают друг друга, борются за первенство. Похоже, он тоже вспомнил: уверенность во взгляде тает, как лед на солнце, уступая место растерянности и страху. Хорошая вещь рефлексы, скажу я вам. Он без слов пропустил меня наружу, и я ушла. Вечером того же дня, когда я укладывала Эрин, мне почему-то вспомнился этот эпизод и в голову пришла совершенно дикая мысль: лет через 15 Люциус все еще будет очень хорош, маги старятся медленно. А моя Эрин как раз войдет в чреватый всевозможными опасностями подростковый возраст, превратится из ребенка в девушку… Если этот Казанова на пенсии посмеет хоть пальцем тронуть Ри, или не так посмотреть на нее, я его убью. Вернее, буду убивать долго. Святая Моргана, о чем я думаю, я переутомилась, пора спать. Хотя сегодня понедельник и выспаться мне скорее всего не удасться. Я валялась в кровати с книжкой, пока Северус не пришел из лаборатории. «Наконец-то эта эпопея подошла к концу, и за детей можно не волноваться», он принялся расстегивать пуговицы на мантии. «Кстати, как они?», повесил мантию на плечики. «Уложила», ответила я, «может быть, они дадут мне несколько часов покоя, если повезет». «Это было бы очень желательно», на губах у Северуса играла полуулыбка, при виде которой я занервничала. Он явно что-то замышлял. «Помнишь твой прошлый день рождения?», его рубашка присоединилась к мантии в шкафу, брюки последовали туда же. «Я подарил тебе то, что ты хотела, теперь твоя очередь. Ты должна мне одно желание, припоминаешь?» «Дааа», я, отбросила книгу в сторону и села на кровати. Похоже, намечается интерестный вечерок. Северус покопался в нижних ящиках шкафа, вытащил оттуда что-то и присел рядом со мной. Он выглядел несколько смущенным: «Я бы хотел попросить тебя кое о чем. В общем, вот», и положил это что-то мне на колени. Когда я увидела, что это было, мое сердце екнуло и на мгновение забыло, что оно вообще-то должно перекачивать кровь. Наручники. Самые настоящие полицейские наручники, а не обтянутая мехом-Мерлин-знает-кого игрушка из соответствующего магазина. Бог мой, неужели он хочет, чтобы я их надела? Но почему, мы же никогда ничего такого не делали. Может, он таким образом хочет отомстить мне за Малфоя? Воображаю, как мы выглядели, когда он нас нашел. Недаром Северус за все это время и словом не обмолвился о том инциденте. Точно - мстит, потому что для меня нет ничего хуже, чем полностью зависеть от кого-то, и он это знает. Но с другой стороны, это ведь Север, мой Север, он любит меня. Ну, я надеюсь. Он точно не сделает мне ничего плохого. В любом случае, что он может придумать такого, чего мы уже не делали? Я доверяю ему, больше, чем себе, а раз так, прочь сомнения. «Хорошо. Если ты хочешь», я протягиваю ему руки. Снейп удивленно посмотрел на меня: «Они не для тебя». «Что?!», я вскочила, наручники упали с моих колен на пол. «Что тебя смущает?» осведомился он, поднимаю их. «Все! Это ненормально, я не хочу сделать тебе больно, мне не нравятся такие вещи!». «Во первых, нормально, пока устраивает нас обоих. Во вторых, я же не прошу препарировать меня, как лягушку для опыта», он хмыкнул, а я залилась краской, вспомнив то, что произошло в Малфой-мэнор. «Ну а то, что тебе не нравиться, можешь не врать. Тогда ты позвала на помощь, помнишь? И случайно пустила меня в свое сознание, я все видел твоими глазами, я понял, что ты чувствовала». «Северус, но я не могу», он потянул меня к себе, и я снова села рядом. «С ним смогла», возразил он. «Это другое. На Малфоя плевать, его не жалко. А ты мне дорог, я слишком люблю тебя, чтобы обращаться подобным образом. А если тебе не понравится, но ты постесняешься сказать? Если я зайду слишком далеко? Если не смогу вовремя остановится? Если…» ««Если» не будет, я тебе доверяю», он взял меня за руку. «Что касается «понравится-не понравится», так мы сейчас обсудим, чего мы оба хотим и ждем друг от друга». Обсудим?! Боже, я-то думала, что меня уже ничего не способно смутить, как я ошибалась. Делаю последнюю попытку переиграть все обратно: «Мало ли что мне нравится, ты не обязан идти у меня на поводу». «Маленькая хаффлпаффская дурочка! Ну с чего ты взяла, что я иду у тебя на поводу?! Я не думал делать одолжение ТЕБЕ. Это в первую очередь МНЕ нужно. Представь: я бОльшую часть жизни заботился о себе сам, сам контролировал ее, сам принимал все решения. И в Хогвартсе, и на службе у Лорда. Я хочу хотя бы иногда отпустить самоконтроль, избавиться от ответственности. Хотя бы здесь», он обвел широким жестом комнату, потом с хитрой улыбкой добавил: «Неужели никогда не хотелось поэкспериментировать?». Я почувствовала, как кровь приливает к щекам и становится жарко: «Ну, если только чуть-чуть… » +++++ Вот уже 3 месяца, как мы ведем более-менее спокойную жизнь. Мы вернулись в Англию, в Йоркшир, и привели в порядок дом на Спиннерз-энд. Дети потихоньку растут, с ними уже полегче, Эрин даже пытается ползать)). Еще пара месяцев, и я наконец-то смогу снова работать. Не верится, что столько времени ничего не происходит, что все может быть настолько хорошо. И Новый год скоро – что может быть лучше? Северус на праздники вполне предсказуемо уехал – что-то срочное для Лорда, и мы решили отметить втроем, устроить что-то вроде вечеринки в пижамах. Встретили Новый год шампанским, потом подтянули мартини, сидели в одних пеньюарчиках, сплетничали, слушали любимую музыку. Расположились в самой большой комнате, спальне Снейпа – мы до сих пор называем эту комнату «его спальня», потому что он единственный, кто спит там постоянно. Мы там появлялись исключительно по одному, чтобы не возникало неловких ситуаций. Перемыли косточки всем знакомым, выпили немного, потом еще немного… Я захотела похвастаться своим новым приобретением от La Perla, затем захотела продемонстрировать. А что вы хотите, меня нельзя подпускать к Bailey`s, у меня от него крышу срывает. Ната, посмотрев на такое безобразие, заявила, что сейчас организует «наш ответ Чемберлену», ненадолго исчезла и вернулась в шикарном бледно-розовом babydoll, Пэрис тоже не осталась в стороне. Вечеринка стала походить на демонстрацию нижнего белья)). «А это красное тебе больше идет», Пэрис внимательно осмотрела меня, «Севви тоже наверняка понравится». «Почему тебе можно так его называть, а мне нет?», задала я давно мучающий меня вопрос. «Зато тебе можно кое-что другое», Ната вытащила из-под подушки наручники и очень выразительно потрясла ими у меня перед глазами. Ой, я думала, со стыда сгорю. Я попыталась переменить тему на что-то более безобидное, на музыку. Конечно, я все понимаю, но слушать „Tokio Hotel“ часами не для меня, я взбунтовалась и потребовала поставить кого-нибудь из «старой гвардии». И поставила то, что больше всего подошло бы, если бы сейчас Северус был здесь: «Sexual Healing» неставненного Марвина Гея. Пэрис в шутку обиделась, кинула в меня подушкой, я закружилась с ней по комнате, музыка поглотила меня. «Baby, I’m hot just like an oven I need some lovin’ And baby, I can’t hold it much longer It’s getting stronger and stronger And when I get that feeling I want sexual healing Sexual Healing, oh baby…» «Все, Кристе больше не наливать!», Ната попыталась усадить меня на кровать, я сопротивлялась, Пэрис стала помогать Нате, и мы все трое растянулись на покрывале. Почему-то это насмешило нас до колик. Когда мы отсмеялись, я случайно бросила взгляд на дверь и обомлела. В дверях стоял Северус, и в глазах у него плясали чертики. Немая сцена. Картина Репина «Не ждали». То, что мы все вместе здесь – грубое нарушение наших правил. Он осмотрел комнату: несколько бутылок и бокалы на прикроватной тумбочке, полумрак, музыка, и мы, одетые более чем легко. Со своей обычной усмешкой Север сказал: «Вообще-то ТАК мы не договаривались, но я не возражаю». Немецкий алфавит кончился, поэтому следующего плана не будет)).

Конец.