Таинственное обещание

Светлана брела по грязной улице, вглядываясь в лица прохожих своими тусклыми, почти стеклянными глазами. Волосы свалялись в грязные пряди, одежда висела лохмотьями, а руки дрожали от холода и абстиненции. Её жизнь опустилась на самое дно, и она даже не помнила, как это произошло. Когда-то у неё был дом, дети, мужчины, которые хотя бы на время дарили ей иллюзию любви. Теперь у неё была только тёмная подворотня, старый матрас, брошенный кем-то у мусорных баков, и пара знакомых по несчастью, с которыми она делила бутылку самого дешёвого алкоголя. — Светка, ты чего там застряла? — раздался хриплый голос из темноты. Это былКостян, такой же бездомный, как и она. Лицо покрытое щетиной, глаза мутные, но на губах — вечная усмешка. Рядом с ним сиделиПалычиЛюська, женщина лет сорока с обветренным лицом и вязаной шапкой на голове. Светлана подошла, и Костян протянул ей бутылку. — Держи, сегодня у нас праздник, Светик! — хохотнул он, оголяя редкие зубы. — Какой ещё праздник? — пробормотала Светлана, делая большой глоток. — А просто так, — махнул он рукой. — Мы ещё живы. Разве не праздник? Светлана опустилась на грязный матрас, подстеленный картонками. За спиной громоздились мусорные контейнеры, из которых доносился запах гнили. Небо было затянуто тяжёлыми серыми облаками, а где-то вдалеке послышался вой сирены. Падение Ночи на улице были холодными и жестокими. Каждый день Светлана просыпалась с новой болью в теле и пустотой в душе. Её больше не волновало, кто к ней прикасался по ночам. Костян, Палыч, случайные прохожие, которые иногда оставляли пару мелких монет или бутылку водки в обмен на минутное забвение. Ей было всё равно. — Слышь, Светка, — однажды сказал Палыч, шатающийся и пьяный. — А ты ведь ничего такая. Жаль, что жизнь тебя сломала. — Не жалей меня, — прошептала она, уставившись в огрызок сигареты в своих трясущихся пальцах. Со временем Светлана перестала замечать, как медленно угасает её тело. Она была беременна снова. Один раз, второй, третий… На помойке, среди крыс и разбитых бутылок, она рожала детей. Иногда ей помогали Люська или случайные прохожие, иногда она была одна, прижимая к себе крохотное тельце, завёрнутое в старый платок. Она не знала, кто был отцом. Костян? Палыч? Или кто-то из тех, кто заглядывал к ней на матрас за ночь? Это не имело значения. Пять теней Её дети были как тени, скользящие по грязным улицам. Малыши с пустыми глазами, худыми ручками и рваными одеждами. Они бродили вокруг контейнеров, выпрашивали еду у прохожих и часто плакали по ночам, когда ветер холодил их босые ноги. — Мама… я хочу кушать… — снова и снова слышался слабый голос одного из них. Светлана не могла дать им ничего, кроме своей изломанной любви и своих тёплых, но слабых объятий. Она смотрела на них и иногда думала, что лучше бы они не рождались. Однажды младший из детей заболел. Высокая температура, прерывистое дыхание и пустые, стеклянные глаза. Светлана пыталась согреть его своим телом, шептала ему сказки и укачивала на руках, но он не пережил ночь. — Прости… — прошептала она, обнимая его маленькое холодное тельце. Похоронили его там же, на свалке, среди мусора и разбитых бутылок. Последний рассвет Светлана больше не помнила, сколько лет она провела на улице. Её лицо превратилось в маску, а тело — в набор дрожащих костей. Остальные дети подросли, кто-то сбежал, кто-то умер, кто-то просто растворился в городе. Она осталась одна. Светлана сидела на своём старом матрасе, обхватив себя руками. Было холодно, голодно и пусто. Она смотрела на свет, пробивающийся сквозь облака, и чувствовала, что её жизнь подходит к концу. — Вот и всё… — прошептала она. Прохожие спешили мимо, даже не глядя в её сторону. Никому не было до неё дела. Светлана закрыла глаза. В последний раз она вспомнила своих детей, их лица, их голоса, их плач. Она вспомнила Артёма, Марка, Валерия… Она вспомнила свою мечту — дом, зелёный сад и сотню детей, бегущих к ней с улыбками на лицах. Но всё это было ложью. Утром её нашли. Она лежала на своём грязном матрасе, с открытыми глазами, уставившимися в небо. В руке она сжимала маленькую детскую игрушку — единственное, что осталось от её разбитых снов. Светлана была свободна. А город продолжал жить своей жизнью, забывая о тех, кто потерял себя на его грязных улицах.