Прежде чем мы выжили

      

Почему счастье так неуловимо?

Потому что мы ищем его в будущем, а не в настоящем.

©

                    Когда они добрались до отеля, уже светало.       Первые намёки на утренние заморозки застыли в воздухе, словно звенящая паутина в хрустале изо льда.       Виктор вытер с лица кровь влажными салфетками и ими же немного почистил костюм. Мию приятно удивило то, как её мужу удалось с редкой элегантностью привести себя в порядок.       Поднимаясь в лифте, Виктор кому-то позвонил.       — Вы свободны, я уже на этаже, — сказал он и положил трубку.        Мие сразу стало ясно:       — Теодор приехал с тобой?!       — Мы ведь планировали отпраздновать его день рождения вместе. Он очень переживал, что ты не успеешь.       — Поэтому ты повёз его в другой штат, позволив пропустить школу? — Мия хотела ахнуть в осуждении, но вздох вышел скорее восхищённым. — Балуешь.       — Имею право.       Двери лифта со строгим «дзынь» открылись.       — Он остался в номере с кем-то из твоих подчинённых?       — Не переживай, наш сын под надёжной защитой, с ним была по-настоящему профессиональная команда. Впрочем, отныне в качестве няньки Теодору подойдёт и самый обыкновенный человек. Похищения я больше не боюсь. И ты не должна.       От изумления Мия остановилась. Виктору пришлось взять её под руку, чтобы повести дальше по коридору. Однако она не сдалась, ожидая объяснений.       — Я нашёл похитителя, — признался он.       Мир моментально сузился, точно теперь Мия смотрела на него сквозь тоннель. От потрясения края зрения заволокло туманом, а голова закружилась.       — Что? Как давно? Кто он? — вопросы рвались из неё наперебой. — И где эта сволочь сейчас?       — В подвале нашего дома, — уголок губ Виктора устремился вверх.       Если это и была шутка, то смешной Мия её не нашла.       — Виктор!       — Это правда. Я выцеливал его много лет. Мой тебе подарок на день рождения Теодора… Выберешь сама, как его убить…       Мия не стала смеяться.       — Виктор, чёрт возьми!       — Подробности расскажу позже. Благодаря некоторым найденным год назад данным, а также успешному допросу похитителя, я выстроил план, который в дальнейшем обезопасит от подобных неприятностей нашего сына… Но не тебя! Ты всё ещё под угрозой.       — Себя я как-нибудь защищу, — Мие всё ещё не верилось, мыслить ясно не выходило. — Но… в чём суть этого плана?       — Расскажу обязательно, но не сегодня.       — Скажи хоть что-нибудь!       — Ну хорошо. Один вопрос.       Они уже подошли к дверям номера.       — Как ты нашёл его? — выпалила Мия первое, что придумала.       — Его сдали свои же. Когда дело решается деньгами, важно предложить стратегически больше, чем просят. Это очень влияет на разговорчивость некоторых продажных личностей, — Виктор открыл дверь ключ-картой и пропустил Мию вперёд.       В номере прерванная беседа не возобновилась, несмотря на явный интерес Мии к теме. В одной из спален она увидела спящего Теодора, и всё другое тут же перестало для неё существовать.       Едва дыша от восторга и нежности, Мия опустилась на край кровати и осторожно погладила сына по волосам.       — Хочу его поцеловать, но боюсь разбудить.       Виктор присел в изножье.       — Он под моим гипнозом, поэтому не проснётся до утра.       Мия тихо прилегла рядом, чуть привлекая ребёнка к себе. Вблизи было слышно его сердцебиение и неторопливое дыхание. Она поцеловала абрикосовый пушок на челюсти Тео и начала дышать в его ритме.       — Мой маленький, — пересохшим болезненным голосом прошептала Мия.       Поглаживая сына по спине, плечам и волосам, она обнимала его, словно какой-то неожиданный подарок, и разглядывала, как если бы хотела убедиться, что он реален.       — Не такой уж он и крошка уже, — произнёс Виктор. — Ты даже не представляешь, сколько он теперь ест! Если ему не подать обед в течение пятнадцати минут, как он его попросил, то он съест тебя.       — Мой маленький троглодит! — Мия очаровано ахнула и поцеловала Тео в душистую голову.       Откликнувшись на ласку материнских рук и губ, Теодор что-то заворковал во сне.       Мию охватило неожиданно сильное желание защитить сына от несуществующей опасности, согреть от призрачного холода. Это была великая и вместе с тем приземлённая радость — обнимать собственного ребёнка.       — Я так его люблю.       Я хочу всегда выбирать тебя.       Виктор сидел на краю кровати, наблюдая за ней. Они с Теодором были зеркальными отражениями друг друга. Если бы прямо сейчас Виктор закрыл глаза, Мия в очередной раз поразилась бы их с Тео идентичности.       — Я всегда боялась пропустить что-то важное в этом мире. Боялась оказаться за бортом интересной жизни. Бегала за ней, будто ища по миру свой настоящий дом. А ещё я боялась, что сделаю всё, кроме того, что действительно хотела бы, — Мия коснулась лежащей на кровати мужской ладони. И расстояние между ними тут же исчезло. — Мой дом там, где ты и Теодор. Теперь я это точно знаю.       Виктор перенёс их уже сплетённые пальцы на Тео.       — Возвращайся. Без тебя так тихо и пусто.       Руки их так и лежали на этой маленькой хрупкой драгоценности, живом свидетельстве их чувств. То, что имело самое прямое отношение к их любви. То, что в момент своего рождения их объединило, сделав триединым созданием. С тех самых пор Мии и Виктора больше не существовало по отдельности — вот она, а вот он, а где-то посредине их общие чувства и ценности. Нет, с момента своего появления на свет Теодор протянул между ними связующую кровную нить, которую никогда и никому не оборвать.       — Я всегда буду хотеть этого — возвращаться к вам.              

***

      Она давно не делала эту простую вещь. Сидеть на коленях Виктора, ощущать его руки на своём теле было всё так же приятно, как и много лет назад.       Мия аккуратно протирала ватным тампоном застывшую кровь на голове Виктора и даже иногда, забываясь, немного дула на рану.       — Я думал, что всё тщательно смыл под душем.       — Даже слишком тщательно, ты потревожил рану. Больно?       — Нет.       Мия усмехнулась всплывшим в голове мыслям.       — Знаешь, это глупое киношное клише, когда крутой парень не чувствует боли во время боя, но обязательно поморщится, когда девушка начнёт обрабатывать его раны?       Она ощутила плечом вибрацию в груди Виктора: он тихо смеялся.       Мужская ладонь пролезла в задний карман джинсов Мии. Пальцы погладили ягодицу через тонкую ткань. Второй рукой Виктор нежно приподнял её волосы на затылке и прижался губами к ямке за ухом. Размышлять стало заметно труднее. Мия запустила ладони под воротник его пушистого халата и тут же почувствовала, как вырез на её рубашке стал на одну пуговицу глубже. Губы Виктора коснулись тонкого намёка на ложбинку у основания лифу.       — Теперь в душ нужно мне. Не забывай, я много часов провела в клетке, — Мия встала с его колен, и Виктор тут же поймал её за талию.       — Нам ведь уже некуда портить отношения, так что какая разница. Немного грязи меня не отпугнёт. Этим вечером я хочу насладиться естественной красотой своей жены.       — Это уже слишком.       — Не исключено. Но я так решил.       — Не думаю, что в понятие «естественности» входят грязь и пыль с чужого амбара. Пусти меня. Я быстро, обещаю.       Но Виктор уже слушал Мию невнимательно. Куда больше его заинтересовала пуговица на её джинсах. Приподняв край рубашки, он оголил Мие живот.       — Вернула обратно? — большим пальцем Виктор потрогал серьгу в её пупке.       — Совсем недавно. Сумела вдеть её с первого раза, представляешь? Я не носила пирсинг почти два года!       — М-м-м.       Мия ахнула, едва губы Виктора коснулись низа живота, прямо над кромкой последней преграды.       — Тебе нравится?       — Да.       — И всё? — Мия фыркнула. — Просто «да»? Больше ничего не скажешь?       — Я не очень хорошо обращаюсь со словами.       — Ты-то! Ты буквально лучший из всех, кого я знаю!       — Ох, ну хорошо! Любовь моя, солнце моего дня, звезда моей ночи, я никогда не видел ничего прекраснее этой серёжки. Ради счастья любоваться ею каждый день я остановлю стихии, разорвусь на части и окроплю своей жаркой кровью всю землю. Мои губы созданы, чтобы шептать твоё имя. Мировой океан вскипит, Гималайские горы рухнут к твоим ногам…       — Ну хватит-хватит, — захихикала Мия. — Знаешь, в детстве я любила Гомеса Аддамса за его отношение к жене. Он очень повлиял на формирование образа моего идеального мужчины.       И несмотря на растущее любопытство насчёт дальнейших действий Виктора, Мия всё ещё не отказалась от идеи сначала заглянуть в душ. Она отстранилась в попытке мягко выскользнуть из чужих рук. А между тем Виктор во всю демонстрировал своё всесилие. Он целовал и лизал её живот, ладони под рубашкой нежно сжимали грудь.       — Думаешь, весь такой неотразимый?       — А хотя бы! — расстегнув молнию на джинсах, Виктор опустил руку поверх руки Мии. Он направил их пальцы к её промежности, прижал их к тёмному шёлку. Ткань белья эластично обтянула бёдра…       — Я всё равно улизну с минуты на минуту.       — Что угодно, только бы не уступить мужчине?       — Что угодно.       Сдавшись, Виктор поцелуем в лоб проводил Мию в душ. Она ушла с необъяснимым ощущением счастья. Это примирение стало самым чудесным из всего пережитого ими со времён медового месяца. Несколько часов назад Мие казалось, что её мир уничтожен её же руками, а уже сейчас Виктор снова говорит с ней, целует её и нежит. Жизнь развернулась вокруг своей оси, спутала дороги, сбила с пути, чтобы затем вернуть всё на свои места.              

***

      Из душа Мия вышла в одном полотенце, завязанном на груди. Виктор полулежал на кровати, осматривая номер. Она успела заглянуть в его лицо — оно было таким усталым и мучительно красивым. Мгновение, и Виктор посмотрел на неё в ответ, и выражение это сменилось на тихую радость. Он протянул руку, приглашая Мию подойти ближе.       Сев рядом, она крепко прижалась к нему. В животе поднялась волна, сильный накат чудесных ощущений. Мие захотелось заняться с Виктором чем-то очень интимным. Это мог быть не обязательно секс. Однако именно он как ничто лучше рассказал бы за них обо всём накопленном за годы.       Виктор поцеловал её. Мия нерешительно потянулась языком навстречу, затем смеющимися глазами поглядела в сторону спальни, где находился Теодор.       — Тео не проснётся?       — Гипноз, помнишь? Вдобавок он не спал слишком долго, поездки для него — всё ещё существенное эмоциональное потрясение.       Мия и без того знала, Теодор проспит до самого утра. Гипноз Виктора работал как самые уютные сонные чары. Она сама иногда просила его использовать на ней это снотворное: Дар Луны Виктора укрывал собой точно пуховое одеяло, создавая впечатление, будто спишь на облачке и всю ночь видишь спокойные сны.       — Но нам всё равно следует вести себя тихо. Всё-таки это супружеский секс, ему положено происходить быстро, бесшумно и украдкой. Мы не станем рушить общепринятые правила. Вдруг за это вышвыривают из клуба глубоко женатых.       — Я обожаю супружеский секс, — сказала Мия, прижимаясь к Виктору сладко ноющим животом. — Да, в нём уже нет той неповторимой новизны, ведь мы знаем другу друга слишком хорошо. Но между тем мы друг друга знаем, оттого можем доставить друг другу правильное удовольствие.       Виктор поднялся с кровати и, заглянув в спальню Теодора, плотно прикрыл дверь. Мие казалось, желание задушит её, пока она дождётся возвращения Виктора в постель. По пути обратно он начал медленно снимать с себя халат.       — Люблю, когда ты на ходу расстёгиваешь пуговицы или раздеваешься вот так… Выглядит очень сексуально.       Мия скинула с себя полотенце, и уже через секунду они накрылись одеялом, прижались истосковавшимися телами друг к другу. На сладкое мгновение осязание поглотило все остальные ощущения, чтобы следом те вспыхнули с новой силой. Мия успела подумать, не слишком ли она уязвима для секса с любимым? Не нарушит ли эта ночь её покой, если завтра что-то пойдёт не так? Но ведь ясный ум — не всегда преимущество. К тому же, Виктор оказался слишком приятным и долгожданным для её тела. Лицо, такое родное и хорошо ей знакомое, коснулось её лица.       — Чудесный запах. Что это?       — Это, хм, я, — Мия соблазняюще сощурилась. — Теперь уж точно это мой настоящий аромат.       Отозвавшийся на муки её тела, Виктор принялся целовать его. Он задержался у груди, там, где справа находилось пятнышко чуть более светлой регенерированной кожи — отметина, оставшаяся после киллера. Покушение, пророчество, поиск манускриптов… Как же давно это было.       — Красавица, — губы проложили поцелуи к животу. Мия почувствовала, как заходится дыхание, как сладкое изнеможение бегает по её коже. В ласках Виктора присутствовали свойственные ему старательность и осторожность. Согнув ноги в коленях, Мия развела их шире, настойчиво пропуская между ними Виктора.       — Пожалуйста, будь ласков, — попросила она. Желание, чтобы именно этот человек обладал ею, росло с каждым мгновением. Мие хотелось быть полностью открытой и готовой отдаться ему до остатка, когда в неё войдут.       Виктор улыбнулся: Мия ощутила движение его губ на своей коже.       — Обожаю избалованных женщин. Особенно, если их избаловал я.       — Я могу без лишней скромности сказать тебе, чего хочу, а что мне не нравится. В этом и заключена прелесть супружеского секса.       Язык, едва коснувшись нежных складок, сразу же окунулся между краями входа. Движения скользнули вверх, подразнили центр удовольствия и снова оставили его без внимания. И только когда Мие начало казаться, что её кровь вот-вот вскипит, стимуляция сконцентрировалась именно там, где она была нужна. Язык делался то мягким, то твёрдым, а его кружение набирало скорость. Мия приподняла бёдра в попытке приблизиться к источнику ласки. Мужские пальцы осторожно натянули налившуюся кожу.       — Виктор! О Боже! Иди ко мне, скорее!       Обняв его ногами, Мия ощутила медленное сладостное давление на свой вход. Она прижалась к Виктору вся — от лба до щиколоток, — сдержала порыв произнести дурацкую фразу в духе: «Как давно мне хотелось сделать это вот так, в прежних чувствах». Секс последние годы не был проявлением их любви и желания. Они использовали его как компенсаторный механизм, игнорируя и не принимая редкого дара подлинной близости. Какое же это простое и прекрасное счастье — снова делать это по любви, а не по нужде.       Мия не сразу заметила, что Виктор остановился. Она находилась в том состоянии, где всё превращается в одно сверхчувство. Не только удовольствие, но и всё плохое тоже обостряется. А у Мии было предостаточно неприятных удушающих воспоминаний. Горло сжалось — верный признак того, что слёзы близко. Только бы не заплакать. Это сейчас совершенно лишнее. С ней рядом находился тот, кого она полюбила раз и навсегда, на кого возложила свою любовь всей её тяжестью — такую любовь, которую на плечах своих удержит только сильный, очень сильный мужчина. Слёзы всё испортят.       — Что с тобой?       Мия всхлипнула, чувствуя, как едва затянувшиеся раны на сердце снова обнажаются. Если бы хоть раз в жизни что-то можно было исправить, она бы выбрала именно этот момент. Но ирония боли в том, что мы хотим быть утешены именно теми, кто нас обидел.       — Ты мой самый близкий друг. Я горжусь, когда нас видят вместе. Мы всегда улаживали все недоразумения, и в этот раз у нас тоже получится, так ведь?       — Мия, всё хорошо, — язык его ласкал её имя. — Всё хорошо милая, я нашёл тебя. Теперь всё в порядке.       — Прости меня. Это так глупо.       — Не извиняйся. Сомнения, страх, грусть, непонимание и любое другое неприятное чувство — это нормально. Помни, это всего лишь чувство, которое сегодня есть, а завтра нет. Оно не убьёт тебя. И оно тебя не определяет. Дай себе возможность его пережить. Не борись с ним — не борись с собой. Если чувствуешь что-то, это говорит лишь о том, что ты существуешь. Что ты живой человек со здоровым функционирующим мозгом.       — Я знаю. Просто после нашего телефонного разговора я представила вдруг, что никогда больше не смогу позвонить тебе и пожаловаться на свой плохой день.       — Этого не случится. Ты помнишь, что я тебя люблю? И хочу, чтобы ты снова пустила меня в своё сердце.       Мия ахнула, осознав, что Виктор опередил её с признанием. На какие-то секунды, но опередил.       — Ты всегда находился там! Я никогда не переставала любить тебя. Не потому что ты романтичный, заботливый и самый красивый мужчина. А потому что ты даришь мне ощущение дома. С тобой и благодаря тебе я люблю себя ещё больше. Я хочу быть с тобой. Я всё хочу с тобой! Ты сказал, что мы пока ещё прежние, нам только предстоит путь к переменам. Но я так сильно мечтаю переместиться в конец этого пути уже сейчас. Я боюсь, что он окажется слишком долгим и слишком трудным.       Виктор поймал её пальцы у своего лица и поцеловал их.       — Это обязательно произойдёт, вот увидишь. Однажды мы оглянемся назад и поймём, что путь пройден. Наступит день, когда всё кончится. Тучи рассеются, жизнь прежней станет. И ты вернёшься ко мне, а я возвращусь к тебе. У всего на свете есть год спустя. И у твоей тоски, пустоты и боли в том числе. Кажется, что так будет всегда, но я обещаю, не будет. Тебе никогда не придётся проживать сегодняшний день снова. Сегодня было непросто, но ты справилась. Завтра, возможно, тебя ждут новые трудности, но, по крайней мере, так, как сегодня, уже не будет.       Эти слова сразу же сделали обещание более реальным, ощутимым, плотным, словно материальным. Мия понимала, опасно влюбляться в слова до того, как они подтвердятся поступками. Но сейчас они были ей просто необходимы. Мие нравилось, что с Виктором она могла забыть обо всём на свете и умела поверить в лучшее.       — Спасибо тебе! — Мысль давно сформировалась и вылепилась в сознании. Но на язык просились неподходящие фразы, да и те пропадали по пути. От бессилия Мия едва ли не заплакала сильнее. — Я и не хочу, чтобы всё было идеально. Идеальный — враг хорошего. Я лишь хочу, чтобы мы преодолели это вместе.       — Я тоже этого хочу.       — Но я боюсь, что однажды ты снова не услышишь меня, а я не смогу услышать тебя, и всё начнётся заново.       — Конечно же, это возможно. Ведь мы разные.       — Мы действительно очень разные.       — Но смотримся целостно. Ты кружишь мне голову, ты меня вдохновляешь.       — А ты делаешь меня мудрее. Я люблю тебя самой упрямейшей на свете любовью! Мы с тобой команда и нерушимое целое. Ты уравновешиваешь меня, а я уравновешиваю тебя.       — Видишь? Мы дополняем друг друга. А значит, нет ничего, что мы не сумеем исправить. Не думай о том, что произойдёт завтра. У нас есть замечательное сейчас. Вокруг этого стержня и происходит жизнь. Мир всегда будет гореть и возрождаться из пепла, крениться то в одну, то в другую сторону. И, к сожалению, нам этого не остановить. Всё, что я могу — верить в завтра, но жить сейчас. Сделай это со мной. Прости себя за моменты, в которых ты не знала, как поступить лучше.       Речь его была тиха и сдержана, но всё равно мощна. Так Виктор обычно и разговаривал — сжато, чётко и стройно.       — Ничто и никогда не посмеет сделать нас чужими друг для друга. Вот уже много лет мы с тобой смотрим в одном направлении. Наша встреча — ряд случайных закономерностей, но я не хочу даже представлять, как могло произойти иначе. У нас было многое и такое же множество ждёт впереди.       Мия улыбнулась, и слёзы её кончились.       — Звучит как то, что мне подходит.       В своё время она часто слышала, что Виктор не пара ей, и что вскоре она в этом и сама убедится. Подобное тянется к подобному, а два абсолютно разных человека никогда не найдут точки соприкосновения. Однако Мия всегда знала: на свете существуют ещё и стремящиеся друг к другу противоположности. Она слишком долго сомневалась, а подходит ли своему избраннику? Оттого сейчас было так радостно слышать, что ему тоже нужна совершенно другая, противоположная сила, которая его уравновесит. Им вовсе не обязательно становиться продолжением друг друга — лишь иметь нечто крепкое и общее, проявлять участие и внимание с обеих сторон. Ведь по-настоящему близкий человек — это тот, который знает твоё прошлое, верит в твоё будущее, а в настоящем принимает тебя таким, какой ты есть.       Мия и Виктор целовались до тех пор, пока не появилось ощущение, что они обменялись обещаниями. Двое обезумевших владык друг друга с прежней доверчивостью падали в объятия, черпая друг в друге утешение. Толчки, мягкие и точные, набирали силу и скорость.       — Скажи это снова, — прошептала Мия, подаваясь бёдрами навстречу. — Скажи, как называл меня прежде…       — Девочка моя.       Внутри словно происходил какой-то ритуал пробуждения. Весна в сердце, восхождение душ, гимн Исиде. Что было раньше перед тем, как они выжили? Мия готова забыть, работая над этим каждый час каждого дня, который ей отведён на этом свете. Виктор прав, им не застраховаться от разочарований. Если удалить всё плохое, сотрётся и хорошее. Может быть там, дальше, их ждали только мир и гармония. Мия надеялась на это. А, может, их ждали новые трудности — и это казалось более вероятным. Но всё же прямо сейчас это не важно. Мия готова бороться, ждать и пробовать, готова вцепиться в Виктора и отвоевать у всех смертей. А когда им снова не хватит равновесия, она качнёт весы в его пользу. И он сделает это же для неё в ответ.       — Я так сильно тосковала по тебе.        Удовольствие закружилось в теле, прокатилось по нему теплом и сладкой судорогой. Мия почувствовала в себе пульсацию Виктора, как его эмоции передаются ей и разжигаются от её эмоций, будто от факела.       

***

      Лёжа лицом друг к другу, они говорили о совместной жизни, о страхе и любопытстве, которые им приносит незнание будущего. Представляли, как совсем скоро проснётся Теодор, и они устроят праздничный завтрак прямо в номере.       Затем Мия задремала. Её охватило то самое забытьё, когда ходишь по краю между сном и явью, и с той, и с другой стороны всё контролируя.       И всё же она увидела знакомое сновидение.              Бескрайние стены. Лабиринты из комнат. Мия петляла по их с Виктором дому, пока впереди неё на расстоянии пары десятков шагов не появилась фигура. Как и прежде Мия побежала за ней, а ноги её вязли и никак не приближали к удаляющемуся незнакомцу. Как и прежде фигура привела за собой во двор и направилась к воротам. Мия не представляла, что находится за ними. Просто что-то ей подсказывало: именно туда ей и нужно. Это была навязчивая идея, обсессивно-компульсивное помешательство: если она не успеет, и ворота закроются, то на этом всё. Она умрёт. Все её близкие умрут. И потому Мие нужно бежать, спасая и спасаясь. Но на этот раз фигура вдруг остановилась, чтобы подождать её. Наконец-то, Мия увидела, кто это, хотя, казалось, она и так всегда знала. Просто ей не хватало чего-то, чтобы окончательно понять.       Мия чувствовала, что просыпается, но пыталась до последнего образа досмотреть сон. Когда мыслительный процесс полностью вытеснил собой сновидение, она открыла глаза. Все подсказки сошлись в одну ясную картинку. Наверное, подсознание очень долго пыталось ей что-то сказать.       О том, что…       Не плохо идти вперёд с разной скоростью. Важнее — уметь остановиться и подождать своего спутника на этом пути.       Нет ничего плохого в том, чтобы переживать плохие времена. Важнее понимать, что наступят и хорошие, но вам обоим нужно этому поспособствовать. Если двое умеют жить в соответствии с естественными «приливами» и «отливами», у них гораздо больше шансов на искренние отношения.       Всё хорошо в той паре, где каждый партнёр благосклонно относится к возможности быть вместе и быть по отдельности. Правильно, когда вы оба равно цените свободу и обязательства. Без свободы не существует счастья, но и без обязательств не построить прочного союза.       И, наконец, здоровые отношения — это те, где стремятся к совершенству. Не идеальное взаимопонимание и абсолютная гармония как итоговый результат (причём, скорее всего, непостижимый), а именно стремление к ним. Это и есть движение к лучшему. Путь всегда важнее пункта назначения, а дорога — интереснее прибытия. Ведь именно в этом путешествии рождается та самая нерушимая связь.       — Виктор.       Он обернулся к ней, кончиками пальцев коснулся щеки.       — Что?       — Ничего, — Мия накрыла его ладонь своей рукой. — Просто захотелось тебя позвать.