the family pack

— Давайте проясним, — Чимин потирает переносицу, — Чонгук и его парень занимались незащищённым сексом. — Фу, — стонут они все. — И вы собираетесь отдать ему ДОМ? — кричит Чимин. — К вашему сведению, — обращается Намджун, — мы пользовались защитой, но наша теория заключается в том, что было слишком много… — Хён, — Чонгук морщится и хватает своего альфу за руку, чтобы тот заткнулся. — Я не хочу, чтобы они думали, что мы безответственные, — шепчет Намджун в свою защиту. — Немного поздновато, — усмехается Тэхён, не отрываясь от телефона. Чонгук ощетинивается. — Что ты хочешь этим сказать? — Разве ответственные люди выгоняют родителей из их собственного дома? По крайней мере, я платил за все в своей жизни, а не полагался на деньги наших родителей. Чонгук оглядел Тэхена с ног до головы. — Хороший ремень. Гуччи? — Следи за собой, — рычит Тэхен, вставая. Намджун тут же оказывается между ними, покровительственно обнимая Чонгука. Воздух заметно горячее, когда два альфы расправляют плечи, принимая воинственную позу. Чимин позади них закатывает глаза и раздражённо падает на диван. — Ты расстраиваешь Чонгука, — предупреждает Намджун. («Ты расстраиваешь Чонгука», — насмехается Чимин фальшиво-низким альфа-голосом.) — Намджун-ши, — говорит Тэхён своим мрачным, спокойным тоном, который слишком хорошо знаком семье. («Ааах», — громко стонет Чимин.) Они знают, что все, что вылетит из его уст, будет убивать. — Будь честен со мной. Насколько горд был твой альфа, оплодотворив 20-летнего омегу без создания пары? — Не разговаривай так с Намджуном. — Чонгук делает шаг вперёд, но Намджун останавливает его рукой. — Чонгук, успокойся. — Следи за своим ебанным тоном, говоря с моим братом. — Следи за своим ебанным тоном, говоря с отцом моих детей. — Ты только что сказал «детей»? — Дом, — недоверчиво повторяет про себя Чимин. — Весь этот, сука, дом… Юнги наконец встает, не в силах больше это выносить. Он спрашивает Сокджина: — Хочешь выпить? Сокджин кивает и отвечает: — Что-нибудь крепкое. Их дети вообще не слышали разговора. — Заткнись! Ты скоро станешь дядей, а тебя волнует только дом? — Да, у нас будет помет. Послушайте, почему бы нам всем не присесть и не расслабиться… — Намджун, если ты не заткнёшься, я клянусь, что… — Если ты прикоснёшься к нему, я убью тебя. — Забавно. — хрустит он костяшками пальцев. — Именно так я хочу поступить с твоим альфой. Юнги возвращается в гостиную с двумя кружками, наполовину наполненными виски. Намджун смотрит, пока их сыновья продолжают орать друг на друга. Бедняга остается на месте, с широко раскрытыми глазами и потрясенным вплоть до неподвижности. Юнги жалеет его. Он почти уверен, что Намджун единственный ребенок в семье. Юнги вздыхает: — Помнишь времена, когда они не разговаривали? — И подумать только, что мы молились за их обращения, — вздыхает Сокджин в ответ. Они хихикают. — Папа! — три голоса кричат одновременно. Юнги и Сокджин смотрят на своих детей, раздражённых и уставших. Кружка едва касается их губ. — Вы ничего не собираетесь сказать? — Как вы можете быть такими спокойными?! — Чимин и Тэхён продолжают… Юнги считает до 10. Он любит своих детей. Он любит своих детей. Он любит своих детей. Он любит своих… Все вздрагивают, когда Намджун хлопает ладонью по журнальному столику. Взгляд мужчины становится отчаянным и умоляющим, он делает глубокий вдох и выглядит так, будто вот-вот сорвётся. Декоративная ваза падает со стола с громким звоном. Никто ничего не говорит. Никто даже не двигается. — …у нас есть снимок, — с трудом выдыхает он. — Кто-нибудь хочет их посмотреть? Все остаются неподвижными, даже когда Намджун осторожно тянется за своим кошельком, словно любое резкое движение нарушит установившуюся тишину. Затем он кладёт на стол маленький снимок. Все наклоняются вперёд. Кто-то шепчет: — Боже мой. — Их правда двое. — Они такие милые. Разве кляксы могут быть милыми? — Не может быть. У этого уже нос Чонгука? — Это безумно, не так ли? — Намджун, похоже, рад, что его план сработал. — Всего два маленьких комочка, и я уже безумно люблю их. — Чонгук громко шмыгает носом. Юнги осторожно берет снимок УЗИ. Намджун прав. Это только два комочка, размытые пиксели, бессмысленные кляксы. Сокджин прижимается к нему, чувствуя его тепло. Затем Сокджин проводит пальцем по снимку почти так же, как он гладил шерсть щенка, когда впервые принёс его домой. Он подумал: «Я никогда раньше не видел Сокджина таким». Он никогда не видел Сокджина таким нежным. И, как и 20 лет назад, жизнь Юнги переворачивается с ног на голову, перестраиваясь в виде мелких пикселей на маленьком кусочке плёнки.

***

Их первый год со щенками пролетел как в тумане. Они невероятно быстро выросли: раньше они помещались в корзинке велосипеда Сокджина, но теперь им повезёт, если Тэхён сможет удобно расположиться на сетке, не повредив хвост. Юнги удивился тому, как легко их жизнь изменилась. В ней нашлось место для трёх щенков-оборотней. Протеиновые коктейли заменили детское питание, пивные банки — подстилки для щенков, а игрушки заняли весь их дом. В некотором смысле растить оборотней было проще, чем бет-младенцев. Не требовалось стирать детское белье, менять подгузники, а душистые пеленки для щенков вытеснили суету с приучением к горшку. Другими словами, ухаживать за оборотнями было намного, намного сложнее. Шерсть была повсюду. Их мебель была покрыта царапинами и следами от зубов. Щенки иногда не доходили до пелёнок, когда справляли нужду. Они были полны неуёмной энергии. (Юнги и Сокджин несколько раз просыпались посреди ночи, потому что их щенки носились по комнате, как гоночные машины. В онлайн-сообществах это прозвали «тыгыдыками») Они слишком поздно узнали, как обезопасить дом для щенков, после того, как Чимин запрыгнул на кухонный гарнитур и наступил на горячую плиту. (В их защиту скажем, что они понятия не имели, что они могут так высоко прыгать!) Юнги нахмурился, увидев повязку на лапе Чимина, когда Сокджин покатил мяч по полу. К нему бросились три щенка. Чимин не позволил хромоте на три лапы помешать его энтузиазму. Щенки были милыми, но Юнги начал с нетерпением ждать их первого обращения. — Если они уже такие утомительные, будучи щенками, то какими же они будут детьми? — По крайней мере, мы не будем иметь дело с когтями, когда они наконец станут людьми… Эй! Тэхен! Тэхён повалил Чонгука на землю и впился зубами ему в шею, а Чонгук взвыл от боли. Сокджин попытался поднять Тэхёна, а Юнги успокаивал Чонгука, чтобы тот перестал скулить. У них только-только прорезались клыки, так что, к счастью, обошлось без серьёзных травм. Тэхён посмотрел на Сокджина, высунув язык и радостно моргая. Сокджин строже. Один взгляд на это лицо, и Юнги бы заворковал. — Тэхен, я тебе говорил о том, чтобы ты не был груб к своим братьям? Когда Тэхён понял, каким тоном говорит Сокджин, его уши опустились от стыда. Это был не первый проступок Тэхена, когда он играл слишком грубо, и Юнги чувствовал, что не последний. Из всего помета он был самым непоседливым. Он первым начинал лаять в окно, если видел тень. Для сравнения, его братья прятались под одеяло, когда проходящий мимо дядя чихал. — Если ты не можешь научиться играть по-хорошему, то никто не будет играть. Понял? — Сокджин поднял мяч с земли и положил его обратно в корзину для игрушек. — Никаких манер. Никакой игры. От его действий все трое щенков скулят. Юнги не знал, что хуже: пронзительное скуление щенка или пронзительный плач ребёнка. Но когда Чонгук захныкал у него на руках, Юнги поймал себя на желании держать его за руки, а не за лапы. Они были так сосредоточены на уходе за Чонгуком, что пропустили это. Крик, который принадлежит не щенку, а… Сердце сжалось у него в груди, когда они с Сокджином обменялись потрясенными взглядами. Они одновременно повернулись туда, где вместо щенка с каштановой шерстью на четвереньках стоял младенец. Его глаза, все еще карие, были такого же светлого оттенка, как и волосы. Он протянул к ним руку, и в его глазах стояли слезы. Тэхен заплакал и человеческий плач наполнил дом. Юнги ахнул и передал Чонгука в руки Сокджина. Он поднял ребёнка (ребёнка!!!) на руки, проверяя всё: все десять пальчиков на руках и ногах, два уха, пухлые щёчки и самое милое личико, которое он когда-либо видел. Он крепко обнял Тэхёна. (Не говорите об этом детям, но Сокджин и Юнги плакали во время обращения Тэхёна и только во время обращения Тэхёна. Преимущества быть первым и единственным.) — Твое первое обращение! Тэхен, я так горжусь тобой. Ты такой красивый малыш. — рассмеялся Сокджин. — Посмотри на себя, — проворковал Юнги. — Ты такой красивый, Тэхён. Поэтому ты так долго ждал с превращением? Хотел сохранить всю красоту для себя? Они наконец-то одели детскую одежду, которая месяцами лежала в коробках. Чимин и Чонгук, всё ещё в своей звериной форме, принюхались к Тэхёну. — Ваш брат обратился, так что и вы тоже можете. — подбодрил их Юнги, потрепав обоих за ушками. Чимину потребовалось ещё полторы недели, чтобы впервые сменить форму. Как и в случае с Тэхёном, это было неожиданно. Когда Сокджин и Юнги проснулись от плача не одного, а двух младенцев, они вскочили с кровати, чтобы посмотреть, кто второй оборотень. Ещё один красивый мальчик с очень светлыми волосами, что они казались белыми, моргал им серыми глазами. Яркий, красивый и весь их. — Такой красивый, вы такие красивые. — Юнги поцеловал его в живот. Смех Чимина был восхитительным. Юнги оглянулся через плечо на Чонгука, который послушно сидел, виляя хвостом, и ждал своей очереди. Заметив, что Юнги смотрит на него, он тихонько гавкнул. В груди Юнги потеплело. Он посадил Тэхёна на бедро и наклонился, чтобы взять Чонгука. — Не волнуйся, малыш. У тебя еще есть время. Чимин и Тэхен время от времени меняли форму, знакомясь с этим ощущением. В один момент они купали младенцев, а в следующий Сокджин и Юнги уворачивались от водяных пуль, когда щенки отряхивались досуха. Тэхен выпрыгивал из-за стола, как ребенок (когда Сокджин и Юнги кричали от ужаса), и приземлялся четырьмя лапами на землю, кувыркаясь, пока Чимин спрыгивал следом. Это было довольно комично, видеть двух младенцев и щенка, приклеенных к экрану телевизора во время мультика «Пороро». Когда Тэхен сильно волновался из-за какой-нибудь сцены, он менял форму, чтобы иметь возможность лаять и вилять хвостом. Когда прошёл месяц, а Чонгук так и не обратился, они из беспокойства решили записаться на приём к врачу. Юнги набирал номер больницы, когда Сокджин выкрикнул его имя из гостиной. Смена формы Чонгука была единственной, которую они застали. Юнги с восхищением наблюдал за тем, как плавно происходит превращение. Он думал, что это будет болезненный процесс, сопровождающийся несоответствием конечностей и долгим периодом роста, но Чонгук так быстро превратился в ребёнка, что Юнги на мгновение забыл, что он вообще был щенком. Юнги нёс Чонгука на руках, его волосы были черны как ночь, а в глазах отражалась целая галактика. — Привет, Чонгук-и, — тепло поприветствовал Юнги. — Ты впервые обратился. — Привет, малыш, — ухмыльнулся Сокджин, — ты не торопился, да? Чимин и Тэхён, казалось, разделяли их радость от того, что Чонгук превратился, потому что они виляли хвостами и радостно тявкали на малыша. Чонгук полз по полу, широко раскрыв глаза. Он потянулся, чтобы схватить Тэхёна за хвост, и засмеялся, когда тот подпрыгнул. Его хихиканье наполнило воздух вместе со счастливым топотом лап по полу. Боже, Юнги нравилось слышать их смех. Теперь, когда они все вышли из формы щенков, они поставили своих малышей (своих МАЛЫШЕЙ!!!) у стены: Сокджин щекотал их животики и корчил глупые рожицы, а Юнги отмечал их рост на стене в общей комнате. Он написал их имена и обозначил их рост — «Первый год». — Однажды они перерастут нас, — поддразнил Сокджин. Юнги просто улыбнулся в ответ. В любом случае, это не имеет значения. Какими бы большими ни стали дети, в их жизни всегда найдется место.

***

— Папа? — Да, Тэхен? — Почему у твоего сока такой отвратительный вкус? — вздыхает Тэхён, держась за кружку 54%. — О, это новый чай, который мы с твоим отцом пробуем, — быстро отвечает 97%, — не беспокойся об этом. — И что теперь? — спрашивает Чимин у их отцов. — Вы правда переезжаете? — Конечно, нет, — отвечает Чонгук, его голос охрип от плача, криков и всего прочего (хотя он был очень близок к этому). — Я бы никогда так не поступил. Мы с Намджуном всё равно попытаемся найти квартиру в другом месте. — Тогда живи со мной, — говорит Тэхён, — Места более чем достаточно. Чонгук качает головой. Даже если бы он объяснил, понял бы кто-нибудь? Он единственный омега в комнате. Шансы, что его дети будут омегами, 50 на 50, и это, несмотря на его горечь, всё меняет. И Намджун, будучи альфой, дипломатично выдает: — Я знаю, что за один день нужно было справиться с большим количеством новостей. Простите, что не рассказал семье раньше. Абоним, я благодарен за ваше предложение, но можем ли мы с Чонгуком подумать об этом? Думаю, мы все устали и нам нужно время, чтобы переварить всё, что было сказано. Семья Чонгука с каменным лицом смотрит на его альфу, потому что никто из них не знает, как правильно общаться, и когда они наконец встречают того, кто умеет, это похоже на культурный шок. Обрабатывать эмоции? В этом доме? Практически неслыханно. 97% выглядит так, будто он собирается возразить, но 54% прерывает его, коснувшись его руки и покачав головой. — Уже поздно, — говорит 54%, — Чимин и Тэхён останутся на выходные. Вы с Намджуном не останетесь с нами? Чонгук качает головой. Он хочет домой. В свой настоящий дом, к Намджуну. — Я… — Я могу приготовить ужин и немного панчана, чтобы вы забрали с собой завтра утром, — перебивает 54%. Затем он смотрит на Чонгука. — Ты хочешь чего-нибудь? Я могу приготовить всё, что ты захочешь. Нижняя губа Чонгука дрожит. Этот голос, который использует 54%, мягкий, когда его слова становятся менее внятными, менее протяжными, более нежными. Может быть, это всё его мысли, но Чонгуку нравится верить, что 54% использует этот голос только при общении с ним. — Супер-закуски с тунцом, — признаётся Чонгук тоненьким, как у ребёнка, голосом. — Я хочу есть супер-закуски с тунцом. Это было их любимое блюдо, когда они были детьми. 54% всегда его готовил, а 97% дал ему название. Он и сам пытался ее приготовить, но никогда не мог сделать так же, как 54%. 54% смотрят на него с облегчением, когда он отвечает. 97% с надеждой смотрит на него, когда он подтверждает: — Значит, ты останешься? — На ночь, — уточняет он. — Намджун и я должны уехать завтра утром. Рано. — Конечно, — поведение 97% внезапно меняется. Он встаёт из-за стола с новообретённой энергией, которая раздражает Чонгука до мозга костей. — Я подготовлю комнату. Там, наверное, очень пыльно. Чаги-я, я поставлю в их комнате наш диффузор. — Я останусь на одну ночь, — не очень любезно напоминает Чонгук. 97% уже спешит вверх по лестнице. — Я начну с тунца, — 54% направляется на кухню. — Намджун, ты здесь самый высокий. Помоги мне достать кое-что с верхней полки. — Да, абоним. Что оставляет Чонгука наедине со своими однопомётниками. Даже родители Намджуна, известные своей консервативностью (мать Намджуна одобрительно похлопала его по бёдрам, когда они впервые встретились, сказав, что ему нужно оставаться сильным, чтобы произвести на свет много детей, а отец просто проворчал: «Омега без стаи, выросший с бетами. Считай, что тебе повезло.»), не проявляли такого беспокойства. Чонгук думает, что в итоге он понравился им ещё больше. Наступает долгая, неловкая тишина. Почему-то Чонгук чувствует, что они ждут, когда кто-то из них извинится. Какое-то вялое желание ослабить напряжение. Но он ни за что не извинится первым. Перед своими братьями альфами? Ни в коем случае. Чимин внезапно вскакивает так резко, что диван скрежещет по полу. Он смотрит на кофейный столик и говорит: — Я просто хочу прояснить одну вещь: я не злюсь из-за того, что ты забираешь дом. Не совсем. Я расстроен из-за того, что ты ни разу не отвечаешь на наши сообщения или звонки. Ты приходишь к нам только раз в год, и даже тогда ты приводишь Намджуна, чтобы не разговаривать с нами по-настоящему. А теперь я скоро стану дядей, и твои дети будут считать меня чужаком, потому что ты вычеркнул нас из своей жизни. Глаза Тэхена наполняются слезами. — Поздравляю, правда, — Чимин вытирает нос. — В конце концов, ты получил то, чего хотел. Семью, в которую, по-твоему, стоит возвращаться. И с этими словами Чимин поднимается по лестнице. Тэхён не может смотреть ему в глаза, словно всего 15 минут назад не он был готов наброситься на его альфу с кулаками. — Я знаю, что у тебя есть своё мнение о наших родителях и семье, но я надеюсь, что ты в конце концов вернёшься, — говорит Тэхён. — Возможно, ты не скучаешь по нам, но мы точно скучаем по тебе. А потом Тэхен тоже поднимается наверх. Чонгук моргает, совершенно сбитый с толку. Что… что это, чёрт возьми, было? 97% вскоре спускается вниз, болтая: — Чонгук-а, тебе холодно по ночам? Я постелил на кровать толстые одеяла. Ну, знаешь, с тигром и цветами. Или, может, ты легко перегреваешься? Пульт от кондиционера на тумбочке, но не оставляй его включённым на ночь. Простудишься. У тебя здесь ещё осталась старая одежда, я положил её в сушилку, чтобы она прогрелась. Юнги-я! Ты можешь разогреть оставшийся суп и приготовить рис? Чонгук, на ужин ты должен съесть что-то помимо закусок. Юнги-я! Ты меня слышишь? — Папа, — Чонгук судорожно вздыхает, не зная, что делать со всем этим, всем, — ты шумный. — А. А, правда? Правда? — 97% делает вид, что выражает свое сожаление. — Ну, в таком случае, позволь мне просто… ЮНГИ-Я! ОТВЕЧАЙ, ЕСЛИ ТЫ МЕНЯ СЛЫШАЛ, ТУПОГОЛОВЫЙ! — он кричит во всю мощь своих легких. — Я СЛЫШАЛ ТЕБЯ, Я СЛЫШАЛ! АЙШ, ЭТОТ ЧЕЛОВЕК СЕРЬЁЗНО… — ЧТО ЗА ЧЕЛОВЕК? ЗАКОНЧИ ПРЕДЛОЖЕНИЕ. ЗАКОНЧИ ЕГО. ПОПРОБУЙ ЭТО СДЕЛАТЬ. 97% топает на кухню. Ему было совершенно безразлично, что скажет Чонгук. Чонгук кладёт руку на живот, хотя его ещё не видно. Он шепчет ему: — Вы всё слышали? Какие в вашей семье психи? Намджун садится рядом с ним и откусывает кусочек «Супер-тунца». Он слышит смех и спрашивает: — Что случилось? Почему ты улыбаешься? Чонгук принимает закуску, которую ему протягивает Намджун, чтобы не пришлось отвечать. Он и не подозревал, что улыбается.