Предвзятое отношение

Ничего не изменилось. Всё так же светит солнце и дует ветер. Всё так же плещется Волга и кричат чайки. И только открывшаяся ночью правда мешала жить сегодняшний день. Встревоженность тётушки Москвы можно было легко объяснить, – Петербург и впрямь выглядит сегодня хуже, чем вчера. Но не может же он просто взять и рассказать, что подглядывал за ними ночью! И от этого он становился ещё более хмурым и вялым. На его счастье Нижний решил, что будет лучше, если она на время оставит их вдвоём в покое. Всё-таки её волнение только усугубляло его и без того подавленное состояние. Москва была готова довериться его сомнительным советам и ненадолго ушла, оставив их вместе. Нижний долго смотрел ей вслед, дожидаясь когда она будет достаточно далеко, чтобы не слышать их. Когда Москвы больше не было в поле зрения, Нижний заговорил: – Тебя, должно быть, раздражает подобная чрезмерная забота? – Ну естественно! Я же не умираю! – в порыве злости выпалил Петербург, складывая руки на груди. – А она трясётся за меня так, словно я скоро помру! Массовые болезни, конечно, ощутимы, но нас же так просто не погубить. – Да, и в этом ты прав. – поддакнул ему Нижний. Петербург набрал в лёгкие воздуха и был готов возмутиться сильнее, но, не услышав негативных изречений в свою сторону, поперхнулся и закашлял. – Что!? – А что? Ты всё правильно сказал. – смиренно кивнул мужчина. – Т-то есть... – запнулся на полуслове мальчик. – Стойте. Подождите... – Что-то не так? – Я чувствую подвох... Здесь не всё так гладко, как кажется на первый взгляд... Вряд ли бы вы, преданный соратник Москвы, так просто согласились со мной... – Ну почему же это? – вскинул брови Нижний. – Хотя... В чём-то ты и прав. Но лишь отчасти, а не полностью. – Прошу прощения? – Ну... А что сложного? Я элементарно поставил себя на твоё место. Тебя смущает разница в возрасте? С подобным недопониманием люди сталкиваются в любые года. – Да не то, что бы это... Я думал, вы никогда бы не согласились со мной ни в одном вопросе. Я же нагрубил вам вчера... – Но ты потом извинился. – И я занял место тётушки Москвы... – Молодой человек, вы лихо скачете с темы на тему... И, кажется, вы любите подискутировать. – посерьёзнел Нижний, утратив свою лёгкую непринуждённую шутливость. Широкая ладонь в задумчивости потёрла бритый подбородок. – Но, как бы так сказать, у меня есть голова на плечах. Я не из той породы, которая не любит вас только потому, что вы сместили благородную княгиню с её законного места по воле императора. Это не аргумент для меня, чтобы я стал не любить вас. Вы мне скорее даже очень приятны. Нет, я удивлён вашей сообразительности и малым годам. – Но вы же соратник Москвы! – Совершенно верно. – И вы её любите! – неожиданно для самого себя выпалил Петербург. Нижний пару раз моргнул. Сердце Петербурга пропустило пару ударов и тот шлёпнул себя по губам. А если Нижний сейчас догадается, что он за ними шпионил ночью!? – Это настолько незаметно, что вы заметили это только сегодня? – расслабленно усмехнулся Нижний. Не догадался. Петербург незаметно выдохнул, приложив ладонь к груди. – Смею предположить, что заметил это раньше... – Славно-славно. – довольно хмыкнул Нижний. – А вы тётушку свою любите? – Это глупый вопрос. – закатил глаза Петербург, делая обиженный вид. – Разумеется. Она очень много сделала для меня. – Может быть даже чересчур... Вы её слушаетесь? – Слушаюсь... – тяжело вздохнул мальчик. – Даже когда не хочется. – Ну, с одной стороны это хорошо, Ваше Высокопревосходительство, что вы её всегда слушаетесь. – Нижний сел на траву так, будто она была чистым полом. – А с другой – не очень это и хорошо. – Почему же? – поинтересовался, усмехнувшись, Петербург, присев рядом. – Ваше Высокопревосходительство, вы – столица. Вы – лицо всего нашего огромного общества. И, разумеется, вам нужно много обучаться, чтобы не ударить в грязь лицом. Но... – Нижний, с хитрым прищуром улыбнувшись, сделал паузу. – Но? Говорите. – Но вы также должны быть самостоятельны. Москва – замечательнейшая и умнейшая женщина из всех, кого я знаю, но она очень любит контроль. Контроль над вами до определённого возраста полезен для вас, но немного погодя он станет вам помехой. Вы не сможете решать важные вещи своим умом, так как сильно привыкнете к её помощи. Это очень губительно для вас, как для столицы и как для личности, Ваше Высокопревосходительство. – Но если я буду ей перечить, то она очень сильно расстроится... – усомнился Петербург. – Что правда – то правда. Сомнений в этом нет. – поджав губы согласился Нижний. – Но рано или поздно наступит момент, когда вы станете достаточно взрослым, чтобы иметь голос, отличный от Москвы. И начинать нужно с малого. – Та-ак? – Вам нужно убедить её, что она волнуется напрасно из-за вашей болезни. – Напрасно? – вдруг ощетинился Петербург. – Чахотка – это не шутка! Я и сам из-за неё очень беспокоюсь, а вы мне говорите, чтобы я переубедил тётушку. Тем более, что слушать меня она не станет. – Так то оно так, но вы ведь мужчина. – И что? – А то, что как бы мужчине не было бы страшно или больно, он не должен втягивать с свой страх и боль близкую женщину. Она может быть осведомлена о твоей проблеме, но она не должна беспокоиться о ней сильнее тебя. – Почему? – Потому что вы должны быть сильнее. Женщины очень много думают и переживают за тех, кого любят. Мужчина не должен давать ей лишних поводов для волнения и печали. – Вы говорите это так, словно вы когда-то допустили ошибку... – осторожно и негромко пробормотал Петербург, чтобы не навлечь на себя его неприязнь. – Да, может быть... По молодости я не всегда был осторожен. – Это касается тётушки Москвы? – Может быть... Может... Ваше Высокопревосходительство, будет хорошо, если о нашем с вами маленьком разговоре никто не узнает. – мягко, но с ощутимым нажимом сказал Нижний. Петербург украдкой покосился на него. А он не так прост, как может показаться... – Конечно. *** – О чём вы говорили? Почему так долго? – взволнованно кинулась к Нижнему Москва как только увидела его на пороге своего гостиничного номера. – И где Петербург? Где ты его оставил... Нижний молча закрыл за собой дверь и, раскинув руки в стороны в приветственном жесте, быстро направился к ней. – Москва! – громко и весело перебил её Нижний. – Позволь мне украсть тебя на сегодня! – Что ты... Ты ведёшь себя подозрительно. – сощурилась Москва. Ненастоящая безмятежная улыбка пропала с лица мужчины. – Жаль, с тобой так себя вести не получается... Москва, красота моя, не волнуйся о своём отпрыске. Я немного привёл его в чувства и отправил прогуляться по книжным лавкам. А ты сегодня, получается, свободна. Я хочу украсть тебя. – Вот, нормально всё объяснил. Ты должен знать, что я не люблю сюрпризы. – Я попытался. – Украсть меня, значит? – Да. – Ну хорошо. Только кради как следует. Искра озорства промелькнула в глазах и на секунду показалось, будто возрастных морщин на его лице стало меньше. Нижний, не дожидаясь лишних указаний, резко распахнул окно за своей спиной и уже потянул руки к Москве. – Стой, погоди. – вдруг выставила она ладонь вперёд. – Ну что ещё!? – разочарованно промычал тот. – Оставлю записку, что буду вечером. А то вдруг кто-то взаправду решит, будто меня украли средь бела дня. Москва спешно начиркала на обрывке бумаги пером слова "Буду вечером. Москва." и положила записку под чернильницу, после чего вернулась на прежнее место. Нижний подхватил её на руки так, словно она ничего не весила, сел на подоконник и перекинул землёй. Они сидели не так высоко над землёй, но прыгать вниз было рискованно. Мужчина изловчился, придерживая Москву одной рукой, а другой ухватившись за прутья лестницы, ведущей от земли до крыши, и спустился вниз. – Лестница возле окна моего номера – это тоже часть твоего плана? – догадалась Москва. – Эта идея пришла ко мне уже после. – признался Нижний. – Знаешь, для пленницы ты очень разговорчива. Это привлекает внимание. – Прости-прости, уже молчу. Нижний подхватил её поудобнее и умчал в ближайшую подворотню. На удивление Москвы он очень легко передвигался по ступенькам и тесным проходам с ней на руках. Хоть и говорить о таком весьма не прилично, но Москва хоть и стройная женщина, но далеко не самая лёгкая. Вес её тела не сильно легче её характера. – Мы на месте. – негромко проронил Нижний. Ноги Москвы вернулись на землю. Нижний устало выдохнул, утирая ладонью пот со лба. Всё-таки возраст сказывается. Он уже давно не в тех летах, когда подобные вылазки наоборот – придавали ему сил. – Мой хороший, ты бы себя поберёг лишний раз. – Так хорошо и долго себя берёг, что аж весь заржавел. – беззаботно усмехнулся тот. – Пойдём немного отдохнём от этого всего. Я уверен, что тебе это будет не менее полезно, чем твоему отпрыску. – Да, я знаю. *** Кажется, это было совсем недавно. Вчера ли? Позавчера? А может... Одно или даже два столетия назад? – Москва, позволь мне украсть тебя сегодня! Москва лишь на пару секунд перестала водить острым гусиным пером по бумаге. Но шорох письма возобновился, как будто она и вовсе не услышала его. – Не могу позволить. – Но почему? Нижний заметно младше неё. Возраст немаленький, но он ещё молод. Да и ведёт себя временами как мальчишка. Прямо как сейчас. Молодой человек, потеряв всякий страх, присел на край письменного стола и окинул взглядом лежащие рядом бумаги. В глазах запестрели надписи: "указ о помиловании", "доклад о нововведениях в армии", "письмо Её Святейшеству Москве от Белграда" и многие другие. Нижний печально вздохнул. – Не видишь? Я очень занята. – сухо отрезала Москва. Их отношения скрыты от посторонних глаз и ушей. Но наконец-то они не скрыты друг от друга. Больше нет надобности искать поводы для встреч. – И не надоело тебе? – Что? – Вот это вот всё? – Никогда. Нижний ещё раз вздохнул. Опять ничего не выходит. Хоть ему и дозволено без всяких проблем видеться с любимой женщиной, но его любимая женщина – Москва. У неё есть работа, которая не терпит пренебрежения. Ведь она столица. – Ты должен был брать это всё во внимание, когда влюблялся в меня. Опять. Москва опять давит на совесть и чувство вины. Да, нынешняя химия между Москвой и Нижним – это целиком и полностью заслуга Нижнего. Именно он первый разглядел в ней доброту и силу, что встречается только у самых несчастных людей. И первый влюбился в ту, мягкую и немного напуганную редким проявлением заботы Москву. И много лет спустя она ответила ему взаимностью. Но... – Всё же в первую очередь я столица как-никак. – В первую очередь ты женщина, Москва. – как бы невзначай буркнул Нижний. – Ты и так многого не можешь, как женщина. А тут ещё и это всё. Он говорил о невозможности Москвы иметь детей. Её внутренние органы были так сильно травмированы в молодости, что теперь могут поддерживать лишь одну жизнь, но никак не выходить вторую. Конечно она время от времени чувствует свою неполноценность из-за этого как женщина, однако работа в государственной структуре здорово помогает забыть об этом. И только Нижний иногда встревает со своими комментариями. – Не подумай, Москва, я не хотел унизить тебя или что-то ещё в таком духе. – быстро, но спокойно сказал Нижний, пробегаясь взглядом по одному из писем. – Я бы хотел, чтобы ты не забывала о себе, как о женщине. Тебе нужно хоть иногда выходить на прогулки, слушать песни скоморохов, сплетничать, кушать булочки, собирать цветы... Как все женщины. А не только торчать над составлением указов и подсчётом казённых денег. Мне хочется сделать тебя хоть чуточку счастливее... Шорох пера смолк. Москва уставилась на него. В сидящей на её столе поникшей фигуре собралось больше печали и сожаления, чем ей казалось изначально. – Если хочешь меня украсть, то сделай это как следует. Нижний вдруг в растерянности обернулся. Москва уже не смотрела на него, а вновь вернулась к письму, будто ничего не говорила. Всё такое же строгое, отстранённое и сосредоточенное выражение лица, в котором нельзя прочесть ничего. Но тем не менее она дала добро. Нижний без лишнего шума спрыгнул со стола на пол и незаметно шмыгнул куда-то в угол. Москва как нарочно стала шуршать пером медленнее и тише, прислушиваясь к его тихим, крадущимся шагам за спиной. Внезапно её тяжёлый дорогой стул был отодвинут назад, гусиное перо с капелькой чернил на кончике выпало из ослабевших на секунду пальцев на пол. – Нижний!.. – растерянно воскликнула Москва. Перед глазами тут же возникло его лицо с хитро прищуренными глазами. – Чшш! Я тебя краду. – прошептал он. Его руки скользнули куда-то вниз, схватили женское тело и одним рывков подняли со стула. Москва была поражена до глубины души так, что и пискнуть не могла. А Нижний тем временем плечом толкнул створки окна. До земли было далеко, всё-таки не первый этаж. – Держись крепче, пленница! – воодушевлённо, на вдохе проговорил Нижний и, кое-как схватившись за выступающую доску в стене, двинулся вдоль по узкому бортику. – Ты сумасшедший, Нижний! Я не хочу покалечиться! – заорала ему в ухо Москва, на что тот лишь рассмеялся. – У меня всё схвачено, голубка моя. Не волнуйся. – Нижний дополз до лесенки, прикреплённой к стене. – Вот видишь? Москва выдохнула только тогда, когда ноги Нижнего оказались на твёрдой земле. – У меня душа в пятки ушла из-за тебя... А ну быстро ставь меня вниз! – потребовала Москва. – Э не-е, рано ещё. – покачал он головой, также хитро щуря глаза. – Что это значит!? – выпалила женщина, вцепившись в ворот его одежды. Вместо ответа Нижний подхватил её поудобнее и пустился наутёк с места похищения. Остановился он в дальней части сада, где кроме голубей никого нет. Сильные руки наконец-то поставили Москву на траву, но продолжали держать её за талию. – Всё, Нижний, оставь меня... – попыталась отстраниться Москва, несильно отталкивая ладонями его грудь. Но тот не среагировал, продолжал пытливо заглядывать в её глаза. – Не отпущу, не могу. – Но мне неудобно... – Поцелуешь, – отпущу. Делать нечего. Поцеловать его было проще, чем спорить. Москва вздохнула, почувствовав, как волнительно застучало сердце. – Ну ладно... Нижний завороженно смотрел, как красавица необычно высокого роста смущённо прячет глаза от его просьбы, а затем наклоняется ближе. Эта секунда показалась ему невозможно долгой. Но вот её чуть приоткрытые губы прикоснулись к его губам. Нижний прикрыл глаза и сильнее прижал к себе Москву, не давая ей отдалиться. Ему было хорошо и спокойно, ведь его наконец-то целует любимая женщина. Но для Москвы вся эта близость была причиной очень сильного волнения. Она первая прервала поцелуй и уронила голову на плечо Нижнего. – Ну ты чего? – Мне непривычно всё это... – Мне тоже. – Но у меня уже был опыт. Причём не самый, как ты сам знаешь, удачный... Нижний моментально утратил всю свою радость. Он понял, – Москва волнуется не от ответной симпатии к нему, а от страха вновь пережить страшные мгновения из прошлого. Любая физическая близость с мужчиной вызывает в ней лишь неприятный трепет. – Прости... – упавшим голосом извинился тот. – Я не хотел так беспокоить тебя... – Неважно, не бери в голову. Чужая душа – потёмки. – быстро отмахнулась Москва, чтобы не обременять молодого человека тревожными догадками. – Пойдём уже куда-нибудь. – Да, конечно... В широкой тихой усадьбе было просто спрятаться от солнца и лишних взглядов. Москва медленными размеренными шагами шла по еле заметной заросшей тропинке. Нижний шёл немного позади. – Что ты сзади то плетёшься? – обернулась Москва. – Сам же украл меня. – Да, я... – замялся тот на полуслове. – Не надо меня охранять. Я сама дам по щам любому неугодному. – самодовольно хмыкнула Москва, вскинув подбородок. – Чтож, мне это известно. – кашлянул Нижний в кулак. – Москва, я... Завтра Купалья ночь и я... Хотел бы, чтобы мы провели завтрашнее празднество вместе... С каждым словом он смущался всё сильнее, проедая взглядом мыски свои сапог, поскольку не решался взглянуть Москве в глаза. – Почему ты предлагаешь это именно мне? – сходу спросила она. Нижний вдохнул побольше воздуха и решительно поднял голову. – Потому что с кем проведёшь Купалью ночь – тот и суженный! Секунду Москва смотрела не на него, а сквозь. И ни одного чувства или слова нельзя было прочитать во взгляде прекрасных чарующих глаз. Сердце Нижнего глухо ударило где-то в ушах и полетело в пропасть. – Хорошо. – кратко дала согласие Москва. – Правда!? – не поверив своим ушам воскликнул молодой человек. – Правда. Нижнему показалось, что края её губ изобразили едва заметную улыбку. Невообразимо красиво... – Благодарю, Москва... Я не смею верить своему счастью. Он обогнал её, перехватил её ладонь и легонько поцеловал в запястье. Тут ладонь Москвы обхватила его за подбородок и немного приподняла. Их взгляды снова встретились. – Москва?.. – И почему же ты такой хороший? – немного недоверчиво глядя прямо ему в глаза спросила она. – А? Что... Но Москва не дала ему договорить, прижавшись своими губами к его губам. Нижний растерянно взмахнул ресницами. – Такой хороший, что сама хочу тебя целовать... Хочу видеть тебя обескураженным... – Чуть ранее ты сказала, что тебе это не нравится. – Я сказала, что мне непривычна твоя нежность, но я не говорила, что мне это не нравится. Более того, мне нравится твоё миловидное лицо. С этими словами Москва принялась покрывать всё его лоб, щёки и уголки губ мелкими поцелуями. С каждым новым прикосновением щёки и уши Нижнего всё больше и больше покрывались багряным румянцем. – Пожалуйста, не изводи меня... – смущённо пробормотал молодой человек. – Я не виновата, что ты так очарователен, когда смущён. Под тенями раскидистых ветвей никому не были видны две целующиеся фигуры. Никем не был прерван их сладкий мечтательный сон о любви и о прекрасной жизни, которая могла бы быть возможна разве что где-то в другой реальности. – Москва, я знаю, мне и думать о подобном грешно, но всё же... Было бы славно, если бы мы с тобой могли стать обычными... Ты – не столица. Я – не князь в твоём услужении. И мы бы могли быть обычными супругами и, может даже, могли бы быть родителями... У нас с тобой были бы дети. Мальчиков я бы учил ремеслу. Ты бы воспитывала девочек... Знаю, что несу сущую несусветицу... Но всё-таки... Мечтать не вредно. Москва лежала под деревом рядом с ним, пристроив свою голову у него на плече. Услышав его мысли вслух она тяжело вздохнула. – Я тоже, Нижний... – в её голосе послышалось тревожное волнение. – Я не упрекал тебя ни в чём, душа моя. Я люблю тебя независимо от чего бы то ни было. И нет в том ни капли твоей вины. Нижний сорвал ромашку рядом с собой и заправил её за ухо Москвы. Простой белый цветок, скорее даже сорняк, своей невинностью создавал сильный контраст рядом со строгим лицом женщины, в разных местах затронутым следами пожирающего огня. В её глазах застыл тоскливый немой вопрос. – Нет. Я вовсе не жалею о своих чувствах к тебе. И никогда не пожалею. Я счастлив, что могу признаваться в любви самой восхитительной женщине на свете. – Ты льстишь мне, хитрец. – Отнюдь. Она всё равно до сих пор ему не верит? Неизвестно. Если бы только было можно хоть на одно мгновение вынуть из груди пылающее торжественным огнём любви сердце и согреть им истерзанную и израненную вселенской несправедливостью душу Москвы, Нижний бы это несомненно, незамедлительно сделал. Ему тягостно смотреть на вечную борьбу, отражающуюся в её задумчивых глазах, – борьбу желания и недоверия. Ему как никогда захотелось упасть ей в ноги, схватить за руки и не отпускать больше никогда, чтобы ей больше не пришлось переживать всё то, из-за чего она мучается по сей день... Окутать бы её своей нескончаемой мягкой любовной нежностью, погрузить в горько-сладкое небытие, где пропадут все печали, осевшие в самых потаённых уголках души... Но, – как жаль, – Москва боится чужой любви, как чего-то неизвестного. Не верит, что чувство это может внезапно родиться в ком-то, смотрящем на неё. Жизнь отняла у неё этот незабываемый вкус первой искренней юной любви. Жизнь предала её. Жизнь... Почему ты так жестока к тем, кто ради прославления твоего имени ставит на кон всё и даже больше?.. Не существует слов, способных выразить всю тоску, неприятно ворочащуюся возле сердца Нижнего, когда он вновь и вновь мысленно приходит к одному и тому же выводу. Эх, был бы он ещё хоть капельку смелее, смог бы достучаться до неё. Слова... Да что эти слова. Она всё равно не поверит. Слова – это всего лишь навсего инструмент для взаимодействия. А иногда оружие. Сейчас она храбрится, позволяя себе находиться так непозволительно близко к нему, целовать его, трогать его лицо. Нижний знал, чувствовал, что ей на сомом деле неспокойно в такие моменты. Но она здесь, потому что, как и любая другая женщина на свете, хочет простого душевного тепла. И хочет чувствовать себя защищённой чьим-то крепким, могучим плечом. Разве хотеть этого – так много? Для неё – слишком много. Нижний аккуратно накрыл её ладонь своей и почти невесомо огладил пальцами костяшки её рук. В горле образовался ком. Он до невозможности хотел, но уже не мог придумать как правильно подступиться к ней, не потревожив жуткие воспоминания в её голове. – Если бы ты могла, ты бы вышла за меня?.. – Как я могу так просто ответить на твой вопрос? – Утвердительно. – О, хитрый какой... Так просто нельзя. – Отчего же? – Да оттого, что я не люблю это ваше "если бы"... Мечты – это хорошо, но они не должны мешать жизни. – Мои вопросы мешают жизни? – скомкано усмехнулся Нижний. – Немного. Не грузи меня этими вопросами. Слишком много раз я слышала это злосчастное "если бы"... Ты мне приятен. Этого достаточно? – Тогда буду считать, что ты согласна. Знаешь, я бы хотел сходить сейчас на торговую площадь по одному делу. – Зачем это? – Есть там одно местечко, я заприметил. Пойдём? – Ну пойдём. Нижний вежливо протянул ей руку и помог подняться на ноги. Окольными путями он повёл её в сторону торговых лавок. – Нижний, ещё немного и я начну думать, что ты знаешь мой сад лучше меня самой. – усмехнулась Москва, наблюдая за тем, как лихо молодой человек ориентируется в паутине узких тропинок. Тот лукаво прищурился и увёл глаза в сторону. – А мне кажется, что кому-то нужно чаще выходить на прогулку, чтобы лучше знать местность собственных угодий. – В отличие от некоторых у меня куча обязанностей. – Эх, и ведь не переспорить тебя... – Не надо со мной спорить. Со мной надо соглашаться. Они вышли из сада на большую аллею, которая привела их на городскую улочку, ведущую к одной из широких дорог. Вдалеке суетно замаячили фигуры людей, снующих меж торговых лавок. – Давно здесь не была? – поинтересовался Нижний. – Ну... Приличное время. Тот почему-то ухмыльнулся. – Я пойду впереди тебя, как личный страж княжны. Москва коротко кивнула и, как только вокруг стало больше людей, выражение лица её резко стало строгим и словно источающим холод. Нижний видел эту её моментальную перемену в настроении сотни, если не тысячи раз, но всё никак не мог привыкнуть. Да и возможно ли вообще привыкнуть к подобному? Едва стоило им ступить на брусчатку торговой площади, как со всех сторон послышался осторожный богобоязненный шёпот: "княгиня Москва идёт! Расступитесь перед княгиней." И путь перед ними образовывался сам собой. Лицо Москвы сохраняло ледяное неприступное спокойствие и некоторую отстранённость от всего окружающего. – Зайдём вон в ту лавку за поворотом. – шёпотом осведомил её Нижний. Москва еле заметно кивнула ему. Молодой человек сопроводил её до небольшого тёмного теремка с вывеской, гласящей, что внутри делают ножи. – Нам сюда. – Зачем? – Я тут кое-что оставил давно на сохранение. Хотел забрать. Москва ничего не ответила, переступая через порог терема. Внутри невзрачный терем оказался куда более примечательным, чем снаружи. Простая уютная обстановка контрастировала с висящими на стенах лёгкими топорами и трофейными иноземными саблями. Москва с интересом окинула взглядом неизвестное место. – Новая торговая лавка? Не помню такой здесь. – сказала она. – Не совсем новая, княгиня. – послышался старческий голос из-за угла. На свет вышел седой сгорбленный старичок в белой косоворотке и чёрном жилете. – Дом старый, дело новое. – Вы этим занимаетесь? – Не я, а дети мои. Я сейчас вместо них. – старичок опустился на ближайшую лавку. – С открытием лавки дом покрасили, потому вы и не узнаёте. Ну... Слушаю вас. – Это я к вам. – подошёл к нему Нижний. – Я у вас как-то оставлял ножик один на сохранение после того, как вы его отремонтировали. – А-а... Было дело. Давно, правда, это было. Найти бы хоть теперь. Нижний сильно замялся и волнительно покосился на Москву. Та оставалась невозмутимой. – Но... Попробуйте поискать пожалуйста. Я деньгами заплатил так-то. – А, ну раз деньгами, то это уже другой разговор. – наигранно усмехнулся старичок и медленно поплёлся обратно за стену, что-то бормоча себе под нос. – Там свёрток должен быть, а на нём написано "НН"! – крикнул ему вслед Нижний, чуть заглянув в хозяйскую часть лавки. Старичок ничего ему не ответил. Молодой человек вздохнул, прислонившись к стене. – Занятное, однако, место. – хмыкнула рядом Москва. – И что ты здесь забыл? – Узнаешь, если он сейчас найдёт. – несколько тоскливо протянул тот, тяжело вздохнув. Пару минут спустя запыханый старичок показался перед гостями. – Благодари Господа, что я вспомнил где лежат твои железки! – в сердцах воскликнул он. – Оставил, значит, свои резаки Бог знает когда, а я, значит, должен про всё помнить! На стол с лёгким лязгом он положил увесистый свёрток льняной ткани, на котором было невнятно написано чернилами "НН", перевязанный отрезком бечевы. – Ох, благодарю вас! – мгновенно оживился Нижний, молниеносно схватив свёрток. – Да-да! – махнул рукой старичок. – Не мозоль мне глаза и проваливай уже отсюда. Нижний слегка поклонился ему и вывел Москву на улицу. – Это для тебя. – вдруг выпалил он. На щеках заиграл румянец, в глазах вспыхнули воодушевлённые искры. – Для меня? – взмахнула ресницами Москва. – С чего бы? – Ну не отказывай. Дорогая вещь. – Дорогая только потому, что её мне даришь именно ты. Ей нравилось смотреть на то, как от её слов румянец на его щеках вспыхнул сильнее и улыбка из уверенной превращается в растерянную. Пока он пребывал в смущённом состоянии, она быстро забрала из его рук свёрток. – Тяжёлая твоя вещь. – подметила Москва. – Разверни. Льняная тряпка развернулась, являя взору Москвы подарок Нижнего. На её ладони лежал изогнутый причудливый короткий восточный клинок. Зелёная рукоятка была сплошь усыпана мелким золотым замысловатым узором, заточенное остриё сверкало холодным металлическим блеском. Судя по всему сей клинок принадлежал женщине. – О Боже, Нижний, откуда у тебя татарский нож? – ахнула Москва, пристально разглядывая холодное орудие. – Ну, как ты знаешь, Казань не очень меня жалует... – уклончиво ответил Нижний, уводя глаза в сторону. – И? Казань давно находится в подчинении Русского Царства. – пытливо прищурилась Москва. – Это то да, но... Брось, Москва, давно это было. – спохватился Нижний, но было уже поздно. – Нет уж! Будь добр, рассказывай! – сурово потребовала Москва. Нижний аж попятился назад от столь резкой перемены в настроении Москвы. Тонкие брови выгнулись и сдвинулись к переносице, глаза широко распахнулись, уголки губ потянулись вниз. – Да там и рассказывать то нечего... – Прям уж нечего? Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по плохому. Ещё раз, как к тебе попал этот нож? – Давно... – тяжело вздохнул от безысходности Нижний. – Когда Казань не хотела мириться с тем фактом, что теперь она вынуждена терпеть меня, как своего мирного соседа, она сильно разозлилась на меня за какую-то оплошность... Может она считала меня слишком надоедливым, не знаю. И однажды ночью чуть не заколола этим ножом. Но я вывернулся, почти не ранился. Честное слово, ты напрасно из-за этого переживаешь, красота моя... – То есть ты хочешь сказать, что на этом ноже остались капли твоей крови!? – Москва в остервенении оскалила зубы. – Всего ничего, шрам почти невидимый остался... – Ещё и шрам остался!? Нижний поник. Сам того не понимая он подарил своей любимой женщине нож, который мог бы быть орудием его убийства. Хороший подарочек, ничего не скажешь... – Голова у тебя хоть и красивая, но пустая! – процедила сквозь зубы Москва. – Чего... – Дурак ты! С первого раза не понятно!? – воскликнула она. – Как тебе вообще такое на ум могло придти!? Это нож, которым тебя чуть не убили! Ты хоть понимаешь каково мне сейчас держать его в своих руках!? Слышишь? – Я не хотел злить тебя... – беспомощно пролепетал тот. – Не хотел он... – в сторону пробурчала Москва и резким остервенелым движением завернула нож обратно в ткань. – Забирай! Нижний побледнел и дрожащими руками забрал у Москвы злосчастный нож. – Прошу простить меня, княгиня, за сей необдуманный поступок... Подобного впредь не повторится... – осевшим голосом извинился молодой человек, почтительно склонив голову. – Очень на то надеюсь, Нижний Новгород. – надменно прозвучал голос Москвы. Совсем рядом по мостовой ударили тяжёлые подошвы нескольких пар сапог. Послышались громкие мужские голоса и через считанные секунды перед княгиней выросла дюжина рослых, запыханых и разодетых в красные кафтаны стрельцов с пищалями и бердышами. – Милостивейшая Государыня! – почти закричал от переизбытка чувств один из них. – Слава Господу Богу, что вы нашлись! – А я разве терялась? – спокойно поинтересовалась Москва. – Вы же пропали! – вытаращив глаза ответил стрелец, задыхаясь от нехватки воздуха. – Вы очень долго сидели у себя в кабинете... И не отвечали на просьбы зайти к вам. Стражи занервничали и зашли внутрь, а вас там не оказалось... По столу раскиданы бумаги и открыты ставни. Первая мысль – княгиню похитили средь бела дня! – Звучит разумно. – кивнула ему Москва. – Но неужели вам не было известно, что со мной в кабинете находился князь Нижний Новгород, мой верный друг и соратник? Что со мной может случиться, когда рядом он? Или вы его в чём-то подозреваете? – Что вы! – замотал головой главный стрелец. – Никто ни в чём не подозревает молодого князя! Но никто не видел, как вы покидали дворец... – Значит плохо смотрели! – отрезала Москва. – Какие же стрельцы из вас, если вы не знаете где ваша княгиня! Надеюсь, вам хватило ума не беспокоить по этому поводу Её Величество. – О вашем исчезновении Её Величество не ведает. – покачал головой стрелец, утирая рукавом пот с разгорячённого красного лба. – Просим вас... Возвращайтесь. Люди будут счастливы знать, что вас нашли. – Хах, сами потеряли, сами и нашли. – колко ухмыльнулась Москва. – Поругать бы вас как следует, да не хочется на вас время своё тратить. Сию минуту прекращайте этот балаган и возвращайтесь во дворец. – Позвольте, мы вас сопроводим. – Сопроводите. – Изволите поехать в повозке?.. – Нет, мне нравится ходить своими ногами по своим улицам. И Москва, надменно и властно вскинув голову, словно никого вокруг себя не замечая, двинулась в сторону дворца. Нижний, возглавив прибежавших стрельцов, шёл за ней. Никто не проронил ни единого слова на обратном пути. В царском саду кое-где шушукались люди, передавая из уст в уста тревожную новость о пропаже княгини. Но с появлением Москвы неспокойные речи тут же смолкали и прислуга покорно опускала головы в почтительном поклоне. – Идите и скажите каждому, что я никуда не пропадала. – строго дала Москва наставление стрельцам и те моментально бросились врассыпную. Они с Нижним вновь остались вдвоём, но между ними повисла неловкая тишина. – Отдай мне всё же этот нож. – вдруг попросила женщина. – Зачем? Вы же отказались от него. Вам ненавистно держать его в руках. – почти безэмоционально ответил Нижний, но не смог сдержать волнительной дрожи в голосе. – Мне ещё более ненавистна мысль о том, что ты держишь при себе клинок, который чуть не лишил тебя жизни. – сказала она серьёзно, протянув ему руку. – Так что отдай сейчас же. Нижнему больше ничего не оставалось, кроме как вновь вручить Москве свой опасный подарок. Она крепко сжала нож через ткань. – Княгиня, прошу прощения за то, что испортил вам день... – еле смог произнести Нижний, не поднимая на неё взгляд. – Отчего же? – Ну как же... Я похитил вас, из-за этого поднялся переполох. Я преподнёс вам нож, вид которого вас сильно расстроил... Из-за меня ваш день пошёл наперекосяк. – Какие слова ты подобрал однако... – непринужденно хмыкнула Москва. Немного насмешливая искра сверкнула из-под полуприкрытых век. – Я бы на твоём месте воспринимала всё намного проще. – К чему вы ведёте... – не понимал Нижний. – К тому, что если ты забыл, то тебе можно называть меня на "ты". – со вздохом ответила Москва. – Намного скучнее было бы, если бы я провела ещё один день, ничем не отличающийся от предыдущего. – Вы... Ты не злишься на меня?.. – с робкой надеждой в голосе спросил Нижний. – С чего бы мне злиться на тебя? Я совсем не сержусь. Скорее даже наоборот. – Москва задумчиво взглянула на тканевый свёрток с ножом в руке. – И у тебя, к тому же, оказался очень ценный компромат на Казань... Удобно будет использовать этот нож против неё, как доказательство... – Это уже лишнее, Москва... – Лишнее или не лишнее – это уже мне решать. – Женщина наклонила голову вбок. – Почему ты покрываешь ту, которая хотела тебя убить, пусть даже это было давно? – Я не покрываю. Я просто уже давно её за всё простил. Не хочу мстить. – Хм... Нижний, есть у меня одна мысль. Думается мне, что у людей нет тех черт, каких им обычно приписывают. Нет добрых людей, нет злых, нет терпеливых и вспыльчивых. У каждого человека есть запас БЫТЬ таковым... И рано или поздно запас БЫТЬ иссякает и человек перестаёт быть самим собой... Вернее тем, каким его привыкли видеть. – Что ты хочешь сказать этими словами? Твоя витиеватая речь сбивает меня с толку. – Я очень хочу надеяться, Нижний, что твой запас быть добрым очень долго не иссякнет. Мне нравится эта твоя черта. Человечество до сих пор живо только благодаря обычной доброте. Быть добрым – это настоящий вызов миру. – Покуда ты стоишь рядом со мной, моя доброта к миру не иссякнет, как и твоя. – мягко улыбнулся ей Нижний. – Ты ведь тоже имеешь неизмеримый запас доброты в своей душе. – Ах ты льстец. – Вовсе нет. Я говорю правду. Москва неловко рассмеялась, чем смутила молодого человека. Что бы хорошее он не сказал ей, она ему не верит. – Ладно, Нижний, я пойду покажусь простому люду, что со мной всё хорошо и что стрельцы зря подняли суматоху. Свидимся. – Свидимся... Москва медленно поднялась на крыльцо и тут же пропала в дверном проёме. Нижнему казалось, что он всё ещё слышит звуки её шагов, но она уже далеко. – Москва, я люблю тебя... Или ты и этим моим словам не веришь?.. – спросил он у недавних воспоминаний, быстро промелькнувших перед глазами. – Что мне сделать, чтобы ты мне поверила?.. Но никто ему уже не ответил. Не было рядом с ним никого. А если бы и был, то тоже бы не ответил. Слишком сложными вопросами задавался Нижний. Только большой деревянный дворец молча глядел на него тёмной пустотой открытых окон. *** – Спасибо, что вытащил меня на прогулку. Лёгкая беспечная улыбка озарила её лицо, как лучик нежного закатного солнца. Бесконечное вселенское спокойствие отражалось в милом ласковом взоре. – Это лишь малая часть того, что я мог бы сделать для тебя. – пожал плечами Нижний. – Но за отсутствием больших бед могу пока что спасать тебя только от скуки. – Уж лучше спасай меня от скуки, чем от больших бед. – нарочито жалостливо подняла она брови домиком. – Ты и то и другое отлично умеешь делать. – Счастлив слышать похвалу от тебя. – Интересно, чем сейчас занят Петербург?.. – Наверняка изучает что-нибудь. Не сомневаюсь, он найдёт что-нибудь, чтобы занять свой ум. – махнул рукой Нижний. – В этом ты прав. Скучно ему не будет. В этот же миг на горизонте появился маленький мальчишеский силуэт. Повертев головой он заметил приближающихся взрослых и, сломя голову, побежал к ним. – А вот и твой Петербург. Только зря беспокоилась. – шутливо подмигнул Москве Нижний. – Новгород! – выкрикнул мальчик. – Я вас везде ищу! – Именно меня? – изумился Нижний. – Не Москву? – Tante Moscou, je vous salue. (Тётушка Москва, приветствую вас.) – учтиво поздоровался с ней Петербург и тут же направил всё своё внимание на её спутника. Брови на детском личике нахмурились, выражая недовольство. – Мне есть за что вас поругать! – Р-ругать меня? – растерянно хмыкнул тот, сбитый с толку внезапным заявлением от юной столицы. – Могу я знать чем я вам не угодил? – Тебе это нужно знать! – погрозил пальцем Петербург и деловито достал из внутреннего кармана одежды сложенный лист бумаги. – Извольте слушать внимательно! – Я вас слушаю. – стараясь сохранить невозмутимое выражение лица кивнул Нижний. Москва рядом тоже заинтересовалась внезапным происшествием. – Итак, господин Нижний Новгород, вынужден донести вам, что на берегу мною были найдены загрязнения! Отходы с заводов выбрасываются прямо в реку! Москва вопросительно взглянула на Нижнего. Тот без труда прочитал немой вопрос в её глазах. – Ваше Высокопревосходительство, ваша тревога относительно чистоты рек преувеличена... – поспешил заверить юного князя Нижний. – Я ещё не закончил! – возмущённо перебил его Петербург. – Слушайте дальше. Я расспросил некоторых местных жителей о том, что они думают о жизни в прибрежной черте, и далеко не все из них довольны условиями. Многие жаловались на шум в ранние часы и неприятные запахи. – Живым людям не угодишь, Ваше Высокопревосходительство. – беспечно пожал плечами Нижний, легко усмехаясь. – Всем довольны только покойники. Да и что же вы думаете? Запах и шум для порта – обыденность. Это первые признаки того, что порт функционирует. Прекратить то и другое – означает прекратить работу портов. – Петербург к своему стыду не нашёл слов, чтобы возразить ему, и смущённо отвёл глаза в сторону. – Прошу вас, юный князь, дайте мне листочек с вашими записями. Я сам хочу ознакомиться с сим документом. Мальчик понуро протянул ему свои записи. Нижний шустро пробежался глазами по съехавшим строкам и, явно не желая заморачиваться детскими замечаниями, положил во внутренний карман камзола. – Вы, должно быть, голодны, господа? Целый день на ногах. – поинтересовался у гостей Нижний. – Не желаете ли отведать чего-нибудь? – С превеликим удовольствием. – согласилась Москва. – Что скажешь, Петербург? – Я тоже не откажусь... – скупо проронил он. Над их головами с истошным криком пролетела жирная чайка, широко расправив белые крылья. Петербург как заворожённый проследил за её плавным полётом. – Не беспокойтесь, Ваше Высокопревосходительство, вас она не съест. Вы хоть и малы, но тяжеловаты для птички. – подмигнул мальчику Нижний. – Очень смешно! – обиделся Петербург на безобидную шутку. – В сторону Оки летит... – заметила Москва. – А почему Волга и Ока разных цветов? – вдруг спросил мальчик. – Я сегодня гулял у увидел, как Ока впадает в Волгу. В обеих реках вода, но... Разного цвета. И не смешиваются. Как так? – У Волги тёмный цвет воды, потому что на дне её лежат подзолистые почвы. А у Оки на дне глина и пески, потому она светлее. Ока сильно меньше Волги. Ока без Волги – это как я без Москвы. – вздохнул Нижний. – Сам по себе вроде бы и самостоятелен, то важен, но без Москвы словно неполноценен. – Как и Волга без Оки не была бы столь большой полноводной рекой... Не было бы в ней столько величия, сколько есть. Может была бы она обычной маленькой речушкой, до которой никому дела нет. – негромким осторожным эхом прозвучал голос Москвы. – К счастью или к сожалению мы этого никогда не узнаем. Чайка в небе ещё раз прокричала, разрезая речной воздух грязновато-белыми крыльями, и пропала из виду. Вечером того же дня Петербург подойдёт к тётушке Москве и спросит: – Tante Moscou, скажите, вы любите этого человека? – Да, люблю. – ответит она, поняв, о ком он спрашивает, и голос её заметно потеплеет. – А почему именно его? – А разве он плохой? Плохого человека то я любить не стану. – Да нет... Мне интересно что именно в нём заставило вас полюбить его. – Интересно? Ну раз интересно, то... Он никогда меня не боялся. – И всё? Только это? – Не скажи. Этого вполне достаточно. Нижний Новгород всегда был очень смел рядом со мной, по сравнению с некоторыми. – А вас многие боялись? – Боялись. – А почему? – Потому что я очень злилась и ругалась на маленьких детишек, которые вместо того, чтобы готовиться ко сну поздно вечером, задают слишком много вопросов. – шуточно погрозит она ему указательным пальцем. – Тётушка Москва, но это же неправда. – озорно хихикнет Петербург. – Правда-правда и ещё какая. Иди спать, мой мальчик. Устал поди. Сладеньких снов. Москва оставит на его макушке осторожный поцелуй и отправит спать. А сама пойдёт к себе в номер, где её уже будет ждать Нижний, чтобы вновь погрузить её в кольцо тёплых рук и пробраться в самую душу ласковыми, нежными речами.