Семья Флейшеростлин.

      «Война наделяет захватчиков правом навязывать любые условия побеждённым»

      — Гай Юлий Цезарь, древнеримский государственный и политический деятель, полководец, писатель.

***

      Когда поезд отошел от железнодорожной станции в Роли, штат Северная Каролина, Пауль Флейшеростлин прижался лбом к холодному стеклу окна. Его сердце билось учащенно, словно предчувствуя грядущие события. За окном мелькали знакомые пейзажи: бескрайние леса, изумрудные озера и бурные реки, утопающие в зелени. Это был его родной край, место, где он вырос и где его сердце было наполнено теплом и ностальгией.       Флора Северной Каролины всегда была для него источником восхищения. Пальмы, кипарисы и величественные сосны, тянущиеся к небу, словно стражи природы. На песчаных почвах прибрежной равнины росли густые заросли кустарников, а в горах Аппалачи раскинулись смешанные леса, полные тайн и загадок. Фауна штата была не менее разнообразной: черные медведи, пумы, лисы, белохвостые олени и зайцы, словно живые картины из его детства.       Но Пауль не мог не чувствовать тревоги. Он любил свою малую родину, но боялся, что она может превратиться в нечто скучное и однообразное. В его голове мелькали образы огромных заводов и фабрик, которые постепенно вытесняли природу. Он видел, как его родной край теряет свою душу, превращаясь в безликий город для рабочих, где интересы небольшого числа людей ставятся выше всего.       Когда он впервые приехал на север в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году, он был полон надежд и ожиданий. Но реальность оказалась жестокой. Его отец, успешный бизнесмен, научил его вести дела, но Пауль так и не смог полюбить этот мир. Нью-Йорк казался ему городом с ненормированным рабочим днем, где голод и болезни сокращали жизнь до тридцати лет, а многие семьи влачили нищенское существование.       Почти весь недельный доход семьи уходил на оплату жилья, продуктов и предметов первой необходимости. Простой по вине работодателя не оплачивался, а попытки подзаработать на стороне карались увольнением. Пауль видел, как люди теряют свои мечты и надежды, как они становятся рабами системы, которая не заботится о них.       Да, он признавал, что Север экономически сильнее, но это не делало его менее ненавистным. Бедность была мировой проблемой, как и юг Соединенных Штатов Америки, как и весь мир, но именно юг оставался для него символом надежды и свободы.       Однажды в Нью-Йорке, когда Пауль учился у своего отца премудростям бизнеса, его жизнь изменилась навсегда. Он встретил женщину, которая казалась ему воплощением всего, что он ценил в жизни: искренность, доброта и любовь. Их роман был коротким, но ярким, как вспышка молнии. Но когда он узнал, что ее чувства не были взаимными, что у нее уже был роман раньше, его сердце разбилось.       Она была символом северных штатов Соединенных Штатов Америки, где любовь и искренность казались роскошью. Она ушла от него, когда поняла, что он не сможет обеспечить ей тот уровень жизни, к которому она привыкла. Она считала, что все ей должны, а сама была готова брать, но не отдавать.       «Она — это символ северных штатов и всего капиталистического мира, где любовь и искренность — это мусор», — думал он, сжимая кулаки. — Она ушла от меня, когда поняла, что я не могу дать ей то, что она хочет. Она считает, что все ей должны, а сама ничего не дает взамен. Я ненавижу таких людей».       Его семья Флейшеростлин всегда дорожила своим бизнесом и заботилась о рабах, которые работали на их полях. Они верили в справедливость и равенство, и эта вера была для них важнее всего.       Сейчас Пауль ехал со своими товарищами, чтобы защитить жизнь, которую он любил и хотел сохранить. Он знал, что впереди их ждут опасности и испытания, но он был готов к ним. Его сердце было наполнено решимостью и надеждой на лучшее будущее.       — Эй, Пауль, ты что, заснул? — раздраженно спросил его товарищ по оружию, слегка повышая голос.       Пауль вздрогнул и открыл глаза, его взгляд был мутным, словно он действительно только что очнулся от глубокого сна.       — Нет, я не сплю», — ответил он хриплым, будто прокуренным голосом. — Почему ты спрашиваешь?       Товарищ по оружию закатил глаза и вздохнул.       — Просто ты не издаешь ни звука, как мертвый, — ответил он, слегка поморщившись. — Как будто ты уже на том свете.       Пауль нахмурился, его лицо стало напряженным.       — Сначала предложи что-то интересное для разговора, а потом будешь слушать мой храп бесконечно, — пробормотал он, пытаясь скрыть раздражение за сарказмом.       Товарищ по оружию удивленно поднял брови.       — Интересная тема? — переспросил он, почесывая подбородок. — Освоение новых территорий, вы хотите об этом поговорить?       Пауль устало вздохнул.       — Нет, эта тема уже обсуждалась со всех сторон и меня она не интересует, — ответил он холодным тоном.       — А как мы будем проводить военные операции? — предложил товарищ, пытаясь найти что-то более увлекательное.       Пауль отмахнулся от него, как от назойливой мухи.       — Все знают, как себя вести, и мы, и наши враги, — ответил он, его голос звучал равнодушно.       Один из них, пытаясь разрядить обстановку, предложил:       — Давайте поговорим о самых нейтральных вещах на нейтральные темы, например, о погоде.       Пауль посмотрел на него с легким презрением.       — О погоде? — переспросил он. — Ты серьезно? Мы едим на войну, а ты предлагаешь говорить о погоде?       Товарищ пожал плечами, пытаясь сохранить спокойствие.       — Ну, это лучше, чем ни о чем, верно?       Пауль нахмурился еще сильнее, но ничего не ответил. В воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая лишь далекими взрывами и шумом дождя.       Все согласились поговорить о погоде в Северной Каролине, которую они искренне считали Конфедеративными Штатами Америки. Весна в Северной Каролине — это всегда время пробуждения природы, когда воздух наполняется ароматами свежей зелени и цветущих растений. В этом сезоне средняя температура обычно колеблется от 10°C до 21,1°C, но в прибрежных районах, где климат смягчается прохладным дыханием Атлантического океана, она может быть чуть ниже.       Весна в Северной Каролине — это волшебное время, когда природа словно оживает после зимней спячки. В этот период начинают цвести первые растения, и воздух наполняется нежным ароматом рододендронов. В горах Северной Каролины, где весна наступает позже, в это время расцветает кустарник азалия, превращая склоны в яркие ковры из розовых, белых и пурпурных цветов.       Среди множества растений, цветущих в апреле, особое место занимает Канадский пурпур. Этот кустарник, покрытый фиолетово-розовыми цветами, словно создан для того, чтобы радовать глаз и поднимать настроение. В апреле, когда розовые сорта наиболее распространены, парк Дикс превращается в розовое море, где каждый шаг сопровождается нежным ароматом цветов.       Весна — это не просто пробуждение природы и выход из зимней спячки. Это время, когда мир словно оживает, наполняясь новыми красками, ароматами и звуками. С первыми лучами солнца, пробивающимися сквозь еще недавно серое небо, сердце начинает биться быстрее, а душа наполняется трепетом и ожиданием чего-то волшебного.       Солнечный свет, как нежный поцелуй, согревает кожу и проникает внутрь, наполняя тело теплом и энергией. Воздух становится чище и свежее, а легкий ветерок приносит с собой ароматы цветущих деревьев и трав, пробуждая в памяти воспоминания о беззаботном детстве. В такие моменты кажется, что весь мир принадлежит только тебе, и можно бесконечно наслаждаться каждым мгновением.       Весна — это время, когда природа щедро делится своей силой и красотой. Деревья покрываются нежной зеленью, цветы распускают свои бутоны, а птицы возвращаются с юга, наполняя воздух своими трелями. Этот природный оркестр звучит особенно мелодично и гармонично, создавая ощущение единства и умиротворения.       Для многих весна — это время перемен и обновления. С приходом тепла мы словно сбрасываем с себя тяжелую зимнюю одежду и начинаем чувствовать себя более легкими и свободными. В этот период мы часто задумываемся о своих целях и мечтах, о том, что еще предстоит сделать, и о том, как сделать свою жизнь ярче и насыщеннее.       Весна — это время пробуждения не только природы, но и наших чувств. Мы становимся более открытыми и восприимчивыми, нас тянет к новым впечатлениям и знакомствам. В этот период особенно остро ощущается потребность в любви и заботе, в ощущении тепла и близости другого человека. Весна — это время, когда хочется любить и быть любимым, когда каждый день кажется маленьким праздником.       Но весна — это не только радость и обновление. Это время, когда природа напоминает нам о цикличности жизни. Как только зазеленеют первые листочки, начинается подготовка к следующему зимнему сезону. Животные и птицы начинают активно размножаться, чтобы обеспечить выживание своего потомства. Это время, когда мы понимаем, что все в жизни имеет свой смысл и свою цель, и что каждый этап, даже самый трудный, необходим для нашего роста и развития.       Дорогие мои!       Сегодня мы прибыли в штат Вирджиния, и это одновременно и радостный, и тревожный момент для всех нас. Мы сошли с поезда и теперь идём пешком по территории штата, который отделяется от Соединённых Штатов Америки и объявляет себя частью Конфедеративных Штатов Америки.       Как вы знаете, Содружество Вирджиния раскололось на две части из-за противоречий между Южными и Северными штатами. Теперь будет две Вирджинии: одна принадлежит Югу, а другая — Соединённым Штатам Америки.       Мы готовимся к потенциальному сражению с северянами, но пока боевых действий не было. Как нам позже рассказали местные жители и власти, это решение было принято из-за противоречий между штатами.       Я люблю вас всех как семью и буду рад вернуться домой как можно скорее. Я надеюсь, что всё это скоро закончится и мы сможем вернуться к мирной жизни.       Берегите себя и будьте осторожны.       Ваш Пауль.       Это письмо, написанное их сыном Паулем, принесло семье Флейшеростлин не просто радость, а настоящий взрыв эмоций. В тот момент, когда они открыли конверт и начали читать строки, написанные рукой их любимого Пауля, их сердца наполнились теплом и облегчением. Они знали, что их сын жив и невредим, но письмо стало для них символом того, что он все еще с ними, что он думает о них, что он не забывает.       — Может быть, нам стоит поехать в Вирджинию навестить его? — с надеждой в голосе спросила Клара. Ее глаза блестели от слез радости и волнения.       — Почему? — Финн, отец Пауля, выглядел немного растерянным, но в его голосе слышалась забота.       — Что за глупый вопрос, отец! — Клара, всегда более эмоциональная и импульсивная, не могла сдержать своего возмущения. — Мы его семья и вообще должны о нем заботиться! Он наш сын, наш брат! Как ты можешь оставаться таким равнодушным?       Финн вздохнул, но в его глазах мелькнула тень сомнения. Он знал, что Клара права. Они действительно должны быть рядом с Паулем, поддержать его, показать, что они всегда рядом, что бы ни случилось.       — Но он сказал, что с ним все в порядке, — возразил Финн, пытаясь найти хоть какой-то аргумент против поездки.       — В этом письме об этом нет ни слова, — Клара решительно указала на письмо, которое держала в руках. Ее голос дрожал от волнения, но в нем звучала непоколебимая уверенность. — Папа, почему ты не хочешь пойти к нему? Он нуждается в нас. Он нуждается в нашей поддержке и любви.       Финн посмотрел на свою дочь, на ее решительное лицо, на ее глаза, полные слез и надежды. Он знал, что она права. Они должны быть рядом с Паулем. Они должны показать ему, что семья — это не просто слова, а сила, которая может преодолеть любые трудности.       — Хорошо, Клара, — наконец сказал он, его голос дрогнул. — Мы поедем к нему. Мы покажем ему, что мы всегда будем рядом, что бы ни случилось.       Клара улыбнулась сквозь слезы, ее лицо озарилось светом радости. Она крепко обняла отца, и они оба почувствовали, как их сердца наполняются теплом и любовью.       Финн Флейшеростлин сидел за столом, его лицо было напряжено, а глаза блестели от волнения. Он медленно поднял взгляд на отца, ожидая ответа.       — Но у меня есть один вопрос: кто будет управлять компанией, пока нас не будет? — его голос дрожал от напряжения.       Отец тяжело вздохнул и посмотрел на него с грустью.       — Мои братья, очевидно, не захотят помогать нам, как раньше, — продолжил Финн, чувствуя, как внутри него нарастает тревога. — Я могу сделать все, что угодно, — уверенно заявила Клара, поднимая голову.       Ее голос был твердым, но в глазах Финн увидел что-то новое. Это была не та девочка, которая мечтала о прекрасном принце и любви. Это была взрослая женщина, готовая пожертвовать собой ради семьи и друзей.       — Я знаю экономические законы не хуже тебя, — продолжила она, ее голос звучал решительно. — Я знаю, папа, но ты не сможешь увидеть Пола, — напомнил ей отец, его голос дрожал от боли.       Клара посмотрела на него с любовью и решимостью.       — Я знаю, но я готова сделать это, — твердо сказала она. — Чтобы он мог снова увидеть нашу семью и друзей. А наша плантация работает нестабильно.       Финн удивленно посмотрел на нее. Он больше не видел в ней ту маленькую девочку, которая мечтала о принце и любви. Теперь перед ним стояла взрослая женщина, готовая отдать все ради блага других.       — Боже мой, Клара, но тебе придется остаться здесь, — мягко сказал он ей, его голос дрожал от волнения.       Клара посмотрела на него с улыбкой, но в ее глазах блестели слезы.       — Папа, я тоже остаюсь здесь, — уверенно заявила Габриэлла, ее голос звучал твердо. — Я не хочу уходить из дома.       Габриэлла подошла к Кларе и обняла ее. Ее глаза были полны решимости и любви.       — Мы справимся, — прошептала она, сжимая руку Клары. — Вместе.       Финн почувствовал, как его сердце наполнилось теплом и гордостью. Он посмотрел на свою семью, которая была готова бороться за свою мечту и друг за друга. В этот момент он понял, что они сильнее, чем когда-либо.       — Вместе, — тихо сказал он, улыбаясь. — Мы справимся.       Михаэль уверенно подошел к Кларе, его глаза светились решимостью, а руки дрожали от волнения. Он поднял ее, словно она была драгоценной ношей, и прижал к себе, словно пытаясь защитить от всего мира. В этот момент все вокруг замерли, не веря своим глазам. Их лица отражали смесь удивления, восхищения и недоумения.       — Сегодня многие знают, что следующим главой компании будет женщина, но мало кто воспринимает это всерьез, — тихо произнес он, словно обращаясь к самому себе. — Я буду в некотором роде их покровителем.       Финн Флейшеростлин задумчиво посмотрел на сына, словно только что понял что-то важное.       — Это хорошая причина остаться здесь, — медленно произнес он, его голос звучал так, будто он только что сделал важное открытие.       Михаэль улыбнулся, но его глаза оставались серьезными.       — Отец, я сделаю все, чтобы они были в безопасности, — пообещал он, его голос звучал твердо и уверенно.       — Söhnchen, я, конечно, уважаю твой выбор, но, пожалуйста, пусть он будет выполнен на все сто процентов, а не так, как ты привык делать только на четверть или вообще ничего, — настойчиво попросил его отец.       Михаэль кивнул, его лицо стало еще более решительным.       — Клянусь верой и своей кровью, я буду ответственен за них, и ни одна капля дождя не упадет на них. Никто не посмеет взглянуть на них с злобой, — поклялся он, его голос звучал как клятва перед Богом и людьми.       Отец Михаэля посмотрел на него с гордостью и облегчением.       — Я очень рад за тебя, сынок, — сказал он, его голос дрожал от эмоций. — По крайней мере, я надеялся, что мой первенец станет чем-то большим, чем просто гувернёр. Но первые шаги к взрослой жизни уже сделаны, и это хорошо.       Клара, державшаяся за Михаэля, почувствовала, как его руки крепче сжались вокруг нее. Она подняла голову и посмотрела на него с благодарностью и нежностью. В этот момент она поняла, что рядом с ним ей не страшны никакие трудности.       Михаэль, почувствовав ее взгляд, улыбнулся ей. Его глаза светились любовью и решимостью. Он знал, что теперь у них есть будущее, и он сделает все, чтобы защитить и поддержать ее.       И вот настал этот день, который ждал каждый из них с трепетом и надеждой. День, когда семья Флейшеростлин отправится в Содружество, чтобы воссоединиться с Паулем. Они стояли на платформе железнодорожной станции, их сердца бились в унисон, а глаза блестели от слез радости и волнения. Финн, отец семейства, крепко держал за руки жену Антонию и дочь Габриэллу. Михаэль и Клара стояли рядом, их лица светились гордостью и решимостью.       — Мы вернемся через пять дней, — снова сказал Финн, его голос дрожал от волнения.       — Мы знаем, — тихо ответила Клара, но в ее глазах читалась тревога. Она устала от бесконечных повторений, но понимала, что это важно для отца.       — Все будет хорошо, — уверенно заявил Михаэль, стараясь успокоить семью.       — Убедись в этом сама и не ссорьтесь, — тихо произнесла Антония, ее голос был полон любви и заботы.       — Мы сделаем все, что в наших силах, мама, — Габриэлла обняла мать, стараясь передать ей свою уверенность и силу.       Поезд медленно приближался, и вот он уже стоял перед ними, готовый унести их в неизвестность. Вся семья, кроме Габриэллы, Михаэля и Клары, быстро поднялась в вагоны. Поезд тронулся, оставляя за собой клубы дыма и стучащие колеса. Габриэлла, Михаэль и Клара махали руками, пока поезд не скрылся из виду.       — Они скоро вернётся, — сказала Габриэлла, стараясь успокоить Клару.       — Да, но мне все равно страшно, — ответила Клара, ее голос дрожал.       — Я не знаю, как закончится война и погибнет ли кто-нибудь из нас, но мы справимся, — уверенно заявил Михаэль, обнимая их обеих.       Они стояли на платформе, пока поезд не исчез вдали, и их сердца продолжали биться в унисон, полные надежды и любви. Впереди их ждали новые испытания, но они знали, что вместе смогут преодолеть все трудности.       Первый день, когда вся семья уехала, начался с хаоса и напряжения, которые, казалось, витали в воздухе. Клара, привыкшая к тишине и порядку, чувствовала себя как в клетке, когда обнаружила, что в доме нет ни одного близкого человека. Её сердце сжималось от тревоги, а разум метался в поисках выхода из этой ситуации.       Она начала с того, что прошлась по дому, надеясь найти хоть кого-то, кто мог бы объяснить ей, что происходит. Но каждый раз её встречал лишь пустой взгляд рабов, которые были преданы семье как верные псы. Их лица, обычно полные энтузиазма и готовности помочь, сейчас казались безжизненными и безразличными.       Затем она наткнулась на ряд высокопоставленных слуг, которые, несмотря на свою преданность и профессиональное образования, не могли дать ей ответы. Среди них был дворецкий, чья улыбка всегда была фальшивой, а организатор пространства, который недавно стал постоянным, потому что Финн Флейшеростлин, часто устраивал мероприятия. Эти люди, казалось, были больше заинтересованы в своём статусе и внешнем виде, чем в реальной работе.       Клара чувствовала, как её терпение лопается. Она понимала, что должна взять ситуацию в свои руки, но не знала, с чего начать. Её гнев нарастал с каждой минутой, и она уже была готова сорваться на кого угодно, кто попадётся под руку.       — Габриэлла, Михаэль, где вы все?! — голос Клары был пропитан гневом и отчаянием, ее крик эхом разносился по всему поместью. Она металась из стороны в сторону, как разъяренная тигрица, не находя себе места. Ее глаза горели огнем, а руки дрожали от ярости.       — Куда они могли подеваться?! Я обыскала каждый уголок этого проклятого поместья! Их нигде нет! — кричала она, сжимая кулаки до белых костяшек. — Кто-нибудь, найдите их! Немедленно!       Она схватила первого попавшегося раба за плечо, сжимая его так сильно, что он поморщился от боли.       — Ты! Найди их! И привези их сюда, в наше поместье! Сейчас же! — голос Клары срывался на визг, а лицо исказила гримаса гнева.       Раб испуганно посмотрел на нее, его глаза расширились от ужаса.       — Мисс Флейшеростлин… — пробормотал он, заикаясь. — Если вы хотите увидеть своих брата и сестру… вам лучше пойти в Овощехранилище…       — Овощехранилище?! — Клара удивленно подняла брови, ее голос дрожал от напряжения. — Что они там делают?!       — Не знаю, мисс… — растерянно ответил раб, нервно потирая руки.       Клара резко отпустила его и, не говоря ни слова, бросилась прочь. Ее шаги были стремительными, а дыхание — прерывистым. Она бежала так, словно за ней гналась сама смерть.       Когда Клара добралась до овощехранилища, её сердце бешено колотилось. Она чувствовала смесь страха и ярости, ведь она знала, что внутри здания её ждут проблемы. Дрожащими руками она открыла тяжёлую металлическую дверь и вошла внутрь. Перед ней предстала картина хаоса: ящики, которые должны были быть аккуратно сложены, были разбросаны по всему полу, словно кто-то намеренно пытался всё разрушить.       Внутри было темно и сыро, и воздух казался густым от запаха гнили. Клара закашлялась, пытаясь сдержать тошноту. Она пробиралась сквозь этот беспорядок, её ботинки скользили по мокрым овощам. В голове мелькали мысли о том, кто мог это сделать и что она скажет, когда найдёт виновного.       Наконец, она добралась до места, где должны были быть ящики с фруктами и овощами. Но их там не было. Вместо этого она увидела пустые полки и несколько разбитых ящиков, валяющихся на полу. Её гнев достиг предела.       — Что вы вообще здесь делаете?! — закричала она, её голос эхом разнёсся по пустому зданию. Она была готова наброситься на кого угодно, кто был бы виноват в этом беспорядке.       Причины ее возмущения были понятны и знакомы всем. На полу было расстелено одеяло, создавая уютную атмосферу. На коленях, обнявшись, стояли Габриэлла и Афрам. Они выглядели совершенно поглощенными друг другом, а Михаэль, художник, старался запечатлеть этот момент на своем мольберте. Но всему этому пришел неожиданный конец.       Клара, словно вор, вторглась в их уютное и спокойное жилище. Габриэлла и Афрам, испугавшись, поспешно встали, и Афрам накинул на себя одеяло, чтобы скрыть свои гениталии. Михаэль, почувствовав страх и неожиданность, отдернул руку от мольберта, и на бумаге появилась красная линия.       — Клара, тебе не стыдно портить произведение искусства? — возмущенно воскликнул художник, разворачивая мольберт так, чтобы она могла увидеть, что у нее получилось.       Габриэлла, все еще чувствуя смущение, подошла к Кларе и попыталась объяснить ситуацию, но та, не слушая, лишь бросила на них презрительный взгляд.       — Что это? — спросила она его в ужасе, едва сдерживая крик. Её голос дрожал, а глаза широко раскрылись от потрясения.       — Клара, это моя новая картина, — ответил Михаэль, стараясь звучать спокойно, но в его голосе проскользнула нотка гордости. — Я назвал её «Запретная страсть».       На картине было изображено цирковое шоу, полное хаоса и контрастов. Зрители смеялись, бросая в сторону африканца и европейки, погруженных в страстный танец. Их тела переплетались в объятиях, несмотря на насмешки и осуждение окружающих. Любящая пара была изображена с такой нежностью и красотой, что казалось, будто они одни в этом мире. Все, кто их осуждал, выглядели уродливыми и жестокими.       Картина не была закончена. Посередине тянулась большая красная линия, символизирующая место, где у европейской женщины должны были расти волосы. Эта линия выглядела как рана, разрывающая полотно.       — Михаэль, ты ведь знаешь, что у Габриэллы не рыжие волосы? — спросила Клара, её голос дрожал от любопытства и тревоги.       — Я понимаю, что это прекрасно получается и без тебя, — ответил он, глядя на неё с легкой улыбкой. — Но я решил немного изменить свою внешность, чтобы никто не заметил сходства с ней и его внешностью. Этот рисунок должен быть предельно реалистичным. Это первый раз, когда я рисую с реальных людей.       Его слова звучали уверенно, но Клара почувствовала в них что-то неискреннее. Она знала, что Михаэль не всегда был таким. В его глазах мелькнула тень сомнения, и она поняла, что за этой маской уверенности скрывается что-то большее.       — Значит, ты осталась здесь не из желания помочь? — спросила она, слегка обиженно. — А почему она остались здесь, а?       Этот вопрос стал для них поводом для стыда. Клара почувствовала, как её щеки заливает румянец. Она не знала, что ответить.       Афрам взял Габриэллу за руку, и она почувствовала, как её ладонь стала потной. Он был напряжен, как натянутая струна.       — Она осталась здесь, чтобы поддержать меня, — ответил он, его голос дрожал.       — Поддержать тебя? — Клара была удивлена. — И что же случилось, что ты нуждаешься в поддержке?       Афрам замолчал, его глаза потемнели. Он пытался сдержать слезы, но они предательски выступили на его ресницах.       — Моя мама умерла, — сказал он, наконец, его голос сорвался.       — Что? — первое, что пришло ей в голову, когда она услышала эти слова, было чувство шока и недоумения. Она не могла поверить, что ослышалась.       — Моя мама умерла несколько дней назад, — медленно повторил он, его голос звучал глухо и безжизненно.       Клара попыталась собраться с мыслями, но слова застряли в горле. Она изо всех сил старалась выразить сочувствие, но не могла найти нужных слов.       — Но как… как она умерла? — наконец выдавила она, её голос дрожал от волнения.       Он посмотрел на неё с горькой усмешкой.       — Она… она умерла из-за болезни. Сифилис.       Сифилис — это не просто системное венерическое инфекционное заболевание с поражением кожи, слизистых оболочек, внутренних органов, костей и нервной системы. Это была эпидемия, которая в те годы безжалостно косила людей, оставляя за собой след разрушений и отчаяния. В те времена о сифилисе знали немного. Его считали проклятием, болезнью, которая не поддается лечению.       Он продолжил, его голос стал ещё более тихим и безжизненным:       — Она… она знала, что больна уже давно. Но мы… мы не знали, как её вылечить. Никто не знал.       — А еще сегодня похороны, — тихо добавила Габриэлла, стараясь не встречаться взглядом с Кларой. Ее голос дрожал, выдавая волнение и грусть. — Я решила присоединиться. Нужно поддержать Афрам в это непростое время.       Клара удивленно посмотрела на нее, не веря своим ушам. Она не могла поверить, что Габриэлла, всегда такая сдержанная и отстраненная, способна на такой поступок. Клара, привыкшая осуждать и критиковать, застыла в замешательстве. В ее глазах мелькнула тень сомнения, но она быстро прогнала ее.       — Вы могли бы, по крайней мере, рассказать мне об истинных причинах. Я не стукачка, — наконец произнесла она, стараясь звучать спокойно, но в ее голосе слышалась обида.       Габриэлла сделала паузу, собираясь с мыслями. Она глубоко вздохнула и посмотрела Кларе прямо в глаза. В ее взгляде читалась смесь решимости и тревоги.       — Мы знаем, Клара, просто… — Она запнулась, словно не могла подобрать слова. — Просто мы хотели, чтобы это осталось только между нами.       Клара все поняла. Ее сердце сжалось от боли и разочарования. Она почувствовала, как внутри поднимается волна гнева и обиды. Но в то же время она понимала, что Габриэлла и Михаэль не сделали ничего плохого. Они просто хотели защитить свою тайну.       — Хорошо, — тихо сказала она, отворачиваясь. — Но знай, Габриэлла, я не буду молчать, если это повторится.       С этими словами она покинула овощехранилище, оставив Габриэллу и Михаэля наедине. Михаэль продолжал писать свою картину, его кисти скользили по холсту с лихорадочной скоростью. Он чувствовал, как его сердце разрывается между желанием закончить работу и желанием пойти к Габриэлле и поддержать ее. Но он знал, что сейчас ей нужно побыть одной.       Когда Габриэлла осталась одна, она закрыла глаза и позволила слезам скатиться по щекам. Она чувствовала себя опустошенной и разбитой. Но в глубине души она знала, что поступила правильно.       Это был день, когда мир Афрама погрузился в глубокую скорбь. Мать Афрама, Амиша, была не просто женщиной, а сердцем их семьи, источником тепла и любви. Она была той, кто всегда находил время, чтобы выслушать, поддержать и утешить. Ее улыбка могла разогнать даже самые темные тучи, а доброта была безграничной. Амиша была не только матерью, но и настоящей подругой для своих детей, готовой помочь в любую минуту.       Когда весть о ее смерти разлетелась по деревне, все словно потеряли опору. Соседи, друзья и даже незнакомцы пришли выразить свои соболезнования. Для Афрама и его братьев и сестер это был день, когда они осознали, насколько хрупка жизнь и как важно ценить каждое мгновение, проведенное с близкими.       Они решили сделать гроб для своей матери своими руками. Это было не просто желание почтить ее память, но и способ выразить свою любовь и благодарность. В ход пошли доски от ящиков из-под фруктов и овощей, старые стулья, которые уже не нужны, и все остальное, что могло послужить материалом.       Каждый гвоздь, каждая доска, каждый кусочек ткани, который они использовали, был пропитан их слезами и воспоминаниями. Они хотели, чтобы гроб был не просто деревянным ящиком, а символом той заботы и любви, которую Амиша дарила им всю свою жизнь. Они хотели, чтобы ее последний путь был таким же достойным и красивым, как и вся ее жизнь.       Все чернокожие рабы на плантации старались выглядеть достойно на этой траурной церемонии. Их лица были напряжены, а глаза полны слез, но каждый из них старался держать себя в руках. Все, кроме Габриэллы. Она стояла в стороне, одетая в самую скромную по ее меркам одежду — простое платье из грубого хлопка, которое едва прикрывало ее ноги. Ее волосы были заплетены в тугую косу, а на лице застыло выражение спокойной решимости.       Все, кроме Афрама, смотрели на нее с нескрываемым презрением. Для них она была лишней, ненужной вещью, которой здесь не было и быть не должно. Но Габриэлла не замечала их взглядов. Она знала, что Амиша была для них не просто подругой, а наставницей, матерью и сестрой одновременно. И она знала, что сегодня они прощались не только с ней, но и с частичкой своей души.       Адио, их неофициальный лидер, начал надгробную речь. Его голос дрожал от волнения, но он старался говорить уверенно.       — Сегодня мы прощаемся с нашей подругой по имени Амиша, — сказал он.       Его слова эхом разнеслись по поляне, и каждый раб почувствовал, как в груди сжался комок боли.       — Она была для каждого из нас примером доброты, заботы и юмора. Мы унаследовали от нее все эти качества и сделаем все, чтобы ее усилия сделать нас счастливыми и добрыми не пропали даром.       Адио замолчал, и на мгновение повисла тишина.       Габриэлла стояла, опустив голову. Ее сердце разрывалось от боли. Она знала, что Амиша была не просто их подругой. Она была их светом в темноте, их опорой и надеждой на лучшее будущее. И теперь, когда ее не стало, Габриэлла чувствовала, как тьма сгущается вокруг них.       Она знала, что они должны продолжать бороться. Должны сохранить все те качества, которые Амиша привила им. Должны сделать так, чтобы ее жертва не была напрасной. И, несмотря на все трудности, Габриэлла знала, что они справятся. Потому что они были вместе.       — Я прошу всех подойти к гробу Амиши и попрощаться с ней, — с глубокой печалью и дрожью в голосе произнес Адио, глядя на собравшихся с искренним, но горестным взглядом. Его голос дрожал, выдавая всю глубину его чувств, а глаза блестели от слез.       Каждый из них подходил к гробу, стараясь не смотреть в лицо Амише, но все равно чувствуя ее присутствие. Лишь немногие осмеливались сказать несколько слов. Первым был ее сын Афрам, его голос дрожал от переполняющих его эмоций.       — Моя мама… — начал он, с трудом сдерживая слезы. — Она была воплощением доброты и трудолюбия. Я не могу описать словами, как сильно я благодарен за все, что она сделала для нас. Я, Афрам, клянусь, что сделаю все возможное, чтобы наша семья была счастлива так, как она всегда этого хотела.       Его слова вызвали бурю аплодисментов, и все присутствующие с теплотой посмотрели на него. Следующей подошла Габриэлла, в ее глазах блестели слезы.       — Амиша, — произнесла она, слегка дрожащим голосом. — Ты была не просто женщиной. Ты была душой нашей семьи, нашей опорой и вдохновением. Я клянусь, что отныне буду делать все, чтобы твои желания и мечты стали реальностью. Я буду продолжать твои добрые дела и жить так, чтобы ты гордилась мной.       Но не все восприняли ее слова с пониманием. Некоторые, кто при жизни Амиши относился к ней нейтрально или даже с легкой неприязнью, теперь смотрели на Габриэллу с подозрением. Им казалось, что она пытается занять место умершей, используя ее добрые дела как предлог для своих амбиций. Особенно возмущало то, что Габриэлла обращалась к Амише как к «этой женщине», что звучало неуважительно и даже оскорбительно.       Похоронная церемония продолжалась, несмотря на нарастающее напряжение. Никто не хотел прерывать этот момент прощания, и каждый старался выразить свои чувства. Когда гроб наконец закрыли, Афрам взял на себя ответственность за его опускание в землю. Он лично подошел к могиле, которую вырыли рядом с домом, где Амиша провела свои последние годы. Его руки дрожали, когда он бросал горсть земли на крышку гроба.       — Мама, — прошептал он, глотая слезы. — Я обещаю, что сделаю все, чтобы твоя жизнь не была забыта. Я буду помнить тебя каждый день и сделаю все возможное, чтобы твоя доброта и трудолюбие жили в наших сердцах вечно.       Затем наступила тишина. Все стояли молча, глядя на свежую могилу. В воздухе витала смесь грусти, благодарности и обещания. Тридцатого апреля тысяча восемьсот шестьдесят первого года, через три дня после смерти, Амиша нашла свое последнее пристанище. Ее жизнь, полная доброты и труда, закончилась, но ее наследие продолжало жить в сердцах тех, кто знал и любил ее.       В этот мрачный для Афрама день Габриэлла изо всех сил старалась быть сильной и спокойной. Она понимала, что ей придется хоронить одного из самых близких родственников, и это были не её родители, а её брат. Эта мысль разрывала её изнутри, как острая, невидимая игла, проникая в самые глубины её души. Она не могла найти себе места, её сердце сжималось от боли, а глаза застилали слёзы. Габриэлла пыталась отвлечься от этих невыносимых мыслей, погружаясь в работу, читая книги или занимаясь своими увлечениями. Но ничто не помогало. Ничто не могло заглушить эту невыносимую боль утраты.       В то же время Михаэль, напротив, чувствовал себя на подъеме. Он продал свою картину и заявил о своём природном таланте всему миру. Он чувствовал, что его мечта наконец-то начала сбываться. Но в его сердце закралось сомнение.       — Ваша картина интересна, — сказал мелкий бизнесмен, осматривая полотно. — Но вам следует сделать что-то вроде рекламы, которая пробудит патриотические чувства в новой стране, КША.       Михаэль замер. Он не ожидал такого. Его картина была о свободе, о красоте природы, о жизни, полной надежды и мечтаний. А теперь ему говорят, что она должна быть патриотической?       — Тебе не нравится моя картина? — спросил он, глядя на бизнесмена с любопытством и недоумением.       — Нет, мне нравится, — поспешил ответить тот. — Но это слишком в духе северных штатов США. Вы должны показать, что мы, южане, не такие.       Михаэль почувствовал, как его сердце сжалось от обиды и разочарования. Он ненавидел север, если кто-то думал, что он его поддерживает. Но он верил этому человеку, этому бизнесмену, который только что купил его картину.       — Я верю тебе, малыш, — продолжил бизнесмен, словно почувствовав его смятение. — Но тебе лучше нарисовать что-нибудь менее вызывающее. Если вы хотите показать свой талант всем, то сходите и запишитесь на выставку молодых талантливых художников, которая будет организована в поддержку армии нового государственного образования. Но, пожалуйста, нарисуйте что-нибудь менее провокационное.       Михаэль не знал, что ответить. Он понимал, что этот человек прав. Его картина действительно была слишком смелой и вызывающей для новой страны. Но он не хотел отказываться от своей идеи.       — Хорошо, — наконец сказал он, с трудом сдерживая эмоции. — Я подумаю об этом.       Михаэль получил от бизнесмена десять долларов и решил записаться на выставку. Он знал, что это будет нелегко. Ему придётся изменить свою картину, сделать её более «патриотической», как того хотел бизнесмен. Но он не мог позволить себе сдаться. Он должен был показать свой талант всем, и он должен был сделать это правильно.       Основная идея выставки заключалась в том, чтобы молодые люди рисовали и продавали свои картины, а средства шли на поддержку армии Конфедеративных Штатов. Это было благородное дело, и Михаэль был готов к нему присоединиться. Он верил, что его картина может стать символом надежды и единства для всех южан.       В эти дни вся семья Флейшеростлин, за исключением Габриэллы, Михаэля и Клары, покидала Вирджинию с чувством глубокой обиды и в то же время уважения к своему сыну и брату. Пауль, стоя на пороге своего дома, выглядел сурово и отчужденно. Его взгляд был холодным, а голос звучал резко, когда он задал вопрос:       — Зачем вы все пришли сюда?       Его слова ударили как пощечина, и каждый из присутствующих почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелее. Отец, который всегда был опорой семьи, ответил с трудом:       — Мы пришли навестить вас.       Пауль усмехнулся, его губы искривились в горькой усмешке.       — Со мной все хорошо, я полностью здоров и с уверенностью заявляю, что тебе не стоит навещать меня только из-за болды.       Каждое слово было пропитано сарказмом и презрением. Теодор, самый младший из братьев, попытался разрядить обстановку:       — Но мы скучали по тебе.       Пауль перевел взгляд на Теодора, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на боль.       — А вы скучали по мне? — спросил он, глядя прямо в глаза Оскару.       Оскар, старший брат, всегда был самым сдержанным и мудрым, но даже он не смог сдержать дрожи в голосе.       — В общем, да… — пробормотал он, неуверенно кивнув.       В этот момент всех переполняло чувство неловкости, смешанное с обидой и недоумением. Пауль, казалось, наслаждался их замешательством.       — Я тоже скучаю по тебе, но поверь мне, есть вещи гораздо важнее домашнего уюта и тепла, — сказал он с холодной уверенностью, которая резала как нож. — Это ответственность за завтрашний день, и если вы все хотите продолжать жить как всегда, тогда вам лучше позволить мне работать здесь и пойти поработать на нашей ферме.       Каждое слово врезалось в сердца присутствующих, оставляя глубокие раны. Пауль, которого они всегда считали опорой и защитником, теперь казался чужим и далеким. Он больше не был тем братом, которого они знали и любили. Его слова звучали как приговор, и никто из них не знал, как на это ответить.       Эти слова стали искрой, разжигающей пожар, который поглотил их мир. Они не могли больше оставаться в Содружестве Вирджиния, где их души разрывались на части. Эти слова, как яд, отравили воздух, заставляя их бежать, словно от чумы. Они могли бы покинуть это место раньше, если бы Финн Флейшеростлин не решил заключить ряд взаимовыгодных соглашений между своим бизнесом в Северной Каролине и предприятиями по снабжению и закупкам Вирджинии.       Семья Флейшеростлинов раскололась на два противоположных лагеря. Это было похоже на сегодняшние Соединенные Штаты Америки, где каждый штат живет своей жизнью, или на вчерашнюю Польшу, которая сейчас стала лишь провинцией Российской империи, Австрийской империи и Королевства Пруссия. Разделение было настолько глубоким, что они едва могли дышать в одной комнате.       Октавия, Мария, Антония, Оскар, Теодор и Адам верили в правоту Пауля. Они видели в его словах правду, мужество и силу. Они верили, что он должен был сказать то, что сказал, даже если это причинило боль. Для них он был героем, который не боялся идти против течения, даже если это означало потерять все.       Но были и те, кто не мог принять его слова. Финн, Одетта, Йозеф и Отто считали его грубым и подавленным. Они видели в нем человека, который потерял связь с реальностью. Для них он был Дон Кихотом, мечтающим о героизме на войне, где царили ужас и злоба. Они боялись, что его слова приведут к катастрофе, что он разрушит все, что они так долго строили.       Каждый день был наполнен спорами и ссорами. Каждое слово, сказанное Финном, встречало яростное сопротивление. Каждое его действие вызывало бурю эмоций. Он был как камень, брошенный в спокойное озеро, который раз за разом вызывал новые волны.       Они покинули Содружество Вирджиния, как птицы, улетающие от бури. Они знали, что впереди их ждут новые испытания, но они были готовы к ним. Они верили, что их сила в единстве, что они смогут преодолеть все трудности, если будут вместе.       Было ли что-то хорошее в этой поездке в Вирджинию, кроме пары выгодных сделок? — Ответ — да, за это время Мария смогла почувствовать, как ее сердце забилось быстрее, когда она встретила Джеймса Майклсона. Его взгляд, полный нежности и блеска, словно солнце, пробивающееся сквозь тучи, пронзил её душу. В тот момент, когда он, как в сказке, опустился на колено и надел туфлю ей на ногу, её сердце наполнилось теплом, а глаза засияли от счастья.       Мария почувствовала, что этот человек, сын из состоятельной семьи среднего класса, решил стать солдатом, чтобы защитить свою родину и свой народ. Его история о том, как общество вынудило его семью покинуть родной город, была полна боли и горечи. Но когда он говорил о своей мечте вернуться и отомстить за то, что произошло, в его голосе звучала не только решимость, но и глубокая тоска по дому и семье.       Она увидела в его глазах не просто желание отомстить, но и стремление к справедливости и надежде на лучшее будущее. Мария поняла, что за его решимостью скрывается душа, полная любви и страсти. Она почувствовала, что он — человек, способный на глубокие чувства и поступки.       Когда он сказал ей, что будет ждать такую, как она, Мария поняла, что её сердце уже принадлежит ему. Она пообещала вернуться, и в её голосе звучала уверенность и решимость. В тот момент она поняла, что эта поездка в Виргинию изменила её жизнь навсегда.